Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
140 -
141 -
142 -
143 -
144 -
145 -
146 -
147 -
148 -
149 -
150 -
151 -
152 -
153 -
154 -
155 -
156 -
157 -
158 -
159 -
160 -
161 -
162 -
163 -
164 -
165 -
166 -
167 -
168 -
169 -
170 -
171 -
172 -
173 -
174 -
175 -
176 -
177 -
178 -
179 -
180 -
181 -
182 -
183 -
184 -
185 -
186 -
187 -
188 -
189 -
190 -
191 -
192 -
193 -
194 -
195 -
196 -
197 -
198 -
199 -
200 -
201 -
202 -
203 -
204 -
205 -
206 -
207 -
208 -
209 -
210 -
211 -
212 -
213 -
214 -
215 -
216 -
217 -
218 -
219 -
220 -
221 -
222 -
223 -
224 -
225 -
226 -
227 -
228 -
229 -
230 -
231 -
232 -
233 -
234 -
235 -
236 -
237 -
238 -
239 -
240 -
241 -
242 -
243 -
244 -
245 -
246 -
247 -
248 -
249 -
250 -
251 -
252 -
253 -
х побед над французом и турком. И многие верноподданные
Его Величества были тогда уверены, что русскому царю все народы
подвластны, только вот один англичанин пока еще не покорился...
Так день за днем, вспоминая прошлое и горюя о нем, очень медленно, со
многими остановками и порой непредвиденными задержками двигались они в
сторону Петербурга и добрались до столицы только в первых числах
октября.
Сразу же по приезде отправили сообщение барону и вызвали Антона,
который почти все свое время проводил вблизи Петропавловской крепости,
пытаясь разузнать что-нибудь новенькое о молодом барине. Домой он
приходил лишь ночевать, но на этот раз промок под проливным дождем и
вынужден был намного раньше вернуться в квартиру на Театральной площади,
где его и застал посланец князя.
Первым в княжеский дом на Фонтанке приехал Антон в графском экипаже и
в сопровождении лакея, посланного за ним. Он не успел не только
обсушиться, по даже переодеться, и зуб на зуб не попадал от холода.
Князь велел дать ему водки, горячий ужин и сухое платье, так что только
через час он появился на пороге кабинета и начал свой рассказ о
происшествии, случившемся почти месяц назад, в начале сентября, в одной
из аллей парка на Каменном острове.
К сожалению, Антон ничего толком не знал и мог только догадываться,
что драка и злополучный выстрел в сгустившихся ранних сумерках не были
беспричинными: что-то до такой степени помутило разум Мити, что он, не
раздумывая, поднял руку на отпрыска царской фамилии и обошелся с ним
весьма жестоко.
Антон клялся, что в тот день барин стоял вахту вместо заболевшего
офицера и потому был трезв как стеклышко. Не узнать князя Василия он
тоже не мог: тот в свое время учился в Морском корпусе, и однажды они
вместе ходили в учебное плавание.
Антон замялся, опустил глаза и скороговоркой сообщил то, что ему
удалось разузнать от знакомых ему лакеев, чьи господа проживали в том же
доме, где и они с Дмитрием Владимировичем. В свете, оказывается,
поговаривали, будто в последнее время великий князь весьма нелицеприятно
высказывался и в Английском клубе, и на приятельских вечерниках о
Дмитрии Гагаринове. И некоторые связывали это с Алиной Недзельской,
обратившей свой прекрасный взор на Митю, а не на худого и невзрачного
князя Василия, который к тому же никогда бы не женился на ней из-за
своего происхождения и положения...
- Ты видел князя после того, как это случилось? - спросил Владимир
Илларионович. - Рассказывай, Только ничего не скрывай и постарайся
вспомнить все до мельчайших подробностей.
Антон, рослый, широкоплечий парень лет тридцати, с русыми волосами и
карими, почти черными глазами, наморщил крупный нос и глубокомысленно
уставился в потолок, потом перевел взгляд на барина и твердо сказал:
- А что вспоминать, ваша светлость, я вам в письме все от сих до сих
отписал.
- Надеюсь, тебе не составит труда вновь все это повторить, - сухо
сказал князь и недовольно сдвинул брови. - Будь так добр, братец,
расскажи без утайки, что случилось после того, когда барин вернулся со
службы.
