Миновав пустошь, приятели прибавили шагу и за несколько минут одолели
крутой подъем. Роберу стало жарко, хотя раньше спина и поясница  у  него
совсем застыли Выйдя на дорогу, они пошли бок о бок, и Кристоф  пустился
в разглагольствования.
   -  Главное  -  осторожность,  когда  все  будет  позади.  Обычно  все
попадаются именно после дела, когда  начинают  сорить  деньгами.  Думаю,
прежде чем покупать  мотоциклы,  нужно  будет  выждать  месяца  три,  не
меньше.
   - Думаешь, что старуха заявит в полицию? - спросил Робер.
   - Ну и шуточки у тебя! А ты думаешь, она постесняется? Зарубите  себе
на носу: наверняка будет  следствие.  Да  что  они  найдут?  Мы  наденем
перчатки. Главное, чтобы никто не увидел, как мы идем на дело.
   - Вот-вот, да еще алиби, - поддакнул Серж. - А для нас лучшее алиби -
наши старики. "Что вы, господин капрал, сегодня  наш  сын  лег  спать  в
девять часов. Еще бы! Если бы он уходил, я бы знала".
   Серж передразнил свою мать.  Все  трое  заржали,  а  Кристоф,  давясь
смехом, прибавил:
   - Он, конечно, хохмит, но  он  прав.  Первым  делом,  старики  должны
видеть, как мы ложимся спать.
   - Да ведь мой старик уже дрыхнет, когда  я  возвращаюсь,  -  возразил
Робер.
   - Значит, разбудишь его...
   Так они прошли несколько шагов, и Серж закончил:
   - Если сумеешь.
   Робер только вздохнул. Кристоф ухватил Сержа за руку и до боли сдавил
ее. Серж немного выждал и продолжал:
   -  Не  волнуйся,  все  старики  одинаковы:  им   лишь   бы   избежать
неприятностей;  они  присягнут,  что  самолично  заперли  тебя  в  твоей
комнате, пусть даже они не видели, как ты вернулся.
   Они надолго умолкли. По мере того как они спускались к городу,  ветер
стихал. Когда дорога забирала  вправо,  словно  взрезая  склон,  на  них
волнами накатывал теплый воздух, пахло разогретым камнем и асфальтом.
   - Еще в таких делах очень важно  общественное  мнение,  -  проговорил
Серж.
   Он помолчал, но Кристоф и Робер терпеливо дожидались,  что  такое  он
еще скажет. Скоро он заговорил снова:
   - Общественное мнение - вещь нешуточная.  Если  верить  газетам,  оно
может совершенно изменить положение.
   Он вновь замолчал, и Кристоф спросил:
   - Никак не пойму, что ты хочешь этим сказать.  Мы  сцапаем  старухину
кубышку. И что нам за дело до этого твоего общественного мнения!
   - Пусть так, но ведь полиция - не мы. Когда поднимается шум,  легавые
копают как бешеные. Но тут я почти уверен, что народ  решит:  "Вот  ведь
старая скряга! Если бы она тратила свои деньжата, нечего было бы брать".
   - Может, и так, - согласился Кристоф. - Беда в том, возразил Робер, -
что когда ты ее встречаешь, например, на рынке, то сам готов отвалить ей
десяток монет - на бедность.
   Серж фыркнул.
   - Прекрасная мысль! - похвалил он. - Как-нибудь, после  того  как  мы
свистнем ее денежки, я готов раскошелиться и отвалить ей сотню  франков.
Я-то не жмот. А ей и в голову не придет, что это ее собственные деньги.
   За поворотом, огибавшим склон, показались огни Сент-Люс.
   - Который час? - спросил Кристоф. Засучив  рукав,  Серж  показал  ему
часы, здоровенный хронометр со светящимся циферблатом.
   -  Без  двадцати  одиннадцать.  Завтра  в  это  время  мы  уже  будем
собираться на дело.
