-  и  лишь  тогда  заметила  на  золотой  ленте,
оплетающей рисунки, блестящие колючки - как на розовом кусте.
   Они напоминали крошечные шипы.
   Тесса почувствовала странную тяжесть, что-то словно тянуло  ее  вниз.
Сначала она подумала, что слишком долго просидела наклонившись, но потом
поняла, что это - тяжесть висящего на шее кольца.
   Солнце скрылось, и комната погрузилась в  полумрак.  Зажатые  в  руке
странички вдруг показались Тессе тяжелыми  и  шершавыми.  Ей  захотелось
отбросить их в сторону. Тесса вздрогнула, как от холода.
   Она аккуратно разложила рисунки на столе  и  вытащила  из-под  платья
ленту с кольцом. Оно было теплым на ощупь.  Но  не  это  удивило  Тессу.
Главное - цвет. Он оказался точно таким же, как золото на узорах.  Тени,
световые блики, гамма оттенков - совпадало все, на каждой странице.
   И эти крошечные остроконечные шипы...
   Тесса провела пальцем  по  золотому  ободку.  Она  вспомнила  смутное
ощущение, возникшее у  нее  несколько  минут  назад,  ощущение,  которое
вызвал высунувшийся из-под пресса желтый уголок страницы. Шафран... ведь
это же цвет ее машины.
   Она снова наклонилась посмотреть, хотя и без того  не  сомневалась  -
такой желтый цвет есть только на одном узоре, наиболее ярко  освещенном,
а значит, на крайнем, самом позднем по времени.
   Так и есть.
   Шафраново-желтый был только на узоре, над которым Дэверик трудился  в
свой последний час. Капля крови мастера засохла на ярко-желтой ленте.
   Голова точно свинцом налилась, во рту пересохло,  глаза  заболели  от
напряжения, с которым она вглядывалась в листок пергамента.
   Желтая спираль переплеталась  с  широкой,  идущей  зигзагами  зеленой
полосой. Странно, такую краску обычно экономили  и  использовали  только
для изображения растений. Но эта зеленая штуковина не напоминала ни один
из известных Тессе растительных орнаментов. Больше всего  зеленая  жилка
напоминала... да, больше всего она напоминала сосновую хвою.
   Тессу точно  озарило.  Мысль,  которую  она  откинула  как  полнейшую
чепуху, теперь  развернулась,  словно  скатанный  до  сих  пор  в  рулон
роскошный восточный ковер. Ее "хонда". Кливлендский  национальный  парк.
Кольцо.
   Тесса судорожно сглотнула. Мысль  была  слишком  фантастической,  но,
сколько ни пыталась она отбросить ее прочь,  ничего  не  получалось.  На
узоре изображен ее путь через парк. Изображена дорога,  которая  привела
ее к кольцу.
   Плавно извивающаяся по зеленому полю желтая лента ведет к  золотистой
спиральке с крошечными острыми шипами.
   У Тессы по коже побежали мурашки. Лоб точно сдавило стальным обручем,
в висках билась кровь. На щеках выступили красные пятна.
   Она вглядывалась в страницу, искала... Некоторые части  узора  ничего
не значили для нее - красные спирали, участки, закрашенные  синими,  как
морская  вода,  чернилами,  широкие  темно-фиолетовые  ленты.  Но  центр
рисунка - это золотое колечко... Оно помещалось в середине  серебристого
прямоугольника, украшенного чернью. Основу этой краски составлял  свинец
с добавлением серебра, меди и серы.  Нижняя  часть  прямоугольника  была
тускло-коричневого цвета, чуть темнее сланца. А еще Тесса разглядела  на
нем блекло-серые квадратики - банковские сейфы.
   У Тессы начались спазмы, желудок сжался в тугой тяжелый клубочек.  Ей
было больно - физически больно. Дэверик буквально  притащил  ее  в  этот
мир. Обычным пером и кисточкой он направлял ее жизнь.
   Этот рисунок - все равно что судебная повестка, приказание явиться  в
указанный час в указанное место. И кольцо она нашла вовсе  не  случайно.
Это Дэверик привел ее на ту поляну.
   - Эмит! - закричала она с отчаянием и  гневом  в  голосе.  -  Подойди
посмотри что это такое!
   Наверное, голос ее  и  вправду  звучал  как-то  необычно.  Во  всяком
случае, Эмит в ту же секунду оказался рядом.
   - Что, что такое, мисс?
   Тесса ткнула пальцем в пергамент:
   - Ведь это я - то есть день, когда  я  нашла  кольцо.  -  Она  ногтем
провела по желтой линии. - Вот так я попала сюда, в ваш мир.
