-
ведь она думает не о себе, а обо всей школе. Помогает учителям...
   Все, конечно же, удивятся, когда увидят Марисель.
   А я скажу, что она снова приехала. И теперь уже никуда не уедет. Потому
что не было никакой инопланетянки Луэллы, которая три месяца назад улетела
на Ауэю.
   А раз так, то никто не убегал с уборки кабинета к Старому мосту, чтобы
проститься с ней. Потому что никто не улетал ни на какую планету.
   И никто сейчас не спасал Землю от кшакшей. Зачем ее спасать? Что может
угрожать нашей прекрасной планете, кроме самих людей, которые думают
только о том, чтобы поскорее превратить ее в безжизненную пустыню? Просто
я так люблю фантастику, что когда Марисель уехала, придумал про нее
фантастическую историю. И нафантазировался до того, что она погибла,
спасая землю.
   А Марисель и не знает о моих фантазиях, потому что уже три месяца живет
на Кубе. Только почему-то не пишет ни мне, ни Фиделине.
   Да, конечно же, Марисель сейчас на Кубе. Она же обычная кубинка, дочь
военного, которого правительство его страны направило в нашу военную
академию. И когда срок его обучения в Советском Союзе истек, он вернулся к
себе домой. И Марисель уехала вместе с ним... Все кубинцы, живущие в
"иностранном дворе" когда-нибудь уезжают. И такова жизнь, грустная и
наполненная разлуками. И с этим ничего нельзя поделать...
   Значит, Марисель уехала. А все остальное - сон. Я читал книгу Кира
Булычева, и не заметил, как заснул. И мне приснился страшный, кошмарный
сон. Сон, в котором придуманная мною инопланетянка Луэлла, очень похожая
на повзрослевшую Марисель, погибает, спасая Землю от придуманных мною
кшакшей... Ведь это всегда так бывает, когда придумываешь что-то
нереальное, фантастическое. Твои фантазии кажутся тебе самому чем-то
реальным, взаправдашним, и ты веришь в них, и хочешь, чтобы поверили и
другие...
   "Но - стоп!- остановил я себя. - Что такое? Почему ты так бездарно
утешаешь себя?"
   "Конечно, - ответил я самому себе, - я утешаю себя. Хочу утешить,
успокоить, заставить себя поверить, что Луэлла - сон, фантазия, сказка.
   Потому что я не хочу верить, что ее больше нет. Я успокаиваю себя,
потому что не хочу верить, что Луэллы больше нет..."
   "Но ведь Фиделина не тешит себя сказками с плохим финалом, она искренне
переживает..."
   "Она же девчонка. Я же не могу плакать, как она..."
   "Ты просто не хочешь..." - был ответ.
   Мой внутренний голос был прав. Я обманывал себя. Я знал, что Луэлла
была.
   Что было еще очень многое. Был побег с уборки кабинета, за который мне
потом сильно влетело... Но это столь мелкая и незначительная неприятность,
что на нее не стоит вовсе обращать внимания. Потому что рядом больше нет
Луэллы.
   Но она была. И у меня есть доказательство. Блестящая матовая пластинка
размером с ладонь. Минивизор. Чудо инопланетной техники... Мне дала его
несколько минут назад сама Луэлла. Когда улетала... Чтобы я мог видеть,
как она... Да. Несколько минут назад я действительно видел на экране
Луэллу. Вернее, гигантскую сигару космолета, на котором Луэлла смело
летела навстречу смертоносному лучу кшакшей, закрывая собой Землю, хрупкую
голубую планету...
   Минуту назад я все это видел. Теперь не вижу. Ничего... Экран
минивизора мертв, он не передает никакой информации о Луэлле. Потому что
ее...
   Нет!
   Экран мертв.
   Так зачем мне эта серебристая безделушка?
   Я размахнулся и изо всех сил запустил матовую пластинку куда-то вдаль.
Она полетела, вращаясь, как бумеранг, но не вернулась, а упала в сугроб
рядом с хоккейной коробкой.
   - Зачем? - тихо спросила Фиделина. Глаза ее были красными от слез.
   - Не знаю, - ответил я. - Просто...
   И замолчал, не зная, что сказать Фиделине. Как объяснить ей свой
странный поступок. Я на самом деле не понимал, зачем я выкинул этот
прибор, чудо инопланетной техники. Можно было забрать его домой,
разобрать, посмотреть, как он работает.
   Или оставить, как память о Луэлле...
   Но у меня не было никакого желания лезть в сугроб за минивизором. Пусть
лежит там, куда упал. Может быть, кто-нибудь и подберет, если
понадобится...
   Фиделина медленно, словно нехотя, поднялась со снега и села на
скамейку, которая, полузасыпанная снегом, стояла под деревом. Я присел
рядом, смахнув снег.
   - Вот видишь, как, - сказал я, чтобы не молчать.
   - А знаешь, - сказала вдруг Фиделина, - я не верю. Я буду ждать, когда
Мари вернется.
   Даже сейчас, когда Луэллы не было, Фиделина предпочитала называть свою
подругу кубинским именем. Может быть, она и права...
   - Я тоже буду ждать, - ответил я, - но...
   - Мы будем ждать вместе, правда? - со странным воодушевлением говорит
Фиделина. И легко кладет мне на плечо свою невесомую ладонь. - Ведь мы с
тобой друзья, правда?
   - Друзья, - облегченно выдыхаю я.
   И в этот миг откуда-то со стороны притихшего дома, уже почти уснувшего
в ожидании нового дня, доносится тревожный окрик:
