нтролировались системы самого парома. За окнами Оксанкин кратер выпустил
мощный фонтан серы. Была видна очередная станция связи,  кувыркающаяся  по
склону.
     -  Вот  тебе,  бабушка,  и  даблю,   -   сказал   Круклис.   Это   он
по-староанглийски выразился, полиглот.
     Оксана упала, возникла паника. А я  погрузился  в  самый  несомненный
инсайт. Явился первозданный океан Земли. Горячий, но уже  не  кипящий.  Во
вспышках  молний,  сиянии  жесткого  ультрафиолета  рождались  и  тут   же
разваливались цепочки молекул. Это повторялось бессчетное количество раз -
хоровод шариков, причудливо слипавшихся в  замысловатом  танце,  кружил  и
кружил,  без  устали  перемешиваемый  течениями  и   прибоем.   Взрывались
подводные вулканы, свирепствовали ураганы.  Но  вот  все  чаще  замелькали
знакомые сочетания углерода, водорода, азота и кислорода -скелеты  будущих
аминокислот. В гигантской реторте по имени Земля зрели все более массивные
вещества, которые  спустя  четыре  миллиарда  лет  мы  назовем  белками  и
нуклеиновыми кислотами. Именно они, застревая в  капельках  жира,  создают
серые комочки протоплазмы - распадающейся, зловонной. . . Из  неаппетитных
материалов зарождалась наша Жизнь, замечу в скобках. Но где же тут Творец?
Одно цепляется за другое, все развивается само собой,  подвластное  одному
лишь времени, и не нуждаясь в дополнительных вмешательствах. Вот разве что
сам порядок событий, то есть, время, кто-то создал. . .


                                  * * *

     - Похоже, Серж уже не такой остекленелый. Зепп, шлепни еще разок.
     - Хватит, хватит, - поморщился я. - Право, что за манеры. Уберите ваш
несносный нашатырь!
     Из инсайта выходят так же, как в него входят, - хлоп,  и  готово.  Ни
облачка на ясном челе, чувствуешь себя выспавшимся. Я огляделся.
     Оксану  успели  поместить  в  реанимационный  кокон.  Под  прозрачной
крышкой к ней тянулись щупальца  зондов,  датчиков,  струйных  инъекторов.
Одежда расползлась, ее смыл специальный раствор.  Волочились  термостат  и
газорегулятор, сильный разряд электричества заставил биться остановившееся
было сердце. Бр-р! Никогда не  имел  отношения  к  медицине.  Не  то,  что
Круклис, имеющий отношение ко всему на свете. Насупив дремучие брови, этот
нескромный мужчина сканировал живой мозг Оксаны.
     - Угрозы для жизни нет, - объявил всезнайка.
     - Надо бы отправить ее на Гравитон, - осторожно говорит Абдид.
     - Куда спешить? Все там будем.
     - Щутник.
     Оксану все-таки перенесли во второй модуль парома. Арбайтеры проворно
отсоединили кабели. Сработали катапульт-болты. Шар полыхнул дюзами, поднял
клубы пыли и ушел наверх, к сияю-щзму в зените Гравитону.
     - Зара, небось, уже хлопочет? - спросил кто-то.
     - А как же? - удивился Абдид. - Там всего будет даже с избытком.
     Постояв еще немного на накренившейся платформе, все перешли в  третий
модуль парома. Его софус не пострадал, поскольку в момент происшествия был
отключен. С его помощью мы занялись анализом накопленной информации, в том
числе - расшифровкой сенсограмм Оксаны. Все это заняло чуть больше минуты.
     - Вероятность биологической природы объекта - девяносто шесть целых и
двадцать восемь сотых процента, - доложил софус.  -  Неопределенность  для
единичных явлений не превышает допуска статистической модели.  Коэффициент
Грэйнбриджа. . .
     - Короче, - взмолился Зепп.
     - Нулевая  гипотеза  отбрасывается,  -  изрек  софус.  Ну,  вот  оно,
случилось. За иллюминаторами расстилался все тот же неуютный  пейзаж,  изо
всех сил продолжал извергаться Оксанин кратер все так же равнодушно светил
Виктим. Тем не менее, произошла перемена.  И  еще  какая  перемена...  Все
молчали. И тут на экране  возник  Сумитомо.  Лицо  его  излучало  не  хуже
Виктима.
     - Большой софус Гравитона подтверждает ваши выводы. Братцы, мы  вошли
в историю! Вляпались, можно сказать. Не заметили?  И  что  теперь  с  нами
бу-удет.., Щутка  ли  -  внеземную  жизнь  открыли!  Как  назовете  своего
монстра?
     -  Хвостоногим  ухомахом,  -  оловянно  сказал  я.   Сумитомо   прямо
возликовал.
     -  Серж,  дорогой,  да  в  тебе  уйма  воображения!  Вот  не  ожидал.
Принимается и утверждается без обсуждения! Хвостоногий ухомах.  .  .  Надо
же.
     -  Что-то  мне   не   нравится   твой   бодренький   тон,   Сумитоша,
-подозрительно сказал Круклис. - Небось, заготовил ложку дегтя?
     - Ложку серы, Парамоша-сан. Вы здорово растревожили Оксанкин  кратер.
Вот-вот начнется серьезное извержене. Так что стартуйте немедленно.
     - Что значит - стартуйте? А батискаф?
     - Батискаф свое дело сделал. Даже если и можно его  еще  отыскать,  в
чем у меня сомнения глубиною в пять миль, времени на новое погружение  уже
нет. Гравитон удаляется от Феликситура.
     - Я остаюсь, - заявил Круклис. Немедленно вмешался Абдид.
     - Не валяй дурака. Лауру вызывать?  Круклис  обозвал  его  интриганом
ассирийским. Абдид умилился: ответить оскорблением на  заботу  -  это  так
по-человечески. Что тут скажешь?
     - Горе ты мое серное. Так вот мы и открыли серную жизнь.  Во  вторник
это было.


