ечатление, правда?
     - Вы, наверное, все перестроили, - пробормотал Варан. - Пришлось менять все полностью... да? Его могущество добродушно махнул рукой:
     - А что было делать? Башенка-то после пожара... Уж не знаю, что и как с моим предшественником, но все тут сгорело дотла. Камни прокопченные - вот что мне досталось. Пришлось потрудиться... Кованые штучки местные, с Малышки возят, может, слышали? А гобелены с Осьего Носа, императорскими деньгами плачено, вот так. Прошу вас, господин посланник!
     Он хлопнул в ладоши. Посреди комнаты возник накрытый стол, ломящийся от угощений, причем, насколько мог судить Варан, самые изысканные яства соседствовали с обильной крестьянской едой. Его могущество улыбался; Варан, изображая удивление и радость, уселся в предложенное ему кресло.
     Подставка, конечно, знал про тот давний пожар. Вот что означали его слова: ?С магом можешь не встречаться?...
     Его могущество снова хлопнул в ладоши, и ушастый кувшин с вином взлетел над столом, наклонился, наполняя кубки.
     Все требуют фокусов, когда-то сказал Подорожник. Как будто маг - это жонглер на ярмарке...
     Варан поднял кубок. На секунду усомнился - пить ли? В доме Лесного наместника он не пил ничего, кроме привезенной с собой воды...
     Он задержал дыхание и отхлебнул. Понял, что яда нет, и ощутил что-то вроде разочарования. Воспоминание о нескольких часах, прожитых в подцонье, метнулось, как агонизирующая лягушка. Замерло, придавленное волевым усилием. Варан улыбался, глядя в широко расставленные голубые глаза его могущества, улыбался и кивал.
     А маг разглагольствовал, размахивая руками, пуская фиолетовые молнии к потолку. Светильники над головой вспыхивали то голубоватым, то желтым. По натуре своей крестьянин, его могущество искренне радовался редкому случаю - подарить себя еще одному, совершенно новому человеку. Поделиться сокровенным. Пожаловаться на скуку. Развлечь с помощью магического искусства. Похвалиться. Побахвалиться. Расспросить о новостях.
     Он был огромен, этот играющий молниями ребенок. Он был чуть не на голову выше Варана и гораздо шире в плечах. От звука его голоса подпрыгивала посуда на столе. Варан понимал, как нелегко ему, на годы и годы запертому на Круглом Клыке, хоронить в себе жажду нравиться. Необходимость быть в центре внимания. Притягивать восхищенные взгляды.
     - ...Двор?! Это называется княжеским двором? Нет, здесь есть две-три милые дамы... и только! Нет, господин посланник, если бы не сезоны - я умер бы от тоски. А в сезон здесь бывают такие интересные люди, такие блестящие дамы... И они ценят магическое искусство, о да, они ценят!
     И его могущество устраивал очередной парад летающих предметов.
     Сын бакалейщика, думал Варан, кивая в такт льющейся из мага речи. Так удивленный своим магическим даром, что и теперь, в весьма солидном возрасте, не может наиграться. Самый симпатичный, пожалуй, из всех виденных мною колдунов... За вычетом Подорожника, разумеется.
     - ...Могущество магии! Недооценивают, да-да. Сколь многие сидят сложа руки, довольствуясь только тем, что могут что-то! Нет, тот может, кто делает, - так я рассуждаю. Я врачую... пока только прыщи и бородавки, но дело ведь в практике! Дайте мне время, говорю я им, и с помощью магии можно будет опреснять воду, поднимать продукты из поддонья, не прибегая к помощи этих их ужасных винтов... Оживлять мертвых, вот куда я смотрю! Дайте мне время, говорю я этим невеждам, и все будет!
     - Давно вы здесь? - спросил Варан.
     Maг запнулся. Посмотрел на Варана внимательно, как будто тот задал вопрос на чужом языке.
     - Несколько лет? - предположил Варан.
     - Двадцать три года, - сказал маг, будто сам себе не веря. Кувшин, кружившийся по комнате, упал на ковер и разбился, выплеснув красную лужу.
     - Ну, - быстро проговорил Варан, будто пытаясь загладить оплошность, - в масштабах жизни государства... совсем немного.