   Они молча миновали первые дома Сент-Люс;  кое-где  еще  горел  огонь.
Когда они уже почти поднялись по главной улице, Робер вдруг спросил:
   - А если старуха проснется?
   - Ах ты, Господи! - вскинулся Кристоф. -  Ты  прекрасно  знаешь:  она
глуха, как пень!
   - Можно проснуться просто так, даже когда ничего не слышишь... Ну  не
знаю,  просто,  чтобы   пописать...   Они   подошли   к   кругу   света,
отбрасываемому фонарем, который висел посреди улицы, и Серж с  Кристофом
переглянулись. Пожав плечами, Серж процедил:
   - Честное слово, нужно быть последними идиотами, чтобы брать на  дело
такого труса.
   Кристоф шел как раз посредине, и Робер прибавил шагу, чтобы заглянуть
Сержу в лицо. Он хотел было что-то сказать, но передумал и снова зашагал
вровень с приятелями. Так они прошли первый фонарь и теперь приближались
ко второму, а вслед за ними скользили их тени, постепенно вытягиваясь  и
светлея. Робер чуть наклонился к Кристофу и, обращаясь  к  нему  одному,
спросил:
   - Тебе не кажется, что вы рискуете: старуха может проснуться и узнать
вас? Пусть даже сразу она ничего не сделает, зато  потом  наверняка  все
расскажет. И как вы тогда будете отпираться?
   Кристоф прошел несколько шагов, не  отвечая,  потом  не  спеша,  чуть
насмешливо проговорил:
   - Все сказал? Все прикинул? Да ты что, в самом деле,  принимаешь  нас
за кретинов? Может, ты думаешь, что мы так вот и попремся к старухе, как
есть?
   Помедлив, он обернулся к Сержу и, взяв того за плечо,  что-то  шепнул
ему на ухо. Серж улыбнулся и кивнул.
   - Раз я здесь лишний...  -  начал  было  Робер.  Однако  Кристоф  уже
повернулся в его сторону со словами:
   - Да нет, просто мы хотим кое-что  опробовать.  Если  ты  не  против,
давай зайдем к Сержу.
   - Так поздно? А как же родители?
   - Думаешь, мы попремся прямо к ним в спальню? Они  свернули  влево  и
пошли по Новой дороге. Снова их обступила темнота, лишь вдали  светились
редкие окна. В одном из них было видно, как хозяева сидят боком к  окну.
Комната была едва  освещена,  но  лица  мужчины  и  женщины,  неподвижно
сидевших в полумраке, озарялись неяркими  вспышками  отраженного  света.
Время от времени хозяева смеялись.
   - Мне повезло, -  шепнул  Серж,  -  сегодня  они  смотрят  фильм  для
взрослых, как они говорят, иначе мне пришлось бы  пить  аспирин,  прежде
чем идти в постель.
   - Зачем? - не понял Робер. - Они насильно  заставляют  тебя  смотреть
вместе с ними телевизор?
   - Да нет, но им может показаться подозрительным, если вместо этого  я
вдруг улягусь спать. Так что когда мне нужно смыться, я  говорю,  что  у
меня трещит башка, и тогда мать  сама  укладывает  меня,  но  заставляет
выпить таблетку.
   - Вам обоим крупно повезло, что вашим родителям на все наплевать... -
со вздохом продолжал Серж, когда они миновали виллу.
   - Наплевать, это громко сказано, -  возразил  Робер,  если  мой  отец
напьется не до полной отключки и проснется, когда я  возвращаюсь  домой,
дело может кончиться солидной разборкой, а уж лупит он меня от души.
   - А мне, - подхватил Кристоф, - уже восемнадцать лет, и работаю я как
вол! С какой стати я должен отчитываться, когда и куда ухожу.
   Чуть помедлив, он со смехом прибавил:
   - Зато завтра вечером, предки точно будут знать,  что  я  без  сил  и
залег спать в восемь вечера,  можете  не  сомневаться.  Завтра  базарный
день, значит, придется поработать, так что мне тоже повезло!