   - Фиделина! Donde estas? Ven a casa, ya es tarde!1 Это был голос отца
Фиделины. Было поздно, и он волновался, куда исчезла его дочь.
   - Меня зовут, - вздохнула Фиделина. - Надо идти... Дома, наверное,
волнуются. Я, наверное, не усну сегодня. Никогда не думала, что может
случиться такое... - она тихо всхлипнула. И медленно, словно нехотя,
поднялась со скамейки.
   - Ya voy, ahora!2 - крикнула в темноту Фиделина, чтобы отец не
беспокоился.
   - До завтра, - сказал я.
   - До завтра, - ответила Фиделина.
   - Ты вся заплаканная, - заметил я, - что ты скажешь, если дома спросят?
   - То и скажу, - вздохнула Фиделина.- Про Марисель... Папа у меня
хороший, может быть, поверит...
   - А если не поверит?
   - Не знаю, - снова вздохнула Фиделина. - Ну ладно, пока. Увидимся
завтра...
   И она ушла...
   Я остался один в темном и пустом дворе. На небе ярко мерцали звезды,
искрясь мириадами разноцветных огней. Какие она маленькие, звезды, если
смотреть с Земли! Как песчинки...
   А вблизи они, должно быть, огромные, во много раз больше солнца. И
вокруг них вращаются по своим орбитам планеты - такие же, как Земля... И
там, на планетах, живут люди, которые ничего не знают о Земле.
   И где-то там, среди звезд, в мрачных глубинах Вселенной, затаились,
зализывая раны, злодеи-кшакши...
   Нет! Не нужно думать о них. Ведь они погубили Луэллу...
   Я оглянулся и бросил взор на юг - туда, где ослепительно сияло
созвездие Возничего. И самая главная звезда созвездия - Капелла - светила
ярче всех, затмевая своим веселым светом остальные звезды. Капелла... Или
- Каэлла, как называла Луэлла. Там, у этой звезды - Ауэя. Счастливая
планета, обогнавшая Землю на несколько тысячелетий. Ауэя обогнала Землю,
но не стала от этого человечнее и добрее, несмотря на сверхсветовые
звездолеты и прочие энергетические поля, которые еще предстоит придумать
нам, землянам...
   И на этой счастливой планете жила Луэлла. Мечтала о чем-то своем,
сокровенном мне недоступном. Радовалась, что приносит пользу своему
человечеству, работая на Земле в качестве исследователя людей. И вот
теперь Луэллы нет. Совсем нет... Она исчезла, распавшись на атомы под
безжалостным лучом кшакшей. От Луэллы не осталось ничего, кроме сгустка
невидимых взору атомов, разлетевшихся по Вселенной.
   А звезды надо мной сияют также ярко и весело, словно ничего не
случилось...
   Эх, звезды... Как же вы далеки от Земли! Как вы холодны и равнодушны!
   Равнодушны ко всему, что творится во Вселенной! Равнодушны к судьбам
людей... Вы безразлично взираете с высоты на творящееся в мире зло. Вам
наплевать, что слабый становится добычей сильного, а из-за тупого
бессердечия умирают хорошие и добрые люди. Вы, звезды, сейчас безмятежно
взираете на Землю с космических высот, как взирали миллионы лет назад, и
будете смотреть еще много столетий,- но вам нет никакого дела до того, что
больше нет Луэллы. Инопланетной девушки, которая могла бы жить еще очень
долго, и мы еще очень долго оставались бы друзьями, не замечая так
неожиданно возникшую разницу в возрасте... Вам, звезды, наплевать с вашей
заоблачной высоты на то, что я сейчас чувствую, что творится у меня на
душе, какие безжалостные кошки скребут по груди, безысходной тоской
сдавливая сердце... И Фиделина ушла, оставила меня одного... Ее позвали
домой, и она ушла, сказав только: "Увидимся завтра..." Ей тоже невесело
сейчас, но разве вы поймете это, проклятые газовые шары? Нет, вам никогда
не понять человека, вы чужды людям, их мыслям чувствам, стремлениям - хотя
зажигаете свои приветливые огоньки каждую ночь. Но от вас нет ни тепла, ни
холода. Одно равнодушие... Так зачем вы взираете сейчас на меня своими
насмешливыми глазами? Уйдите, скройтесь с глаз за облака, исчезните
совсем, станьте невидимыми! Вы не имеете права так весело сверкать над
Землей! Я не хочу вас видеть...
   Но звездам действительно было все равно, и они по-прежнему безмятежно
разглядывали с высоты уснувшую Землю, равнодушно подмигивая людям
разноцветными глазками...
   И я не выдержал. Мне стало страшно... И я что есть силы побежал домой.
Мне хотелось только одного - укрыться за прочными панельными стенами
своего дома, чтобы не видеть равнодушных глаз, немых и безучастных
свидетелей недавней катастрофы. Я боялся звезд, мне казалось, что на меня
насмешливо смотрят безжалостные, пустые и холодные глаза кшакшей. И каждый
взгляд - это смертоносный луч, поражающий прямо в сердце. Или бортовые
огни их черных звездолетов. Сейчас они приземлятся на пустынных и сонных
ночных улицах, бесшумно откинув тяжелые черные люки, и из мрачного чрева
вражеских космических машин выбегут вооруженные до зубов инопланетные
захватчики, жестокие и безжалостные. И огни пожаров озарят сонный город...
   Но ничего не происходило. Не было вражеских звездолетов, которые
придумал я сам. Поздний вечер был безмятежно тих, и мир оставался прежним.
   Только в этом мире не было Луэллы...
 