     - Господин Варан, - широко расставленные глаза его могущества смотрели печально и растерянно, - вам приходилось когда-нибудь чувствовать... что время льется на вас, как густое стекло? Поток расплавленного стекла... Вы знаете - знаете! - что прошло несколько дней... И вдруг - прошли годы... Годы. Вам приходилось?..
     - Сегодня, - сказал Варан. Оба замолчали.
     Солнце давно село. Занавески разошлись, открывая небо с медленно разгорающимися звездами.
     - Сегодня, - повторил Варан, глядя сквозь окно на желтоватую мерцающую точку, - я увидел время - воочию... И я еще кое-что увидел. То, что невозможно исправить.
     Маг посмотрел на свои растопыренные пальцы. Черепки кувшина потянулись друг к другу, слились. Лужа втянулась обратно в сосуд сквозь тихо икнувшее горлышко.
     - Невозможно, - тихо подтвердил его могущество. - Я бы тоже хотел повернуть время вспять... вернуть... кое-что.
     - Понимаю.
     Маг несколько секунд сидел, опустив плечи, и странно было видеть его молчаливым и подавленным. Потом он вздохнул, будто просыпаясь, плечи снова расправились, на лицо вернулась улыбка:
     - А... зачем вы приехали ко мне, господин посланник?
     - За архивом, - честно сказал Варан. - Я думал, тут что-то осталось... от вашего предшественника. Я не знал про пожар.
     - А-а, - маг кокетливо помахал рукой проплывавшему мимо блюду, и поджаренный рыбий хвостик сам прыгнул к нему на тарелку. - Вы знаете, местные пишут на ракушках... а ракушки, может быть, не горят?
     - Нет, - сказал Варан. - Тот, кто жил тут до вас, хранил все записи на бумаге. Он был нездешний и прожил тут совсем немного.
     Маг деликатно похрустывал рыбьими косточками. Молчал.
     - Скажите, - начал Варан. - Когда вы только прибыли сюда... пепелище и все такое...
     - Ужасно, - подтвердил маг с набитым ртом.
     - Когда вы впервые вошли сюда... чем тут пахло?
     Маг поперхнулся. Болезненно хмыкнул, вытащил рыбью кость, застрявшую в мякоти между зубами. Посмотрел на Варана укоризненно:
     - Здесь пахло гарью, господин посланник. Вот все, что я могу вам сказать.

***

     По уставу караульной службы сигнальные огни на острове следовало зажигать сразу же после заката. Тем не менее сгустилась темнота, Круглый Клык перестал существовать для глаз, а зажигать огни никто и не думал; наконец ленивая искра выползла из караульного помещения и, неторопливо покачиваясь, двинулась к берегу.
     Варан стоял на круглом балконе - перила починили, видимо, после пожара, и теперь на них можно было смело облокотиться. К ночи ветер улегся, но все равно холодало. Варан кутался в дорожный плащ, еще сырой после посещения под-донья. Мерцали звезды.
     Нила умерла, говорил себе Варан. И прислушивался к тому, что происходит в нем в ответ на эти слова.
     Ничего не происходило. Как будто все, что могло в Варане любить и жалеть, в одночасье онемело, отнялось. Когда-то он любил развлекать себя мыслью о том, что вот она забыла его, вышла замуж и живет счастливо и спокойно, у нее дети. Потом думал: у нее уже внуки... Эти мысли причиняли ему боль, но он снова и снова возвращался к ним. Как будто эта боль его оправдывала, искупала все случившееся в тот день, когда он оттолкнулся от пристани веслом. А Нила, разгоряченная, злая, кричала: ну и убирайся. Бросаешь меня - ну и бросай, я не умру, найду другого. А он даже не пытался убедить ее в сотый раз, что не бросает, но зовет с собой. Он предлагал ей лодку - одну на двоих, но ей не нужна была лодка. Она мечтала выйти замуж и жить с твердой землей под ногами. А он, оттолкнувшись веслом, ощутил малодушное облегчение: вот и все, и не надо больше никого любить...
     Если бы я знал, говорил себе Варан. Я бы остался. Я бы умер через полгода от тоски, но остался бы с ней...
     Или нет?
     Он не знал ответа на этот вопрос, и это было хуже всего. А может быть, у этого вопроса не было ответа; а может быть, только тот самый бродяга - Печник, Бродячая Искра, - знал его.
     Если ответ существует.
