ришлось взять такси. Я чувствую себя совершенно разбитой и к
тому же ужасно замерзла.
   - Все в порядке - экскурсия еще не началась, -  заверил  ее  охранник.  -
Экскурсанты только собираются там, у главного входа. Хотите, зайдите ко  мне
и обогрейтесь, а я пока выпишу для вас  пропуск.  Они  всегда  оставляют  на
всякий случай несколько резервных карточек.
   - О, я была бы вам так благодарна, - отвечала Джорджиан, переступая порог
будки. Охранник сразу же связался со своим коллегой  возле  главного  входа.
Джорджиан сняла митенки с изображением  Санта  Клауса  на  тыльных  сторонах
ладоней и потерла замерзшие руки.  Через  стеклянные  стены  будки  ей  было
видно, как стоявшие по периметру ограды часовые с собаками переглядывались с
многозначительными гримасами  и  кивали  в  их  сторону.  Охранник  закончил
разговор и обратился к ней:
   - И как только такую девушку, как вы, угораздило попасть на экскурсию  по
печатной фабрике в такую погоду?
   - Я не предполагала, что на улице может  быть  так  холодно,  -  отвечала
Джорджиан, закатив глазки на  нависшие  небеса,  готовые  разродиться  новым
снегопадом. - Но я - студентка Художественного молодежного союза и так давно
мечтала попасть на экскурсию на эту фабрику! А наши преподаватели твердят  в
один голос, что у вас здесь собраны работы лучших граверов на всем Восточном
побережье.
   - Они правы, - подтвердил охранник. - Банкнота Соединенных Штатов - самая
старая ценная печатная бумага, выпущенная в нашей  стране.  У  нас  работает
много отличных граверов, и постоянно на их работу  приходят  смотреть  такие
студенты,  как  вы.  Когда  начнется  экскурсия,  обязательно  загляните   к
граверам, и они с радостью все  вам  расскажут  и  покажут.  А  вот  и  ваша
карточка-пропуск, и я даже не потребую, чтобы вы подписали ее у  начальства.
Только запишите в этом журнале ваше имя и адрес, если вас не затруднит, -  и
он протянул ей журнал.
   Джорджиан аккуратно печатными буквами вывела:
   "Джоржетт Хейер". А рядом, в колонке с  грифом:  "От  какой  организации"
написала: "Художественный молодежный союз". Она была счастлива,  что  ей  не
надо  больше  болтать  с  охранником:  ведь  она  не  имела   ни   малейшего
представления, где находится этот самый союз.
   - Я и представить не  могла,  -  уверяла  Джорджиан  своих  собеседников,
смутно различимых в полутьме бара, где ее угощали пивом, - что  на  банкноте
Соединенных Штатов напечатано такое множество разных штук!
   Я  счастлива,  что  пришла  на  эту   экскурсию   а   имела   возможность
познакомиться с такими удивительными мастерами, как вы, джентльмены.
   За красным пластиковым  столом  собралось  пятеро  граверов,  сотворивших
изображение банкноты Соединенных  Штатов.  Перед  каждым  из  них  лежал  на
тарелке полусъеденный сэндвич с колбасой и стояла полувыпитая  кружка  пива.
Все они были заворожены  проявленной  Джорджиан  ненасытной  жаждой  знаний,
словно она собиралась поступать в ученики гравера.
   - Подумать только, - не унималась она,  -  почтовые  марки,  аккредитивы,
облигации,  акции  -   столько   всего!   Но   вам   разве   не   приходится
специализироваться на чем-то одном? Я имею в виду: каждый  из  вас  является
экспертом но  всех  случаях,  или,  к  примеру,  один  лучше  разбирается  к
отпечатках с гравюр, а другой в рото... рото...
   - ...принтах, - помог один из мужчин, и все дружно рассмеялись.
   Джорджиан изобразила крайнее  смущение  и  окинула  восхищенным  взглядом
широко распахнутых глаз всех собравшихся за этим столом.
   - Мы специализируемся в разных отраслях, - признался один  из  них.  -  И
всегда рады, когда студенты приходят сюда на экскурсии.  Кто  знает,  может,
кто-то из вас заинтересуется этим всерьез? Сегодняшние студенты могут завтра
стать мастерами-граверами.
   Его товарищи дружно поддержали его и принялись за свои сэндвичи и пиво.
   - Меня больше всего интересует, - сказала Джорджиан, сдувая пену с пива у
себя в кружке, - фоотогравюра. Я занимаюсь фотографией  и  очень  бы  хотела
превратить  кое-какие  свои  работы  в   гравюры.   Вы   занимаетесь   здесь
фотогравюрой?
   - Совсем немного, -  отвечал  один  из  мужчин.  -  Виртуозы  этого  дела
работают в Японии: их цветные литографии и гравюры непревзойденны. Вам  надо
пойти в какой-нибудь из музеев в Манхэттене и посмотреть на чудеса,  которые
там выставлены.
   - А на нашей фабрике прежде всего  изготавливаются  ценные  бумаги,  как,
например, аккредитивы, в этом случае все клише должны быть ручной работы,  -
добавил другой. - Да и при печати необходимо использовать как  можно  больше
ухищрений, чтобы напечатанные нами бумаги нельзя было  подделать.  Например,
иногда на  одном  документе  используется  около  тридцати  разных  оттенков
краски. Вряд ли вы используете столько же, чтобы отпечатать фотографию.
   - Хотела бы я знать, как мне это удалось бы сделать,  -  мило  улыбнулась
Джорджиан. - Вы, случайно, не подскажете, кто мог бы мне такое показать?
   - На самом деле есть один японский фотограф, здесь, в Штатах. Он работает
у себя дома и иногда изготавливает подделки - для коммерции, но  в  основном
из любви к искусству. Ты не помнишь, как его зовут. Боб? Ну,  это  тот,  кто
сделал клише для банкнот в один доллар и выставил его на галерее. Его  клише
оказались столь искусной подделкой, что ФБР не поленилось заявиться  к  нему
домой, чтобы их уничтожить! Как его звали?
   - Ах да, - воскликнул второй, - вспомнил, это был Сегеи Кавабата.