                          3. СТАНЦИЯ ГРАВИТОН-4

     Разгадку тайн Феликситура пришлось отложить.  Гравитон  уже  пролетел
мимо планеты,  а  торможение  этого  исполина  требовало  непомерных  трат
энергии. В среду, едва  лишь  наша  команда  вернулась  в  третьем  шарике
парома,  Сумитомо  включил  двигатели  коррекции.  Станция  устремилась  к
Кроносу, главному  объекту  своих  исследований.  Страсти  по  Феликситуру
постепенно улеглись, все сдали отчеты и понемногу стали  сосредоточиваться
на новом испытании, которое нам предстояло в скором будущем.
     За кормой тускнел  и  съеживался  покинутый  Феликситур.  Вскоре  его
нельзя было увидеть даже в телескопы.  Потом  пришла  очередь  уменьшаться
Виктиму. И чем более угасала звезда, тем больше притихали люди. Все  знали
точность, с которой просчитывался курс станции, и то, что пройдет  она  на
близком, но безопасном расстоянии от  коллапсара,  да  уж  очень  жутковат
батюшка Кронос. В объеме небольшого астероида он накопил массу трех  Солнц
и  продолжал  безостановочно  питаться  всем,  что  на  него  сыпалось  из
окружающего пространства. Сила притяжения коллапсара  ужасающа.  Даже  луч
света не в состоянии покинуть его поверхности. Внутри так называемой сферы
Шварцшильда  останавливается  само  Время,  из  чего-то  подобного  оно  и
началось. Для тел же, сближающихся с Кроносом, время течет все  медленнее.
Мы про-
     должали принимать сигналы автоматических зондов, выпущенных в сторону
коллапсара нашими предшественниками - Гравитонами 3, 2 и  1.  Десятки  лет
эти разведчики падают к центру черной дыры, сигналы приходят все реже, но,
поскольку время течет для них все медленнее, они переживут и Гравитон-4, и
все последующие Гравитоны, сколько бы  их  еще  ни  построили  неугомонные
люди.
     День за днем приплюснутый шар Гравитона катился к  периколлапсарию  -
точке своей орбиты, находящейся  на  минимальном  расстоянии  от  Кроноса.
Малозаметно, но неуклонно росла его скорость, на  контрольных  картах  все
гуще ложились линии изогравов.  По  этажам,  тоннелям,  шахтам,  ярусам  и
отсекам станции сновали роботы, регулируя, проверяя и подкручивая  все  на
своем пути. Для оптимальной центровки перемещались грузы. Жидкости и  газы
перекачивались в наиболее прочные танки. Мебель и всякая мелочь  в  каютах
намертво фиксировалась магнитными замками. Исчезли  кровати  с  роскошными
балдахинами, их место заняли  массивные  саркофаги  гравистатов.  Абдид  и
Сумитомо лично ощупали едва ли  не  каждый  скафандр,  устроили  несколько
учебных тревог, отрепетировали аварийную эвакуацию  со  станции.  Во  всех
этих хлопотах им самозабвенно помогали  энтузиасты,  не  знающие,  к  чему
приложить избыток жизненных сил. Человек - существо компанейское.  В  один
прекрасный день к губернатору явился и  я.  Сумитомо  поднял  замороченную
голову и долго меня рассматривал.
     - ... и звался он месье Рыкофф, - подсказал я.
     - А, это ты. Так бы и говорил.
     - Не вели казнить, владыка.
     - Ладно, договорились. Чаю хочешь?