   - Первый раз слышу, чтобы ты радовался работе, хмыкнул Серж, - обычно
после четверга ты стонешь!
   Сойдя с дороги, они пошли через пустырь, чтобы обогнуть дом.  Подойдя
к нему с заднего  двора,  они  остановились;  Робер  услышал,  как  Серж
вставляет ключ в замок и  осторожно  его  поворачивает.  Все-таки  замок
довольно громко щелкнул. Все трое так  и  замерли,  потом  Серж  толкнул
дверь.
   - Входите, только не споткнитесь: тут пять ступенек. Нащупывая  ногой
ступеньки, все трое спустились,  в  подвал.  Дверь  закрылась,  и  юноши
очутились в полной темноте.
   - Стойте на месте, - приказал  Серж.  -  Сейчас  зажгу  свет,  только
сначала завешу окно каким-нибудь мешком.
   Робер и Кристоф слышали, как он копошится  в  темноте;  вдруг  подвал
озарился светом. Робер поморгал, привыкая  к  свету,  и  огляделся.  Они
находились в большой прямоугольной  комнате;  подняв  руку,  можно  было
дотянуться  до  металлических  балок,  поддерживающих  цементные   плиты
потолка.
   - Идемте!
   Серж повел их в глубь подвала, в закуток; там  возле  кучи  антрацита
находилась установка парового отопления. Потом он притащил старый стул и
два ящика.
   - Садитесь, я сейчас.
   А сам вернулся в первый подвал. Робер и Кристоф навострили  уши.  Они
ничего не могли видеть, но зато явственно слышали какие-то голоса. Время
от времени голоса перекрывали звуки музыки.
   - Это у них  телевизор  работает,  -  пояснил  Кристоф.  Потом  вдруг
хихикнул и прибавил:
   - Все-таки мы молодцы!
   Робер ничего не ответил. Из соседней  комнаты  донесся  лязг  железа.
Появился Серж,  неся  бутылку.  Он  закрыл  за  собой  дверь  закутка  и
пробурчал:
   - Теперь все: я опять погасил свет, если папаша выйдет в сад, он  нас
не заметит.
   - Думаешь, нас не будет слышно? - спросил Робер.
   - Да нет, если только мы не будем орать во все горло. -Он поставил на
край парового котла бутылку и стакан. -Открывалка при тебе, Кристоф?
   - Спрашиваешь!
   - И правда, у бакалейщика...
   - Не трогай  бакалейщиков,  слышишь,  ты!  -  Кристоф  достал  нож  и
откупорил  бутылку.  Затем  поднес  ее  к  глазам  и  стал  разглядывать
этикетку.
   - Ну старина, ты нас балуешь; это же Медок сорок седьмого!
   Серж состроил гримасу, так что его тонкое, усыпанное веснушками  лицо
вытянулось еще больше, и возразил:
   - Подумаешь! Может, завтра вечером мы все будем в тюрьме; так  гуляй,
пока свободен!
   - Брось такие шутки, - отозвался Кристоф, - давай лучше стакан.
   Все трое по очереди выпили почти по полному стакану вина.
   - Ну как? - поинтересовался Серж.
   - Ничего не скажешь, молодцы твои предки,  -  отвечал  Кристоф.  -  И
много у вас такого вина?
   - Целый шкаф, не считая того, что в нераспечатанных ящиках. Никуда не
денешься, им приходится принимать гостей по два-три  раза  в  неделю.  И
знаешь, что я тебе скажу, среди инженеров много любителей  выпить,  хоть
по виду и не скажешь.
   - Видишь, Робер, - подхватил Кристоф, - красная кислятина годится для
простаков, вроде нас с тобой, а им подавай лучшие вина.
   Серж достал из кармана сигареты. Он  только  рассмеялся  в  ответ  на
слова приятеля; Робер уставился на его вьющуюся белокурую  шевелюру,  из
которой выбилась длинная прядь и спадала на лоб. Парень Стоял почти  под
самой лампой, и волосы его блестели, как золото.