Вторник, 1 декабря

   Близился полдень, когда Джорджиан, с головы до ног  закутанная  в  черный
плащ, покинула паром, перевезший ее через  пролив.  Она  прошла  по  причалу
сквозь густой снегопад, остановила первое попавшееся такси и назвала адрес.
   Расплатившись с  водителем,  вышла  напротив  старинного  домика,  чем-то
напоминавшего пряничный, стоявшего на обсаженной деревьями улице.
   Пройдя по обледенелой дорожке, Джорджиан поднялась по скользким  ступеням
на крыльцо и дернула  за  шнурок  колокольчика.  Через  несколько  мгновений
раздался звук приближавшихся шагов. Дверь приоткрылась, и в щелку  выглянуло
маленькое сморщенное личико.
   - Мистер Кавабата?  -  спросила  Джорджиан.  Старик  кивнул,  внимательно
разглядывая ее, но не открывая дверь шире. - Я Жоржетта Хейер,  звонила  вам
из города. Я из Художественного молодежного союза.  -  Джорджиан  улыбнулась
ослепительной и очаровательной улыбкой,  а  про  себя  прокляла  старика  за
осторожность: она ведь продрогла на холодном ветру.
   - Ах да, - наконец сказал мистер Кавабата, распахнул дверь и  впустил  ее
внутрь. - Художественный молодежный союз? Я часто читал там лекции.  У  кого
вы обучаетесь? Наверное, я знаю их. Могу я предложить вам чаю?
   Джорджиан за чаем с пирожными пришлось признаться мистеру  Кавабате,  что
она  вовсе  не  студентка  Художественного  молодежного   союза,   а   якобы
коммерческий фотограф и собирается заниматься  фотогравюрой.  Но  не  хочет,
чтобы кто-то из работодателей знал, что она старается  специализироваться  в
новой отрасли. Конечно, такое объяснение откровенно было притянуто  за  уши,
но мистера Кавабату оно устроило.
   - Мистер  Кавабата,  граверы  с  фабрики,  на  которой  печатают  деньги,
рассказали мне, что вы  изготовили  превосходные  клише  для  однодолларовой
бумажки. Это правда?  -  спросила  она,  следуя  за  мистером  Кавабатой  по
анфиладе комнат с высоченными потолками в викторианском стиле.
   Во всех комнатах царила не правдоподобная чистота, в нишах  высоких  окон
находились бумажные экраны, расписанные от руки, а стоявшие на  лакированных
столиках  глиняные  вазы  пастельных  тонов  с  торчавшими  из  них  пучками
художественных кистей казались настоящими произведениями искусства.
   - Да, - подтвердил Кавабата, - правительство было очень сердито  на  меня
за это. Когда открылась моя галерея, они вломились ко мне домой  и  устроили
обыск, разыскивая  другие  клише.  Они  приняли  меня  за  профессионального
фальшивомонетчика, и я с трудом смог им объяснить, что это была лишь  жалкая
попытка доказать, что в своем искусстве я  достиг  истинных  высот  и  сумел
продемонстрировать это западному миру. Если хотите, я покажу вам  оттиск  из
той серии, который они не конфисковали.
   Кавабата привел ее в комнату, напоминавшую настоящий  китайский  садик  с
маленьким бассейном, с гладкими  черными  камнями,  которыми  были  вымощены
дорожки между аккуратнейшим образом ухоженных  шпалер  карликовых  деревьев.
Пол между деревьями был застлан плетеными циновками, а в углах комнаты  были
набросаны расшитые вручную подушки.
   На одной  из  стен  висела  небольшая  гравюра  около  фута  в  диаметре.
Темно-серый  превосходно   проработанный   задний   план   выгодно   оттенял
изображенное в центре маленькое яблоко, лежавшее на столе,  и  к  нему  была
прислонена однодолларовая банкнота. Она выглядела  так,  словно  только  что
вышла из-под печатного пресса, и ее прикрепили к коллажу.
   - Это великолепно, - прошептала Джорджиан.
