ят,  мы  не  получим
остальное оружие, и оно достанется  одним  делизийцам.  Белазир  не  хочет
гневить гедов. Это  очень  мудро.  Ни  один  главнокомандующий  не  начнет
сражение, которое нельзя выиграть.
     Раздраженная Джехан бросилась на траву рядом с Талот. Талот права, но
сомнения не проходили. Джехан мрачно смотрела на сестер, метавших триболо.
     - Что меня действительно  интересует,  -  понизив  голос,  продолжала
Талот, - так это почему лейтенант сделал... то,  что  он  сделал.  Белазир
приказывает не провоцировать насилия, а он вынимает нож и сует его себе  в
рот. Делизийка сидела рядом с ним. Ударь его под локоть, и клинок вошел бы
прямо ему в горло, или в мозг...
     - Эйрис так не поступила бы, - задумчиво отозвалась Джехан.
     Талот перевернулась на живот и посмотрела на Джехан.
     - Ты знаешь эту делизийку?
     - Да. - Джехан нахмурилась. - Но я не хочу говорить об этом.
     Талот снова принялась жевать травинку.
     Воцарилось неприятное молчание. Прервав его, Джехан  все-таки  начала
рассказывать об Эйрис:
     - Она - стеклодув. В вельде меня схватил кембури, а она кинула в него
бутылку с каким-то едким варевом и спасла мне жизнь. Потом я стояла с  ней
на  одном  клинке  чести  и  сопровождала  ее  на  пути  к   Эр-Фроу.   Ты
удовлетворена?
     Талот поднялась, собираясь идти в бани. Джехан схватила ее за  тонкую
щиколотку.
     - Прости, Талот. Не люблю вспоминать об этом. Подумай,  что  это  для
меня значит - стоять на одном клинке чести с делизийкой.
     - Не считаю это унизительным, - возразила Талот. - Ты дала  достойную
клятву. Было бы гораздо хуже, если бы ты убила эту женщину после того, как
она спасла тебя.
     - Да, так показалось и мне, - проворчала Джехан, смягчаясь. - Садись.
     Талот села, потом спросила:
     - Ради чего она спасла тебя от кембури?
     -  Можно  ли  увидеть  заход  Маяка?  Она  делизийка  и  к  тому   же
сумасшедшая. А знаешь, Дахар тоже показался мне безумным, когда смотрел  в
коробочку геда.
     Обе девушки затаили дыхание и оглянулись на рощицу,  но  не  услышали
даже ветра, шелестящего в ветвях.
     - Никого там нет, - наконец прошептала Талот.
     - А караульные?
     - Слишком далеко, Джехан.
     -  Знаю,  знаю.  -  Джехан  хмурилась  все  сильнее.  Ее   раздражали
собственные мысли, которые в последнее время приходили ей  в  голову.  Они
преследовали ее с надоедливостью красных мух в сумерках Джелы, от  которых
не было спасения.
     - Но, Талот, что заставляет Дахара идти на поводу у гедов?
     - У одной сестры, с которой я тренировалась, был родной брат,  -  еще
тише прошептала девушка. - Она рассказывала мне о нем. С ним  было  что-то
не в порядке от рождения, а когда он стал взрослым, начались припадки.  Во
время этих припадков разум оставлял его, лицо становилось  мертвым,  и  он
падал на землю. Потом, правда, поднимался, но ничего не  помнил.  Ни  один
жрец-легионер не смог излечить юношу. Такая вот болезнь...
     Джехан обдумала услышанное и возразила:
     - Дахар не упал. Лицо его не сделалось мертвым. Он выглядел...  Я  не
знаю, как он выглядел. Но у него не может быть  такой  болезни,  иначе  он
никогда не поднялся бы так  высоко.  Ему  бы  просто  не  позволили  стать
легионером.
     - В Джеле - нет. Но он чужеземец. Откуда мы  знаем,  что  творится  в
тамошних легионах? К тому же он  носит  двойную  спираль.  Жрецы-легионеры
вскрывают павших и  пьют  их  кровь,  а  некоторые,  говорят,  даже  умеют
околдовывать при помощи снадобий. Может быть, чем-нибудь подобным он опоил
и Белазир.
     - Ты и вправду так думаешь?
     - Откуда я знаю? Но красно-синие все со  странностями.  Разве  ты  не
видела, как чудно Дахар смотрел на эту делизийку?  Будто  он...  находился
где-то в другом  месте.  Странно  все  это.  Если  двойная  спираль  может
погрузить разум в транс...