   Все трое курили молча, затем Кристоф снова завел  разговор  о  винах.
Серж   знаком   приказал   ему   замолчать,    сощурился,    внимательно
прислушиваясь, и пояснил:
   - Эта музыка всегда звучит, во время сводки новостей,  значит,  через
четверть часа родители отправятся спать. Тогда  нас  и  вовсе  никто  не
потревожит.
   - А ты не боишься, что они заглянут к тебе в комнату, перед  тем  как
идти к себе? - спросил Кристоф. -  Для  такой  сумасшедшей  мамаши,  как
твоя, это вполне обычное дело.
   - Раньше она каждый вечер так и делала. Но с  тех  пор,  как  я  стал
удирать по вечерам, я придумал славную штуку: я стал  запираться,  когда
сажусь за уроки, чтобы сестренка мне не мешала. Так  что  если  родители
захотят меня увидеть, придется им лезть в окно, как и мне.
   Все трое прыснули  со  смеху,  выпили  еще  по  стаканчику,  и  Робер
спросил:
   - Так что там у вас за сюрприз? Мне ведь к  шести  на  работу,  нужно
хоть немного поспать.
   - Погоди еще немного, сейчас мои старики улягутся,  и  нам  никто  не
будет мешать.
   Они допили бутылку, и Серж  вышел,  объяснив,  что  непременно  хочет
угостить их бургундским.
   - Мы же будем  в  стельку  пьяны,  -  заметил  Робер.  Кристоф  пожал
плечами:
   - Чтобы меня как следует накачать, придется нанести по запасам папаши
Дюпюи настоящий удар!
   Они вновь принялись за вино, а  когда  смолкла  музыка,  Серж  вышел.
Спустя несколько минут он вернулся  и  сообщил,  что  родители  улеглись
спать. Тут он зачем-то увел Кристофа в первый подвал, а Робер остался  в
закутке.
   Он ждал, уставившись на паровой котел, потом  поднялся  и  подошел  к
тому месту, где трубы шли наверх. Он пощупал стыки,  покрутил  рукоятки,
затем вернулся на прежнее место и открыл дверцу  топки.  А  потом  снова
уселся на свой ящик, прислонившись спиной к цементной  стене.  Голова  у
него отяжелела, по  телу  разливалось  приятное  тепло.  Робера  одолела
зевота.
   Наконец дверь отворилась, и появился Кристоф, а вслед за ним и  Серж.
Робер оглядел их с головы до ног, потом, давясь от смеха, простонал:
   - До чего же у вас дурацкий вид!
   Поверх одежды они натянули мешки с прорезями для  рук  и  головы,  на
лицах были маски, а на головах -  береты,  надвинутые  по  самые  брови.
Наряд довершали кожаные перчатки.
   Услыхав слова  Робера,  приятели  застыли  на  месте.  Переглянулись.
Затем, шагнув поближе к свету, Кристоф стянул вниз косынку,  закрывавшую
лицо, и сорвал с головы берет. Глаза его метали молнии. На  его  красных
толстых щеках проступили белые пятна, постепенно наливавшиеся кровью. Он
откинул рукой пышную черную шевелюру и жестко проговорил:
   - Ты все веселишься! Может, мы  и  вправду  смешно  выглядим  в  этом
наряде, но плевать! Пусть будет смешно! Главное, чтобы старуха не смогла
нас описать.
   Серж тоже снял косынку, берет, а потом и мешок и положил все на стул.
Кивнув головой в сторону Робера, он процедил сквозь зубы:
   - Чего ты от него ждал? Ты можешь встать на уши и подготовить все как
следует, а этот сиволапый пень только и  знает,  что  посмеивается,  как
недоделанный кретин.
   Робер глазом не моргнул. Он по-прежнему сидел, прислонившись к стене,
и улыбался, полуприкрыв глаза.