   На добродушной физиономии Эмита появилось тревожное выражение.
   - Я не понимаю...
   Тесса вгляделась в него. Что на самом деле известно помощнику старого
узорщика? Вид у него встревоженный, но  это  ничего  не  значит  -  Эмит
вообще человек беспокойный.
   - Дэверик перенес меня сюда, - повторила она,  тщательно  выговаривая
слова и пытаясь понять, не похожи ли  они  на  бред  сумасшедшего.  -  С
помощью этого узора он привел меня к кольцу.
   Эмит замотал головой.
   - Что вам известно об этом? - допытывалась Тесса.
   - Я никогда не вмешивался в работу мастера, мисс. Не мое это дело.
   - Вы боялись узнать, что он делает? Не так ли? -  Тесса  разозлилась,
не на шутку. Кто-то посмел вмешаться в ее жизнь. Человек, с которым  она
никогда не встречалась - и не могла встречаться, заставил ее в тот  день
мчаться по трассе. - Конечно, вы  тихо-мирно  смешивали  краски,  точили
перья - и не задавали вопросов. И не считаете себя  виноватым.  А  между
тем вы знали, что Дэверик вмешивается в жизни людей. Просто не вникали в
детали - чтобы не взваливать на себя лишний груз.
   Вид у Эмита стал совсем жалкий. Он отшатнулся от Тессы:
   - Нет, мисс. Ничего подобного. Дэверик никому не причинял  вреда.  Он
был добрым человеком.
   - Он приволок меня сюда против моей воли.
   - Разве?
   Тесса осеклась на полуслове. А ведь в самом  деле.  Она  сама  решила
надеть кольцо. Дэверик не тянул ее за руку. За пять недель  в  Бей'Зелле
она ни разу не попыталась вернуться назад. Она с раздражением покосилась
на Эмита. Это все он! Он пристыдил ее, напомнив, что за  все  время  она
даже не вспомнила  о  доме.  Тесса  напрасно  пыталась  придумать  ответ
поязвительней.
   - Дэверик причинил мне вред, - сказала она наконец. - Он вызвал  этот
припадок, этот шум в ушах и заставил меня изменить направление.
   Тесса машинально продолжала перебирать в руках странички  с  узорами.
Еще четыре рисунка. Дэверик начал эту серию двадцать один год назад.
   Свинцовый комок у Тессы в желудке тяжело заворочался. Ей  показалась,
что кожа на голове натянулась туго, как на барабане, и  вот-вот  лопнет.
Эмит говорил что-то, но она не слышала.
   Двадцать один год.
   Тесса схватила последний рисунок, поднесла его к глазам и всмотрелась
в желто-зеленую ткань узора.  Вдоль  шафраново-желтой  ленты  извивалась
светлая, едва заметная серая спиралька. Тоненькая, как волосок, она была
не линией даже, а лишь тенью линии.  Но  тень  эта,  словно  проволочка,
перерезала толстые желтые вены и золотистые артерии.
   Тесса перешла к первым четырем узорам. На этот раз она  не  позволила
себе отвлекаться ни на золотые, ни на какие  другие  цвета.  Она  искала
лишь светло-серые винтообразные линии. Заметить и проследить их ход было
непросто. Серебристые штришки были нанесены не кистью, а пером, и макали
его не в краску, а в жидкие чернила. Серая  спираль  почти  терялась  на
общем фоне, точно уходила внутрь пергамента. Въедалась, как выразился бы
Эмит. Но стоило Тессе один раз ухватиться за кончик серой  нитки  -  она
начиналась у самой рамки узора и напоминала дверную цепочку, - и  больше
она ее не упускала. Серые змейки, похожие на прожилки на  мраморе,  были
повсюду.
   Тесса заставила себя оторваться от рисунков, перевела  дыхание.  Нет,
она ошибается. Это просто невозможно.
   - Вы знаете, когда были нарисованы эти узоры? - спросила она у Эмита.
   Тот не колебался ни секунды:
   - До того как мастер  впервые  касался  чистого  пергамента  кончиком
пера, я всегда отмечал дату на  обратной  стороне.  Переверните  лист  и
посмотрите в нижнем левом углу.
   Тесса немедленно перевернула  последний  рисунок.  Не  выцветшая  еще
надпись гласила: "В первый день пятого месяца Господня в год 1352 с часа
явления Им Своей Божественной Истинной Сущности, Дэверик Фэйлский  начал
эту работу с целью прославить Господа, а не копировать дерзостной  рукой
Его творение".
