сокомерие, замаскированное под долг и осторожность - гости едва не получили отказ. Однако письменный приказ императора сделал свое дело. Отец Кантеро, расчетливый и хладнокровный по натуре, велел помощнику дать гостям все, о чем они ни попросят. Имея в виду при случае поставить под сомнения полномочия назойливых пришельцев и отучить их от дерзости надолго, если не навсегда.
     Пока же за закрытыми дверями велись тайные беседы, запретные для непосвященных, лишь брат-библиотекарь несколько раз сновал туда-сюда, доставляя затребованные пришельцами свитки. Людвиг и Тассельгорн бились над загадкой, подброшенной им милостивой рукой императора.
     - Вы знаете, Саргана пытались убить многие. Многие и многократно. Кое-что я видел сам - в ход шло все, от ножа в руках почитаемых у них святых безумцев до яда в чаше с перебродившим молоком - заметьте, вина эта властительная скотина не пьет! Все напрасно. На него не действует отрава, удары стали до сих пор без труда отражали телохранители...
     - Золото?
     - Увы, нет. Осел, груженный золотом, как известно, может взять город, но не в силах побороть преданность фанатиков-ослов.
     - У Саргана отличные вассалы.
     - Слишком. Я в этом убедился сам, и тогда, заметьте, Фирхоф, после недель и месяцев среди блох, верблюдов и немытых негодяев, я понял наконец, как можно остановить этого человека. Он привык к абсолютной покорности. Он уверовал, что желание подчиняться ему - искренне. Этим нужно воспользоваться и заманить его в ловушку, а заманив - убить. Как только этот человек умрет, нашествие выдохнется, откатится, как разбившаяся о берег волна.
     - Итак, только Сфера?
     - Да.
     - А для того, чтобы суметь это совершить, - книга?
     - Именно. Вы беседовали об этом с государем?
     - Да. Хорошие мысли нередко посещают многие головы.
     Фирхоф помолчал, взвешивая ответ, потом добавил:
     - Но я бы не хотел сотворить это своими руками.
     Тассельгорн вздрогнул - не внешне, в душе, - уловив в голосе собеседника скрытое сожаление, он рассматривал Фирхофа с уважительной осторожностью, однако так, чтобы его внимание не казалось дерзким любопытством. Тридцатипятилетний богослов с холодными внимательными глазами меткого стрелка. Когда-то самый молодой инквизитор Церена, привлекший внимание Гагена способностями и умом. Позже - наперсник и доверенное лицо императора, при жизни ставший героем легенды, один из немногих людей в Империи, способный к колдовству, не сопряженному с заклинанием демонов. Скольких людей он убил? Не мечом, даже не касаясь рукой... Тассельгорна не испугала эта мысль, скорее она вызывала нечто вроде зависти, смешанной с любопытством и сожалением об ограниченности собственных возможностей.
     Стол покрывали сваленные грудой старые свитки с описанием допросов, учиненных десять лет назад пленным альвисам, копии показаний, данных некогда высокопоставленными дьяволопоклонниками. Отчаявшиеся собеседники именно сейчас пришли в то тонкое состояние, которое предшествует или внезапным озарениям, или осознанию недостижимости поставленной цели.
     Барон отодвинул в сторону бумаги, переложил несколько резных, зеленого камня вещиц, привезенных с востока. Черепаха - непроницаемый монолит, высокий горб спины и маленькие недоверчивые глазки. Обезьяна - уродливое существо с лицом мудрого ребенка. Волк - длинное поджарое тело, застывшее в вечно не оконченном прыжке. Статуэтки, простые и прекрасные, заворожили воображение имперца, он купил их у грязного варвара и с тех пор не расставался с талисманами. Сейчас Тассельгорн рассеянно переставлял извлеченные из сумки фигурки.
     - Послушайте, фон Фирхоф. Я восхищаюсь вами и... стесняюсь, как мальчишка, не решаясь задать вам один вопрос. Тем не менее меня остро мучит любопытство, и я почти несчастен из-за того, что упускаю момент расспросить живую легенду.
     - Смелее, барон! Спрашивайте! Оставьте этот тон, мы с вами равны в служении Церену, а в дипломатии, мой друг, вы, должно быть, далеко превосходите меня.
