звратить вам долг. Не деньгами, не
надо делать удивленное лицо... Делом.  Отработать,  если  хотите.  Каким
образом я могу быть вам полезной?
   - Уважаемая госпожа, - сказал я вкрадчиво. - А почему именно я должен
заботиться, как вы выразились, о вашей "отработке"?
   Мы сидели в маленькой мансарде,  которую,  как  выяснилось,  Шанталья
снимала вот уже несколько недель. У входа я  еще  мог  стоять  в  полный
рост, но по мере продвижения к окну мне пришлось бы сперва горбиться,  а
потом становиться на четвереньки - так резко кренился потолок.
   - Хорошо... - сказала она тоном ниже. - Простите,  я  перенервничала.
Я, возможно, не права. Давайте встретимся сегодня вечером в клубе, около
восьми... Обо всем спокойно переговорим...
   Я пожал плечами:
   - Решительно не вижу, о чем здесь говорить. Она сжала зубы, сдерживая
раздражение:
   - Видите ли...  Семья  Шанталья  придерживается  Закона  Весов,  этой
традиции много веков, и я, как последняя наследница...
   Я  вспомнил  короля:   "Добрую   традицию   так   легко   спутать   с
предрассудком..."
   Закон Весов. Спасенный  от  смерти  идет  чуть  ли  не  в  рабство  к
спасителю - пока не удастся вернуть долг той же монетой.
   - Помилуйте, - сказал я мягко. - Речь не шла о спасении вашей  жизни.
Мерзавцы ограбили бы вас и изнасиловали, только и всего...
   Глаза Оры по-змеиному сузились. Я развел руками:
   - Циничен, признаю... Ой, а что это за камушек у меня в кармане?  Это
ваше, не так ли?
   И я положил на скатерть желтый камушек в виде тигриной морды.
   Никакой особенной  реакции  не  последовало.  Так,  радость  женщины,
которой вернули потерянную безделушку:
   - А-а-а... спасибо. Я думала, что он потерялся.
   - Он вам дорог? - спросил я небрежно. - Подарок, приз?
   - Я выиграла его в карты. - В ее голосе обнаружилось  бахвальство.  -
Это магическая вещь, вы, наверное, заметили...
   - А правда, что ваш инициирующий предмет - зуб во рту? - ляпнул  я  и
тут же пожалел о своем длинном языке.
   Некоторое время она сумрачно меня разглядывала. ПОТОМ приоткрыла рот;
зубы были великолепные. Ровные, белые, один в один.
   - Вот. - Тонкий палец с розовым ногтем показал на один из  клыков.  -
Это действительно мой инициирующий предмет... Что вам еще интересно?
   - Извините. - Я действительно смутился. - Госпожа Ора зи  Шанталья...
Я принимаю ваше предложение. Жду вас сегодня, только не  в  клубе,  а  в
гостинице "Северная Столица", номер двести шесть,  в  половине  восьмого
вечера... Вы не пойдете, надеюсь, на попятный?
   Наблюдать  за  ее  лицом  было  одно  удовольствие.  Я  даже  испытал
разочарование, когда она наконец совладала с чувствами, проглотила слюну
и коротко кивнула.

***

   "О побратимах-посовниках, могучих, как  ураган,  легенду  послушайте.
Были два друга, и поклялись друг другу совой, и была у них одна сова  на
двоих; слилась их сила и возросла стократ, и  вместе  творили  они  дела
неслыханные и невиданные в наши дни - такие дела, о которых и в песне не
стыдно пропеть... Один ПОСОВИК хотел, чтобы люди жили в мире, чтобы  все
были как равные  камни  на  морском  берегу,  от  короля  до  последнего
землепашца... А другой посовник не согласен был и  научил  людей  желать
для себя лучшего. Тут бы и хорошо, но завистливы люди,  рознь  меж  ними
завелась, а где рознь, там и кровь... Увидел старший посовник,  что  его
брат натворил, схватил вилы, которыми сено кидают,  и  поддел  посовника
своего на вилы... Так клятва  посовничества  нарушена  была  и  отметила
страшно - говорят, что и по сей день пьяница,  в  полнолуние  из  корчмы
возвращаясь, ежели в колодец заглянет - на дне увидит застывшие тени их,
как один поддел на вилы другого..."