   Серж собрал вещи, сложил, завернул в мешок и отнес в  первый  подвал.
Когда он вернулся, Робер, не вставая с места, указал пальцем на  паровой
котел:
   - Хорошая штука, только за ней плохо  ухаживают.  Летом  такие  котлы
нужно чистить, да и смазать не мешает.
   Он замолчал, и никто ему не возразил. Кристоф налил еще вина,  пустил
стакан по кругу, и они допили бутылку. Серж по-прежнему не произносил ни
слова, лишь вскакивал то и дело,  метался  по  закутку,  снова  садился,
подбирал кусок антрацита и швырял его в стену, о которую тот разбивался,
брызгая сверкающими обломками. Они сидели довольно  долго;  на  сей  раз
молчание нарушил Кристоф.
   - Нужно кое-что объяснить Роберу. Мы купим мотоцикл ему первому.
   Повернувшись к Роберу, он пристально на него взглянул и прибавил:
   - С твоим стариком точно не будет проблем? Робер  покачал  головой  и
попытался улыбнуться, однако его загорелое лицо лишь исказила гримаса.
   - Нет, - отвечал он, - его волнует только одно: лишь бы я  ничего  не
просил.
   - А он не станет допытываться, откуда ты взял деньги?
   - Если он спросит, я скажу, что откладывал  понемногу  каждый  месяц.
Как хочу, так и трачу свои деньги!
   - Везет же вам обоим! - вздохнул Серж.
   Робер только глянул на него. Он шевельнул губами, собираясь ответить,
но передумал, снова откинулся к стене, опустил голову и уставился в пол.
Затем вытянул ноги и положил их одну на другую,  минуту  он  разглядывал
свои  стоптанные  полуботинки,  пожелтевшие  от  засохшей  глины,  затем
перевел взгляд на  изящные  кожаные  сандалии,  красовавшиеся  на  ногах
Сержа, на его светлые носки, промокшие от росы,  на  обшлага  его  серых
брюк, к которым пристали колючки чертополоха и лист ежевики.
   Робер вполуха слушал Кристофа, толковавшего о том, что  ему  придется
покупать мотоцикл для Сержа на свое имя, так как с родителями того ни за
что не сговориться. Сам он так и  будет  ездить  на  дело  на  отцовском
мотоцикле, на котором катается  сейчас,  а  Сержу  достанется  новенькая
машина.
   Робера все сильнее клонило в сон. Кристоф сказал все,  что  хотел,  и
поднялся со словами:
   - Ну, нам еще домой топать. Пора восвояси. Да, вот  еще  что.  Покажи
Роберу инструменты, пусть скажет, сгодятся они, чтоб открыть дверь,  или
нет.
   Сержена некоторое время исчез и появился, неся в руках куль из  куска
старого грязного одеяла. Он положил узел на землю и развернул  его.  Там
лежали короткий нож с роговой рукояткой и широким лезвием,  две  большие
отвертки и здоровенное долото.
   Робер осмотрел каждый инструмент, встал и произнес:
   - Годится! А  у  моего  отца  есть,  кажется,  несколько  ломиков.  Я
прихвачу один. Если дверь открыть с ходу не удастся, это будет не  хуже,
чем настоящая фомка.
   Потирая руки, Кристоф заулыбался, затем хлопнул  Робера  по  плечу  и
воскликнул:
   - Не думаю, что старухина дверь  долго  будет  сопротивляться.  Мы  -
ребята что надо!
   Серж наклонился, поднял металлический брус, прикинул  его  на  вес  и
заметил:
   - А этой штукой можно заткнуть глотку кому угодно, не то  что  старой
глухой карге.