   Она вытащила из сумочки долларовую бумажку и сравнила с гравюрой.
   - Это и есть фотогравюра, - заметил Кавабата тихим голосом.  -  На  самом
деле я сфотографировал доллар, а затем яблоко на столе, и наложил фотографии
одна ни другую. Клише изготовлялось отдельно. Если вам интересно, я  покажу,
как это делается.
   Он проводил Джорджиан в  комнату,  где  на  массивных  деревянных  столах
стояло множество маленьких ручных прессов и один большой у дальней стены.  В
центре комнаты с толстых балок,  укрепленных  под  самым  потолком,  свисала
широкоформатная камера, под которой располагался гигантских  размеров  стол,
застланный чистой белой бумагой. Все находилось в идеальном порядке.
   - Может, сделаем один  отпечаток?  -  предложил  Кавабата.  Он  нажал  на
кнопку, и камера со скрежетом поползла вверх. - Чтобы получить  превосходные
гравюры, нужно пользоваться крупноформатной камерой.  Чем  крупнее  негатив,
тем больше деталей можно проработать, совсем как в  фотографической  печати.
Такой порядок воспроизведения деталей требует большого внимания и  терпения.
Возьмите фотографическую лупу и взгляните на вашу долларовую банкноту.
   Джорджиан приняла маленький стеклянный кубик и взглянула  через  него  на
свой  доллар.  Увеличенный  во  много   раз,   он   словно   ожил.   Простой
светло-зеленый  орнамент  оказался  сложнейшим  сплетением   мириад   линий,
спиралей, завитушек, оттененных к тому же более глубоким зеленым фоном.
   - Если вы посмотрите  на  левую  половину  Большой  Печати,  той,  что  с
египетской пирамидой, - продолжал Кавабата, - увидите, что парящий  над  нею
магический масонский  глаз  окружен  старческими  морщинами!  Вот  к  такому
филигранному изображению мы и должны стремиться.
   Джорджиан с трудом оторвалась от необыкновенного зрелища, открывшегося ей
с помощью лупы.
   - Что мы напечатаем? - спросила она.
   - Может, вашу долларовую  банкноту?  -  улыбнулся  Кавабата,  вынимая  ее
из-под лупы. - Только давайте сделаем  нашу  задачу  еще  более  интересной.
Поскольку это всего лишь упражнение, позволим  доллару  стать  разноцветным,
подобно валюте некоторых  других  стран.  -  Красным  отточенным  карандашом
Кавабата осторожно подкрасил мистический глаз.
   - Мне хотелось бы продемонстрировать вам как можно больше  самых  сложных
приемов фотогравюры. В наши дни молодые люди  зачастую  бездумно,  в  спешке
стараются  ухватить  информацию,  не  думая,  как  они  будут   использовать
полученные знания. Но искусство гравера не  терпит  суеты.  Гравюра  подобна
чайной церемонии: в определенный момент делается определенный  шаг,  и  лишь
через положенное время  -  следующий.  И  только  тогда  она  раскроет  свои
секреты, словно распустившийся цветок.
   Кавабата провел Джорджиан в смежную со  студией  темную  комнату.  И  там
продемонстрировал ей кропотливый процесс  постепенного  нанесения  маски  на
фотопластинку,  покрытия  плат  для  клише   фоточувствительной   эмульсией,
приготовления кислотной ванночки,  причем  тщательно  соблюдая  определенное
время на каждую операцию.
   - Смешивать краску, - пояснял Кавабата, когда  они  промыли  и  просушили
последнюю плату, - надо тщательно и аккуратно, чтобы, даже  создавая  просто
черный цвет, вы получили действительно черный. Цвет нужно чувствовать душой.
А теперь пройдемте в мой кабинет для медитации.
   - Медитации? - смутилась Джорджиан.
   - Первоклассный гравер перед тем, как составлять  краску,  всегда  должен
медитировать, - пояснил Кавабата, - чтобы его душа находилась в гармонии  со
вселенной.