Антон пожал плечами и начал свои рассказ о событии, перевернувшем
жизнь не только самого Мити, но и всей княжеской семьи:
- Барин и тот вечер вернулся неожиданно поздно, часа в два ночи.
Форменный сюртук, сапоги, панталоны - все у него было в грязи, хотя
дождя уже не было с неделю. Но я особливо испугался, когда заметил, что
руки и лицо у него в крови, а на сюртуке так вообще было пятно с тарелку
для супа.
И когда он сиял сюртук, я заметил, что он без нижней рубашки. И он
был настолько сердит, можно сказать, в бешенстве, что, когда я спросил
его, не напали ли на него разбойники какие, он запустил в меня стулом и
чуть не прибил. Потом барин принял ванну, переоделся и потребовал вина.
Много вина! - Антон быстро и виновато взглянул на княгиню. - Он и
слушать меня не стал, когда я пытался остановить его, напоминал, что
завтра он участвует в разводе при Государе.
Все напрасно! - Антон тяжело вздохнул и развел руками. - Я попробовал
его обмануть, дескать, все вино вышло, и тут Дмитрий Владимирович сказал
мне, что мои хитрости ни к чему, потому как служба его все равно
закончилась, и теперь ему путь на виселицу, если князь Василий не
выживет, или, в лучшем случае, на каторгу. "Готовь мне вещи, голубчик! -
так он мне сказал. - Положи две пары белья, табаку, трубку и еще кое-что
из мелочи. Вероятно, за мной вот-вот придут".
Но пришли только утром. Вернее, приехали. Жандарм из главного штаба
отвез барина на дворцовую гауптвахту, а потом, как мне удалось узнать,
его препроводили в Петропавловскую крепость... - Антон вздохнул и
перекрестился. - Не знаю, стоит ли об этом говорить, но их сиятельство
сильно набрались в ту ночь, и, когда жандарм приехал, они уже на ногах
не стояли. - Он опять помялся и тихо сказал:
- Конечно, я не совсем уверен, по барин спьяну все про барышню свою
твердил, про госпожу Педзельскую. Сдается мне, он к ней на свидание
ходил...
- Почему ты про это в письме не написал?
- Побоялся, к тому же барин, говорят, отказывается, что встречался с
барышней в тот вечер.
- Что ж, старшие Недзельские при дворе жили это лето? - быстро
спросила Зинаида Львовна, до сих пор сидевшая молча.
- Так, видно. - Антон пожал плечами. - Барии как-то обмолвился, что
его служба вдвойне приятна тем, что позволяет ему ежедневно видеться с
невестой. Ежели б она была в городе, это вряд ли бы у него получалось,
так как он на своей яхте почти безотлучно находился и ночевал зачастую в
своей каюте. Я там не бывал, в основном был при доме. А на яхте у него
вестовой из матросов, Гришкой кличут. Его к следователю водили, и что он
ему рассказывал, мне неведомо. До яхты меня не пускают, так что
поговорить с Гришкой не было никакой возможности. Да господин барон
лучше меня знает, что к чему. Вот он приедет, все вам и расскажет, -
спохватился облегченно Антон. - Он даже в крепости побывал и добился,
чтобы барину позволили за свой счет питаться. Ему теперь даже фрукты
носят, и хлеб белый, и масло... - Он хотел что-то добавить, но посмотрел
на княгиню и ничего не сказал.
Алексей приехал поздно вечером прямо со службы. Глаза его заблестели
при виде Маши, но они не успели перемолвиться даже словом: князь туг же
пригласил всех в кабинет.
При ярком свете ламп Маша разглядела, что ее жених сильно изменился.
Глаза у него опять ввалились, он осунулся. Все время разговора он держал
перед собой двумя руками бокал с вином, по так и не сделал ни единого
глотка.