     Человек, зажигавший сигнальные огни, лениво двигался вдоль берега. Каждые двести шагов факел в его руках замирал, на секунду делался тусклее - и раздваивался; большой огонь плыл себе далье, а малый, оставленный посреди темноты, разгорался, высвечивая камни вокруг. Варан смотрел; он знал, что видит всего лишь факел в руках нерадивого стражника, наблюдает предписанный уставом, но часто бессмысленный в межсезонье ритуал...
     Искра, ползущая сквозь темноту. Искра, оставляющая за собой редкие, разбросанные во тьме огоньки. Искра, которая множит свет, - в то время как ночь гораздо сильнее, и в свете нового пламени можно рассмотреть только лежащие рядом камни. И огни гаснут - мало топлива, копоть, короткий фитиль, недосмотр стражи. Но искра все равно движется - и оставляет, оставляет в темноте новые островки света...
     - Господин посланник!
     Варан готов был его убить - Императорского мага, так некстати выглянувшего из приоткрытой двери.
     - Господин посланник, вы лесенкой пойдете? У нас ведь на башню не принято летать, это вы уж, извините, не знали...
     Маг запнулся. Наверное, сам себя поймал на слове - ?у нас не принято?.
     Варан вспомнил винтовую лестницу, по которой он когда-то поднимался в сопровождении дознавателя Слизняка. Вспомнил старого князя, который так и не смог дойти до вершины. В самом деле, летая - и возя Варана вверх-вниз - Подорожник серьезно нарушал обычаи. То ли в характере у него было пренебрежение условностями, то ли ожидание приговора делает человека беспечным...
     Он посмотрел вниз. Каменная громада острова мерцала сигнальными огоньками.
     - Спасибо за угощение, ваше могущество, - сказал он заботливому магу. - Я буду благодарен, если на прощание вы дадите мне свечку.
     - Что это? - Подставка брезгливо потрогал носком сапога тускло звякнувший мешок.
     - Архивы. Традиционно - на раковинах.
     Подставка окинул взглядом ряд мешков, составленных у стены. Все архивы всех княжеских чиновников - Варан решил истолковать приказ Подставки буквально и привез даже лекарские рецепты. Князь Круглоклыкский чувствовал себя униженным, припертым к стенке; вот так и рождаются бунты, думал Варан, глядя в его пятнистое от гнева лицо...
     - Ваша Незыблемость! Ту часть архивов, которая не вызовет вашего интереса, было бы разумно поскорее вернуть на остров.
     - Ты указываешь мне, землемер?
     - Я вырос на Круглом Клыке, Ваша Незыблемость. Архивы суда, где содержатся описания преступников, могут сохранить кому-то жизнь - в сезон, когда остров полнится разбойниками, а стража, борясь с грабежами, хватает всех подряд.
     Подставкины ноздри затрепетали, на секунду сделавшись похожи на два уродливых цветка:
     - А-а... Здесь где-то есть отчеты и о твоих похождениях? Разбой, фальшивые деньги?
     - Конечно.
     - Любопытно было бы... - начал Подставка и оборвал сам себя: - Я знал, что ты вернешься. Хотя ты сам, наверное, несколько раз всерьез думал, что не вернешься.
     - Мою поездку в Лесной удел нельзя назвать победой. Его Незыблемость хохотнул:
     - Там уже новый наместник... Отправил, кого не жалко. Все равно через несколько месяцев менять...
     Подставка развернулся, подняв ветер полами длинного одеяния. Отошел к столу, где на железном блюде лежали два перстня, - золотой с красным камнем и серебряный с черным.
     - У того мальчишки тоже был перстень, - сказал, будто сам себе. - Свидетельство о смерти Зигбама будет представлено Императору - это хуже, чем труп, но лучше, чем совсем ничего. Жалко, что не смогли снять перстень с Лереаларууна...
     - Вас это так волнует?
     - Да, землемер. Меня волнуют пропавшие без вести маги.
     - У вас есть свидетель его смерти. Я.
     - Очень хорошо, - в голосе Подставки явно прозвучал сарказм. - Очень удачно. Старина Зигбам выходит виноватым во всем. В бытность свою на Круглом Клыке он готовился посягнуть на Империю при помощи фальшивых денег. Спешный перевод в Лесной удел спутал его планы. Не прошло и трех лет, как в лесах объявился первый ?сын Шуу?...Все это время Зигбам поддерживал мятежников - в большей или меньшей степени. В последние несколько месяцев он открыто перешел на их сторону, устроил ловушку для отряда. Гордина Золотые Крылья, победил... После чего пошел про гуляться в холмы, прилег на камешек и мирно умер.
