но самый близкий друг, почти брат, готов покинуть его...
     - Я всегда говорил, что тебя и на минуту нельзя оставлять без пригляда! - прозвучал за его спиной знакомый, с едва заметной хрипотцой голос. - Нажрались, сударь, до беспамятства или что-то еще соображаете? - Павел поднял с пола одну бутылку, другую и с укоризной взглянул на Кирилла. - Да-а, совести у тебя, гляжу, и на глоток не осталось,! Это ж надо столько выпить, а про старого собутыльника и не вспомнить!
     - Посмотри на столе, там еще пара бутылок есть. - Адашев постарался скрыть свою радость, но голос его все-таки дрогнул, когда он спросил:
     - Тебе-то что не спится?
     - Попалась мне, Кирюша, с вечера в руки занимательная книжица. Я пока ее не прочитал, с места не встал. А в ней про вареники со сметаной, да про сало, да про колбасы наши деревенские, да все с этаким смаком! Ну, истинный Рабле этот Гоголь, только наш, малороссийский...
     - Не знаю такого, не читал! - прервал его Адашев. - С чего это тебя ночью на чтение потянуло, или дня уже не хватает?
     - Книжка-то не моя, Сашина, а она, если я не ошибаюсь, завтра поутру покидает вас.
     - Ошибаешься, никуда она пока не уезжает! - сухо возразил князь. - С чего ты взял?
     - Слухи, братец, слухи, они на голом месте не произрастают. Вчера вечером сорока мимо меня летела, да кое-что с хвоста и обронила.
     - Ох, сдается мне, знаю я ту сороку! Нянька?
     Павел пожал плечами:
     - Какая разница! Главное, что Саша остается.
     - Объясни мне, пожалуйста, Павел, почему за месяц с небольшим эта девица заняла то место в доме, которое по праву должна занять Полина?
     - Ну, допустим, до таких высот ей не подняться. Неужели запамятовал, кого из них своей невестой провозгласил? - Верменич криво усмехнулся. - Давай о твоей суженой-ряженой ни словом больше, а то у меня уже оскомина, ей-богу!
     - А я пока о ней и не говорю. Речь идет о мадемуазель Александре. Растолкуй мне, отчего вдруг мальчишки на откровенный бунт отважились? Я не говорю об Андрее, но ведь даже Ильюша, робкий, стеснительный, сегодня вечером поставил кресло Полине на платье...
     - Будь моя воля, я бы сам в это кресло сел! - проворчал едва слышно Павел, а Кирилл сделал вид, что ничего не слышал, и продолжал:
     - Про тебя я уже не говорю, но и нянька туда же. Сашенька то, Сашенька это. Даже слово "мадемуазель" почти научилась выговаривать...
     - Пока ты, Кирилл, в постели отлеживался, да в фигли-мигли с баронессой играл, Саша мальчишку Агафьиной племянницы на ноги поставила. Он по осени в костер упал. Думали, не жилец уже, а она ожоги каким-то порошком присыпала, велела ни днем, ни ночью раны не прикрывать. И недели не прошло, как все зарубцевалось. Красавцем мальчишке не быть, но жить будет.
     - Почему с некоторых пор я обо всем узнаю последним, Павел? Почему какую-то гувернантку слуги слушают больше, чем меня?
     - Уже и до этого дошло? - посмотрел на него с притворной печалью Верменич. - Смотри, скоро и ты у нее будешь по одной плашке ходить. Хотя нет, баронесса своего не уступит! Куда Саше до нее! У баронессы и тюрнюр, и экстерьер, и приданое, авось, какое-никакое! А мадемуазель кто? Жалкая бесприданница, да еще с этим украшением на лице! Тем не менее твои мальчишки на конфетки баронессы не купились, и смотри, что паршивцы надумали... - Павел вытащил из кармана стопку ассигнаций. - Знаешь, что это? Здесь, Кирюша, деньги, которые твои милые детки передали мне вечером. И с единственным пожеланием: купить мадемуазель Александре самое что ни есть красивое платье, причем непременно лучше, чем у Полины. А на кухне Агафья какую-то отраву варит, чтобы Саше веснушки вывести. И все, заметь, в одном направлении стараются!
     - В каком же, если не секрет? - Князь, к своему великому удивлению, довольно споро поднялся из кресла и добрался до стола.
     - Не секрет. Твои сыновья вздумали сами себе маменьку выбрать. Мне, например, поручено предварительно обсудить с ней сей вопрос.