***

   Днем мне удалось немного поспать. Часа в четыре я вышел из  гостиницы
и, не снимая личины, отправился в ремесленные кварталы.
   Гончары работали прямо на улице;  некоторое  время  я  доболтался  по
рядам, любопытствуя,  спрашивая  цены  и  придирчиво  перебирая  готовый
товар. Потом мне  приглянулся  кувшин  -  обыкновенный  кувшин  с  узким
горлышком; громко, чтобы слышала вся улица, я  договорился  с  мастером,
что именно сейчас мне сделают точно такой же, но в полтора раза меньше и
без ручки.
   Подмастерье,  смышленый  парнишка  лет  пятнадцати,  молча   удивился
прихоти богатого толстяка, однако за  работу  взялся  без  лишних  слов.
Каморка   подмастерья   помещалась   в   глубине   двора,   за   высокой
стенкой-плетнем. Я пожелал своими глазами наблюдать, как будет  делаться
мой кувшин; парню это не  понравилось,  но  мастер  получил  монетку,  и
подмастерье смирился. Я  дождался,  пока  парень  замесит  глину.  Потом
тихонько окликнул его - и поймал его глаза. Ввести подростка в состояние
покорности - не очень простая,  но  и  не  очень  сложная  задача.  Дети
подчиняются хуже, взрослые - лучше; руки у парня были что надо,  и  глаз
наметан, и уже через полчаса  на  подносе  передо  мной  была  уродливая
фигурка из глины - почти точная копия муляжа Кары.
   Обжигать уродца пришлось в общей печи  -  я  постарался,  чтобы  все,
присутствовавшие в мастерской, видели на ее месте маленький  кувшин  без
ручки. Наконец работа была  закончена;  я  оставил  парня  с  серебряной
монетой в кармане и в полной уверенности, что кувшин получился на славу.
   День заканчивался; мне пришлось поспешить, чтобы застать кожевенников
за работой. К счастью, среди  готовых  мешков  и  кошельков  обнаружился
один, очень похожий на футляр от моего муляжа. Я расплатился.
   Часы на городской башне пробили семь. Следовало  торопиться  -  через
полчаса прибудет гостья.