     Внезапно  Джехан  почувствовала  неприязнь   к   подруге.   Дахар   -
брат-легионер, лейтенант главнокомандующей, а Талот говорит о  нем  совсем
без уважения. Кроме того, Джехан не верит в  заклятия  и  трансы.  Что  за
чушь!
     Чепуха и то, будто Дахар глядел на Эйрис, а сам ее не видел.  Уж  под
конец он определенно видел ее очень хорошо, почти как если бы...
     - Замолчи! - крикнула девушка. - Забудь обо всем этом, Талот!  Мы  не
имеем права обсуждать лейтенанта главнокомандующей.
     Талот не ответила, только опустила голову. А  Джехан,  заметив  седую
прядь среди рыжих локонов подруги, вздохнула.
     - В любом случае, - заявила Джехан, - никто не решится бросить Дахару
вызов. Ну а если все-таки найдется такой смельчак и даже Белазир  позволит
поединок, Дахар разорвет его на куски.
     - Интересно, как он оправдывается перед Белазир.
     - Лейтенант не станет лгать главнокомандующей.
     - Разве ей никогда никто не лгал?
     - Только не первый лейтенант.
     - Ты слишком доверяешь ему, сестричка, -  снисходительно  проговорила
Талот.
     - Я не хочу больше обсуждать это! - Джехан вскочила, схватила триболо
и швырнула в цель. Снаряд описал высокую изящную дугу  и  угодил  прямо  в
центр мишени.



                                    23

     СуСу сидела неподвижно. Голоса приближались. Она вжалась в  небольшое
углубление гигантского валуна. Раньше она не рисковала  забираться  в  эту
часть Эр-Фроу. Скала нависала над головой; перед  скалой  рос  раскидистый
куст, усеянный яркими красными цветами. В вельде СуСу  никогда  не  видела
таких цветов. Она сжалась в комок. Между  кустом  и  скалой  едва  хватило
места для ее щуплого тела. СуСу сидела в  этом  убежище  с  тех  пор,  как
гигант оставил ее здесь, уходя на охоту. Неподвижность совсем не  утомляла
женщину. Она успокаивала почти так же, как тишина.
     СуСу  жила  в  комнате  великана  уже  второй  десятицикл,  и  темный
мучительный голос ее больше ее преследовал. Они вели целомудренную  жизнь.
Гигант не посягал на нее, не требовал ни слов, ни  действий,  и  СуСу  это
устраивало. Она позволила своему разуму мирно качаться на волнах  тепла  и
безопасности. Иногда ей казалось, что она утратила разум, что  больше  нет
границы между ее телом и теплым воздухом, и серым полом комнаты, и цветами
с дурманящим запахом, вроде тех, что сейчас перед  ней.  В  такие  минуты,
если ее друг возвращался с охоты,  из  бань  или  еще  откуда-нибудь,  она
недоуменно моргала, не в силах вспомнить, кто он  и  кто  она  и  где  они
находятся. А когда вспоминала, то улыбалась его тревоге. Он всегда смотрел
на нее снизу вверх; для чего великану приходилось наклоняться низко-низко.
СуСу  проводила  рукой  по  его  белым   волосам   -   единственный   жест
благодарности за то, что он охранял ее тишину.
     Голоса послышались снова. Говорили мужчины, охотники-делизийцы.  СуСу
вдохнула поглубже. Возможно, ее и не заметят - делизийские солдаты не  так
зорки, как джелийские легионеры. И все же ее на мгновение  охватила  былая
паника, правда, вскоре прошла, потому что  неподалеку  охотился  защитник.
Большая белая стена между нею и всем, что могло спугнуть ее благословенную
тишину.
     Охотники остановились прямо возле куста. Сквозь завесу  из  цветов  и
листьев они казались двумя тенями.
     - Сегодня останемся без дичи, Келовар.
     - Пойдем дальше.
     - Не стоит. Ее  распугали.  Послушай,  как  тихо.  Кто-то,  наверное,
недавно тут побывал.
     - Джелийцы, - процедил Келовар. Его интонация заставила  СуСу  крепко
зажмурить глаза.
     - Ты так думаешь?
     - Надеюсь.
     - А как же приказ Калида? - напомнил ему спутник после паузы.
     - Ну?
     - Ты нарушишь приказ командира?
     - А ты?
     - Нет, - протянул другой. - Командует Калид. И не важно, нравится нам
это или нет. В Эр-Фроу больше не должно быть убийств.
     - А если джелийцы нападут первыми? Ты что, не станешь защищаться?
     - Конечно, стану. Но геды...
     - Трусят-то джелийцы, а не геды.