     - Не хочешь ли ты сказать, что это Саша?.. - тихо спросил Адашев.
     - Вот видишь, и у тебя в привычку вошло ее Сашей называть. Со временем, возможно, и другие привычки появятся...
     - Не городи чушь, а мальчиков надо отговорить от подобной затеи. Какая из нее жена, а тем более мать!
     - Ас лица воды не пить, Кирилл! Ты же постоянно твердил, что прежде всего ищешь мать своим детям, а когда они нашли себе добрую, заботливую женщину, ты спасовал. Видите ли, личные интересы возобладали! Так какого же черта ты тогда не в постели у этой напомаженной курицы Полины, а до сих пор сидишь в кабинете, не спишь? Или переживаешь, что тебе роды у старостихи не позволили принять? Смотри, эта девушка уже и в деревне нужна, твоим крестьянам, их женам и детям.
     - Ты что, предлагаешь мне изменить свое решение? - с тихой угрозой в голосе спросил Кирилл. - Ты меня знаешь, я их не меняю. При всем при том, что ты сейчас наговорил, Полину обидеть я не позволю. Это у вас у всех какой-то кисель в головах. Я же с ней больше общался, и мнение определенное тоже уже успел составить. Если ты знаешь о ней что-то такое, что действительно может помешать нашей свадьбе, не темни!
     - Хорошо! - Павел, исподлобья оглядев друга, усмехнулся. - Суди сам, стоит ли это твоего внимания. - Он отошел от стола, раскурил свою трубку, словно раздумывая, нужно ли продолжать разговор. - Ты обратил внимание, что в этом сезоне Полина еще не бывала в Петербурге, так же как и ее поганый братец, записной кавалер и куртизан. Отказаться от Палкин-ского трактира, Милютинских лавок, балов, променадов по Невскому, богатых покровительниц, наконец, и сиднем сидеть в ручинском (Р у ч - модный петербургский портной) фраке и "боливаре"("Боливар" - модная широкополая шляпа.) в глуши только потому, что это имение князя Адашева? Почему вдруг такие жертвы, Кирилл? Думаешь, из-за любви к своей драгоценной сестрице? Сей господин ценит лишь самого себя и деньги, которых у него, кажется, кот наплакал. Выходит, есть у него своя корысть, чтобы у Полины Дизендорф в подпасках состоять!. Это одно наблюдение. Теперь второе. Хоть я и редкий гость на столичных балах, но ни разу, вот те крест, мне не довелось услышать, даже когда барон был еще жив, что Кирдягин родственник баронессе. А тут вдруг такая братская любовь; сдается мне, что не только братская... - Павел задумчиво наблюдал за вереницей дымовых колечек, выпущенных им изо рта.
     Князь, стойко терпевший столь длинную тираду, паузу перенести не смог:
     - Черт бы тебя побрал, Павел! Не тяни!
     - Да не тяну я, просто обдумываю, как бы поделикатнее это сказать... - Павел сморщился и быстро заговорил:
     - Помнишь, на второй или третий день, как мы с ярмарки вернулись, кататься верхами ездили и ты рано к себе ушел. А мне что-то не спалось, потому и услышал вдруг тихие-тихие шаги по коридору. Спальня баронессы тогда неподалеку от моей была. Ну, я поначалу подумал, что это ты тайно баронессу навещаешь, выглянул, чтобы тебя утром на чистую воду вывести. Только, увы, другой в ту спальню прошмыгнул. - Павел с горечью и недоумением посмотрел на князя. - Вот такой конфуз со мной был, mon cher!
     Побледнев, князь подступил к приятелю.
     - Что же ты, негодяй такой, болтаешь? Он ведь брат ей, зачем же такую гадость собирать?
     Но-но, остынь! - Павел отвел от себя руки Кирилла и подтолкнул его к креслу. - Охолони! Я и сам так думал и потому до четырех утра не спал, чтобы конца их родственной беседы дождаться. Дождался! Она его в пеньюаре до порога проводила и в уста сахарные поцеловала. А днем все шею косыночкой прикрывала. Не помнишь разве? А ведь стоило, ох как стоило полюбоваться, что на этой шейке оставили все те же сахарные уста. Весьма красноречивое напоминание о бурно проведенной ночи. И если не ты ее в темном углу подловил, и не я, то кто, кроме ее драгоценного кузена, осмелился бы на такую безумную страсть?