   Кристоф только ухмыльнулся и, обернувшись к Роберу, сказал:
   - Ну, теперь пошли отсюда. Давно пора.  Серж  провел  их  ко  входной
двери. Наказав не шуметь, он было отворил ее, но вдруг спросил:
   - А знаете, парни, что  это  было  у  нас  сейчас?  Робер  и  Кристоф
переглянулись. Робер только махнул рукой, а Кристоф со смехом отозвался:
   - Мы выдули две бутылки славного винца  за  счет  папаши  Дюпюи  Серж
улыбнулся и многозначительно помолчал;  лицо  его  сделалось  совершенно
серьезным, глаза потемнели. Нахмурив брови, он объяснил:
   - Так вот, это называется ночь перед боем.
   - Ночь перед боем? - переспросил Кристоф.
   - Да, когда люди не спят ночь перед крупным событием, это  называется
ночь перед боем.
   - Может и так, - согласился Кристоф. Серж  снова  взялся  за  дверную
ручку. Робер стряхнул с себя сон и вдруг заметил:
   - Во всяком случае, прежде чем идти  к  себе,  отряхни  штаны,  а  то
мамаша мигом сообразит, что эту ночь перед боем ты провел уж никак не  в
собственной постели.

Глава 5

   После подвала на  улице  им  показалось  довольно  прохладно.  Ребята
ускорили шаг, направляясь к главной улице.
   Фонари уже погасли, зато взошла луна. Она освещала край неба, и в  ее
свете четко вырисовывались  черные  контуры  Дюэрнских  гор,  запиравших
долину, словно темный клин, застрявший меж белесых холмов.
   - А луна нам не помешает? - проговорил вдруг Робер.
   - Наоборот, будет лучше видно, и слава Богу.
   - По-твоему, это только "лучше видно"? Чего же тогда тебе надо? Робер
указал на булыжную мостовую, где перед ними скользили их тени  не  менее
четкие, чем совсем недавно, когда они шли при свете фонарей.
   - Здесь, конечно, луна светит ярко, - пояснил Кристоф, - а там совсем
другое дело. Сам знаешь, даже летом солнце заглядывает в  Малатаверн  на
три-четыре часа в день. И темно там как в могиле. Отец  так  и  говорит:
"Это почти подземелье". И потом  уже  сентябрь!  Не  беспокойся,  я  сам
проверял: луна взойдет над старухиной фермой не раньше часу ночи.
   - А к этому времени мы наверняка будем уже далеко. -Еще  бы!  А  луна
нам пусть  немного,  но  поможет,  когда  будем  возиться  с  дверью.  И
электрический фонарик брать с собой не придется!
   В голове у Робера еще шумело,  но  свежий  воздух  и  быстрая  ходьба
оказали на него свое действие: он чувствовал себя гораздо лучше,  чем  в
подвале. Его охватило ощущение необычной легкости, каждое движение  было
пружинящим, приятным,  даже  сладостным,  словно  он  шел  по  толстому,
упругому ковру.
   - Значит, ты считаешь, что нужно будет выждать месяца три! То есть до
самого декабря, чего уж там!
   - Вот именно, - одобрительно проговорил Кристоф. -А  лучше  до  конца
января, чтоб наверняка. И ничего страшного в этом нет. Сам знаешь, когда
дороги развезет, на мотоцикле все равно не покатаешься.
   - Как ты считаешь, сколько у нее денег в кубышке?
   - Не знаю, но, если верить Сержу, - толстенная пачка банкнот.
   Они подошли к Рыночной площади. Тут Кристоф хлопнул Робера  по  плечу
и,  чуть  запинаясь  от  волнения  и  сдерживаясь,  чтобы  не   заорать,
воскликнул:
   - Нет,  ты  представляешь,  дурачина!  Ты  хоть  понимаешь,  как  нам
повезло! Каждому по мотоциклу, а может, еще и деньжата останутся,  чтобы
как следует погудеть и обмыть это дело! Подумай только,  сколько  парней
рискуют попасть в  тюрьму  за  жалкие  десять  франков,  которыми  можно
разжиться, к примеру, у шофера  такси.  Да  что  тюрьма,