***

   Ора пришла минута в минуту.  По  очереди  просигналили  мои  защитные
заклинания; убедившись, что за дверью  стоит  действительно  нужная  мне
визитерша, я отодвинул засов.
   - Прошу прощения  за  некоторую  скромность  обстановки...  Живу  под
личиной - в противном случае мне проходу не дали бы просители...
   Она была бледна и сосредоточенна. И благоухала нежным парфюмом,  чего
в прежние наши встречи я за ней не замечал; что ж, Закон  Весов  -  дело
святое.
   - Вы прекрасно выглядите, Ора, - сказал я искренне.
   - Зато вы выглядите неважно, - отозвалась она без улыбки.
   - Провинциальному жителю нелегко сносить столичную сутолоку, все  эти
многочисленные увеселения...
   Дама молчала. Под выбеленными магией волосами ее карие глаза казались
много темнее, чем были на самом деле; серьезность с  некоторым  оттенком
жертвенности делала ее лицо интересней и значительнее и, уж конечно,  ни
в какое сравнение не шла с прежней высокомерной гримаской.
   - А по-моему, вы ни разу не увеселялись, - сказала она наконец. -  Вы
маялись необходимостью карать. И искали достойный  объект.  Для  Кары  с
большой буквы. Нашли?
   - Всех злодеев не перекараешь, - сказал  я,  и  неожиданно  для  меня
самого в голосе обнаружилась горечь. - Мне исписали жалобами  толстенную
тетрадь, целую амбарную книгу... Я сжег ее. В камине.
   - Теперь пришло  время  увеселений?  -  спросила  она  с  вынужденной
усмешкой.
   - Вы действительно так серьезно  относитесь  к  этому  вашему  Закону
Весов? - ответил я вопросом на вопрос.
   Она медленно кивнула:
   - Безусловно. Это повод для насмешек?
   - Нет... Знаете, Ора, мне кажется, что вы очень несчастны.
   Ее бледные щеки чуть порозовели  -  тем  не  менее  глаза  оставались
ясными, а голос ровным:
   - Вы намерены меня осчастливить, Хорт?
   - Нет... - сказал я с сожалением. - Речь идет всего лишь о сделке.
   - Тем лучше. - Она кивнула. - Приятно иметь дело с честным человеком.
- На слове "честный" ее голос чуть заметно дрогнул.
   Моя гостья  огляделась  -  номер,  снятый  мною  под  видом  толстого
торговца, не был изыскан, но не был и беден; кровать  казалась  кораблем
под парчовым парусом полога, посуда для умывания,  равно  как  и  ночная
ваза под ложем, была выдержана в  едином  стиле  -  фарфор,  расписанный
большими синими цветами.
   - У вас не найдется вина? - спросила Ора, и голос ее дрогнул снова.
   - Сам я не пью, но могу заказать для вас...
   -  Пожалуйста,  -  сказала  она  почти  жалобно.   Пока   я   отдавал
распоряжение  прислуге,  она  сидела  у  стола,  прямая,  черно-белая  и
совершенно подавленная. Нравилась ли она мне?
   Еще полчаса назад я твердо ответил бы: "нет". Я  не  люблю  женщин  с
выбеленными волосами, властных, капризных, желчных.
   Но неужели меня способна привлечь женщина-жертва? Вот такая покорная,
связанная Законом Весов, с прямой спиной  и  вздернутым  подбородком,  с
большими печальными глазами?
   Или дурную шутку сыграло заклинание Кары? Я еще не использовал его, а
оно уже "использовало" меня, иначе откуда эта привычка - любить жертву в
ближнем своем?
   В дверь постучался слуга с вином - я велел ему поставить поднос перед
дверью номера.
   - Ора, не в службу, а в дружбу... Я живу  здесь  под  личиной,  слуга
наверняка подглядывает. Сделайте милость  -  возьмите  под  дверью  ваше
вино...
   Она легко поднялась. Закон Весов  есть  Закон  Весов;  попроси  я  ее
стянуть с меня сапоги - стянет? Или воспротивится? Интересно.
   - Я совсем вам не нравлюсь, Ора? - спросил я с фальшивой улыбкой.
   Она смерила меня сухим,  неприятным  взглядом.  залпом  осушила  свой
бокал; я уже готов был подкинуть ей эту идею, насчет сапог, но  все-таки
одумался. В данном случае дама  нужна  мне  не  для  развлечения  -  для
дела...
   Дама тем  временем  промокнула  губы  салфеткой.  Глубоко  вздохнула,
поднялась и царственным шагом двинулась  к  кровати;  и  пока  она  шла,
крохотные крючочки на спинке ее платья взялись выскакивать из  столь  же
крохотных петелек, сами собой и один за другим: тресь-тресь-тресь...
   Презираю женскую магию  и  успешно  ей  сопротивляюсь  -  но  Ора  не
применила ни единого прямого воздействия. Воля  ее  направлена  была  на
жалкие стальные крючочки,  которых  в  любой  галантерейной  лавке  хоть
горстями греби; а что крючки вылетали из  петелек  столь  причудливо,  и
платье обнажало спину так небрежно и удивительно, будто  женщина  меняла
кожу, и  что  показавшиеся  из-под  шелков  плечи  были  безукоризненной
белизны и формы - так магического воздействия тут не было ни на грош,  а
было   уважение   к   Закону   Весов,   предписывающему   с   кредитором
расплачиваться по полной программе...
   И вот я поднимаюсь, в два  шага  настигаю  жертву,  нежно  хватаю  за
волосы, и разворачиваю лицом к лицу, и столь же нежно, зубами, берусь за
теплые, пахнущие парфюмом губы...
   Нет. Я сижу за столом,  всеми  десятью  пальцами  вцепившись  в  край
столешницы. Собственному порыву можно  иногда  поддаться.  Но  поступить
так, как ждет от тебя провокатор...
   - Ора! - глухо сказал я в обнаженную уже спину. - Дело, о  котором  я
хочу вас просить, ничего общего не имеет с плотскими утехами.

***

   - Все? - переспросила она недоверчиво.
   - Потом мы  вернемся  обратно.  Если  меня  что-либо  задержит  -  вы
возвратитесь одна... Карету я оплачу.
   - Вы используете меня в качестве пешки, - сказала она задумчиво.
   - Никто не сказал, что я обязан использовать вас в качестве козырного
туза. Во всяком случае, после  приема  ваши  обязательства  передо  мной
признаются выполненными. А вам ведь того и надо?
   Она неожиданно улыбнулась:
   - Вы никогда не замечали,  как  ваши  глаза  меняются  ролями?  Когда
светится синий глаз,  вы  становитесь  неотразимо  привлекательны.  Зато
когда загорается желтый - на вас страшно смотреть... Как странно.
   И она рассмеялась. Некоторое время я смотрел, как она смеется,  потом
улыбнулся тоже:
   - Интересно, а вы  специально  подкрашиваете  веки  немножко  разными
красками? Чтобы создавалась иллюзия разных глаз,  как  у  наследственных
магов?
   - Квиты, - сказала она, сгоняя с лица улыбку. - Кстати...  почему  вы
не одернули этих мерзавцев сразу? Я ведь  заметила,  вы  стояли  в  тени
минуты три, прежде чем...
   Я пожал плечами:
   - Три минуты? Вы преувеличиваете...
   - Нет, Хорт. Вы не находите ничего постыдного  в  том,  чтобы  слегка
поиздеваться над женщиной, верно?
   - Еще  немного,  -  сказал  я  желчно,  -  и  окажется,  что  этих...
предприимчивых молодых людей натравил на вас я. Чтобы  позлорадствовать.
Верно?
   Она улыбнулась  снова.  С  переменой  настроений  на  ее  лице  могла
поспорить разве что весенняя погода.
   - Я не хочу с вами ссориться, Хорт.
   - Я тоже не хочу с  вами  ссориться,  -  сказал  я  примирительно.  -
Кстати...  вы  действительно  выиграли  этот  камушек,  этот  желтенький
такой... в карты?
   - Что значит "действительно"? По-вашему, я солгала?!
   Раздражение ее было как песок в глаза; я  едва  сдержался,  чтобы  не
прикрыть лицо ладонью.