О происшествии с Митей он знал, несомненно, больше, но у Маши
сложилось впечатление, что он, как и Антон, о чем-то недоговаривает. Он
подтвердил, что Мите предъявлено обвинение в государственном
преступлении, его делом занимается Особая Следственная комиссия. Митю
через день вызывают на допросы. Он своей вины не отрицает, но причиной
нападения на великого князя называет только личную неприязнь. А из-за
чего она возникла и почему он в момент стычки был в такой ярости, не
объясняет. Барон вздохнул и наконец сделал глоток из бокала:
- Насколько я знаю Митю, причина должна быть очень серьезной. И я
склочен подозревать, что это каким-то образом связано с Алиной
Недзельской. Сам Дмитрий это полностью отрицает, даже то, что в тот
вечер он должен был встретиться с ней в одной из беседок. - Алексей
обвел взглядом притихших Гагариновых и Машу. - Но я разговаривал с его
вестовым Григорием, непревзойденным, уж поверьте, канальей, и он поведал
мне, что барин дал ему красненькую и велел
купить самых лучших роз в цветочной лавке. Потом этот букет нашли на
полу беседки, возле которой и произошел сей инцидент.
- А что же Алина? - тихо спросила княгиня. - Неужели она тоже ничего
не подтверждает?
- Вокруг Алины, Зинаида Львовна, возведена стена из ее родителей и
многочисленных родственников. Недзельские никуда сейчас не выезжают, а
нежелание дочери встречаться с кем-либо объясняют ее якобы сильной
болезнью. Следователь приезжал к ним домой, но ее отец поднял шум,
говорят, дошел до самого Перовского , и Алину оставили в покое. Но чует мое
сердце, - глаза барона гневно сверкнули, он отодвинул бокал в сторону и
сцепил пальцы, - что невеста вашего сына имеет прямое отношение к этой
трагедии. Князь Василий, думаю, вам это известно, изрядный волокита.
Причем у него нет никаких моральных принципов, и он не переносит, если
кто-то из дам отвергает его домогательства.
Вы должны помнить, как была погублена репутация баронессы Линевской и
что из-за него утопилась дочь генерал-майора Кондрашова. Тогда это дело
удалось замять, и князь отделался лишь легким испугом. - Алексей снова
взял в руки бокал и, сделав небольшой глоток, продолжил свой рассказ:
- Алину начали вывозить в свет лишь в прошлом сезоне, и он тут же
стал оказывать ей слишком пристальное внимание. Отец Алины, он важный
чиновник в Министерстве иностранных дел, вынужден был обратиться к отцу
князя Василия, великому князю Михаилу, и этот мерзавец на некоторое
время притих. Потом в марте, в Севастополе, Митя познакомился с Алиной
на благотворительном балу, который устроила супруга адмирала княгиня
Кареева в пользу моряков-инвалидов. Алина - ее племянница и в то время
гостила у княгини вместе со своей матерью и младшей сестрой. И тут
началось! Князь Василий словно с цепи сорвался и особенно разъярился,
когда узнал, что Алина и Митя вот-вот обвенчаются. В Английском клубе он
очень грязно говорил о Мите.
Мити в городе не было, но до него, определенно, дошли слухи об
отвратительных высказываниях князя. Как мне удалось выяснить у
лейтенанта Вяхирева, с которым Митя подружился на яхте, незадолго до
происшествия он признался, что с удовольствием раздавил бы некую мерзкую
тварь и посмотрел бы, какая кровь из нее потечет - голубая или черпая...
Алексей развел руками и виновато посмотрел на Гагарииовых:
- Это все, что я знаю. Нужно признать, со мной не слишком считаются,
когда я пытаюсь что-то разведать. Друг - не родственник, и потому
некоторые чиновники просто-напросто отказываются со мной разговаривать.
Но одно я знаю точно - князь Василий уже на ногах, рана его оказалась не
слишком тяжелой, синяки сошли через неделю, так что, думаю, наказание
Мите определят не слишком серьезное.
- Какое бы то ни было, но наказание есть наказание. И более всего
меня беспокоит, что он перейдет в разряд государственных преступников и
сидит в одиночном каземате. А это... - Владимир Илларионович осекся и
посмотрел на жену, потом махнул рукой и тихо сказал:
- Впрочем, зачем гадать? Завтра я все постараюсь выяснить и буду
просить о свидании с сыном.
В случае чего до Государя дойду, челом буду бить, чтобы следствие
было проведено с особой тщательностью и наказание назначено в
соответствии с истинной мерой его вины.
- Маша, - княгиня взяла девушку за руку, - ты не откажешься
сопровождать меня завтра к Недзельским? Я хочу переговорить с Алиной.
Неужели ее родители не поймут мои страдания и не разрешат мне повидаться
с их дочерью?