     - Отлично! Только, прошу вас, не обижайтесь на случайное слово, я бываю неловок в рассуждениях о тонких материях.
     - Я не обидчив.
     - В таком случае, скажите мне, фон Фирхоф, отчего вы нередко выбираете способ действий, который кажется странным, даже, простите меня, недостойным ваших возможностей? Я с огромным интересом слушал ваш рассказ. Воистину, если события, о которых вы поведали, столь удивительны, насколько же удивительно то, о чем вы умолчали! Однако... я не понимаю вас. Простите, но не понимаю совершенно, и это почти сводит меня с ума. Зачем вы позволили этому Шарфенбергу держать вас в подвале? Сносили грубую жизнь среди черни предместий во владениях варварского правителя? Позволили себя похитить этому отребью, альвисам? Зачем вам, могущественному волшебнику, допускать подобное? Святой Иоанн! Да вас любой примет за слабосильного студента-богослова! Простите великодушно мою дерзость, фон Фирхоф, но это так...
     - Пустое, Тассельгорн. Вы сами ответили на свой вопрос.
     - Чем?
     - Меня любой примет за загнанного беглеца, богослова-неудачника, впавшего в ересь. Я не считаю необходимым отстаивать свою честь перед каждым встречным буяном или наказывать сумасшедшего мелкопоместного барона. Суть моей миссии - поиск скрытого. Хрупкий орех извлекают из прочной скорлупы с осторожностью. Что за польза, если я разобью скорлупу в прах вместе с ядром? Мне нужна тайна, барон... Я иду за тайной к тем, у кого она есть, кем бы они ни были, - к преступникам, беглым или рабам. Если вид отверженного ученого внушает доверие - я ношу эту личину и могу только благодарить Господа, что она кажется людям правдоподобной. Если понадобится - я ее сброшу без сожаления и сделаю все. Понимаете, все. Не стоит зря проливать кровь, но никакая кровь не перевесит Империи...
     Тассельгорн помедлил, переставил безделушки джете в ином порядке. Обезьяна насмехалась. Волк и Черепаха спрятались за ее спиной.
     - Благодарю вас, барон. Император мудр. Он знал, разрази меня гром, что делает, посылая такого человека, как вы... И император предусмотрителен.
     - До такой степени, что по моим следам в Империи был отправлен настоящий приказ о моем аресте.
     - О!
     - Вот именно.
     - А если бы вас схватили?
     - Это бы означало, что я не пригоден для серьезной миссии. Пришлось бы вернуться в столицу в компании солдат. Увы.
     - Это очень тонко. Безо всякого сомнения... - Тассельгорн задумался, пытаясь оформить только что возникшее у него ощущение. Фон Фирхоф притягивал... и отталкивал. Симпатия, только зародившись, грозила разбиться вдребезги о странность мага. Неужели человек императора лишен естественных человеческих побуждений - гордости, стремления к почету и славе? Но его могущество неоспоримо. Чувствуется некая внутренняя сила, быть может, сопутствующая сверхъестественному таланту, уделу редких одиночек. И - за Фирхофом стояло безоговорочное доверие императора.
     ?Ты смел, - подумал Тассельгорн, - ты бесстрашен, волшебник от Бога, силен и по-своему жесток. Но пока у тебя нет книги - ты проиграл. А я - я выиграл в любом случае?. Барон локтем смахнул на пол одну из безделушек - неповоротливую черепаху.
     - Говорят, в столице вас видели у позорного столба. Неужели предусмотрительность Императора и стремление хранить тайну... зашли так далеко?
     Фон Фирхоф помрачнел. Или тень усталости мелькнула на лице друга императора? Но он ответил сразу, твердо и, по-видимому, вполне искренне:
     - Это был не я, Тассельгорн. Похожие лица не так уж редки. А магия - она имеет две стороны, как божественную, так и демоническую.
     Тассельгорн внутренне согласился, невзрачная, ускользающая внешность фон Фирхофа действительно могла быть повторена природой во многих копиях.
     - А кто это был? Людвиг задумался.
     - Должно быть, какой-то еретик. Или - сам демон...
     - Оставим демонов преисподней - им там самое место. Так что делать с книгой, разрази нас гром? Вы говорите, у вас есть ее часть?