     - Да, но геды управляют городом.
     - Всего лишь городом, - пренебрежительно бросил Келовар.  Но  за  его
пренебрежением СуСу почудился страх. Чужой страх царапнул  сердце,  словно
когтями. Ей передался ужас, испытываемый этим человек, независимо от того,
в какую тунику он рядился.
     Загудела тетива арбалета.
     - Есть! - воскликнул спутник Келовара, и одновременно раздался резкий
писк раненого животного.
     - Отличный выстрел.
     - Щера прекрасно готовит мясо. Пообедаешь с нами?
     - Лучше продай его мне, - вдруг попросил Келовар.
     - Зачем?
     - Даю два харбина.
     - По рукам. Твою женщину надо задобрить  перед  тем,  как  уложить  в
постель?
     - Нет... - буркнул Келовар. - То есть да.
     Второй рассмеялся. СуСу открыла глаза. Тени  начали  было  удаляться,
как вдруг замерли на месте.
     - Чтоб тебя...
     - Опусти арбалет! - быстро сказал Келовар. -  Не  трогай  его,  и  он
оставит нас в покое. Он тут охотится.
     СуСу подалась чуть вперед.  Белый  гигант  вихрем  мчался  по  поляне
прямиком к скале. Делизиец потянулся за ножом, но Келовар  перехватил  его
запястье.
     - Не смей. Он убил двух джелийцев. Двух.
     Гигант несся  мимо  охотников  прямо  к  светлому  валуну.  Делизийцы
растворились в лесу. Даже не взглянув на них,  варвар  с  корнем  выдернул
цветущий куст. СуСу открыла глаза и увидела  его  взволнованное  лицо.  Он
пристально смотрел на нее. Женщина улыбнулась. Великан сразу  расслабился.
Он улыбнулся в ответ и бережно поднял ее худенькое  тельце  над  вырванным
кустом. Но не успел гигант опустить СуСу на землю,  как  его  мышцы  вновь
напряглись. На лице застыла гримаса  удивления,  бесцветные  глаза  широко
раскрылись и уставились в пространство. Потом он начал оседать на землю.
     СуСу вскрикнула. Он неумолимо падал - словно рушилась скала.  Минуту,
которая показалась СуСу целым циклом, он лежал неподвижно, раскинув  руки,
его губы раскрылись, в уголках рта выступила розовая пена. Потом он  вдруг
начал метаться и  корчиться.  Ветви  хлестали  его  по  лицу.  СуСу  упала
великану на грудь. Он дернулся и отшвырнул ее в сторону, словно куклу.
     Девушка в ужасе бросилась на  его  могучее  тело,  крепко  вцепилась,
обхватив руками и ногами. Кровавая пена, льющаяся изо рта гиганта измазала
ее растрепанные волосы. Он продолжал биться в припадке, и  СуСу  не  могла
удержать его. Он  опять  сбросил  ее,  и  так  дергался  и  метался,  пока
припадок, так внезапно начавшийся, столь же внезапно не кончился.  Великан
остался лежать неподвижно, но взгляд его снова  стал  осмысленным.  Тяжело
дыша, он с трудом сел, протянул руки и обнял девушку. Он  не  произнес  ни
слова, чтобы успокоить ее, и  тишина  -  надежная  и  безопасная  -  опять
вернула СуСу к жизни из тьмы ужаса, которая объяла ее  во  время  припадка
великана.
     Девушка отстранилась и коснулась пальцами лица твоего друга.
     Он ответил  ей  взглядом  розоватых  глаз,  еще  не  сфокусированных,
затуманенных болью. Наконец СуСу поднялась и заставила гиганта  встать  на
ноги. Он мог стоять, хотя не совсем твердо, и выглядел очень смущенным.
     СуСу испытала смешанное  чувство  нежности  и  изумления  с  примесью
скрытого торжества. Такое  же  чувство  охватило  ее,  когда  она  прижала
красный лоскут к позвоночнику великана, он обмяк, а его  огромное,  мощное
тело упало к ее ногам. СуСу обняла альбиноса. Впервые в жизни она  сделала
это добровольно. Ее голова едва доставала ему до пояса, и  щека  оказалась
прижатой к твердой выпуклости у него под одеждой.
     На секунду она пришла в замешательство; вернулись старые страхи, ужас
перед темным вкрадчивым голосом. Когда тяжелый  миг  прошел,  она  приняла
решение: _д_а_.
     Но не здесь.
