авр плотоядный. На задних лапах 
бегал и жрал все, что движется. Вот в этой витрине - муляж первобытного 
человека. Жили они трудно, но апокалипсисов тогда не было. Только пугали друг 
друга - вот, мол, скоро конец света, у-у-у!
     Андрей чуть отстранился и глядел на нее с испугом - не иначе раздумывал, а 
не стоит ли отменить мероприятие и дать деру, списав стоимость входных. билетов 
на побочные, не оправдавшие себя расходы.
     - Не бойся, - Лидка засмеялась. - Про эволюцию и последующий ход истории я 
тебе травить не буду. Пойдем сразу на третий этаж...
     И, ухватив парня за руку, потащила едва ли не волоком.
     - Вот...- Лидкино дыхание сбилось, на щеках проступил румянец. - Вот место, 
где сбылись опасения человечества. И надежды сбылись тоже. Расцвет науки и 
техники, первые космические полеты, первые ядерные испытания... И первый 
апокалипсис, так его растак, и первые Ворота. Видишь?
     Андрей послушно кивнул. Ворота были выполнены в пропорции один к трем, 
через них любознательный . посетитель попадал в следующий зал.
     - Очень похоже...- Лидка подошла к стилизованной стенке, постучала, презрев 
обязательную табличку "Руками на трогать", провела ладонью по приятной 
серебристой поверхности. - Очень похоже... наверное, и ночью фосфоресцируют, как 
настоящие. Светятся то есть. Да?
     Андрей развел руками.
     - Слушай, Ян, я тут в общежитии в общем недалеко живу, в комнате один пока, 
сосед уехал на выходные, хочешь, зайдем ко мне, коньячку попьем?
     - Откуда у тебя коньяк? - механически спросила
     Лидка.
     Андрей хитро улыбнулся:
     - Из "страховочки". Мне положено, я сирота...
     - Тебе за погибших родителей коньяком заплатили? - спросила она резко. 
Слишком резко. Андрей отшатнулся, побледнел:
     - Ты... что? У меня... еще в том цикле... детдомовский я, понятно?
     Он хотел уходить, но Лидка поймала его за рукав:
     - Прости... прости. Ты тут ни при чем. Прости меня. С этих сволочей 
станется... Они первые узнали о Воротах... и никому ничего не сказали. Сами 
влезли, вразвалочку, с поварами и денщиками, с женами и внуками, так между собой 
условились, потому и "условленное время"... А потом уже- потом!- сказали нам. И 
мы побежали... И я не успела. Меня затоптали насмерть. Меня нет.
     Андрей хотел что-то сказать, но поперхнулся и закашлялся. Кашлял 
мучительно, отступая, в кратких промежутках между приступами поднимая на Лидку 
глаза и глядя на нее, как детсадовец на чучело динозавра.
     - Не веришь? - Лидка усмехнулась. - Спроси кого хочешь. Яна Сотова погибла 
во время апокалипсиса... вернее, во время эвакуации. Потому что вот!
     Она вытащила из кармана твердую и белую, сложенную в восемь раз бумагу. Но 
Андрей не стал дожидаться, пока Лидка разгладит на колене непроизнесенную речь 
его тезки.
     Он повернулся и быстро пошел к выходу. Из дальнего угла таращилась 
полненькая пожилая смотрительница.
     Славка молчал и смотрел, как побитая собачонка.
     На кухне возились мама и Саня, жена Тимура. За стеной плакала Яна, 
новорожденная Лидкина племянница. Она всегда плачет. Днем и ночью. Как они 
только выдерживают?!
     Славка впервые пришел к Лидке в гости. Впрочем, "в гости" сильно сказано. 
Где же стол, чай, торт, интеллектуальная беседа? Где вежливое любопытство 
родственников?
     Любопытства не было, была оценка. Этот? Ах, тот самый Слава Зарудный? 
Ничего, подойдет...
     По счастью, Лидка еще сохранила за собой право на отдельную комнату. Ее 
счастье. Славке повезло меньше, именно потому Лидка рискнула привести его сюда- 
мимо скамейки с молодыми любопытными мамашами, от которых ничто-ничто не может 
укрыться. Ладно, пусть болтают.
     Проведя Славку в свою комнату и заперев дверь, Лидка без объяснений 
развернула перед ним распечатку с текстом несказанной речи. И пока Славка читал, 
шевеля губами, сидела на подоконнике и ждала, болтая ногой, глядя в небо.
     И вот теперь Славка молчал- и смотрел, как побитая собачонка.