     - Да. Все, что касается войны с альвисами. Кроме одного фрагмента - вырваны страницы, на которых описаны непосредственно магические акты, совершаемые при использовании Сферы. Об этом - ничего. Теперь самое важное - завладеть недостающей частью.
     Тассельгорн поднял черепаху и выстроил фигурки клином. Теперь Волк возглавил зверей, изготовясь к броску.
     - Думаю, это невозможно! Будь эти бумаги в пределах Церена...
     Ответ Людвига изрядно поразил посла:
     - Теперь они уже в Церене.
     - Что?!
     - Бесспорно.
     Тассельгорн легко справился с удивлением - помог врожденный цинизм.
     - Почему бы вам, порази нас громы Господни, прямо не узнать место, в котором укрыта книга?
     - Давайте попробуем вместе ответить на эти вопросы. Что мы имеем? Есть книга фанатика - или безумца? - неважно, в которой описан некий опасный магический акт, то, что, предположительно, не видел никто, кроме нашего императора, тогда лишь наследника короны, сотни солдат и полусотни альвисов.
     Тассельгорн опешил, пораженный новой мыслью.
     - Так какого беса, друг мой, вы ездили на восток? Государь ненавидит колдовство, однако ему прекрасно известно все, что было тогда под Фробургом. Я не вижу смысла в поисках описания.
     Людвиг поразился опрометчивости Тассельгорна.
     - На самом деле смысл есть - еще какой. Бывают манускрипты, которые ни к чему читать врагам Империи. Порознь Сфера и сочинение Адальберта не представляют опасности - а вот вместе...
     Поэтому наш император молчит - молчит как кремень уже десять лет. Никто, в том числе и я, не может похвастаться, что слышал рассказ государя о той ночи. Копий ?Истории Hortus Alvis?, кстати, не существует в природе. Полагаю, едва лишь высохли чернила, она попала в одни чрезвычайно цепкие руки и больше никогда не переписывалась.
     - Итак, император, альвисы, солдаты - любопытная компания...
     - Еще бы. Солдат, кстати, можно не искать. Я сам проследил путь каждого из наемников по отчетам местных властей и архивам канцелярии короны. Из сотни не выжил никто.
     Посол вопросительно поморщился. Людвиг покачал головой, отрицая.
     - Нет, нет... никаких ассасинов. Это какой-то фокус провидения. Некоторые умерли естественным путем - в своей постели. Другие кончали по-разному: в пограничных стычках, пьяных драках, двое-трое подались в разбойники и отдали Богу душу на эшафоте... Полтора десятка людей исчезло без следа. Их сотник, кстати, прекрасный наездник, сломал себе шею, свалившись с лошади.
     Тассельгорн поежился - дело принимало неожиданный и неприятный оборот.
     - Сдается мне, это скромный сюрприз от дьявола. А вы-то сами, вы - не боитесь? - И тут же прикусил язык, осознав оскорбительный смысл вопроса. Волшебник, однако, ничуть не обиделся.
     - Государь рискует больше меня - его рука еще десять лет назад прикоснулась к Сфере. Может статься, эта вещь губит только случайных людей - тех, кто не осознал до конца ее сомнительной сущности.
     - Итак, круг сужается. Государь вне подозрений по определению. Солдаты мертвы. Остаются - альвисы. Как насчет альвисов, отец-инквизитор?
     - Оставьте - я давно уже не инквизитор. Недостающие страницы у них - в Оводце я сам мельком видел пропавшую рукопись. К сожалению, заполучить ее мне не удалось.
     - Под именем Адальберта скрывается альвис?
     - Отнюдь. Стиль текста выдает имперскую ученую школу старой закалки. Такие штуки может писать один, хранить - другой, а использовать - третий. Capiat qui capere potest  Автором мы еще займемся вплотную - в будущем. Я, кстати, с удовольствием по-своему поговорил бы с этим человеком, он воистину из тех, кто, сам не желая того, составляет несчастье Империи. Пока же, простите за суесловие, надо просто добиться, чтобы у нас это будущее было.
     - Я в этом заинтересован не менее вашего, фон Фирхоф. Несмотря на все свои недостатки, жизнь, знаете ли, доставляет мне массу удовольствия.