   Тесса отсчитала семь лет назад от  тысяча  триста  пятьдесят  второго
года и взялась за следующий узор. Выведенные аккуратным  почерком  Эмита
буквы были уже не такими яркими. Надпись гласила:  "В  двенадцатый  день
одиннадцатого месяца 1345 года".
   Тесса без сил откинулась на спинку стула.  На  нее  точно  навалилась
неподъемная тяжесть. Дата в точности совпадала с числом последнего перед
случаем на трассе  припадка  звона  в  ушах.  Аудитория  в  университете
Нью-Мексико. Профессор Ярбэк. Показ  слайдов.  Миниатюра  из  старинного
Евангелия. Этот приступ заставил ее бросить  университет  и  отправиться
через всю страну в Калифорнию, в Сан-Диего. Там она и провела  последние
семь лет - до того дня, когда нашла кольцо.
   Тесса закрыла лицо руками. Она не в силах была постичь, каким образом
Дэверик мог сотворить такое. Как он мог настолько глубоко  проникнуть  в
ее жизнь. Случавшиеся с ней приступы звона в ушах он использовал так  же
непринужденно, как приготовленные Эмитом  краски.  Для  писца  это  были
просто инструменты - как свинцовые грузила, навощенные таблички, ножики.
   Серенькая штриховка, покрывающая все страницы серии -  точная  запись
приступов ее болезни.
   Пять сильных приступов. Пять узоров Дэверика.
   Сжимая в руках жесткий листок пергамента, Тесса вспомнила, как настиг
ее шум в ушах в первый раз.  Она  в  платьице  с  короткими  рукавчиками
играла на улице. Было тепло, разгар лета, июль или, может быть,  август.
Она и не глядя знала, какую дату увидит  на  обратной  стороне  рисунка.
Двадцать один год назад. Ей было пять лет.
   И вот снова надпись рукой Эмита, на сей  раз  едва  различимая  -  "В
третий день восьмого месяца 1331 года".
   Август. Двадцать один год назад.
   С тех самых пор Дэверик распоряжался ее жизнью.
   У Тессы голова пошла кругом. Это было не обычное  головокружение.  Ее
словно втягивало в водоворот - медленно, но необратимо. Она не  в  силах
была вообразить всех  последствий  своего  открытия.  Не  в  силах  была
постичь смысл происходящего.
   Через два месяца после приступа ее семья оставила Англию и  переехала
в Нью-Йорк. Отцу предложили должность в  американском  представительстве
его фирмы. Тесса до сих  пор  помнила,  как  горячо  мать  убеждала  его
согласиться:
   - Перемены пойдут девочке на пользу. Нельзя допустить, чтобы припадок
повторился снова.
   Тесса вздохнула и взялась за  второй  рисунок  серии.  "Восемнадцатый
день  одиннадцатого  месяца  1338  года".  Ну  конечно.  Ей  исполнилось
двенадцать. Они жили на Риверсайд-Драйв. Звон в ушах настиг ее по дороге
из школы.
   На Бродвее образовалась пробка. Тесса решила,  что  пешком  доберется
быстрей, чем на школьном автобусе. Но не успела она сойти  на  мостовую,
все пошло как  нельзя  хуже.  Рядом  с  автобусом  остановилась  машина,
завизжали тормоза. Водителю неохота было лишний раз открывать  двери,  и
он злобно обругал Тессу. Пока она, перепрыгивая через  лужи,  добиралась
до тротуара, другая машина обдала ее холодной грязной водой. У  подъезда
дома  спорили  о  чем-то  двое  мужчин.  Их  противные   резкие   голоса
действовали Тессе на нервы. Внезапно ей показалось, что улица гудит, как
растревоженный улей: сигналили клаксоны, гремела музыка, кричали дети, с
металлическим скрежетом опускались жалюзи на окнах закрывающихся на ночь
магазинов. Мимо прошла женщина в коротком пальто из  верблюжьей  шерсти,
не прикрывающем кожаную юбку.  На  поводке  она  волочила  отвратительно
тявкающую собачонку. Вдалеке заревела полицейская сирена.
   Тесса бежала всю дорогу до дому, прижав ладони к ушам. Она  не  сразу
поняла, что шум уже не снаружи, а внутри ее.
   Теперь, рассматривая тот давний случай в новом свете, как  бы  сквозь
серую штриховку на пергаменте, Тесса сообразила, что припадок  совпал  с
очередным переездом их семьи. Опять папа: его то ли обошли по службе, то
ли еще что-то. Во всяком случае, он решил перейти на должность менеджера
по продажам в дистрибьюторскую фирму в Сент-Луисе.
