думал, что их будет так много.
   В это время тень заслонила солнце. Граф вскинул глаза и увидел темный
силуэт дракуна. Лучи светила тускло расцветили перепонки  его  раскрытых
крыльев. В следующий момент дракун уже пролетел,  и  открывшееся  солнце
больно ударило по близоруким глазам старого воина. Этельред  зажмурился,
а потому не заметил, как справа от него, из-за наступающих тварских орд,
взмыли в небо три громады. Когда он раскрыл веки,  ему  почудилось,  что
это  вознеслись  холмы,  тянувшиеся  по  берегу  Обры.  Три  огромнейших
пещерных дракона набросились на дракунов, казавшихся против них  мелкими
мошками. Невесть откуда взявшиеся исполины разверзли  пасти.  Их  выдохи
вызвали три широчайших потока огня, обративших в пепел десяток дракунов.
   Вздрогнув, Этельред оторвал взгляд от неба.  Твари  были  уже  совсем
близко. Если рыцари вклинятся в самый центр, они погибнут. Низшие зажмут
их в кольцо, из которого не вырваться. Напрягая голосовые  связки,  граф
прохрипел:
   - Поворачивай. К реке!
   Он резко осадил коня. Остальные рыцари, встревоженно  озирающиеся  по
сторонам, поняли замысел своего предводителя и тоже устремились к  Обре,
надеясь ударить не в центр, а во  фланг  тварей  и  тем  самым  выиграть
время, покуда бегущие из леса подоспеют на помощь к  своим  собратьям  у
воды. Два десятка храбрецов, однако, продолжали целеустремленно  нестись
по изначально намеченному курсу. Сковывающий  голову  шлем  не  позволил
Этельреду проследить за судьбой смельчаков, но он мог о ней догадаться.
   Землю покрыл  сумрак,  хотя  было  только  десять  часов  утра.  Смог
застилал небо. Три гигантских дракона, казалось, подожгли небосвод, и он
полыхал, надрывно крича голосами опаленных дракунов.
   В  темноте  Этельред  смутно  различил   переливающуюся   отражениями
огненных вспышек реку и фигуру сгорбившейся твари в трех шагах от  себя.
Его конь налетел на неё и вмял в землю. Граф услышал как  хрустнули  под
копытами позвонки. И в этот момент сразу с десяток тварей набросились на
него, впившись корявыми когтями в круп и шею  боевого  коня.  Однако  их
лапы бессильно соскользнули с железной брони, защищавшей тело животного.
Подоспевшие рыцари разметали  нападавших  и  помчались  дальше,  струясь
тускло-серебристым потоком вдоль ярко-золотой в отсветах  пламени  реки.
Тонкий строй тварей у воды был прорван. Обескураженные  низшие  остались
позади, а бегущие к  ним  из  лесу  собратья,  стали  спешно  залатывать
пробитую рыцарями брешь.
   Конь нес Этельреда по самой  кромке  воды.  Граф  чувствовал  тяжелое
дыхание  животного.  Он  и  сам  дышал  с  трудом.   В   груди   стучало
расходившееся сердце, и каждый удар причинял невыносимую боль.
   Корпус людей оказался зажатым  между  огромным  скоплением  тварей  и
основными силами врага. Рыцари могли бы  обернуться  вспять  и  ещё  раз
налететь на низших, попытав счастья второй  раз,  или  могли  уклониться
левее и, преодолев совсем неглубокую в  этом  месте  Обру,  очутиться  в
безопасности под стенами  Устурга.  Однако  впереди  всадники  различили
небольшой  отряд  гхалхалтаров  и,  воодушевленные  первой  победой  над
тварями, не стали сворачивать, а помчались прямо на врага. Торжествующий
клич прокатился над рыцарями - гхалхалтарам было не уйти.
   Раздался страшный грохот, как будто треснуло до предела  накалившееся
небо. Этельред метнул мученический взгляд  и  заметил,  как  поверженная
туша пещерного дракона рухнула на поле, подмяв сотню тварей. Граф увидел
округлый холм изогнувшейся в предсмертной  агонии  спины  чудовища,  его
сведенные  судорогой  крылья.  И  вдруг  дракон  исчез.  Тогда  Этельред
осознал: то был маг, принявший облик мощнейшего  зверя.  Перед  рыцарями
стояла сотня не обычных воинов, а опытных волшебников! Граф  понял  свою
страшную ошибку и вновь осадил коня. Сердце подпрыгнуло у него в  груди.
Он раскрыл рот, пытаясь прокричать отбой, но подскочившее к горлу сердце
превратило слова в слабый хрип. Корпус продолжал скакать навстречу своей
гибели.
 