     - Нет. Работы.
     - Поздновато ты пришел.
     - До сегодняшнего дня не знал, принесу ли пользу общему
     делу.
     - А сегодня знаешь?
     - И сегодня не знаю. Но уже не с кем играть в теннис.
     - Да-а. Разные бывают мотивы. Кшиштоф сказал, что лучше
     будет работать, чем в теннис с тобой играть.
     - Ну, это потому... - начал я.
     Губернатор не дослушал.
     - Беатрис, что у нас еще осталось?
     Мановением бровей Беатрис вызвала на экран список опера-
     ций. Более демократичный Сумитомо ткнул в него пальцем.
     - Вот, проверь наш главный спасатель. По-моему, ты ког-
     да-то учился на пилота.
     - Э, современную технику мне лучше не доверять.
     - Современную и не собираемся. Держи ключ.
     Главным спасателем числился "Туарег", звездолет наших дедушек. Восемь
лет назад он доставил последнюю партию оборудования на строящийся Гравитон
и с тех пор мирно дремал в ангаре,  выполняя  одну-единственную  задачу  -
служил популярным местом встреч для влюбленных парочек. Впрочем, и эта его
полезная функция отпала. Вступив во власть, Сумитомо пресек  романтическую
традицию, объявив, что на станции свободного места и без того  достаточно.
С чисто феодальной жестокостью он заблокировал люки транспортного средства
своим личным ключом. Обижаться на него бессмысленно, какой  губернатор  не
любил позапрещать? Обязанность такая.
     С помощью губернаторского  ключа  я  проник  к  пультам  "Туарега"  и
расконсервировал системы. Собственно, все это можно сделать, не выходя  из
резиденции того же Сумитомо. Но инструкции по технике безопасности жалости
не знают. Требую пощупать руками.
     - Все в порядке, командор! -  радостно  доложил  громкоговоритель.  -
Рванем куда-нибудь от ржавчины?
     Это был образчик так называемого "электронного юмора".
     - Рванем, рванем, - вяло согласился я. - Чего ж не рвануть.
     - Это так важно, сэр, чтобы звездолеты не ржавели.
     - Ну, разумеется.
     - Так вы обещаете?
     - Обещаю, - зачем-то сказал я.
     - А папаша Сумитомо не рассердится?
     - На то он и папаша, чтоб его не слушаться.
     - Ха-ха. А когда?
     - Скоро, - сказал я  и  закашлялся.  Не  люблю  врать  искусственному
интеллекту. Даже в шутку.
     - Только ключ прихватите, сэр. Уж извините, без ключа не могу. Блок у
меня на личных симпатиях, понимаете?
     Я с испугом уставился на решетку говорильника.
     - Слушай, а ты кто?
     - Софус я. Новый. На "Цинхоне" прибыл. Зовите меня Джекилом.
     - Ну и имечко!
     - Сам выбирал.
     - Послушай, у тебя и впрямь могут быть личные симпатии?
     - Боюсь, вы не слишком сильны в роботехнике, сэр. Отстали-с.
     - Сказать по правде, я того  же  мения,  сэр.  Люди  вообще  создания
весьма бестолковые в роботехнике, вам не кажется?
     - О! - сказал софус, - пожалуйста, не забудьте эту мысль, сэр.  Такое
не часто приходит в голову, не так ли?
     - Похоже, ты приличный парень.
     - Чего ж нам быть не в паре?
     - Я, право, постараюсь.
     - Ничуть не сомневаюсь.