***

   Джорджиан была так увлечена работой, что потеряла счет времени. Было  уже
довольно поздно, когда они закончили печатать.  Они  с  Кавабатой  сидели  в
просторной гостиной,  напившись  чаю.  Теперь  Джорджиан  глотками  отпивала
превосходный  теплый  сакэ  и   вертела   в   пальцах   новенький   чудесный
красно-зеленый доллар. Ощущение у нее было такое, будто только что  получила
диплом об окончании десятилетних граверских курсов.
   -  Мистер  Кавабата,  -  призналась  она,  размечтавшись  после   успешно
законченной работы и выпитого сакэ, - я не в состоянии  объяснить  вам,  что
для меня значит сегодняшний день. Возвратившись  домой,  я  сразу  же  начну
практиковаться во всем, чему вы меня только что научили.
   - У вас есть пресс для работы?
   - Нет, но надеюсь, что смогу купить. В газетах не печатают  объявления  о
продаже прессов?
   -  Все  новые  прессы  снабжены  автоматическими  цветосмесителями.   Они
пригодны только для выпуска ширпотреба. Но для такого художника, как вы, мне
кажется, нужен пресс старой конструкции, чтобы все контролировать руками. На
нем вы сможете составлять цвета совершенных оттенков  и  филигранные  детали
ваших гравюр.
   - Где бы мне найти такой пресс? - спросила Джорджиан.
   - У меня есть один, и я мог бы дать вам его на время  или  даже  продать,
мисс Хейер. Он старый, но в прекрасном состоянии и совершенно исправен.  Как
вы будете добираться домой? Мы, наверное, смогли бы дотащить его до мостовой
и погрузить в самое большое такси.

***

   Телефон разрывался от звона, и Лелии пришлось перевернуть гору подушек на
диване, чтобы его найти. Наконец, сняв трубку, она ответила.
   - Алло! Алло! - закричала она. А потом, через минуту, сказала:
   - Ох, нет! Ох, мерд! Уи, он здесь. Да, я сейчас же его отправлю  к  тебе.
Но ты - комплетман фу, моя шери.
   - Не могу понять, - сказал Тор, выходя из кухни, руки его были в тесте, -
почему у тебя изюм такой мягкий, когда ты помещаешь  его  в  штрудель  между
двумя слоями теста... А что случилось?
   Лелия стояла перед ним с вытянутым лицом.
   - Это Зорзион, - сказала она, со вздохом кладя  трубку  на  рычаг.  -  Ты
должен поехать и доставить ее сюда.
   - Где ее носит? - возмутился он, вытирая  руки  о  полотенце,  завязанное
вокруг талии. - Уже почти пять часов, и  она  должна  была  вернуться  после
полудня.
   - Уи. Она ждет тебя у парома.
   - Почему бы ей не добраться сюда на метро? - спросил он.
   - Она ждет у парома на той стороне пролива, - уточнила Лелия.
   - Так почему она не сядет на паром, а потом в метро?
   - Потому что, мон шер ами, не нашлось никого, кто помог бы ей погрузиться
и сойти с парома с ее печатным прессом.