 
   XIII
 
 
   ...Нет, наверное, на Земле такого человека, который не любил бы подолгу
смотреть на черное ночное небо, усеянное мириадами звезд. Звезды издревле
влекут к себе человека. Влекут красотой и недоступностью. А еще - тайной:
   есть ли там, около этих далеких солнц, жизнь? Одиноки ли мы во
Вселенной?
   И если не одиноки, то каковы они, наши братья по разуму? Похожи ли они
на нас? Сможем ли мы когда-нибудь встретиться с ними? И если эта встреча
когда-нибудь состоится, поймем ли мы наших космических братьев?
   Но сколько ни смотри в ночное небо, сколько ни вглядывайся в
причудливые рисунки созвездий, ответов на эти и другие вопросы ты никогда
не найдешь.
   Звезды умеют хранить свои тайны и не спешат доверять их людям...
   Я тоже люблю смотреть на звезды. Часто, как только стемнеет, я выхожу
на балкон и ищу в темном небе Капеллу, самую яркую звезду в созвездии
Возничего. Смотрю и вспоминаю Луэллу, девочку с этой далекой звезды.
   Девочку, которая когда-то, много лет назад, возможно, жила на Земле. В
Староволжске... Девочку, с которой я дружил. Девочку, которая навсегда
осталась в моей памяти...
   А потом я ухожу в комнату, достаю из книжного шкафа альбом с
фотографиями.
   И смотрю на фото, которое подарила мне эта девочка. Кубинская девочка с
красивым и звучным, как добрая мелодия, именем - Марисель Ландровес.
   Смуглолицая кубинка с густой копной черных волос, волнами спадающих на
узкие плечи. Кубинская девчонка, выдумщица и фантазерка, которая однажды
сказала мне, пряча ликующую усмешку в хитринках агатовых зрачков, что она
прилетела с другой планеты. Прошли годы, и сама Марисель, наверное, давно
уже забыла свои слова, случайно сказанные во время веселой детской игры.
   Слова, в правдивость которых почему-то хотелось поверить сразу. Они
почему-то запали мне в душу, и когда Марисель уехала на Кубу, появилась
эта грустная сказка. А может быть, совсем и не сказка...
   И вот я держу в руках фотографию. Марисель и ее подруга Фиделина сняты
во весь рост. Они стоят на фоне старинного дворца, построенного двести лет
назад по повелению Екатерины Второй. Путешествуя из Петербурга в Москву,
великая русская императрица любила останавливаться в древнем Староволжске.
   Фотография была сделана в июне 1983 года. Когда мы вместе ходили по
залитым горячим летним солнцам улицам города, рассматривая старинные
здания. Вернее, здания рассматривали девчата, а я рассказывал им о том.
   Что я знаю о тех исторических памятниках, мимо которых мы проходили.
   На площади перед дворцом к нам подошел фотограф, молодой веселый парень
с добрым взглядом синих глаз. И предложил сфотографироваться. Он еще
как-то странно подмигнул мне, словно мы были знакомы...
   Фотографироваться я не стал. А вот девчата согласились.
   И вот передо мной лежит эта фотография... Она ничуть не изменилась.
Даже не пожелтела, как другие. Такая же новая фотокарточка, как и тогда,
когда мне было тринадцать с небольшим лет. А Марисель и Фиделине - по
двенадцать.
   Кажется, это было только вчера...
   Но нет! Это было очень давно. Я даже не помню, сколько лет прошло. И
оттого вымысел слился с реальностью, и уже трудно отделить быль от выдумки.
   И вот я смотрю, как уже смотрел много раз, на старый снимок - привет из
далекого детства. И вижу двух девочек. Одна - невысокая, в мальчишеской
стрижке, круглолицая, большеглазая. Это Фиделина. Почему-то очень похожая
на Наташу Гусеву - Алису Селезневу из фильма "Гостья из будущего". Другая
- смуглая, черноволосая, с веселыми искорками в черных бусинках зрачков.
   Марисель... На обеих - советские джинсы и футболки. Только на Фиделине
футболка белая, а на Марисель - ярко-красная. Правда, фотография
черно-белая, и поэтому футболка на Марисель кажется темной. Но я хорошо
помню, что Марисель в то лето ходила в красной футболке...
   На футболке видны смутные очертания старинной церкви со множеством
колонн над порталом и двумя башнями по бокам. Над церковью идет надпись
по-испански: "HABANA VIEJA" - то есть "Старая Гавана". Надпись видна
нечетко, можно различить лишь несколько букв. Но это не так уж и важно...
   Я же помню, что Марисель носила красную футболку, на которой был