     - Поклянись, что ты ничего не придумал! - Князь приподнялся над своим креслом и вновь обессиленно опустился. Потер лоб, до сих пор скрывающийся под повязкой. - А впрочем, не надо! Я всегда тебе верил и сейчас верю. Сегодня же утром я потребую от нее объяснений.
     - И она все толково и правдиво тебе объяснит. А Павел Верменич окажется жалким лгуном и интриганом. Мой тебе совет, не поднимай пока шум. Приглядись к ней и ее кузену. Возможно, я ошибаюсь и буду потом всю жизнь каяться, что помешал твоему счастью. - Приятель подошел к Адашеву и вдруг опустился перед ним на колени, взяв его руки в свои ладони. - Потерпи немного, я все узнаю об этой милой парочке. Есть у меня знакомые дамы, которым дай волю, они тебе за два дня полный отчет по обеим столицам составят: кто, с кем, когда и сколько раз...
     Кирилл внимательно смотрел на друга и печально улыбнулся:
     - Как бы мне хотелось, чтобы все это оказалось не правдой. Если бы ты только знал, насколько отвратительною я себя чувствую! Словами это не передашь! Совсем кажется, мозги набекрень съехали! Помнишь девочку около коновязи? Не выходит она а у меня из головы!..
     - И поэтому решил забыться в Сашиных объятиях? - Павел поднялся с колен. - Вот это уже баловство! Недостойно и гадко вести себя подобным образом с бедной девушкой.
     - Только не надо считать меня последним подлецом. Я уже повинтился перед ней...
     - Ты только по этой причине ей от места не отказал?
     - Честно сказать, - смутился Адашев, - я забыл, зачем ее приглашал. Но, с другой стороны, пожелай я это сделать, вы же все со света меня сжили бы...
     - Скажешь тоже, - вздохнула Агафья, появляясь на пороге с полным блюдом пряженцев (пирожки с мясом, яйцом и луком.) и большой крынкой молока, - но всю бы жизнь тебе об этом поминали, особливо если ты эту холеру надумаешь за себя взять!
     - И ты туда же, старая? - жалобно простонал Кирилл. - Этого ведь Пугачевский бунт, не иначе!
     - Пугачевский бунт у меня в желудке, братец - воскликнул, радостно улыбаясь, Павел. - Я ведь не зря разговор про колбасы да вареники затеял. Есть я захотел, ну, просто невмоготу терпеть было! А за беседой все и забылось вроде.
     - Ну, я пойду, - Агафья, прищурившись, вгляделась в мужчин, с аппетитом уплетающих под холодное молоко еще горячие пряженцы. - Матвей прислал парнишку. Велел передать, что у Дарьи двойня на этот раз, а Саша пока там задержится, возможно, до вечера. За роженицей понаблюдать.
     Князь, не поднимая глаз, глухо произнес:
     - Хорошо. Иди отдыхай. Мы тоже скоро Павлом разбежимся.
     А Павел, ухмыльнувшись, добавил:
     - Только "туточки" больше не ходи, мы уже закончили во всем разбираться!
     Агафья, поджав губы, одарила его красноречивым взглядом и вышла из кабинета. Верменич взял очередной пирожок. Откусил, медленно прожевал и задумчиво посмотрел на друга:
     - Еще вечером я желал поскорее покинуть твой дом, но сдается мне, нужно остаться еще на денек. Очень меня интересует одна вещь. Заметил я, князь, что у твоей гувернантки пятна эти замечательные на руках и на шейке то появляются, то исчезают. С чего бы это, как ты думаешь? - И вновь откусив пирожок, произнес уже с полным ртом:
     - Нет, не умру я своей смертью, друже! Если не от любопытства, так от обжорства раньше срока!

27.

Метель, как голодная волчья стая, выла и металась за стенами хижины. Во время особенно сильных порывов ветра пламя в небольшой печурке билось в испуге, выплескиваясь за чугунную дверцу. Тепло приятно окутывало усталое тело. Саша задумчиво наблюдала за мрачными тенями по углам. Она заперла дверь в хижину на легкую деревянную щеколду, но опасаться чужаков в такую погоду не стоило. Дороги замело, и, хотя до имения оставалось не более трех верст, обильный снегопад с сильнейшим ветром не позволяли высунуть нос.
