я они  шли  пешком,
отыскивая дорогу сквозь потоки воды), тоже рассмеялись, хотя до  конца  не
поняли юмора.
     Только великан никак не прореагировал. Глаза  его  были  прикованы  к
горе Грома, и брови нависали над  ними,  словно  защищали  их  от  чего-то
чересчур яркого или горячего.
     Отряду удалось отыскать относительно сухой холмик, на  котором  можно
было отдохнуть и поесть, а  также  покормить  лошадей.  Великан  рассеянно
последовал за остальными. Пока все устраивались,  он  стоял  в  стороне  и
смотрел на гору так, словно читал секреты в ее многочисленных расселинах и
утесах. Потом он тихо запел:

                И поэтому теперь мы - Бездомные,
                Лишенные корней, и родных,
                И знакомых.
                За сокровенной тайной нашего счастья
                Мы правили свои паруса,
                Чтобы проплыть обратно,
                Но ветры судьбы дули
                Не так, как мы хотели,
                И земля за морем была потеряна...

     Высокий Лорд  Протхолл  позволил  отряду  отдыхать  столько,  сколько
считал  относительно  безопасным  на  открытом  месте.  Затем  они   снова
двинулись в путь и шли до конца полудня, прижимаясь к Землепровалу, словно
это  была  их  последняя  надежда.  Еще  до  бури  Кавинант   узнал,   что
единственным известным входом  в  катакомбы  горы  Грома  был  вход  через
западную  оконечность  Соулсиз  -  Ущелье  Предателя,  скалистую   утробу,
поглощавшую реку, чтобы затем снова выплюнуть ее с  восточной  стороны  на
нижнюю землю, превращенную скрытыми бурными глубинами в Теснистый Проток -
поток, серый от тины и отбросов вайтварренов, поэтому Протхолл всю надежду
возлагал на приближение с юго-востока. Он считал, что добравшись  до  горы
Грома с южной стороны и двигаясь  к  Ущелью  Предателя  с  востока,  отряд
подберется незамеченным и неожиданно подойдет к западному входу в  ущелье.
Рисковать он не собирался.
     Грейвин Френдор грозно возвышался своей  громадой  на  фоне  неба  и,
казалось, уже навис, склонившись над отрядом, будто сам пик  был  наклонен
так, как того желала злоба Друла. Он побуждал усталых раменов проявить все
свое умение, чтобы выбрать путь вдоль Землепровала. И отряд продолжал идти
вперед до самого захода солнца.
     Протхолл все это время ехал, устало  сгорбившись  в  седле,  наклонив
голову, словно готовя шею под удар топора, казалось, все его силы ушли  на
то, чтобы провести  отряд  сквозь  шторм.  Когда  он  говорил,  голос  его
дребезжал от старости.
     На следующее утро солнце взошло на сером небе, словно прорезав в  нем
рану. Серые тучи нависли над землей, и ветер словно стон падал со  склонов
горы Грома. Вода в  лужицах  на  пустыре  стала  застойной,  словно  земля
отказывалась впитать влагу, оставляя ее гнить на  поверхности.  Садясь  на
коней, всадники услышали низкий рокот, похожий на бой барабанов глубоко  в
камне. Всем телом ощущалась какая-то дрожь.
     Это был пульс готовившейся войны.
     Высокий Лорд ответил так, словно это был вызов.
     - Меленкурион! - отчетливо  воскликнул  он.  -  Вставайте,  защитники
Страны! Я слышу барабаны земли! Это великое дело нашего времени!
     Он вскочил на коня, взмахнул голубой мантией.
     Вохафт Кеан ответил приветствием:
     - Да здравствует Высокий Лорд Протхолл!  Мы  с  радостью  следуем  за
тобой!
     Плечи Протхолла распрямились.  Его  лошадь  навострила  уши,  подняла
голову и сделала несколько шагов, встав на дыбы так же величественно,  как
ранихин. Ранихины весело фыркнули при виде этого, и отряд  бодро  поскакал
за Протхоллом, словно дух древних Лордов мчался вместе с ними.