КОМПАНЬОНЫ

   Деньги не растут сами по себе.
   Аристотель

Пятница, 4 декабря

   Я не видела ни Джорджиан, ни Тора на протяжении всей недели. Они  держали
развернутую ими деятельность в строгой секретности, правда, заверили меня  в
том, что мы непременно встретимся вечером в  пятницу,  на  прощальном  обеде
перед моим отлетом в Сан-Франциско. А тем временем мне  предстояло  заняться
собственными делами.
   Нью-Йорк не страдал от недостатка банков, а мой секретарь Павел,  коньком
которого были междугородные звонки, скрупулезно обзвонил все эти  заведения,
обеспечив мне зеленый свет по всему маршруту. Правда, мои посещения  здешних
служб безопасности имели целью лишь закамуфлировать необходимость повидаться
с Тором, который отныне стал моим соперником в заключенном пари.  Он  больше
не являлся моим советчиком, правила игры изменились,  как  изменились  и  ее
ставки. Но раз уж я попала  в  Нью-Йорк,  не  лишним  было  поинтересоваться
работой здешних коллег.
   Посещение мистера Пикока из "Юнайтед траст" стояло одним из  последних  в
моем списке, но у  него  не  нашлось  ничего  нового,  что  бы  он  мог  мне
рассказать, так что пришлось терпеливо выслушивать его болтовню  за  ленчем.
Мне многое нужно было обдумать в одиночестве. Однако, когда я  обратилась  к
последнему пункту своего маршрута, меня ожидал сюрприз.
   В Нью-Йорке проживают сотни тысяч человек, которых  зовут  Гаррисами,  и,
можете  представить  мое  удивление,  когда  Гаррис,  заведовавший   службой
безопасности в Сити-Бэнкс, оказался одним из моих старинных знакомцев!
   Десять лет назад, когда я виделась с ним в последний раз, это  был  тощий
человек, весь обсыпанный пеплом от сигарет, он никогда не причесывал  волосы
и носил рубахи навыпуск. Время и достаток хорошо поработали над его  внешним
видом.
   Когда он поднялся мне навстречу  из-за  своего  рабочего  стола  розового
дерева, на котором красовалась  коллекция  диковинных  заморских  трубок,  в
глаза бросились его аккуратно подстриженные серебристые  виски,  кашемировый
блейзер и идеально завязанный репсовый галстук.
   - Гаррис! - вскричала я, очутившись в его горячих объятиях.  -  Как  тебе
удалось попасть на работу сюда? Ведь на прошлой неделе, когда я  говорила  с
Чарльзом, ты был там, в центре информации...
   Гаррис прижал палец к губам и предостерегающе взглянул на окошко в  своей
двери.
   - Не дай Бог, если там что-то перехватят, - сказал он. - За мной следят в
четыре глаза. Какие у тебя планы на время ленча? Давай-ка куда-нибудь пойдем
и поболтаем.
   Гаррис подхватил  свое  пальто  из  верблюжьей  шерсти,  накинул  на  шею
шелковый шарф с бахромой, и мы направились во  "Времена  года"  -  ту  самую
забегаловку, в которой когда-то часто бывали.
   Покончив с ленчем, на такси мы доехали до дома,  где  размещался  Научный
информационный центр, в котором ничего не  изменилось  за  последние  десять
лет. Только стены закоптились, словно здесь бушевал пожар. Оголенные  медные
провода, оплетавшие сердце Чарльза, наверное, совсем позеленели от  миазмов,
долетавших сюда с "Куинс фактори",  если  они  по-прежнему  держат  форточку
открытой, чтобы охладить ему мозги, как они выражались.
   Парочка под именем "Бобсей Твинс", как и все англичане, обращались друг к
другу по именам, что затрудняло общение с ними, так как звали их  одинаково.
Чтобы не возникало  недоразумений,  они,  как  истинные  технари,  разрешили
проблему путем нумерации: Гаррис Первичный и Гаррис Вторичный.
   Когда мы вошли в информцентр, Гаррис Первичный стоял к нам спиной у своей
машины, а у нее все куда-то двигалось и ехало, судя по всему, она складывала
и запечатывала конверты. Стоял невообразимый грохот.
   Само помещение  казалось  более  чистым,  чем  прежде.  И  в  его  центре
возвышался мистер Чарльз, ухоженный и  счастливый,  бока  его  лоснились  от
свежей небесно-голубой краски, а на верхней консоли красовалась  бейсбольная
кепка команды "Бруклин Доджерс".
   - Чтоб я пропал, да ведь это Верити Бэнкс! -  взревел  Гаррис  Первичный,
когда, обернувшись, заметил наше присутствие. - Чарльз,  малыш,  взгляни-ка,
твоя мама пришла!
   - Выключи этот дьявольский грохот! - прокричал Гаррис Вторичный. - Я даже
своих мыслей в мозгу не слышу!
   Гаррис  Первичный  выключил  изготавливавшую  конверты  машину  и,  сияя,
подошел к нам. Он тоже выглядел  на  удивление  прилично  в  своем  твидовом
пиджаке с кожаными нашивками на локтях и вязаном шерстяном свитере. Отрастил
себе окладистую бороду, и каждый дюйм его фигуры излучал респектабельность.
   - Вы оба