изображен Кафедральный собор Гаваны, опоясанный надписью на испанском
языке. И хорошо помню, что в тот день, когда Марисель фотографировалась,
на ней была надета именно эта футболка...
   Черные волосы Марисель, не перехваченные ленточкой, разбросал в разные
стороны ветер и она придерживает их рукой, чтобы они не закрывали лицо.
   Марисель стоит вполоборота к Фиделине и весело смеется. Наверное, это я
чем-то насмешил ее...
   Я переворачиваю фотографию и читаю на обратной стороне: "Не испровимому
любителю фонтастики. 6 июня 1983 года. Куба-СССР - дружба". Марисель и
Фиделина ". Фотографию подписывала Марисель. Фиделина стояла рядом и
диктовала по буквам, чтобы Марисель не ошиблась. Но Марисель все равно
написала неверно. С ошибками в двух словах - "неисправимый" и
"фантастика". Их надо бы подправить. Но зачем, если они написаны рукой
Марисель? Значит, так и должно быть...
   Да и чего требовать от двенадцатилетней кубинской девчушки, для которой
русский язык не был родным? Чего требовать от инопланетной девчушки,
которая...
   Впрочем. Я так и не могу сказать с уверенностью, была ли она на самом
деле. Марисель действительно в шутку сказала мне, что она инопланетянка,
но Луэллу придумал я сам, когда уехала Марисель.
   В глухой тоске я бродил по опустевшему "кубинскому двору", сокрушенно
заглядывая в знакомые окна на первом этаже, в тайной надежде увидеть за
стеклом знакомое лицо. Вот сейчас Марисель, как вчера, выбежит во двор.
   Помашет мне рукой... Задорно улыбнется... Скажет: "Ты здесь? А я
думала, сидишь дома и читаешь дурацкую фантастику про инопланетных
пришельцев..."
   Но я не обижусь на нее. Как я могу обижаться на Марисель, она же такая
красивая девчонка...
   Но Марисель не выходила во двор. А мой взгляд, как в тупик, упирался в
окна, заляпанные грязно-белой известкой. Окна в грязных потеках холодной
дождевой мороси, пустые и безжизненные... То есть не совсем безжизненные:
   за окнами сновали какие-то неясные, смутные тени. Тени маляров - слегка
подвыпивших рабочих, которые делали в опустевшей квартире капитальный
ремонт. Готовили осиротевшие стены к приему новых жильцов.
   И не этим ли промозглым июльским днем, глядя в пустоту заляпанных
известкой окон, я и придумал Луэллу, девочку с далекой звезды?
   Я придумал сказку, в которой еще не было трагического финала, потому
что мне очень хотелось снова увидеться с Марисель. Потому что попасть на
планету, которую придумал ты сам, гораздо легче нежели поехать в страну,
расположенную на одной планете с тобой.
   Достаточно лишь поднапрячь воображение, которое пересекает любую
вселенную быстрее мысли...
   И получилось так, что, вспоминая кубинку Марисель, я вспоминал и
инопланетянку Луэллу. Их соединила общая память. Грустная память об
уходящих вослед за косыми струями холодного дождя сказкам остававшегося
где-то за дальними горизонтами детства.
   И еще я знаю одно: все было именно так!
   Даже если я что-нибудь придумал. Потому что придуманное очень легко
может стать реальным. Стоит только очень сильно захотеть...
   .. Я смотрю на старое фото, когда мне становится особенно грустно.
Когда наваливается глухая тоска. Желтая, как грязная речная вода.
Беспощадная, безысходная тоска по счастливым временам навсегда ушедшего
детства. Ведь там остался я сам, остались мои друзья-кубинцы. С которыми,
скорее всего, я уже никогда не увижусь.
   И, чтобы хоть на мгновенье вернуться к ним, я достаю эту фотографию.
   Словно она- единственная ниточка, которая связывает меня с ушедшим
детством.
   Я смотрю, как весело смеется Марисель-Луэлла, как задорно блестят ее
озорные черные глаза, как шаловливый ветерок треплет ее длинные черные
волосы. Смотрю, как задумчиво и грустно улыбается мне так похожая на
обычную русскую девчонку - пройдет мимо, и не заметишь в пестрой уличной
толпе - Фиделина.
   И чувствую, что они и сейчас рядом со мной, две неразлучные подруги.
   "Сиамские близнецы", как в шутку называли их во дворе...
   А если Фиделина рядом, если вместе с ней Марисель - то это значит, что
я не одинок. Что мои друзья и сейчас рядом со мной. Хотя бы на
фотографии...
   Все равно наша детская дружба навсегда осталась с нами.
   И от этой доброй мысли сразу становится как-то теплее и легче на душе...
 