     Путь к склонам горы Грома они проделали под несмолкаемый приглушенный
рокот барабанов. Пока они  искали  путь  через  плотные  каменные  завалы,
окружавшие гору, гулкий подземный звук сопровождал их  подобно  испарениям
злобы. Но когда они начали подниматься по одному по неровным склонам пика,
они забыли  про  барабаны.  Им  пришлось  сосредоточить  все  внимание  на
подъеме. Подножие горы было подобно  бугристой  каменной  мантии,  которую
гора Грома сбросила со своих плеч в давно  минувшие  времена,  и  путь  на
запад через склоны был тяжелым. Время  от  времени  всадникам  приходилось
слезать с лошадей и вести их на поводу вниз по коварным склонам или  через
серые нагромождения беспорядочно наваленных  пепельных  камней.  Сложность
местности делала их продвижение медленным,  несмотря  на  то,  что  рамены
прилагали все усилия,  чтобы  провести  их  наиболее  легким  путем.  Пик,
казалось, грозно наклонился  над  ними,  словно  наблюдая  за  их  жалкими
усилиями. А с  возвышающихся  утесов  на  них  опускался  знобящий  ветер,
холодный, как сама зима.
     В полдень Протхолл остановился в глубоком овраге,  проходившем  вдоль
склона горы словно разрез. Здесь отряд отдохнул и подкрепился. При  каждой
остановке  барабаны  становились  слышны  отчетливее,  а  холодный  ветер,
казалось, с новой силой бросался на них со скал. Они сидели в прямых лучах
солнца и не могли унять дрожи - кто от холода, кто от звуков барабанов.
     Во время  привала  Морэм  подошел  к  Кавинанту  и  предложил  вместе
подняться немного вверх по оврагу. Кавинант кивнул, будучи рад хоть чем-то
заняться. Он последовал за Лордом вверх по кривому дну  оврага,  и  вскоре
они оказались у пролома в его западной стене.  Морэм  вошел  в  пролом,  и
когда  Кавинант  присоединился  к  Лорду,  перед  ними  открылся  широкий,
неожиданный вид на Анделейн.
     С высоты  пролома,  между  каменными  стенами,  ему  показалось,  что
смотрит на Анделейн из окна в горе Грома. Вдоль всего западного  горизонта
лежали горы, и от их красоты у него перехватило дыхание. Он жадно  смотрел
туда с таким чувством, словно  на  миг  прикоснулся  к  вечности.  Буйное,
чистое здоровье Анделейна сияло словно страна  звезд,  несмотря  на  серые
небеса и монотонный воинственный рокот.  Он  ощутил  странное  желание  не
прерывать это состояние транса, но мгновение спустя его легкие потребовали
воздуха.
     - Вот она, Страна, - прошептал Морэм. - Мрачная, могущественная  гора
Грома над нами, самые темные яды и тайны земли находятся  в  катакомбах  у
нас под ногами. Позади - поле битв. Внизу - Сарангрейвская Зыбь. А  там  -
бесценный Анделейн, красота жизни. Да, это сердце Страны.
     Он стоял в благоговении, словно ощущал присутствие здесь Вечности.
     Кавинант смотрел на него.
     - Значит, ты привел меня  сюда,  чтобы  убедить,  что  за  это  стоит
сражаться, - его рот искривился от горького привкуса стыда.  -  Ты  что-то
хочешь от меня - какой-то декларации преданности, прежде чем нам  придется
встретиться лицом к лицу с Друлом.
     Убитые им пещерники отягощали его память чем-то тяжелым и холодным.
     - Конечно, - ответил Лорд. - Но это не я, а сама Страна просит тебя о
преданности.
     Потом он с силой прибавил:
     - Смотри, Томас Кавинант. Смотри. Смотри и слушай барабаны. И  слушай
меня. Это сердце Страны. Это не дом Презренного. Ему не место здесь. О, он
жаждет власти над этим, но дом его в Яслях Фаула - не здесь. У него нет ни
глубины, ни твердости, ни красоты, чтобы иметь право на это место, и когда
ему  надо  что-то  сделать  здесь,  он  это  делает  через  юр-вайлов  или
пещерников. Понимаешь?
     - Понимаю, - Кавинант посмотрел в  глаза  Лорду.  -  Я  уже  заключил
сделку - принял свою "клятву мира", если так вам  больше  нравится.  Я  не
собираюсь больше убивать.
     - Свою "клятву мира"? - эхом отозвался Морэм, выразив в этом  вопросе
целую гамму чувств. Постепенно в его голосе  возникла  угроза.  -  Что  ж,
тогда ты должен простить меня. Во времена  несчастий  иногда  Лорды  ведут
себя странно.
     Он прошел мимо Кавинанта и начал спускаться по оврагу вниз.
     Кавинант еще некоторое время оставался у пролома, глядя вслед Морэму.
Он заметил косвенный намек Лорда на Кевина, но терялся в  догадках,  какую
связь видел Морэм между ним и Расточителем Страны.  Неужели  Лорд  считал,
что он способен на такую степень отчаяния?