   - Вашей дочери будет лучше вдали от шума и суеты большого  города,  -
сказал врач Тессы.
   Возможно, это  не  было  решающим  фактором,  но  так  или  иначе,  в
следующем месяце они перебрались в Сент-Луис.
   Тесса положила рисунок на  стол.  Все  ее  возбуждение  пропало.  Она
чувствовала  себя  усталой  и  опустошенной.  Слишком   усталой,   чтобы
возмущаться или удивляться.
   Ей незачем было проверять число на третьем рисунке. И так ясно,  чему
оно соответствует. Дирекция фирмы, в которой работал ее  отец,  устроила
пикник. Пригласили всех  служащих.  Тессе  было  четырнадцать  лет.  Она
помнила,  как  сидела  за  "столом  руководящего   состава"   вместе   с
родителями. Отец крепко держал ее за руку и не давал уйти.  Над  головой
кружились и жужжали мухи, по спине стекали струйки пота, за "столом  для
маленьких" кричали расшалившиеся дети. Шум в ушах начался так внезапно и
был таким оглушительным, что Тесса потеряла сознание. Отключилась  прямо
на месте, посреди речи директора по продажам. Упала лицом  на  стол  для
руководящего состава, в перечницы, тарелки, пестрые  бумажные  салфетки.
Опрокинула бутылочку с кетчупом и горчичницу.
   Все были чрезвычайно добры к ней. Помогли подняться, дали стакан воды
и таблетку аспирина. Жена директора  по  продажам  даже  собственноручно
почистила  ей  платье.  Но   на   следующей   неделе   на   внеочередном
организационном совещании директор по продажам известил отца Тессы,  что
на обещанное ему место решили назначить Джека Риггза из  Лексингтонскогй
отделения. Работа, видите ли, связана с частыми разъездами, и поэтому мы
решили поручить ее более молодому человеку, не обремененному заботами  о
семье.
   Через три месяца отец понял, что в этой фирме продвижения  по  службе
больше ждать нечего: его всегда будут обходить. И  он  перевез  семью  в
Альбукерке штата  Нью-Мексико.  Новая  работа.  Новое  место.  Еще  одно
продвижение на запад - по направлению к кольцу.
   - Возьмите, мисс, выпейте это. Матушка говорит, вы что-то побледнели,
- мягко произнес над ухом голос Эмита.  Он  легко  коснулся  ее  руки  и
поставил на стол рядом с роковыми узорами чашку с дымящимся напитком.
   - Как ты, милочка? Все в порядке? - спросила со своего стула  матушка
Эмита.
   Все было  в  полном  беспорядке,  но  Тесса  кивнула.  Голова  у  нее
раскалывалась от боли. Глаза покраснели от напряжения,  а  в  груди  она
ощущала странную тяжесть.  То,  что  вначале  казалось  просто  безумной
фантазией, теперь стало непреложным сухим фактом.
   Дэверик манипулировал  ее  жизнью.  И  не  только  ее,  но  и  жизнью
родителей. На каждом  их  движении,  каждом  поступке  -  отпечатки  его
испачканных краской пальцев.
   Насколько  глубоко  было  это  влияние?   Были   ли   хоть   какие-то
ограничения? То, что раньше представлялось чистой  случайностью,  теперь
казалось частью зловещего  плана  Дэверика,  узелком  в  его  сложной  и
тщательно продуманной сети. Например, почему она застряла в Сан-Диего, в
то время как собиралась в Лос-Анджелес? На шоссе ее начал беспокоить шум
в ушах. И на всякий случай она решила заночевать в мотеле в Сан-Диего. А
около двери в номер кто-то оставил  газету  с  объявлением  о  том,  что
компании по распространению товаров  по  телефону  требуются  операторы,
"опыт необязателен, главное - желание помочь". Нет, это было  не  просто
стечение обстоятельств. Дэверик все время подталкивал ее.
   Тесса взяла горячую, приятно согревающую руки и благоухающую медом  и
лимоном чашку.
   - Выпей залпом, дорогуша, - посоветовала матушка Эмита. - Чай  вернет
румянец на твои щечки. - Она повернулась  к  Эмиту.  -  Положи-ка  Тессе
побольше клецок. И хорошенько полей соусом.
   Добрая женщина, похоже, была не на шутку взволнована. В другое  время
Тесса  постаралась  бы  успокоить  старушку,  но  сейчас   она   боялась
заговорить, боялась,  что  голос  выдаст  ее.  Во  рту  она  чувствовала
какую-то горечь. Словно привкус сотворенной Дэвериком гнусности.
