цельно подошел к полированному столу с раскрытыми книгами, журналами  и
грудой  бумаг.  Придвинул  стул,  сел,  скользнул  взглядом  по  строчкам,
подчеркнутым красным карандашом.
     "Сгущались сумерки. Прекрасная Дева в  небесно-голубом  одеянии  и  с
чудесным факелом в руке начала зажигать фонари вдоль дороги  к  внутренним
Вратам. Я поспешил дальше, но был напуган ужасным львом, сидевшим на  цепи
и загородившим мне дорогу. Как только он увидел меня, тут  же  поднялся  и
двинулся ко мне со страшным рыком..."
     Человек почему-то оглянулся на диван, перевернул несколько страниц  и
вновь обнаружил следы красного карандаша.
     "В нагретой ванне у Птицы вылезли все перья и жидкость растворила их,
став от этого голубой, а Птица вышла голой,  как  новорожденный  младенец.
Затем  мы  продолжали  нагревать  ванну,  пока  вся  жидкость  из  нее  не
испарилась, а на дне не остался голубой камень..."
     Человек отложил книгу, посмотрел  на  название.  "Химическая  свадьба
Христиана Розенкрейца в году 1459". Придвинул другую,  тоже  раскрытую,  с
полями, испещренными непонятными карандашными пометками.
     "Дракон и тигр - это свинец и ртуть, свинец и  ртуть  -  это  вода  и
огонь, вода и огонь - это девица и отрок..." "Если в промежутке имею пятно
мелькнувшего  света,  ощущаемого  в  поле  киновари  -  это  на  дне  воды
сокровенная жемчужина, внутри земли желтый росток, в  это  время  один  ян
приходит снова, как будто красное солнце  начинает  подниматься,  освещает
бирюзовое море, как туман и как дым, как  скрытое  и  как  явное  -  тогда
свинец-огонь рождается!"
     Человек, нахмурившись, перебрал стопку журналов - между  ними  лежали
отдельные вырезки, потертые на сгибах.
     "Простой здравый смысл принуждает нас взять для  изготовления  нашего
философского камня ртуть и серу..." "Солнце, луна,  агат  суть  камни.  Но
наши камни мертвы под землей. Сами по себе они не действуют..."
     Он попытался разобрать мелкий почерк на бумажных обрывках.

            "Сны, приходящие к нам воротами из кости слоновой,
            Лживы, несбыточны, верить никто из людей им не должен".

     Внизу было написано: "Гом. Одиссея". А рядом, в столбик, шла еще одна
цитата:

            "Белые створы других изукрашены костью слоновой,
            Маны, однако, из них только лживые сны высылают".

     И чуть ниже: "Верг. Энеида".
     На отдельном листке крупными печатными буквами было  трижды  написано
одно и то же: "Чаша Медеи. Чаша Медеи. Чаша Медеи". Под этим  словами  был
изображен сосуд, похожий  на  древнегреческую  амфору.  Сбоку,  наискосок,
размещалось несколько фраз: "Тезей появился в Афинах и Медея разгадала его
тайну. Уговорила мужа отравить Тезея.  Получила  согласие.  Приготовила  в
своей чаше отраву". В нижней  части  листка  вновь  было  написано:  "Чаша
Медеи" - и нарисована карандашом обыкновенная чайная чашка.
     Человек опять оглянулся на диван. Там, на полу, возле диванной ножки,
стояла чайная чашка без ручки с остатками какой-то жидкости на дне.



                                    3

     Губы лежащего на простыне мужчины  шевельнулись,  и  фигуры  в  белых
халатах замерли, прекратили свои манипуляции.
     - Завтра... будем... в Искалоре, Рения... - прошептал он.  -  Отец...
обрадуется...
     Шепот стих. Глаза лежащего так и не открылись.



                                    4

     - Ну что, есть надежда?
     Человек, который ожидал в коридоре, шагнул навстречу врачу, вышедшему
из стеклянных дверей, до самого верха закрашенных белой краской.
     Врач, не отвечая, достал сигарету, закурил и бросил спичку в угол.
     - Что с ним? Он... будет жить?
     Врач молча курил.



                                    5

     День  был  теплым  и  безветренным,  и  дремали,  распростершись  под
солнцем, луга с высокой зеленой травой. Кони вынесли  седоков  на  плоскую
вершину холма, у подножия которого блестела нитка  ручья.  Грон  приставил
ладонь ко лбу, рассматривая возникшую вдали  светлую  стену,  плавающую  в
легкой дымке. Стена окаймляла горизонт, нависая над далекими лесами.
     - Снежные Горы, - сказал вольный  боец  и  повернулся  к  девушке.  -
Видишь, Снежные Горы. Осталось совсем немного.
     Они, пришпорив коней,  помчались  вниз  по  склону,  по  единственной
дороге, ведущей из этих пространств к пещере, тоннелем пронизывающей толщу
гор. Мир был переполнен солнцем, мир дышал им в лица теплым ветром скачки,
мир расстилался лугами и вздымался горами,  мир  жил,  пульсировал  яркими
красками дней и темными красками ночей, его освещали солнце  и  звезды,  и
бродили в вышине облака, и проливались дожди... Небо накрывало  его  синей
чашей, но было не властно над ним. Мир жил...
     Кони несли Грона и Рению навстречу новым событиям, и  все  ближе  был
Искалор.


                                Другой мир, мир вне времени и пространства
                             - это мир вашей собственной души.
                                                              Герман Гессе