- По-моему, зря ты затеваешь это, матушка, - князь с сочувствием
посмотрел на жену, - вряд ли они помогут нам. Да я их и понимаю: если в
свете станет известно, что эти события каким-то образом связаны с их
дочерью, репутация семьи будет основательно подмочена, и им вряд ли
удастся подыскать в скором времени достойную партию для нее.
- Господи! - Княгиня прижала пальцы к вискам и заплакала. - Митя не
переживет такого удара. Ведь он так любит ее, и когда узнает, что их
свадьба не состоится...
- К сожалению, Алина вряд ли решится повторить судьбу княгини
Волконской . - Барон вздохнул и поднялся из кресла. - Прошу
прощения, по я вынужден откланяться. Я должен быть на корабле. - Он
слегка поклонился князю и княгине и спросил:
- С вашего позволения, могу ли я поговорить с Марией Александровной,
у меня есть еще четверть часа до прибытия экипажа?
- Конечно, конечно, - торопливо согласился Владимир Илларионович и
перед тем, как покинуть кабинет, крепко пожал руку барону. - Огромное
спасибо, Алексей Федорович, за все, что вы делаете для Мити.
Княгиня тоже подошла к барону и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала
его в лоб. Потом едва заметно, одними глазами улыбнулась Маше и следом
за мужем вышла из кабинета.
7.
Алексеи проводил взглядом князя я княгиню, подошел к Маше, привлек ее
к себе и поцеловал в губы. Потом слегка отстранился и посмотрел ей в
глаза:
- Вы сильно изменились, Мария Александровна. Уж не больны ли?
Маша покачала головой и тихо сказала:
- Пет, я здорова. Но нас утомила дорога, и то, что случилось с Митей,
увы, не улучшает настроение и самочувствие.
- Простите. - Алексеи подвел ее к дивану. - Давайте лучше поговорим о
нашем будущем...
- Как вы смеете говорить об этом? - Маша почувствовала сильнейшее
раздражение. - В нашей семье горе, и я не могу думать о собственном
счастье, когда Митя находится в заточении.
Барон отчаянно покраснел:
- Еще раз простите меня. Стоило мне увидеть вас, как у меня наступило
что-то вроде помутнения рассудка. Возможно, нам следует перенести
венчание?
- Я очень благодарна вам, Алексей Федорович, что вы понимаете мои
чувства, - прошептала Маша и расплакалась. - Как вы смотрите на то,
чтобы отложить свадьбу до вашего возвращения из экспедиции?
- Вероятно, так тому и быть, Машенька, дорогая! - Барон вновь обнял
ее и прижал к своей груди. - Я очень люблю вас и буду ждать ровно
столько, сколько потребуется.
Он принялся покрывать поцелуями ее мокрое от слез лицо, но Маша мягко
отстранилась.
- Алексей Федорович, у нас слишком мало времени, поэтому я хочу,
чтобы вы не отвлекались на меня, а рассказали сейчас то, что не посмели
рассказать князю и княгине.
Барон растерянно посмотрел на нее и слегка отодвинулся. Взял ее руки
в свои и тихо проговорил:
- Дайте слово, что не скажете Зинаиде Львовне о том, что сейчас
услышите. ;
- Алексей, вы могли бы не предупреждать меня. - Маша освободила руки,
прижала их к груди и испуганно спросила:
- Что, положение настолько серьезно?
- Хуже не бывает! Поначалу Следственная комиссия искала комплот
и особенно пристрастно допрашивала всех его
близких товарищей. Меня дважды вызывали на допрос, и, смею вас уверить,
процедура эта гнуснейшая. Боюсь, это повлияет на мое назначение
командиром "Рюрика". Но я согласен отказаться от него, если б смог тем
самым помочь Мите. - Он удрученно вздохнул. - На мой взгляд, Николай
Павлович настолько напуган событиями 14 декабря, что в простой драке
склонен видеть заговор против престола. - Он опять вздохнул и
нерешительно посмотрел на Машу, словно раздумывал, говорить ли дальше.
- Алексей Федорович, не надо щадить меня, рассказывайте все и без
утайки, а не то я рассержусь на вас! - пригрозила ему Маша и сердито
нахмурилась.
- Хорошо, - задумчиво произнес барон, - вероятно, я должен вам все
рассказать, иначе вы потеряете ко мне всяческое доверие, а это будет для
меня невыносимо.