     - Понял? - спросила Лидка сухо.
     - Надо сказать... - пробормотал Славка неуверенно.
     - Кому? - Лидка усмехнулась. - Кому надо, тот знает. Суета, 
обыски-шмобыски... Все выспрашивали: а мог ли говорить? А что сказал? А не 
назвал ли своих убийц?
     Славка втянул голову в плечи - Лидке стало стыдно.
     - Я и раньше догадывался... - сказал Славка бесцветно. - Мама говорила... 
что мы попадаем в "контингент". Только после всего ЭТОГО... с отцом... 
эвакуироваться все равно пришлось... на общих основаниях.
     Лидка оскалилась:
     - А представляешь, что было бы, если бы он успел СКАЗАТЬ? Накануне 
апокалипсиса? Что было бы? Славка вымученно улыбнулся:
     - Отменили бы "условленное время". Заставили бы. Заварушка...
     - "Контингент" его и заказал, - сказала Лидка медленно. Как приговор 
произнесла. Славка закусил губу:
     - "Контингент" большой. Ты знаешь, кто?..
     - Узнаю, - сказала Лидка глухо.
     В прихожей задребезжал звонок. Прошлепали тапочки по тесному коридору, 
через несколько секунд в дверь комнаты постучалась мама:
     - Лид, тебя Света спрашивает...
     Лидка на мгновение прикрыла глаза. Даже раздражения не было: Светка с 
четвертого этажа сияла, лицо у нее было красно-розовое, как тельце 
свиньи-копилки:
     - Лид, тут такое дело... Коляски по разнарядке, новые, "троечки", зимняя, 
летняя, с люлькой. Я о тебе вспомнила, понадобится ведь, а неизвестно, найдешь 
ли потом такое чудо. И недорого совсем. Возьмешь, Лид?
     Лидка смогла даже выдавить улыбку:
     - Спасибо, Свет. Пока не надо. Суеверия.
     - А-а-а. - На Светкином лице мелькнула тень понимания. - Ну понятно, только 
сейчас не до жиру ведь, обычно все хватают пока есть, а то потом все ведь 
нарожают - днем с огнем не найдешь приличной коляски... Ладно, Лид, ты заходи, 
если что...
     - Ага, - сказала Лидка. - Спасибо. Славка ждал ее. Вертел пальцем бобину 
старого, давно не работающего магнитофона. Отец давно порывался выбросить "этот 
хлам", но Лидка не давала из непонятного упрямства. Будто мертвый магнитофон 
связывал ее с прежней жизнью, которая была, конечно, не сахар, но вот 
вспоминается, как рай; тогда отец ворчал, что, мол, припечет, будешь искать, 
куда кроватку поставить, вот тогда и выбросишь, никуда не денешься...
     Лидка села на пол, прислонилась спиной к старому "дивану.
     - Я, Слав, УЗНАЮ, кто его заказал. Жизнь на это положу, но узнаю.
     Славка поднял глаза:
     - А откуда у тебя эта бумага?
     - Нашла. - Лидке полагалось бы смутиться, но вот беда, она не чувствовала 
за собой вины. Ни капельки, наоборот, теперь она ощущала смутное раздражение 
оттого, что Славка, родной сын убитого депутата Зарудного, не спешит резать руку 
и кровью подписывать обещание о скорой мести. Не клянется, сузив глаза: и я 
жизнь положу, но помогу тебе УЗНАТЬ имя убийцы...
     Славка поймал ее взгляд. Потупился, вздохнул, оставил магнитофон и сел 
рядом, так, что Лидка ощутила тепло его плеча.
     - Лид... Мне отец рассказывал... Еще ДО всего. Что-то вроде притчи, но мне 
кажется, что он сам ее и придумал. О том, для чего даны человечеству Ворота.
     Лидка молчала.
     - Он говорил... что апокалипсис - не испытание. Что это намордник, надетый 
на человечество. А Ворота...
     В дверь забарабанили с новой силой:
     - Лида! Лида! Открой! Славка вздрогнул.
     - В чем дело? - спросила Лидка неприятным голосом.
     - Лида... -Жена Тимура Саня прежде никогда не посягала на Лидкину 
территориальную независимость. - У твоей мамы уже воды отходят, а схваток нет! 
Тимур на работе, отец на работе... Надо машину ловить, слышишь, и везти ее 
поскорее, потому что это очень опасно, надо скорее...
     Лидка трясущимися руками скинула с двери крючок. Мама надевала туфли. Очень 
бледная. Сосредоточенная.