     Бормоча себе под нос, Кавинант вернулся к отряду. В глазах воинов  он
видел оценивающий взгляд. Они пытались догадаться, что произошло между ним
и Лордом Морэмом. Но ему  было  безразлично,  какие  предзнаменования  они
видели в нем. Когда отряд двинулся дальше, он повел Дьюру вверх по оврагу,
не замечая сползающих камешков, то и дело падающих ему на руки и колени  и
оставляющих на них опасные царапины. Он  думал  о  праздновании  весны,  о
битве у парящего Вудхелвена, о  Ллауре,  Пьеттене,  Этиаран  и  безымянном
Освободившемся, о Лене, Триоке и  женщине-воине,  погибшей,  защищая  его.
Думая,  он  пытался   внушить   себе,   что   его   сделка   была   чем-то
неприкосновенным.  Он  был  недостаточно  зол,  чтобы  снова  рисковать  и
вступить в битву.
     К полудню отряд все  еще  с  трудом  продвигался  по  тяжелому  пути,
медленно поднимаясь вверх в западном направлении. Пункта их назначения еще
не было видно. Даже когда солнце было уже совсем низко, а  рев  воды  стал
ясно различимым аккомпанементом к подземному бою барабанов, ущелья все еще
не было видно. Но потом они вошли в отвесную скрытую лощину в склоне горы.
Отсюда в скалу под углом уходила щель, слишком узкая  для  лошадей,  через
которую был слышен огрызающийся поток. В лощине всадники оставили  лошадей
под присмотр кордов. Дальше они пошли пешком вдоль трещины, поворачивавшей
в гору и вскоре обрывавшейся на скале не более чем в ста футах  прямо  над
Ущельем Предателя.
     Барабанов больше не было слышно,  шум  реки  заглушал  все  остальные
звуки, так что им приходилось почти кричать. Стены пропасти были  высокими
и гладкими и заслоняли горизонт с обеих сторон. Но  сквозь  водяную  пыль,
накрывавшую их, словно туман,  они  могли  видеть  само  ущелье  -  тесный
каменный канал, стиснувший  реку  так,  что  она,  казалось,  готова  была
закричать, и дикую, белую  с  огненными  барашками  воду,  бурлившую  так,
словно она боролась против своего  же  собственного  бега.  На  расстоянии
примерно одной лиги к западу река корчилась, вливалась в ущелье,  а  затем
уходила в недра горы, словно всасываемая в бездну. Заходящее солнце висело
у горизонта над ущельем словно кровавый шар в  свинцовом  небе,  и  в  его
свете  возникали  огненные  тени,  отбрасываемые   несколькими   отважными
деревьями, прилепившимися на краю пропасти, как будто они пустили корни по
какому-то принуждению или по обязанности. Но в самом Ущелье  Предателя  не
росло ничего, здесь была только водяная пыль,  гладкие  каменные  стены  и
терзаемая вода.
     Ее рев оглушил Кавинанта, а мокрый от брызг камень,  казалось,  готов
был выскользнуть из-под ног. На мгновение скалы закружились у  него  перед
глазами, он почувствовал, что утроба горы Грома  с  жадностью  смотрит  на
него. Он отшатнулся от края и, прижавшись спиной к камню, с трудом перевел
дыхание.
     Вокруг него все пришло в движение. Он услышал удивленные и испуганные
крики воинов у края ущелья, приглушенное  завывание  великана.  Но  он  не
двигался. Прижавшись к стене, он ждал,  пока  у  него  перестанут  дрожать
колени и пройдет ощущение того, что опора выскальзывает из-под  ног.  Лишь
после этого он пошел выяснить, что все-таки вызвало волнение. При этом  он
одной рукой держался за стену, а другой - за плечи своих товарищей.
     Между Кавинантом и скалой бушевал великан. Двое Стражей Крови повисли
у него на руках, а он колотил их о стены щели, хищно вопя:
     - Отпустите меня! Отпустите... Я хочу их!  -  словно  хотел  прыгнуть
вниз, в ущелье.
     - Нет! - Протхолл  внезапно  встал  перед  великаном.  Восковые  лучи
солнца затенили его лицо, обрисовав его силуэт на фоне сияния.  Он  стоял,
широко раскинув руки и зажав в одной из них посох. Он был  стар  и  в  три
раза меньше великана. Но оранжево-красное пламя, казалось,  увеличило  его
фигуру, сделало выше, величественнее.
     - Горбрат! Возьми себя в руки! Именем Семи! Ты бредишь?