     - Итак, альвисы хранят страницы, вырванные из книги. Для чего - вопрос небезынтересный, к нему мы еще вернемся. Восточные города, которые, надо сказать, охотно принимали этих несчастных, горят, подожженные варварами. Альвисам, среди которых вращается хранитель рукописи, ничего не остается, как только вернуться в Церен. Нам нужно знать - куда именно отправится обладатель Адальбертовых писаний. Мой друг, остается лишь отыскать место, в котором вырванные страницы расстались с основным текстом. Победа любит старания!
     - Вы запутали меня, фон Фирхоф. Скажите уж сразу, что знаете это место...
     - Мне кажется - уже знаю. Я как-то охотился там... на ликантропов.
     Фирхоф подался вперед и что-то тихо сказал Тассельгорну.
     - Не может быть!
     - Может. Там, где происходят необычные события, нередко замешаны или женщины, или черт.
     Внезапно смутившийся посол нагнулся, чтобы подобрать фигурку черепахи, и тут же поспешил перейти к делу.
     - Тогда следует...
     Через два дня из Фробурга спешно отбыл вооруженный отряд. Людвиг фон Фирхоф и барон Тассельгорн возглавили пятерых рыцарей, прихватив писца инквизиции, без особой охоты отряженного озлобленным отцом Кантеро, и сотню солдат, среди которых занял свое место неунывающий Хайни Ладер.
     Звенело оружие, стучали копыта, кружились горячие головы, рождались планы - один другого изощренней. Отряд без промедления помчался на север - только ветер в гривах свистел.
     Еще через день за ворота города неспешно выбрался толстый смиренный мул в весело разукрашенной цветными кисточками упряжи. На муле восседал добродушного вида монах, в седельной сумке, между баклажкой вина и четками из мелких полудрагоценных камешков, до поры до времени прятался аккуратно запечатанный свиток - донос отца Кантеро на Людвига фон Фирхофа, адресованный лично императору Церена.
     Бывают такие скачки, в которых мулы побеждают чистокровных жеребцов.

МИССИЯ

     ?Допустимо ли уберегать государство, нарушая волю государя??
     Винные сентенции Агриппы Грамматика

     Война уже стояла на пороге Империи, готовясь ударить в символические двери государства - не рукой, сталью клинков. Однако в старинных замках провинций, в древних лесах, среди холмов, поросших вереском, там, где порой еще встречаются оборотни, демоны в девичьем облике и иные странные существа, в новые времена, бегущие от суеты богатых городов, ничто пока не напоминало о близящемся земном бедствии.
     Скучающий часовой на стене, беспечно отложив в сторону тяжелый шлем, в сотый раз рассматривал знакомый пейзаж. Дорога от ворот уходила в сторону холмов, выгибаясь подобно натянутому луку, тетиву которого изображало русло ручья, южнее, над вершинами леса, маячили башни бурга Шарфенберг. Соседство сомнительное, если вспомнить, что нынешняя хозяйка собственноручно отправила на тот свет покойного барона Элерана Шарфенберга - такого персоны благородные не забывают. Хотя новый владетель барон Мартин почему-то не торопился осадить резиденцию обидчицы и тем самым разнообразить жизнь виттенштайновского гарнизона. Должно быть, был очень занят собственными делами.
     Время шло неспешно, как упряжка волов, солнце стояло высоко, накаляя кольчугу терпеливого солдата. В конце концов у дальнего изгиба дороги образовалось облачко пыли. Всадник, крошечная фигурка в клубах дорожного праха, скакал вовсю.
     Страж немного заинтересовался. Если это бродячий лекарь-зубодер, тогда предстоит потеха - если кто-нибудь из солдат, измученный зубной болью, рискнет принять услуги дерзкого шарлатана. Возможно, все обстоит менее интересно - к приходскому священнику торопится в гости на поправку какой-нибудь племянник-семинарист, изнуренный многотрудными науками и недоеданием. А может быть, скачет гонец, чтобы вызвать хозяйку на собрание церенских баронов. Тогда солдату предстоит охранять сумасбродную госпожу в дороге, а заодно провести несколько беззаботных дней в публичных домах столицы.