     "Апокалипсис- намордник, поводок, надетый на человечество. Кольцо, не 
дающее нам расти дальше, сковывающее то, что мы привыкли называть прогрессом. 
Оставшись в живых, мы радостно принимаемся воспроизводить себя- во всех 
отношениях... Восстанавливать разрушенное. Восстанавливать численность 
популяции. Все наши силы направлены на то, чтобы обновиться и выжить в новом 
катаклизме. Мы не можем позволить себе ни одного мало-мальски пристойного 
космического полета, хотя технические наработки существуют уже много циклов. Мы 
почти не пользуемся ядерной энергией, хотя эксплуатация атомных электростанций 
здорово облегчила бы нам жизнь. Но натягивается поводок апокалипсиса- и попытки 
создать ядерное оружие приводят к гибели целых стран, целых регионов... Даже 
обычные боеприпасы- будучи помещенными в спецукрытия! - во время апокалипсиса 
самоуничтожаются в пятидесяти случаях из ста. Апокалипсис- жесткое условие, 
ограничение, и нам не узнать, кем оно установлено. Может быть, никогда не 
узнать... Но что такое Ворота?
     Ворота- это шанс. Это как прощение, как бы поощрение, как бы дорога в 
жизнь. И любой школьник скажет: Ворота непознаваемы, во всяком случае на 
нынешнем уровне нашего развития...
     Но наш уровень обречен оставаться таким до скончания веков!
     Мы вертимся, как белки в колесе, от цикла к циклу, и кажется, нет выхода. 
Но, может быть, если апокалипсис - это колесо для белки, то Ворота - нечто 
большее, чем просто спасательный круг?
     Если апокалипсис - не испытание, то, может быть, Ворота - это и есть тест? 
Лабиринт для крысы?
     Нас много, но и Ворот много. Я готов с цифрами в руках доказать - Ворота 
возникают с расчетом на то, что живущие люди пройдут в них ВСЕ. Если не будут 
терять ни секунды. Если никто ни на мгновение не задержится, чтобы отпихнуть с 
дороги соседа... Но возможно ли это?
     Страх смерти, материализовавшийся в нависших над головами огненных облаках. 
Землетрясения, от которых земля трескается, как перепеченный пирог... Теряя 
голову на подступах к Воротам, сумеют ли люди остаться собой настолько, чтобы 
прошествовать в спасительное Никуда в мире и порядке, спокойно, как на прогулке?
     Списки погибших во время эвакуации публикуются в начале каждого нового 
цикла. Каждый из них был затоптан тобой, читающим сейчас эти строки. Потому что 
ты выжил. Они - нет.
     Зачем поставлены Ворота?
     И что будет, если в один прекрасный день человечество пройдет в них с гордо 
поднятой головой, не медля, но и не торопясь, спеша поддержать любого, кто 
случайно оступится? Что будет, если это, несбыточное, однажды случится?
     Возможно, именно тогда цикл завершится, и намордник будет снят. Канут в 
прошлое чудовищные в своей регулярности землетрясения, и неизвестные астрономам 
кометы перестанут появляться из ниоткуда. И дальфины станут выводить своих 
личинок далеко от берега... Впрочем, что нам какие-то глефы в отрыве от 
собственно Апокалипсиса?
     И человечество будет наконец развиваться. Развиваться, а не ходить по 
кругу, не раскручивать беличье колесо. Возможно, тот, кто поставил Ворота, 
сочтет, что ТЕПЕРЬ человечество достойно жизни без поводка...
     Нет, не спрашивайте меня, КТО поставил Ворота. Я не отвечу.
     Я не знаю".
     Андрей Зарудный. Из неопубликованных статей.
     Библиотекарша на входе, вероятно, была еще и подслеповата, потому что 
человек с острым зрением моментально разглядел бы подвох. Читательский билет был 
выписан на имя Рысюка Игоря Георгиевича, а Лидка, хоть и в брюках, и в мужском 
плаще, хоть и с подобранными под кепку волосами, на Рысюка походила мало. Даже с 
учетом невнятной блеклой фотографии.
     На то и было рассчитано - на неожиданность. Какая девка решится войти в 
закрытую библиотеку по пропуску с фотографией мужчины? Только сумасшедшая.
     - Сумасшедшая, - морщился Рысюк. Но на авантюру все-таки пошел. Хоть и 
рисковал, между прочим, многим. Это он-то, студент-отличник, призер и дипломант, 
всеобщая гордость и надежда, носитель незапятнанного, с иголочки, доброго имени! 