     Услышав это, Морестранственник отбросил  Стражей  Крови.  Он  схватил
Протхолла за одежду, поднял Высокого Лорда в воздух и прижал его к  стене.
Задыхаясь, словно от ярости, он кричал прямо в лицо Протхоллу:
     - Я брежу? Ты что, обвиняешь меня?
     Стражи Крови прыгнули  к  великану.  Но  крик  Морэма  остановил  их.
Протхолл висел, распятый на камне, словно пригоршня старых тряпок,  но  не
отводил взгляда от великана. Он повторил:
     - Ты бредишь?
     Какой-то ужасный миг всем казалось, что  Морестранственник  размозжит
голову Высокого  Лорда  одним  ударом  своего  могучего  кулака.  Кавинант
попытался придумать что-то, какой-то способ вмешаться, но не  мог,  потому
что не понимал, что же случилось с великаном.
     Потом за спиной у Кавинанта Первый Знак Тьювор отчетливо произнес:
     - Опустошитель? В одном из великанов Прибрежья? Это невозможно!
     Словно  отрезвленный   утверждением   Тьювора,   великан   разразился
конвульсивным кашлем. При этом  он  отпустил  Протхолла,  потом  завалился
набок, с глухим стуком ударившись о противоположную стену. Постепенно  его
пароксизм перешел в  низкое  хихиканье,  похожее  на  истеричное  веселье.
Кавинант почувствовал, как он весь  покрывается  мурашками,  словно  после
липкого прикосновения. Он  не  мог  вынести  этого  и,  движимый  желанием
узнать, что же вызвало такую бурную реакцию великана, он двинулся  вперед,
чтобы посмотреть в ущелье.
     Там он и увидел, настроив себя против головокружения и оглушительного
рева реки, то, что возбудило Морестранственника.
     - Ах, великан! - простонал он. Снова убивать...
     Под ним, едва  ли  в  двадцати  футах  над  уровнем  реки,  проходила
неширокая дорога, похожая на выступ в южной стене ущелья. И по этой дороге
под бой невидимых барабанов маршировала армия  пещерников,  выходившая  из
горы Грома. Возглавляемые  клином  юр-вайлов,  шеренга  за  шеренгой,  эти
мерзкие  существа  выползали  из  горы  и  топали  по  выступу  с  блеском
вожделения в глазах цвета лавы. Тысячи уже вышли из своих вайтварренов,  а
сзади шли все новые  шеренги,  словно  гора  Грома  выплевывала  все  орды
населявших ее паразитов на беззащитную землю.
     Морестранственник!
     Мгновение сердце Кавинанта билось  в  ритме  с  болью  великана.  Ему
невыносима была мысль, что Морестранственник и его  народ  могут  потерять
надежду найти Дом из-за подобных тварей.
     Неужели убийство - единственное решение?
     Молча, почти ничего  не  различая  в  водяном  тумане,  он  попытался
представить себе, каким образом великан намеревался добраться  до  выступа
пещерников.
     Оказалось, что это не так уж сложно для любого, кто не боится высоты.
В скале, в южной  ее  стене,  была  вырублена  грубая  склизкая  лестница,
которая  вела  от  щели  до  дороги.  Напротив   виднелись   ее   ступени,
поднимавшиеся от щели вверх, к вершине ущелья. Они были такими же  серыми,
изъеденными водяной пылью и древними, как и все камни вокруг.
     Лорд Морэм подошел сзади к Кавинанту. Его голос глухо пробился  через
рев:
     - Это древняя смотровая Ущелья Предателя. Та  часть  Первого  Завета,
которая рассказывает об этом месте, легка для  понимания.  Смотровая  была
создана для наблюдения и для того, чтобы скрывать здесь  предателей.  Лорд
Фаул Презренный открыл здесь свою истинную сущность  Лорду  Кевину.  Здесь
был нанесен первый удар в войне, которая окончилась Ритуалом Осквернения.
     Еще до этого Кевин сомневался в Лорде  Фауле,  хотя  сам  не  знал  -
почему, ибо Презренный не делал такого  зла,  которое  мог  бы  обнаружить
Кевин, и он доверял Лорду Фаулу, словно стыдясь своих сомнений. Потом,  по
замыслу Фаула, в совет Лордов пришло послание от Демонмглы в горе Грома. В
этом послании Лорды приглашались в мастерские Демонмглы  -  в  гроты,  где
плодились отродья,  называемые  юр-вайлами,  -  чтобы  встретиться  там  с
мастерами их учения, якобы владеющими великой силой.