     Всадник осадил взмыленного коня почти у самых ворот. Страж недоверчиво рассматривал гостя. На бродячего лекаря не похож - нет в манерах смиренья. И не священник, такой если и благословит, то не божественным словом. И точно не гонец на службе, иначе бы сразу назвался. Сколько ему лет? Тридцать пять, может быть, чуть старше. Широк в плечах, черные волосы откинуты назад, одежда солдата, арбалет у седла. Скорее всего, один из тех, кто ищет возможности продать свой меч подороже. На миг солдату привиделось в незнакомце что-то опасное - с такой же угрожающей грацией кружит по клетке плененный на охоте волк.
     - Стой! Ни шагу дальше. У меня стрела на тетиве.
     - Ну и?
     - Выстрелить могу. Что тебе нужно?
     Серые глаза пришельца весело сузились.
     - Передай хозяйке - пришел тот, кто нашел вязанку хвороста на берегу озера Эвельси.
     - Скажу. Только станет ли госпожа отвечать такому проходимцу? Может, прикажет собак спустить.
     Солдат удалился, стуча сапогами и не спеша - следовало сразу поставить на место наглого пришельца.
     Последующие события изрядно поразили простодушного стража. Баронесса фон Виттенштайн не только не приказала отвязать замковых псов, она сама вышла к поспешно опущенному по ее приказу крепостному мосту. Пришелец спешился, подошел к хозяйке и преклонил колено. Что-то сказал, выслушал ответ, встал.
     - Где мой брат?
     - Тильверт вернется послезавтра. Он будет рад тебе.
     Госпожа и незнакомец скрылись за дверями дома.
     - Эге... Вот как бывает, - чуть позже сказал уже сменившийся к этому времени часовой без шлема своему более основательно экипированному сотоварищу.
     - Ну да, в этом что-то есть, - не менее глубокомысленно ответил тот. И заступил на пост.
     Нора поднялась гибким движением, копна рыжих волос рассыпалась по точеной спине. За окном едва занимался рассвет. В камине, несмотря на летнюю пору, тлели поленья - ночью северного лета от камня замка веяло сыростью. Женщина постояла у окна, обняв руками обнаженные плечи, в горестной и одновременно упрямой позе. Потом она обернулась к мужчине, почти невидимому в полутьме под шитым пологом.
     - Ты снова исчезнешь. И душа моя знает, что однажды ты уйдешь и уже не вернешься никогда.
     - Я не уйду больше.
     - Ты так говоришь каждый раз, Дайгал, а потом тебя зовет осенний ветер, надежда на чудо или... твоя ненависть к Империи. Ты уходишь, а я долгие месяцы не знаю, жив ты или инквизиторы затравили тебя.
     - Брось. К чему пустые страхи? Я здесь, и я люблю тебя. ?Псы Господни? отстали в пути и попусту лают на старый след.
     - Твои истории красивы, любимый. Но это только сказки. А вижу я тревогу в твоих глазах и тень несчастья у тебя за спиной.
     - Какая тень, опомнись, Нора! Это играет огонь в камине.
     - Есть тени, которые видят иным зрением. Что случилось?
     - Ничего.
     - Не лги мне, я все равно знаю.
     - Я не лгу, я просто молчу.
     - Иногда мне кажется, самое страшное - ожидания худшего.
     - Не все так страшно, и это еще не худшее. Но случилось недоброе. Мои люди там, на востоке, ушли за Грань. Многие. Двое бежали вместе со мной, они сейчас во Фробурге. Участь остальных едва ли много лучше смерти. Связанный священной для нас клятвой, я принужден был уйти, я оставил их. И это лежит камнем у меня на душе, Нора.
     - Что, кроме этого?
     - ?Собаки Господа? вышли на охоту. Свора воет, она уже в пути... Там, на востоке, их было двое. Один обычный солдат, наемный головорез. Этого я почти убил... Ха! Почти... Впрочем, пусть живет. Поверь, прекрасная Нора, желание мстить шавкам давно покинуло меня. Второй - вот главная опасность. И я его упустил. Теперь поздно - бешеный пес на свободе.
     Альвис встал и широкими бесшумными шагами подошел к очагу, поправил горящее полено и постоял, всматриваясь в бесшумную пляску огня, как будто видел за ним пламя иного костра.
     - Он появлялся в этих местах всего два месяца назад. С виду то ли бедный семинарист, то ли ученый, словно бы не в ладах с властями. Говорят, его видели у позорного столба в Эбертале. Перевертыш-шпион. Колдун, одобренный специ