Для поддержания имиджа он даже женился, Лидка знала, на какой-то глупой телке, 
затем только, чтобы та рожала ему детей, потому что дети тоже входят в понятие 
"имидж". И ведь не побоялся скандала и даже заказал книги по Лидкиному списку...
     Она прошла в гардероб и тихонечко, незаметно разделась, превратившись из 
странного юноши в обыкновенную девушку. Вошла в зал, стараясь не суетиться, не 
привлекать внимания. Первая часть плана прошла гладко - теперь предстояла 
вторая. И, разумеется, возможны еще неожиданности вроде проверки читательских 
билетов прямо на рабочих местах...
     Перед окошком выдачи книг имелась небольшая, но очередь. Лидка смотрела в 
потолок - новое здание выстроено было в авангардной манере, от всех этих круглых 
окошек и уходящих ввысь колодцев у Лидки закружилась голова. Постоянно 
приходилось облизывать губы, казалось, все вокруг только на Лидку и смотрят, и 
вот-вот на плечо опустится тяжелая рука...
     В окошке обнаружилась обыкновенная девушка, правда, в синей форме и с 
погонами.
     - Вот, - Лидка протянула ей читательский. - Это мой приятель заказал 
позавчера. Девушка чуть заметно удивилась:
     - А почему он сам не пришел?
     - Занят. - Лидка заискивающе улыбнулась.
     - А где ваш читательский? - Девушка уставилась Лидке в лицо.
     Лидка пожала плечами:
     - Так на мой билет ничего не заказано! Я не могла позавчера, попросила 
приятеля, и он...
     - Нельзя ли побыстрее? - раздраженно спросили из-за спины.
     Девушка в погонах вздохнула. Пробежала глазами рысюковский заказ, хмыкнула, 
отошла. Лидке показалось, что она пошла за дежурным милиционером и что лучше 
всего сейчас- сгинуть. Бегом вниз, в гардероб... Да, но это означает грубо 
подставить Рысюка, ведь рысюковский билет останется здесь!
     Сложнее всего было делать равнодушный вид. И не оглядываться- на того, что 
так удачно попросил библиотекаршу поторопиться.
      Наконец девушка в погонах вернулась- одна и с пачкой книг, и, глядя, как 
она идет по коридору между двумя высокими стеллажами, Лидка поняла, что 
форменный пиджак (или это френч?) слегка выдается спереди. Пятый месяц, не 
иначе...
     Девушка, то есть женщина, без единого слова передала Лидке книги и 
рысюковский билет, и Лидка тупо подумала, что беременным волноваться нельзя. Ну 
зачем ей эта возня с проверкой билета, с вызовом милиционера, со скандалом...
     - Спасибо, - сказала Лидка, хотя молодая библиотекарша ее уже не слышала.
     В зале было не так чтобы людно, но и совсем не пусто. Лидка поколебалась, 
ни одно место не казалось ей достаточно неприметным. Как ни сядешь - отовсюду 
тебя видать.
     - Простите...
     Ее толкнули почти одновременно с извинениями. Причем толкнули ловко, под 
локоть, так что стопка книг разъехалась, и сразу три тонких тома шлепнулись на 
пол.
     - Ох, незадача, извините, пожалуйста...
     Она автоматически наклонилась, чтобы подобрать упавшее, и едва не 
столкнулась головой с тем, кто сперва так неудачно толкнул ее, а теперь 
собирался помочь.
     Он был немолод. Он был тучен, но уже не так толст, как во время их 
последней встречи. Два года и один апокалипсис назад. "Иди, девочка, учись 
хорошо, Андрей Игоревич был бы доволен..."
     Лидка побледнела так, что лицо стало твердым, будто деревянная маска.
     - Лида! - суетливо сказал гэошник. - А я сперва не узнал вас- гляжу, что-то 
знакомое...
     Он подобрал книги, смахнул гипотетическую пыль, как бы невзначай просмотрел 
названия.
     - Ого... Вы всерьез решили заняться новейшей историей? Наверное, в 
университете? Оно и правильно, вы человек молодой, два курса успеете отучиться, 
прежде чем рожать, а потом академка- и снова за книжки... если есть кому с 
малышом сидеть. Есть ведь, а?
     Он говорил, а глаза-буравчики делали свое дело. Может быть, просто по 
привычке, независимо от воли хозяина. Наловчились за долгую жизнь буравить, вот 
и буравят все, что движется.