     Ясно, что Лорд Фаул надеялся, что Кевин сам пойдет в гору  Грома.  Но
Высокого Лорда охватили сомнения, и он не пошел.  Но  поскольку  ему  было
стыдно за свои сомнения, он послал вместо себя нескольких лучших друзей  и
сильнейших союзников. Так высокая делегация Старых  Лордов  отправилась  к
горе Грома, а затем из катакомб вышла армия, подобная этой, и  Страна,  не
успев подготовиться, вынуждена была вступить в войну.
     Этот страшный поединок продолжался долго, унося сотни тысяч  смертей,
и не видно было никакой надежды  на  его  окончание.  Высокий  Лорд  Кевин
храбро сражался. Но ведь он сам отправил своих друзей в засаду - и  вскоре
начались его полночные встречи с отчаянием, и не было никакой надежды.
     Соблазнительность, головокружительность бега реки постепенно  слабела
по мере сопротивления Кавинанта. Брызги стекали по его лицу  словно  капли
пота.
     Великан хотел сделать то же самое - прыгнуть  в  клокочущую  приманку
ущелья, напасть на пещерников из засады.
     С усилием, заставившим его застонать сквозь стиснутые зубы,  Кавинант
отошел со смотровой. Изо всех сил прижимаясь к стене, он спросил  нарочито
бесстрастно:
     - Он все еще смеется?
     - Нет, теперь он сидит и тихо  поет  песню  Бездомных,  и  не  подает
никаких признаков безумия.
     "Морестранственник!" - подумал Кавинант, а вслух сказал:
     - Почему ты остановил Стражей Крови? Он мог повредить Протхоллу.
     Лорд повернулся  спиной  к  Ущелью  Предателя,  чтобы  посмотреть  на
Кавинанта:
     - Великан - мой друг, я просто не мог не вмешаться.
     Спустя миг он добавил:
     - Высокий Лорд не беззащитен!
     Кавинант настаивал:
     - Может быть, Опустошитель...
     - Нет, - в голосе Морэма чувствовалось, что  в  этом  не  может  быть
сомнений. -  Тьювор  сказал  правду.  Ни  один  Опустошитель  не  обладает
достаточным могуществом, чтобы победить великана.
     - Но что-то... - Кавинант запнулся, - что-то гложет его. Он не  верит
в эти предсказания. Он  думает...  Друл  или  еще  что-то  хочет  помешать
великанам вернуться домой.
     Ответ Морэма был таким тихим, что Кавинант смог прочесть его лишь  по
губам Лорда:
     - Этого же хочу и я.
     Морестранственник!
     Взгляд  Кавинанта  обратился  к  великану.  Морестранственник  сидел,
похожий на кучу гальки, насыпанной у стены, тихо  напевая  и  рассматривая
невидимые картины на камне перед собой. Это зрелище  вызвало  у  Кавинанта
волну сострадательного гнева, но он подавил его, вспомнив о своей  сделке.
Стены ущелья были для  него  словно  удушающими  страхом,  словно  бьющими
темными крыльями. Взгляд Кавинанта метнулся оттуда мимо великана в долину.
     Вскоре весь отряд собрался там на ужин.  Они  ели  при  свете  одного
тусклого факела лиллианрилл.  И  когда  с  трапезой  было  покончено,  они
попытались немного поспать. Кавинант чувствовал, что отдых был невозможен,
перед его глазами стояла армия пещерников, выкатывающаяся,  словно  клубок
разрушения,  разматываясь  на  ходу,  чтобы  сплести  смерть  Страны.   Но
нескончаемый рев реки убаюкал его, и наконец он расслабился,  улегшись  на
земле. Он немного вздремнул под рокот  барабанов  войны,  доносившейся  из
скалы под ним.
     Позднее он как-то резко вскочил. Красная луна перевалила  за  гребень
горы Грома и теперь светила прямо в лощину.  Кавинант  понял,  что  минула
ночь. Сначала он подумал,  что  это  свет  луны  разбудил  его,  но  потом
догадался:  вибрация,  вызываемая  барабанной  дробью,  прекратилась.   Он
осмотрел лагерь и увидел, как  Тьювор  шепчется  с  Лордом  Протхоллом.  В
следующий момент Тьювор начал будить спящих.
     Вскоре воины были готовы. Кавинант проверил, на месте ли его  нож,  и
крепче сжал в руках посох. Биринайр держал прут с мерцающим на  его  конце
слабым огоньком, и в этом неверном свете Морэм и  Протхолл  стали  держать
совет вместе с майнфрол Гибкой, вохафтом Кеано