     - Слуги и помощники наместника, судья, комендант...
     - Всех допросили, успокойся. И показания можно трактовать как угодно: может быть, это наместник водился с разбойниками, а маг старался его удержать. Или наоборот. Или они просто грызлись за кусочек власти.
     - Если речь идет о докладе Императору...
     - Мальчик мой, доклад Императором уже принят, Император спокоен и доволен, может быть, даже наградит тебя какой-нибудь золотой пуговицей...
     Подставка брезгливо, двумя пальцами, взял со стола золотой перстень Зигбама. Поднес к лицу. Понюхал.
     - Возможно, ты совершенно напрасно притащил с Круглого Клыка все эти смешные ракушки, - проговорил, вертя перстень перед глазами. - А может, и нет... Во всяком случае ты сделал все, что я тебе приказал. Что ж, и вправе рассчитывать на благодарность...
     Варан молча поклонился. Подставка спрятал оба перстня в карман. Обернулся к собеседнику, уставился ноздрями ему в лицо:
     - Что там произошло? На Круглом Клыке?
     - Я не знаю. Пожар в башне случился после моего отъезда - как раз перед прибытием очередного Императорского мага...
     - Нет, я спрашиваю, что произошло с тобой. Ты изменился. Я пытаюсь понять почему.
     - Я получил известие о смерти девушки, которую когда-то любил. Все мы рано или поздно получаем такого рода известия... Проницательность Вашей Незыблемости не знает границ.
     - Зубы-то не скаль, - порекомендовал Подставка, хотя на лице Варана не было ни тени улыбки, и губы он держал плотно сомкнутыми. - С тобой случилось что-то еще - может, связанное с этим известием, а может, и нет.
     Варан склонил голову:
     - Возможно. Человек, вернувшийся на родину много лет спустя, иногда позволяет себе кое-какие мысли, открытия...
     - И решения, - сказал Подставка. Варан вежливо удивился:
     - Решения?
     - Сядь.
     Варан опустился в кресло, покрытое шкурой донного дракона. Звякнули чешуйки.
     - Я обещал рассказать тебе о Бродячей Искре, - сказал Подставка. - Ты знаешь, как важно для Императора знать, сколько в Империи магов, что они могут, где обитают, чем занимаются...
     - Я знаю.
     - Ты знаешь, что Императорскому Столпу подчинена специальная служба, собирающая слухи и сплетни, выискивающая магов - детей и подростков - и дающая им надлежащее воспитание и образование, чтобы, повзрослев, они могли поступить на императорскую службу? Не я завел эту службу, и даже не мой предшественник...
     - Я догадываюсь, - сказал Варан.
     Подставка прошелся по комнате. Взялся за крайний слева мешок, подтащил его ближе к столу, взялся развязывать веревку, но сломал ноготь. Раздраженно махнул рукой. Мешок подпрыгнул и расползся по швам. Круглоклыкский архив со звонким шорохом хлынул из щелей: мелко исписанные перламутровые раковины. Треснувшие и целые. Гладкие и с обломанными краями.
     - Если бы нам удалось выследить Бродячую Искру, - пробормотал Приставка, разглядывая свою руку, - вообрази, как бы мы упростили себе жизнь... Мы могли бы выпекать таких магов, как нам нужно. Они бы рождались в срок - в них не было бы недостатка и не было бы и избытка. Можно было бы награждать верных, давая возможность их детям рождаться магами... Для этого нужны были бы кучка кирпичей и глина. И Бродячая Искра, который стал бы Оседлой Искрой и жил бы, как Император... да простит Император мою непочтительность. Всего-то несколько печей, сложенных в течение года...
     - А как же счастливые дома? - спросил Варан. - Те, где он развел огонь?
     - Помолчи...
     Подставка осторожно разровнял рассыпанные по полу раковины. Наступил на одну; та с треском разломилась.
     - Осторожнее, - сказал Варан.
     Подставка присел на корточки. Потянул носом. Провел ладонью над россыпью раковин, взял одну, поднес к глазам:
     - Забавно...
     И надолго замолчал. Широкое лицо с черными жерлами ноздрей то освещалось перламутровыми бликами, то снова пропадало в темноте.