***

   Тот, кто наблюдал за мной, ни разу больше  не  опустился  до  прямого
следящего заклинания. Правда, и я был начеку; по несколько раз  на  день
мне случалось ощущать пристальное к себе  внимание,  и  наблюдающий  был
маг, а уж кому он служил - прево, королю или кому-то еще, - выяснить  не
представлялось возможным.
   Частая смена личин уже не приносила должных результатов; после  того,
как под окнами "Северной Столицы"  обнаружились  просители  -  очередные
соискатели заклинания Кары, - мне пришлось съехать из гостиницы и  снять
комнату неподалеку от клуба.
   Маг-шпион, служащий  прево,  больше  не  показывался  в  клубе.  Зато
однажды, за день до королевского приема,  я  нос  к  носу  столкнулся  с
торговцем зельями,  тем  самым,  у  которого  трагически  погибла  дочь,
который знал преступника, жаждал Кары - и одним из  первых  получил  мой
отказ.
   Мне была неприятна эта встреча.  Мы  раскланялись,  как  полузнакомые
вежливые люди; я прятал взгляд. Захудалый, но  гордый  маг  водрузил  на
голову потертую клубную шляпу, попрощался со старичком-гардеробщиком - и
ушел;  глядя  ему  вслед,  я  подумал,  что  этот  имеет   больше   прав
шантажировать меня, нежели пекущийся о государственном благе король.
   Оба муляжа Кары - настоящий и фальшивый - лежали в  футлярах,  ожидая
королевского приема.

***

   Я прекрасно помнил, что мой дорожный сундук был  заговорен  от  моли,
блох и прочих паразитов. Еще весной.
   Теперь я стоял  посреди  комнаты,  близоруко  щурясь,  хотя  дыра  на
парадном камзоле находилась перед самым моим носом и рассмотреть  ее  не
составляло труда.
   До  хозяйственной  магии  я  опускался  только  в  крайних   случаях.
Возможно,  как  раз  теперь  такой  случай  настал,  и   мне   предстоит
уподобиться портняжке,  подмастерью,  с  тупым  усердием  корпящему  над
прорехой.
   Пользуется ли моль человеческой логикой? И если нет,  то  почему  все
дыры появляются обычно на самом видном месте? Вот как теперь -  с  левой
стороны груди,  напротив  сердца,  там,  где  принято  носить  ордена...
Орденов у меня не водилось. Некому было жаловать  -  зи  Таборы  никогда
никому не служили. Разве что почетная медаль?..
   Я недолго колебался. Отыскал в кошельке серебряную монету  покрупнее,
сосредоточившись, сотворил себе медаль  -  черный  хорек  на  серебряном
поле. Шутка показалась мне остроумной; более того,  когда  Ора  Шанталья
изволила проявить любопытство, я не без удовольствия рассказал ей и  про
моль, и про хорька.
   - Вы сноб? - вкрадчиво спросила  она.  -  Вы  действительно  считаете
хозяйственную магию уделом назначенных, таких, как я?
   - Я этого не говорил, - сообщил я мягко.
   - Можно посмотреть? - Она протянула  руку  к  моей  импровизированной
"медали", поколебавшись, я отцепил украшение и положил ей в ладонь.
   Ладонь оказалась сухой и теплой.
   - Занятно. - Шанталья повертела  "медаль"  перед  глазами.  -  Теперь
можете приколоть обратно... А можете не прикалывать...
   Я проследил за ее взглядом.
   Изъеденное молью место было гладким и чистым. Ни следа не осталось от
уродливой прорехи.
   - Хозяйственная магия. - Она усмехнулась. - Просто и эффективно...
   - Предпочитаю услуги портных, - сказал я суховато и  приколол  медаль
на прежнее место. Она усмехнулась:
   - Стало быть, любимое ваше развлечение - давить  кур?  Это  тревожный
симптом, дорогой зи Табор. Это означает, что в человеческом  обличье  вы
не в состоянии совладать с собственной  агрессией...  Так,  прикройте-ка
ваш желтый глаз, нечего на меня зыркать.
   Я сдержался.
   Собираясь  на  королевский  прием,  госпожа  Шанталья  надела  черное
платье, немногим отличающееся от повседневного -  разве  что  юбка  чуть
пышнее да еще  слабенький  намек  на  декольте.  Пояс  был  замшевый,  с
золотыми бляхами; к поясу, как и прежде, во множестве крепились  мелочи,
как необходимые, так и бесполезные.
   - Кстати говоря, от моли спасают  не  только  заклинания.  Лавандовое
масло, например, достаточно эффективно... Вы заметили,  как  похолодало?
Еще недавно все изнывали от жары, а сегодня утром я не  могла  спать  от
холода, пришлось разводить огонь...
   Преблагая сова, она не может согреться без помощи огня! И туда же,  в
общество Кары... Да что бы она делала с Корневым заклинанием?
   До самого замка мы молчали, глядя в окна наемной кареты  -  каждый  в
свое; время от времени я поглядывал еще и в заднее узенькое  окошко.  От
городских ворот и до ворот королевской резиденции  нас  провожала  -  на
почтительном расстоянии - пара незнакомых всадников.