     Не было желания, которого она никогда еще не испытывала, просто  долг
чести, как у сестер-легионеров. Суровая  нежность  переполняла  СуСу.  Она
повела гиганта назад, в дом. Иногда он спотыкался, но она  крепко  держала
его за руку, и хотя в их распоряжении был целый зал, она заперла дверь  на
замок, охраняющий тишину.
     Стянув с великана рубашку, она принялась целовать его шею, широченную
грудь, сгиб локтя.
     Дыхание гиганта участилось. Она взяла  в  руку  его  член,  такой  же
большой, как его  обладатель.  СуСу  принялась  массировать  свои  чресла,
другой рукой прижимая его голову к своей груди. Неуклюжий,  он,  очевидно,
изо всех сил старался не причинить ей боли. СуСу  направляла  его  усилия,
стараясь не думать ни о  чем,  раствориться  в  окружающем.  Но  все  было
бесполезно. Слишком большой член не мог войти в лоно безболезненно.  Тогда
она опустилась на колени  и  взяла  его  губами.  Рассудок  уплыл  куда-то
далеко... Потом  все  закончилось.  Темный  вкрадчивый  голос  усмехнулся,
бросив ее в дрожь, но прорвался в сознание только раз. Больше СуСу его  не
слышала.
     Потом, когда белоснежный гигант лежал на полу удовлетворенный, широко
раскинув руки, СуСу  приподнялась  на  локте  и  посмотрела  на  него.  Он
улыбался с закрытыми глазами. Она тоже улыбнулась. Если это ему  нравится,
она согласна повторить. Так боли не будет. Он вовсе не жесток. А главное -
он сделал ей два великих подарка, нежданных, чудесных  подарка:  тишину  и
безопасность. Он оградил ее от Джелы, закрыл огромным телом,  как  стеной.
Теперь у СуСу была своя собственная тишина и была стена.
     СуСу обняла мощный  торс,  прижалась  щекой  к  его  бледной  щеке  и
погрузилась в сон.



                                    24

     Геды собрались вместе, но не спешили с тем, ради чего пришли. Сначала
возник аромат удовольствия от того, что они все  вместе,  хотя  к  нему  и
примешивался едкий запах беспокойства. Все  восемнадцать  уже  знали,  что
увидят  на  экране.  Энциклопедист  разбудил  спящих,  вызвал  работающих,
прервал  переговоры  с  кораблем  на  орбите.  Все  геды  уже  знали,  что
произошло. Но  сначала  поговорили  об  учебных  группах,  порассуждали  о
психологии людей, которая уже была им  знакома,  обсудили,  кто  из  людей
поддается обучению, а кто нет, посовещались о болезни гиганта-альбиноса  и
систематизировали  все,  что  придавало  людям   сходство   с   животными,
изученными в других  мирах.  Враггаф,  Роуир  и  Крак'гар,  дрессировавшие
раньше экзотических зверей, рассказали  по  анекдоту.  Анекдоты  оказались
свежими, и в комнате запахло удачным сочетанием новизны и  приятности.  Но
вот все повернулись к экрану. Семеро из восемнадцати, сидевшие ближе  всех
к  экрану,  собрались  вокруг  Р'грефа,  слегка   поглаживая   его,   пока
Энциклопедист демонстрировал новое происшествие.
     На  экране  появилась  освещенная  площадка  перед  Домом   Обучения.
Делизийский солдат и джелийский  легионер  кружили  друг  против  друга  с
обнаженными ножами. Свет - не ночной,  но  и  не  дневной,  а  серый,  как
металлическая дорожка, - тускло мерцал  на  лезвиях  ножей  и  на  светлых
волосах солдата. У солдата уже была  повреждена  левая  рука,  по  которой
полоснул  гедийский  нож  противника.  Лицо   в   светлом   облаке   волос
перекосилось от боли. Джелиец, помоложе и пошустрее, обошел солдата слева,
и когда тот подался вперед, чтобы защитить поврежденную руку,  молниеносно
выбросил ногу и изо всех сил ударил его в пах. Делизиец согнулся  пополам,
а джелиец рванулся к нему, выбил оружие и навалился сверху. Солдат  ударил
правой рукой, но промахнулся; противник мгновенно перехватил  его.  Левая,
окровавленная рука делизийца бессильно волочилась по земле.
     - Не все мы бесчестные трусы, - прошипел джелиец. - Джелийка, которую
вы убили - сестра-легионер. Представляешь, что это значит, негодяй?
     - Это не я... не я... Я не...
     - Неважно, кто из вас, - оборвал его джелиец и вонзил  нож  в  правый
глаз солдата.  Раздался  крик,  резкий  и  пронзительный.  Затем  легионер
приставил нож к груди своего врага и ударил в сердце. Делизиец  забился  в
агонии. Джелиец вытащил нож и скрылся в лесу.