Он вновь пристально посмотрел на Машу, будто проверяя, насколько она
готова выслушать те страшные вещи, которые ему совсем недавно довелось
узнать.
- Маша, я прошу вас держаться, потому что то, о чем я сейчас буду
говорить, не для женских ушей, да и не всякий мужчина способен выдержать
подобное сообщение. Я не могу рассказать об этом родителям Мити, но
уверен, что кто-то из семьи должен знать всю правду о том, каким
тяжелейшим испытаниям подвергается сейчас Митя. - Алексей набрал полные
легкие воздуха и сделал глубокий выдох, словно переступил порог, за
которым мог позволить себе то, что не позволял прежде. - Мне удалось
побывать в каземате, где сейчас находится Митя. Это каземат Невской
куртины недалеко от Невских ворот. Четырехаршинная каморка, настолько
маленькая, что, стоит развести руки и стороны, они касаются стен. В ней
есть окно, но оно полностью замазано известкой и закрыто металлической
решеткой, так что через него почти не проникает свет. Часовой ходит но
коридору, каждые четверть часа поднимает холстину над окошком,
прорубленном в дверях, и наблюдает за тем, что происходит внутри. В
самом каземате страшно сыро и холодно, с потолка и стен постоянно
сочится вода, особенно сейчас, во время дождей, поэтому и одежда, и
постель отсырели, и пока топится печь, Митя только слегка успевает их
просушить. Стены покрыты какой-то мерзопакостной, вонючей слизью, по
углам все заросло буро-зеленой плесенью. Митя сказал мне, что железную
печь топят лишь по утрам, она страшно дымит, а ее труба проходит прямо
над его головой. Почти все пространство занимают кровать, покрытая
грубым шерстяным одеялом, и стол в углу, на нем стоит лампадка с
фонарным маслом и оловянная кружка. Копоть от лампадки ужасная. Когда я
вошел в каземат, то поначалу даже не узнал Митю в арестантском халате и
с черным, как у арапа, лицом. На прогулки его не выводят, книг для
чтения не дают, ни пера, ни чернил в каземате держать не позволяют.
Заключенному не разрешается разговаривать даже с самим собой, нельзя
перестукиваться с соседними камерами, спать днем... За каждую подобную
провинность полагается карцер. До конца следствия он не имеет права
встречаться с родными и сообщаться с внешним миром... - Барон тяжело
вздохнул, взял в руки ладонь Маши и слегка сжал. - Представляешь, Маша,
насколько Мите с его веселым, неугомонным нравом тяжело сейчас.
Отношения с миром прерваны, связи разорваны... - Алексей опять вздохнул,
потер с ожесточением лоб и продолжил свой печальный рассказ. - Митя мне
признался, что первые две недели чувствовал себя погребенным заживо.
Страшно физическое изнурение. Но еще страшнее - нравственное, когда
человек остается один на один с властью, совершенно беззащитный перед ее
сатрапами. И эта пытка - более жестокая, более изощренная, чем телесная,
потому что может оставить человека жить, но лишит его рассудка.
И усугубляется она не только одиночеством, но еще и бездействием.
Сторожам не позволяется разговаривать с заключенными, но, как сказал
Митя, они, несмотря ни на что, жалеют его и порой сообщают кое-какие
новости.
- Но как вам удалось проникнуть в крепость? Ведь вы сами говорите,
что это невозможно?
- Давно испытанным способом, Машенька, - Алексей печально усмехнулся,
- с помощью определенного количества ассигнаций, перед которыми не
устоит даже самый ретивый поборник российских законов. Степень
преданности Государю, увы, зависит от суммы подношения... - Барон
посмотрел на каминные часы. - У меня в запасе не больше пяти минут.
Хочу сказать вам, что Митя, конечно же, выглядит неважно, похудел,
оброс бородой. Кроме того, он кашляет, и я боюсь, как бы не началось
кровохарканье. Кормят его отвратительно: ежедневно на обед - чечевичная
похлебка, жидкая овсяная каша, кусок черного хлеба, а на завтрак -
небольшая булка, два куска сахара и кружка жидкого чая... На такой пище
долго не протянешь! Но мне удалось договориться с одним из гвардейцев -
инвалидным солдатом, приставленным к этим казематам. Я передал ему
двести рублей, и он тайно, по исправно снабжает Митю свежими фруктами,
яйцами, молоко