***

   Мы прибыли в замок, как и  было  предписано,  к  семи  часам.  Кареты
подкатывали к крыльцу, задерживались на секунду - и по команде охрипшего
распорядителя катили прочь, давая место следующим; подол черного  платья
моей спутницы застрял в поспешно  захлопнутой  дверце,  и  столь  мелкое
досадное происшествие едва не повлекло за собой скандал.
   - Грубиян! Я этого так не оставлю! - кипятилась Ора.
   - Сударыня, пожалуйста, соблаговолите пройти, не задерживайтесь...  -
ровным голосом повторял распорядитель.
   Тут и там  я  замечал  в  толпе  переодетых  стражников.  Младший  из
королевских магов, укрывшийся за огромным вазоном с цветами, делал  вид,
что любуется красотой моей раздосадованной спутницы; я подмигнул ему.
   Наконец, лавируя в пышно разодетой толпе, мы пробрались в  просторный
холл. На полукруглом балконе играли  музыканты;  человеческая  масса,  в
которой  я  не  мог  выделить  ни  одного  знакомого   лица,   понемногу
складывалась в длинную очередь и змеей взбиралась по широченной парадной
лестнице.
   Мы  оказались  в  центре  общего  потока.  Стоял  приглушенный  гомон
голосов, очередь шаг за шагом продвигалась вперед.
   -  Почему  так  медленно?  -  спросил  я  сквозь  зубы.  Наверное,  я
нервничал. Во всяком случае, сердцу моему было тесно, а щекам - горячо.
   - Так всегда бывает на больших приемах, - охотно пояснила Ора. - Там,
на верхней площадке, стоит король и всех по очереди приветствует. А ведь
все хотят поговорить с ним подольше - оттого и проволочка...
   - А вы столь искушены? - удивился я. Она очаровательно улыбнулась:
   - Это вы не искушены, любезный Хорт. Дитя полей и лесов, хорек, одним
словом...
   В другое время я оскорбился бы, но сегодня у меня были дела поважнее.
   Мы продвигались вперед в плотной толпе. Прямо перед нами шел некто  в
бархатном алом плаще, накинутом поверх кожаных доспехов,  и  с  огромным
мечом у пояса; воинственного  господина  сопровождали  два  ярко  одетых
карлика. Справа и впереди имелись две сверкающие бриллиантами дамы  -  я
видел, каким взглядом они оценили черное платье  моей  спутницы,  видел,
что Ора поймала этот взгляд, и в  душе  моей  поселилось  некое  подобие
злорадства.
   Слева шла семейная пара - пожилые супруги поразительно походили  один
на другого. Оба щуплые, оба сутулые, оба  в  лоснящихся,  видавших  виды
одеяниях; на шее у мужа помещался золотой медальон размером с  небольшую
тарелку - толстая цепь пригибала сморчка к  земле.  На  пальцах  у  жены
переливалось штук пять бриллиантов, каждый из которых