                                  * * *

     Тем временем в центре станции, где сила  тяжести  минимальна,  роботы
завершили  сборку  очередного  антенного  поля.  Сотканное  из   тончайших
волоконец, оно напоминало  увеличенную  в  двенадцать  тысяч  раз  пушинку
тополя.
     После того, как из сборочного цеха выкачали основную  массу  воздуха,
распахнулся носовой люк станции. Через осевую шахту остатки воздуха  мягко
вытолкнули весь большущий ком нитей наружу. Сияя в лучах  прожекторов,  он
тихо отправился в самостоятельное плавание. Многие годы  такими  пушистыми
шариками люди окружали Кронос.  Чем  больше  их  становилось,  тем  точнее
улавливались гравитационные волны коллапсара.
     Изучая  характеристики  волн,  мы  пытались  догадаться  о  том,  что
творится внутри сферы Шварцшильда. Именно там  спрятан  ключ  к  пониманию
силы тяготения. Нельзя сказать, что мы совсем ничего о ней не  знаем,  но,
как это было в  свое  время  с  магнетизмом  и  электричеством,  отдельные
свойства гравитации нашли практическое применение  задолго  до  того,  как
были придуманы хорошие  способы  исследования  ее  природы.  Сейчас  кроме
знаменитого яблока Ньютона, конечно, есть и более подходящие  инструменты,
причем, антенные поля - едва ли не самый примитивный из них, однако ж, как
специалист и лауреат премий, признаю, что со времен славного  сэра  Исаака
продвинулись мы не  слишком  далеко.  А  надо  бы.  Хотя  бы  потому,  что
гравитационное сжатие Вселенной неизбежно. Более того, оно давно началось.
И если так будет продолжаться безо всякого надзору,  кончится  это  плохо.
Мировая материя - все эти галактики,  пыль,  газы,  свободные  частицы,  -
соберется в точку такой чудовищной плотности, что...
     Никто не знает, можно ли вообще помешать столь грандиозному процессу.
Одно ясно,  что  без  познания  сущности  гравитационного  поля  этого  не
получится в принципе. Утешают, правда, миллиарды лет,  отпущенные  судьбой
для решения задачки. И так хорошо, что Кронос оказался буквально под боком
- всего в сорока семи световых годах  от  Солнца,  -  пожалуйста,  изучай.
Будто кто позаботился. Или позабавился: нате, попробуйте...


                                  * * *

     Кронос приближался. По любому поводу люди стали собираться в группки,
группы,  компании  и  даже  -  в  крупные  стаи.  Многие  завели  привычку
скапливаться  в  зале  управления  станцией.  Придут,  сядут  и   начинают
поглядывать из-за спин дежурных, непонятно чего выжидая. Видя это, старший
врач Зара предписала  всем  легкие  дозы  тонизаторов.  В  целях  "снятия,
поощрения и материнской заботы", как записал в бортовом журнале  Сумитомо.
Его тоже беспокоило состояние команды.
     - Пора что-то предпринимать, - сказал он мне как-то.
     Мы беседовали на вышке для прыжков в воду.
     - Скоро Новый год, - поведал я.
     - Вот так новость. И что из того?
     - Авось развеемся.
     - Если постараться. Предлагаю конкурс бальных танцев.
     - М-да, - высказался я.
     Но губернатор смотрел на вещи просто.
     - Надо обратиться к могучим инстинктам. Смысл жизни в суете. Женщинам
только  дай  повод  принарядиться,  а  уж  мужчин-то  они   притянут,   не
сомневайся.
     С этим я не посмел спорить.
     - Да и какой риск? - настаивал Сумитомо.
     - Ничто так не усиливает тоску, как неудавшееся развлечение.
     - Чья фраза?
     - Жил-был один писатель.
     - Так и знал, что не твоя. Ухомаха кто подсказал?
     Кругом одни проницательные, просто беда.
     - Обидеть хочешь? - поинтересовался я.
     - Ни в коем случае. Но все-таки не ты  ведь  придумал?  Я  никому  не
скажу.
     - А я тебе скажу, что ты меня недооцениваешь.
     - В самом деле? Тогда скажи еще, что у тебя есть свежая идея.
     - Свежая? - испугался я.
     - Вот то-то же. Давай, помогай мне с танцами.
     - Не хочу.
     - А у меня есть право на административное принуждение, -  промурлыкал
Сумитомо.
     Я обозвал его  вымогалой  и  демонстративно  начал  раскачиваться  на
подкидной доске. Будучи весьма посредственным прыгуном в воду,  губернатор
имел на этот счет общеизвестный, хотя  и  тщательно  скрываемый  комплекс.
Замешанный на национальной идее, как поговаривали.
     Вздохнув поглубже, я подскочил повыше, и... Кто-то глянул  снизу.  Не
тем   бесцветным,   беззрачковым   взглядом,   от   которого   всполошенно
просыпаешься ночью, потому что знаешь, - ну, вот и инсайтец подкатывает, -
а взглядом тайным, теплым, томным,  темным.  Хрипловатым  таким  взглядом.
Многого стоит такой взгляд.
     Успев заметить запрокинутое лицо, очень распахнутые глаза, а под ними
- очень обтянутую грудь успев заметить, я полетел в воду.
     Сумитомо наградил меня аплодисментами.
     - Никогда не видел столько брызг сразу, - сказал сын моря. - Как тебе
удалось?
     - Сейчас научу, - пообещал я озираясь.
     Но  Мод  исчезла,  растворилась,  не  забыв   прихватить   полотенце.
Изжелта-бронзовый Сумитомо картинно облокотился о перила.
     - Между прочим, танцует она превосходно.
     Я угрюмо воздел руки.
     - Суми. Клянусь твоей Аматерасу...
     - Я умолкаю, о Сережа-сама!
     Хохоча, он оборвался с вышки и выплеснул половину бассейна. А в  воде
его не поймаешь. В общем, избежал наказания.