     - Есть, - сказала Лидка.
     В конце концов все это могло оказаться случайностью, совпадением. Мало ли 
что может понадобиться высокопоставленному гэошнику в закрытой исторической 
библиотеке. Увидел знакомую девушку и завел разговор, у них-то зрительная память 
ого-го какая...
     Да, но зачем понадобилось толкать? Неужели такой неуклюжий?
     И не этот ли голос, кстати, спросил из очереди "нельзя ли побыстрее", когда 
библиотекарша поинтересовалась насчет Лидкиного читательского?
     - Спасибо, - сказала она, принимая галантно поданные книги. - Мне работать 
очень надо. Курсовая, - добавила она неизвестно зачем.
     - А на чьем вы курсе, Лида?
     - На первом, - сказала она первое, что пришло в голову.
     - Ну, понятно... А кто руководитель? Лидка молчала, глядя гэошнику в глаза, 
тяжело глядя, укоризненно, будто спрашивая: мало ты из меня душу мотал? Тебе 
какое дело? Что пристал, надзиратель, шпион?
     - Лида,- сказал толстяк неожиданно мягко,- я не хотел вам мешать, честное 
слово. И пугать вас тоже...
     - С чего бы мне бояться? - сказала она как можно суше.
     - Лида, можно с вами поговорить?
     - О чем? - Она плотнее прижала книжки к груди. Лицо толстяка сделалось 
печальным, как тогда, в кабинете.
     - О наследии Андрея Игоревича. О тексте, который вы нашли. И еще о том, 
почему вы ходите в закрытую библиотеку по чужому читательскому билету.
     - А зачем тогда служба страхования? Зачем? Вот представь, девочка, что все 
мы возвращаемся, выходим из Ворот- и никакой власти нет. Ни милиции. Ни 
страховой инспекции. Ни Президента, ни этого склочного Парламента... Кто-то 
погиб, кто-то остался. Пока пройдет перекличка, регистрация, новые выборы- 
знаешь, что будет? Ничего не будет. Все, что уцелело после апокалипсиса, будет 
разодрано, растащено, отбито у законных владельцев по единственному праву - 
праву сильного. Вместо того чтобы строить дома и нянчить детей, людям придется 
воевать с подонками за место под солнцем... как в пещерах! Мы и скатимся к 
пещерам, к каменному веку, были в истории страны, которых теперь нет именно 
потому, что они не имели твердой власти после апокалипсиса!
     Лидка сидела на мокрой садовой скамейке. По всему парку курсировали мамаши 
с колясками, то здесь, то там взвякивал младенец; интересно, а как выглядят со 
стороны молодая женщина и пожилой толстяк, на нем ведь не написано, что он 
гэошник, так, просто добрый дядя Николай Иванович...
     - Ты думаешь, только сытые чиновники уходят в "условленное время"? Нет. 
Целая группа разных людей - тех, чья деятельность будет жизненно необходима в 
первые дни после апокалипсиса. И чиновники в том числе. Все страны 
придерживаются такого протокола - в той или иной мере, но придерживаются!
     Николай Иванович замолчал. Рядом с ним на темную скамейку смачно шлепнулся 
комочек птичьего помета. Ну надо же, чуть-чуть птичка промахнулась.
     - А зачем врать? - спросила Лидка тихо. Николай Иванович устало улыбнулся:
     - Да, врать нехорошо. Но люди так устроены. Они не могут пережить 
превосходство другого - ни в чем! Превосходство, а особенно привилегию. 
Представь, вот стоят Ворота, в них ломится толпа, и некто с мегафоном просит 
подождать, пропустить вот этого врача, вот этого судью, вот этого чиновника, 
потому что они НУЖНЫ сразу же после апокалипсиса, нужны живыми и, так сказать, в 
комплекте... И что тебе ответит ломящаяся масса? Можешь себе представить?
     - Ложь во спасение? - все так же тихо спросила Лидка. - И смерть во 
спасение?
     Николай Иванович вздохнул. Открыл портфель, вытащил пачку сигарет и круглую 
пластмассовую коробочку из-под растворимого аспирина.
     - Я очень долго знал Андрея... он был едва ли не единственным моим другом.
     Лидка смотрела, как он прикуривает, потом прячет зажигалку, аккуратно 
снимает крышку с коробочки из-под "упсы".
     - Я дружил с Андреем... веришь? Лидка усмехнулась:
     - ПОТОМ у него обнаружилось так много друзей...
     Николай Иванович аккуратно стр