   (1986-1988, 1992-1993)
 
   © Алекс Бор, 2000.
 
 

--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 09.07.2002 17:30




АЛЕКС БОР
 
                 Ах, птица-тройка, перестройка!
 
                       История из 1988 года 
 
                  (фрагмент ненаписанного романа)
 
 
   Если говорит честно, я не собирался идти на факультетское
отчетно-выборное комсомольское собрание. Зачем сидеть и терять драгоценное
время, выслушивать нудный отчет секретаря комсомольского бюро о
проделанной в течение прошлого года работе, которая, по сути дела, велась
только на бумаге, и об их планах на текущий год, о которых все забудут
сразу же после их единогласного принятия? Куда лучше заняться чем-нибудь
более важным - например, начать готовиться к очередному семинару по
русской литературе, до которого осталось всего два дня, или завалиться на
диване с интересной книгой, не обязательно по программе...
   Однако перед началом первой лекции к нам в 25-ю аудиторию забежала
секретарь комсомольского бюро факультета, стройная черноволосая и
черноглазая девушка, студентка третьего курса. Ее имени я не знал, хотя не
раз сталкивался с ней в коридорах филфака.
   - Это второй курс? - поинтересовалась девушка.
   Получив утвердительный ответ, она поднялась на подиум и громким зычным
голосом - и откуда только силы взялись? - прокричала:
   - Товарищи! Внимание, товарищи!
   Гул, висевший до этого момента в стенах 25-й аудитории, наполовину
заглох, но не стих о