     После обеда она отправилась в село, чтобы осмотреть больных. Князь с утра отправился по каким-то делам в уезд, поэтому Саша предупредила няньку, попросила на конюшне лошадь и верхом уехала за озеро. Можно было взять санки и кучера, но тогда пришлось бы ехать по дороге, в объезд, а верхом она этот путь сокращала в два раза.
     На сегодня к ее больным добавились еще Два. Мальчик со сломанным пальцем и старуха, обварившая себе ногу. Староста предлагал заночевать в его доме, пугал надвигающейся метелью. Ветры здесь были сильные и дули несколько дней кряду. Тогда сообщение между деревнями и имением прерывалось.
     Матвей после спасения своей Дарьи на Сашу молился и поэтому разволновался, когда она решила возвращаться в имение.
     - Вы бы, барышня, поосторожнее через лес-то! - предупредил ее мужик. - Езжайте лучше по дороге. Случись что, быстрее вас найдут.
     - Не беспокойся, Матвей! - успокоила его Саша. - Я быстро поеду. Через час-полтора буду дома.
     Саша зашла в избу попрощаться с хозяйкой. Дородная молодая женщина уже бойко передвигалась по кухне, а ее старшенькая, двенадцатилетняя Матреша, качала зыбку с двумя братиками.
     - Ой, барышня, Александра Васильевна! Куда же вы, на ночь глядя? - запричитала Дарья, увидев девушку на пороге. - И метель вот-вот начнется. Сгинете ведь ни за что ни про что!
     На пороге появился Матвей с небольшим "сидором" в руках.
     - Я тут, барышня, провизии вам собрал. Хлебушка, меду... Сват окорок коптил к Рождеству, так добрый ломоть наказывал вам в дорогу положить. Хошь и пост сейчас, но греха большого не будет, если сальца отведаете. Оно у нас первейшее средство от мороза!
     - Ну, зачем все это Матвей? - посмотрела на него с укоризной Саша. - Разве я в такой уж дальний путь отправляюсь? Через час дома буду ужинать.
     Но староста словно не слышал ее отговорок и почти насильно вручил ей довольно тяжелый мешок.
     - Ничего, барышня, такой груз костей не ломит. К тому же вы не на себе его везти будете, а на лошади. А нам все спокойнее будет. Случись что, с голоду не помрете.
     - Ну, Матвей, ты мне беду накликаешь! - Саша с досадой посмотрела на мужика. - Давайте прощаться, а то за разговорами я до темноты не доберусь.
     Она вышла на крыльцо. Солнце садилось в тучу, вся западная сторона неба от зенита до горизонта была охвачена гигантским заревом.
     - Ох, не к добру это! - вздохнул староста, оглядев полыхавшие багрянцем облака. - Буря идет, Александра Васильевна, страшная! Не хотите оставаться, возьмите хотя бы кого-нибудь из мужиков в провожатые.
     - Все, все, Матвей, прощай! Дня через три опять буду у вас, если погода не помешает! - Саша вскочила в седло и увидела притороченный к нему небольшой тючок. - А это что такое?
     Матвей, сдвинув на лоб лисий треух, почесал в затылке.
     - Да это все Дарья! Велела свою сибирку (Сибирка - короткий мужской кафтан или женская шубейка.) вам отдать. Оденете, если, не дай Бог, замерзать будете. Она на овчине, теплая.
     Саша махнула рукой. На споры уже не оставалось времени...
     Первый порыв ветра застиг ее на опушке леса. От мощного толчка в спину она чуть не вылетела из седла. Но стоило ей заехать в лес, как напор ветра ослаб. Набежавшие тучи закрыли небо плотным непроницаемым пологом. Исчезли луна, звезды, лес стонал и корчился в судорогах. Несколько раз перед лошадью падали огромные деревья. Животное в испуге приседало на задние ноги, пятилось. Обломки сучьев несколько раз задевали Сашу, одна большая ветка ударила лошадь по крупу, и девушка едва удержалась в седле, когда животное метнулось в сторону.
     Она давно уже потеряла всякую ориентацию и, ослабив поводья, доверилась лошади.
     Через некоторое время лес кончился. Девушка выехала на огромный луг перед озером и поняла, что все испытания впереди. Настоящий ад творился на открытом пространстве. А ведь ей предстояло преодолеть не только этот луг, но и ледяной, ровный, как столешница, панцирь озера.