   Да существовал ли на самом деле этот пресловутый звон в ушах? Или  то
было лишь действие колдовства Дэверика? Во всяком случае, он использовал
эту болезнь как  орудие  для  подавления  ее  воли  и  с  помощью  остро
отточенного пера и изготовленных из сажи чернил вызывал шум  в  ушах  по
своему  усмотрению,  когда  считал  нужным.  Ее  поступками   руководила
натренированная кисть старого узорщика.
   Тесса  содрогнулась.  Впервые  за  эти  недели  кухня  матушки  Эмита
показалась ей холодной и  неуютной,  а  стул,  на  котором  она  сидела,
твердым как камень.
   Тесса смотрела прямо перед собой - и не видела ничего. Она вспоминала
свою жизнь. Вернее, жизнь, которая никогда ей не принадлежала. Упущенные
возможности, разорванные дружеские связи, прерванные отношения, отказ от
всего,  что   казалось   интересным,   подавление   любых   честолюбивых
устремлений. Дэверик нарисовал для нее клетку с толстыми прутьями. Серые
нити, опутывающие все узоры, тоже имели шипы - невидимые, но от того  не
менее опасные. Они отпугивали всех, кто пытался приблизиться к ней.
   Тесса сделала глоток чаю с медом и лимоном. Он был горьким и  сладким
одновременно.
   Она поставила чашку  обратно  на  стол.  Руки  машинально  перебирали
листки пергамента. А зачем, собственно, Дэверику понадобилось  утруждать
себя? Почему так важно было  перенести  ее  в  этот  мир?  Пальцы  Тессы
скользили по рисункам, раскрашенным в зеленые,  желтые,  золотые  цвета.
Она  покачала  головой.  Рассеянный  взгляд  сфокусировался  на   шипах,
окружавших покрытые золотой краской участки узора. Она не знает  ответа.
Но знает одно - он здесь, в этих узорах.
   Золотые пятна напоминали  издевательски  подмигивающие  глаза.  Тесса
приняла решение.
   - Эмит! - позвала она, откинувшись на  спинку  стула.  -  Забудьте  о
клецках. Расскажите мне  все,  что  необходимо  знать,  чтобы  правильно
выбирать и использовать краски.
   Завтра она создаст свой  собственный  узор  и  докопается  до  тайны,
которую не желают или не могут раскрыть ей.
 
*** 
 
   - Вот те раз! - Не сводя взгляда с красного пятна посередине постели,
Герта потянула на себя простыню. -  Когда  же  это  началось?  -  строго
спросила  она,  наклоняясь,  чтобы  получше   рассмотреть   вещественное
доказательство преступления.
   Ангелина подтолкнула Снежка. Песик мигом вскарабкался  на  кровать  и
цапнул Герту за руку. Как  и  положено  столь  никчемной  собачонке,  он
заливался визгливым лаем и воинственно вилял никчемным куцым  хвостиком.
Герта отдернула руку.
   - Скверная собака! - завопила она и замахнулась на Снежка кулаком.
   Снежок отважно защищал красное пятно. Его  маленькие  лапки  царапали
простыню, зубки скалились, шерстка поднялась дыбом. Никчемная  собачонка
наслаждалась вовсю. Ангелина даже  заподозрила,  что  Снежок  уже  давно
лелеял желание вцепиться Герте в руку.
   Удар Герты не попал в цель. Она замахнулась снова, но,  наверное,  ей
не так уж хотелось прибить Снежка. Во всяком случае, служанка  промазала
еще раз.
   - Ангелина! Вам следует серьезно заняться воспитанием этой собаки,  -
сказала она,  сердито  тряхнув  своей  огромной  гэризонской  головой  и
отворачиваясь от Снежка, от постели и - самое важное - от темно-красного
пятна.
   Ангелина не догадалась перевести дыхание, прежде  чем  заговорить,  и
слова вылетели у нее изо рта  со  свистом,  как  воздух  из  распахнутой
сквозняком двери.
   - Извини, Герта. Не знаю, что такое нашло на Снежка...
   Ангелина - как бы случайно - подошла к постели и небрежным  движением
заправила отброшенную Гертой простыню под матрас, а заодно - и пятно,  и
Снежка. Песику это ужасно не понравилось. Он набросился на  опускавшуюся
на него материю как  на  распростершую  крылья  огромную  птицу.  Вид  у
развоевавшегося  Снежка  был  такой  забавный,  что  Ангелина  чуть   не
расхохоталась, но вовремя одернула себя