     Варан молчал тоже. Императорский Столп ворошил историю его родины - иногда скучную, иногда страшную, обыденную, тайную. Где-то там было записано о рождении отца и его женитьбе на матери, о рождении Варана, Лильки и Тоськи. Где-то там хранилось прошение общины в пользу молодого поддонка, который никак не мог быть причастен к разбою, потому как сезон для поддонков свят... Там лежали в куче других документов донесения дознавателя Слизняка. И запись о смерти Нилы.
     - Дивные дела творятся на этом островке, - пробормотал наконец Подставка. - Сезон, сезон... А в межсезонье, что же, ничего не происходит?
     - Ничего.
     Подставка поднялся. Щелкнул пальцами; расползшиеся по кабинету раковины снова влились в мешок, и прорехи на его боках затянулись, как раны.
     - Ваша Незыблемость, - тихо спросил Варан. - Вы никогда не заставляли котлеты, например, прыгать вам в рот?
     Подставка дернулся. Посмотрел на Варана почти со страхом, почти с ненавистью; Варан испугался этого взгляда, как не боялся открытых обещаний запытать. Ждал, что Подставка крикнет сейчас: ?Рыжий!?, из ниоткуда явится палач, и тогда придется драться хотя бы за то, чтобы умереть достойно...
     Подставка отвел взгляд. Мрачно ухмыльнулся:
     - Перестань...
     Уселся на свое место. Сложил ладони:
     - По-твоему, кто такие маги?
     - Люди, приведенные в этот мир, чтобы расширить его границы. Те, кому дано сверх меры. Те, кто несет новое - из-за грани сущего.
     - Я, по-твоему, расширяю границы мира?
     - Нет. Вы устроились в данных границах... В тех, что были до вас.
     - А почему?
     - Это ваш выбор.
     - А Зигбам... нет, по-другому поставим вопрос. Ты видел хоть раз в жизни мага, который ?нес?, по твоему выражению, что-то из-за границ сущего?
     - Я видел одного, который хотя бы пытался. Который, может быть, и смог бы. Если бы прожил подольше.
     - Лереаларуун?
     - Да.
     Подставка сморщил короткий нос, будто собираясь чихнуть.
     - Почему ты спросил про котлеты? Тебя тоже раздражает, когда магическую силу, необъяснимую, священную, данную избранным... используют для пошлых фокусов?
     - Да.
     - Разве это твое дело - кто как применяет свой дар?
     - Не мое. Совершенно.
     - Тогда зачем ты задаешь глупые вопросы?
     - По недомыслию, Ваша Незыблемость. Исключительно по недомыслию.
     Подставка принюхался. Хмыкнул:
     - Думаешь, ты умнее всех? Маг рождается, чтобы нести в мир неведомое... Почему же маг не всемогущ? Почему я не смог отыскать Бродячую Искру, когда он был так мне нужен? Почему я не могу малого - истребить разбойников в Лесном уделе... Переловить сыновей Шуу, сколько бы их ни расплодилось... Почему я не смог...
     Он оборвал сам себя. Поднялся. Подошел к следующему мешку. Не касаясь его руками, заставил развязаться и вывалить содержимое на середину комнаты.
     Снова звякнула, растекаясь, россыпь исписанных ракушек.
     - Мы заставляем камни летать по воздуху, - пробормотал Подставка. - Зажигаем огонь взглядом... Ты, конечно, не знаешь. Я родился на Россыпи накануне большой засухи. Отлично помню, хоть был очень мал. Мои братья смеялись, когда я заставлял их башмаки танцевать по комнате. И, смеясь, умирали от голода. Понимаешь?
     - Нет.
     - И я не понимаю. Цена моего дара? Что такое я должен был нести в мир, если не смог сотворить для них кусок хлеба?
     - Может быть, по малолетству...
     - Нет, Варан. Магический дар непостижим и не подвластен никому. Ты сходишь с ума оттого, что понимаешь - вот граница твоих возможностей и за нее не выпрыгнешь, как ни старайся. Ты называешься Могуществом и ежесекундно осознаешь, до чего ничтожен...
     Воцарилась тишина, нарушаемая звяканьем ракушек. Подставка сидел перед ними на корточках, принюхивался, водил рукой, просматривал избранные записи. Лицо его то осв