     Неожиданно из Дома Обучения выбежал человек и устремился  к  лежащему
телу.
     - Из моей группы, - спокойно пробормотал Гракс. - Дахар.
     - Один из тех, кто обладает рациональным мышлением? - спросил кто-то.
     - Да.  Я  позволил  ему  самостоятельно  посещать  комнату  обучения.
Малограмотный целитель, но уже научился выделять  и  различать  простейшие
бактерии.
     - Вот не подумал бы, что люди способны на  это,  -  вежливо  произнес
другой. - Гармония поет с нами.
     - И пусть это длится вечно. Но мы совсем не знаем,  на  что  еще  они
способны, - сказал Гракс, глядя на экран. Почувствовав новый оттенок в его
феромонах, остальные запахли удивлением.
     Дахар  опустился  на  колени  возле  делизийца,  пощупал  его  пульс,
осмотрел кровавое месиво на месте глаза. Когда  лейтенант  поднял  голову,
лицо его исказилось от гнева. В  глазах  мелькнуло  и  что-то  еще,  некий
отблеск будоражащего открытия.  Светало;  двойная  спираль  на  его  плече
отливала красным и синим в  предрассветных  сумерках.  Дахар  поднял  тело
делизийца, перекинул через  плечо  и  поспешно  удалился  из  поля  зрения
телекамеры.
     В комнате наступило долгое молчание. Его прервал Крак'гар, поэт:
     - Как может существовать вид с таким развитым внутривидовым насилием?
Оно отравляет феромоны разума.
     - Гармония поет с нами!
     - Гармония поет с нами.
     - И пусть это длится вечно.
     -  Это  продлится  вечно.  Энциклопедист  не  забывает   о   Ключевом
парадоксе.
     - Эти люди когда-то покинули родной мир и выбрались в космос.
     Запахло отвращением, смешанным со страхом. Внутривидовому насилию  не
место во Вселенной, и тем не менее оно в нее проникло. Это казалось  таким
же нелепым, как если бы константа Т'Фрагка вдруг  поменяла  свое  числовое
значение.
     - Погибший занимался в моей группе, - сказал Враггаф.
     - Неприятно потерять того, с кем работал, - тут же отозвался Роуир.
     Все согласились с ним, хотя прекрасно знали, что покойный делизиец не
научился у Враггафа почти ничему.
     Энциклопедист не слишком удивил их, просигналив "Внимание".
     Вежливо рокоча, он объявил, что вероятность важных событий в  течение
следующего цикла день-ночь очень высока. Уровень  человеческой  активности
возрастает. Очень сильна ее предполагаемая связь с Ключевым парадоксом.
     На стенном экране "пробуждался" искусственный день.



                                    25

     Дахар нес убитого делизийца сквозь сеть постов в штаб командующей. Он
уже не ощущал тяжести. Впрочем, лейтенант не чувствовал и своего тела.  Он
словно наблюдал за собой со стороны,  отключившись  от  того,  что  делал.
Старый прием. Он обучился ему еще  мальчишкой,  когда  загорелся  желанием
стать  жрецом-легионером.  Дахар  быстро  обнаружил,  что   это   помогает
переносить  насмешки  и  издевательства  сверстников.  "Он  пересек   двор
тренировок, игнорируя окружающее", - говорил он о себе в третьем лице.
     Позже, когда лейтенант осознал, что его  боятся,  отделять  разум  от
своей физической оболочки и медитировать стало для него привычкой, а затем
и необходимостью. Когда легионеры, которых он пытался  излечить,  умирали,
его разум отстранялся, наблюдал, смягчал огорчение или  отчаяние,  которые
его охватывали. Только так он и мог  оставаться  жрецом-легионером.  Потом
понял, что умение наблюдать  за  собой  со  стороны  повышает  его  боевое
искусство - оставаясь совершенно спокойным, он мог хладнокровно следить за
врагом, чтобы в нужный момент воспользоваться его слабостью. А сделать это
сейчас просто жизненно необходимо. И нельзя сыграть  противнику  на  руку,
проявив свою слабость или раздражение. Сейчас ему нельзя  ошибиться,  ведь
на этот раз в роли противника выступит главнокомандующая.
     Караул пропустил лейтенанта, даже не спросив пароля.
     Первый этаж был пуст, если не считать  очень  юную  сестру-легионера,
которую поставили здесь потому, что это самый безопасный пост.  Он  посла