     Саша пыталась направить лошадь в нужном направлении, но животное упорно разворачивалось боком, кружило на месте и не шло против ветра. Так можно было двигаться бесконечно. Ветер постоянно менялся, и девушка не успевала к этому приспособиться. Меховой капор и воротник короткого полушубка забило снегом. Лицо словно исполосовали плетью, а ледяной холод постепенно пробрался в сапожки, девушка почти не чувствовала пальцев на ногах. Вдобавок к этим неприятностям, она где-то обронила варежку, и тотчас же мороз вцепился в свою новую жертву.
     На мгновение метель затихла, далеко впереди на другом берегу озера промелькнул призрачный отсвет - огни господского дома, до которого ей вряд ли удастся добраться.
     Придется возвращаться в лес, находить сугроб поглубже и пробовать отсидеться в нем до утра. Возможно, тогда метель утихнет и ей удастся спастись.
     Буря, собрав свою мощь, ударила в грудь девушки, она вскрикнула и скатилась с лошади. Животное, почувствовав свободу, рвануло в сторону. К счастью, Саша не выпустила поводья из рук, и лошадь протащила ее не менее полусотни саженей, пока не уткнулась в препятствие.
     С трудом девушка поднялась на ноги. Намерзший снег превратился в лед и намертво сковал одежду. Саше удалось пробраться через глубокий сугроб и определить на ощупь, что перед ней деревянная стена. Ну, конечно, у нее совсем вылетело из головы, что поблизости находится хижина, которую они с мальчиками приспособили для отдыха во время прогулок вокруг озера.
     Это было почти развалившееся убежище пастухов, пасущих здесь летом коров. Плотник из усадьбы за несколько дней заделал все дыры Досками. Печник сложил небольшую печурку. Столяр сколотил две лавки и стол. И хижина стала одним из самых любимых укромных мест, где никто не мешал им заниматься множеством увлекательных дел, о которых Андрей и Илья прежде и мечтать не смели. Порой они на лыжах или коньках проводили меньше времени, чем у пышущей жаром печки: пекли картошку, поджаривали ломтики ветчины или окорока, заедая свежим, утром испеченным хлебом, и вели бесконечные разговоры о дальних странах, путешествиях... Да мало ли есть на свете тем, которые интересуют маленьких мальчиков с любопытными глазами, с восторгом воспринимающих бесконечные рассказы и сказки гувернантки. Саша как-то раз пообещала им, что только ослабнут морозы, отправиться сюда с ночевкой...
     Это было невероятной удачей! Саша с трудом завела лошадь под навес. Здесь хранился приличный запас дров и сена, которое завезли на случай, если мальчики решат вместе с гувернанткой отправиться на верховую прогулку.
     В полнейшей темноте девушка надергала из полузасыпанной снегом копны охапку сена для лошади и отправилась в обратное путешествие, хватаясь руками за стену.
     Дверь почти до половины была засыпана снегом. Пришлось отбрасывать его руками и ногами. Саша окончательно перестала ощущать пальцы на руке, с которой потеряла рукавичку. Наконец дверь с трудом поддалась. Добравшись в темноте до печи, пошарила на загнетке и нашла свечи; тут же хранилась щепа для растопки и коробочка с серными спичками.
     Слабый огонек затеплился в глиняном каганце, и только теперь Саша с облегчением вздохнула. Запаса дров в подпечье должно хватить до утра, и она сможет даже вскипятить себе чай и поужинать оказавшимися так кстати припасами.
     Но они остались притороченными к седлу, и Саше пришлось вновь выходить наружу. Но теперь она обрела утерянную было твердость духа, поэтому весь путь до навеса и обратно показался ей уже не таким бесконечным, как в первый раз.
     Вскоре огонек побежал по поленьям, в котелке закипела вода из растопленного снега. В хижине сразу стало теплее, и Саша развесила промокшую одежду поближе к плите. Оставшись в нижней сорочке, девушка развернула тючок с сибиркой, придвинула лавку поближе к печке и, закутавшись в шубейку, вытянула ноги навстречу ласковому теплу.
     Пока все складывалось удачно, дров было Достаточно, а припасов хватит на несколько дней.
     Сашу тем не менее охватило беспокойство. Она представила Серафиму, сходящую с ума от тревоги, переполошившуюся няньку. И мальчики, вероятно, еще не спят... Интересно, приехал ли князь и знает ли он, что гувернантка не вернулась до метели в дом? И если знает, изменилось ли хоть немного выражение его глаз?..
     Саша почувствовала