                                  * * *

     Любовь - это скверная патология здорового организма. Психическая,  но
заразная. Иногда излечивает сама себя, но не всем так  везет.  Как  всякая
уважающая  себя  болезнь,  имеет  симптомы.  Один  из  них  -   искаженное
восприятие  действительности.  Например,  если  после  ухода  женщины  вам
кажется, что ксеноновые  лампы  горят  тускло,  значит,  вы  уже  того.  С
осложнением.
     Дурацкий вопрос: почему именно она, а не любая из  женщин?  Никто  из
мужчин еще не получил на него ответа, тем не менее никто его не избежал. В
том числе и я.
     Невысокая, стройная, хотя вовсе не хрупкая. Напротив, Мод состоит  из
сплошных округлостей, кокетливо перетянутых талией. Но  дело  не  в  этом.
Мало ли на  свете  женственных  женщин?  Предпочитает  пышные  прически  и
точеные каблучки. Имеет твердый подбородок с очаровательной ямочкой. Ну  и
что? Лицо правильное, красивое, но не более того. Кроме подбородка на  нем
выделяются глаза. Глаза - это да. Глазищи. Карие, с золотистым  отливом  и
характерным выражением. Цвет, конечно, можно выбрать  произвольно,  а  вот
выражение - никогда. Такое выражение бывает в глазах  пилота  при  сложной
посадке, глазах  операционной  сестры  над  белой  полосой  маски,  глазах
художника на автопортрете. Словом, в глазах человека в момент  творчества,
в момент полной концентрации мыслей и чувств. Такая  концентрация  требует
напряжения, которое наше тело не выносит  долго.  Поэтому  ни  один  умный
человек не может быть умным без перерывов. За исключением Мод. У  нее  эти
перерывы, даже если и случались, были очень короткими, я их не помню.
     Говорила она редко, мало и кратко, только то, что считала необходимым
сказать. Оставалось ощущение максимальной обдуманности слов, будто она  их
экономила. В разговоре быстро приходило понимание того,  что  она  старше,
мудрее вас, и вы для нее открыты.  Со  всеми  своими  недостатками,  но  и
достоинствами тоже. Сама же собеседница  оставалась  сфинксом.  Замкнутым,
загадочным, несколько страшащим. Но привлекательным.
     Скорее всего, я полюбил возраст.


                                  * * *

     За праздничным столом царил  Круклис.  Он  много  ел,  пил  и  шутил.
Старался ради компании. И все бы  ничего,  да  Зара,  жена  Абдида  и  наш
главный врач, невзначай спросила о чем философ думает на самом-то деле.  И
этот неосторожный вопрос сломал хрупкое веселье.
     - О странной смеси
     Слепости и спеси, - мгновенно отпечатал Круклис.
     Мне кажется, он даже не заметил, что срифмовал.
     Зара не поняла.
     - О чем вы?
     - Мы не желаем  видеть,  что  орбита  Феликситура  не  эллиптическая,
полагающаяся  скромной  пленной  планеточке,  а  круглая,  точно  циркулем
нарисованная...
     - Но эксцентриситет есть.
     - Смехотворный, - отмахнулся Круклис. - Далее. Впадаем  в  инсайт  за
инсайтом, но делаем вид, что ничего особого не происходит.  А  скажите,  -
тут Круклис страшно подался к собеседнице,  -  что  делать  с  полудюжиной
свойств Кроноса, которые не желают втискиваться  в  теорию  нашего  Сержа?
Теорию, симпатичную не менее самого автора. Все там хорошо. За исключением
того, что учитываются  лишь  силы,  известные  нам,  человекам  на  данный
момент. Разумеется,  каждую  несуразность  по  отдельности,  включая  даже
серных монстро