*** 
 
   Гархагох  смотрел  на  небо,  наблюдая  за   впечатляющим   зрелищем.
Казалось, стихии огня и воздуха сплелись в  один  всепоглощающий  вихрь,
стараясь одолеть друг друга.  Золотыми  искрами  разлетались  в  стороны
подожженные дракуны.  Наконец,  осознав  бесполезность  схватки,  стихии
расступились. Пламя  исчезло.  Перевоплотившиеся  в  пещерных  драконов,
наиболее мощные маги-гхалхалтары потеряли одного и одолели полторы сотни
дракунов.
   Теперь Гархагох обратил внимание на несущийся на него отряд  рыцарей.
Верховный Маг хотел отдать указания, но все было уже сделано  без  него.
Два десятка волшебников воздвигли невидимую стену на  пути  у  катящейся
лавины. Люди не замечали её, ибо она была видима лишь глазу  колдуна,  и
потому Гархагох с некоторой жалостью, свойственной старикам, смотрел  на
красивую, перламутрово переливающуюся в чаду нависшего  над  полем  дыма
кавалькаду  рыцарей.  Выставив   копья   наперевес,   они   скакали   на
гхалхалтаров, приближаясь к неминуемой гибели.
   Верховный Маг остановил взор на красивом, рослом рыцаре, скакавшем во
главе корпуса. Его  доспехи  были  выкованы  из  необычного  золотистого
металла. На щите, распластав  крылья,  красовался  гордый  орел.  Желтая
попона, прикрывавшая холеное тело  коня  развевалась  на  ветру.  Рыцарь
пригнулся, примериваясь для удара. И тут копье его наткнулось на  что-то
твердое. Удар был  настолько  неожиданным  и  мощным,  что  великолепное
ясеневое древко треснуло. Рыцарь  запрокинулся  назад.  Будучи  поистине
прекрасным воином, он удержался бы в седле, если бы не его конь, который
в следующий момент грудью  налетел  на  невидимую  стену.  Смешавшись  в
трепещущее целое человек и животное рухнули.
   Рыцари врезались в непреодолимую преграду  и,  лязгнув  наконечниками
копий, бессильно осыпались наземь.
   Второй ряд  успел  повернуть  и  уклониться  от  смертоносной  стены.
Уцелевшие всадники поскакали по мелкому руслу ручья.
 
*** 
 
   Этельред вовремя распознал опасность гхалхалтарского отряда и  потому
находился не в голове корпуса, но в  середине.  Это  спасло  ему  жизнь.
Копыта коня хлестко стучали по воде.
   Граф заскрежетал зубами. Ему  было  больно  видеть  напрасную  гибель
людей. Сколько было героев! Сердце сжалось, а  затем,  причиняя  старому
военачальнику неизмеримые страдания заполонило собой всю грудь.
   За спиной громыхнули взрывы. Маги не желали упускать свою  добычу,  и
послали вдогонку несколько магических вспышек. Вода в Обре  вскипела.  С
десяток рыцарей упали.  Ошпаренные  кони,  дико  заржав,  рванулись  ещё
быстрее.
   Граф Этельред вылетел на противоположный  берег.  Гул  расходившегося
сердца и пульсирующей у висков крови поглотил все звуки сражения. Как во
сне он видел  рыцарей,  следовавших  за  ним  и  родные  стены  Устурга.
Этельред сознавал, что он - командир, что ему нельзя расслабляться. Граф
пытался унять разраставшуюся в нем боль, но тщетно. Лекаря поблизости не
было. Он остался  в  Атарвиле.  Как  все  нелепо  вышло.  Побили  только
сотню-две низших, а потеряли половину отряда. Этельреду стало горько  от
обиды, от своего поражения. А Толокамп так надеялся  на  него,  назначил
начальником корпуса вместо Вурда. Вурд  погиб.  Сердце  пронзила  резкая
боль. Эх, лекарь! Граф покачнулся  в  седле.  Оруженосец  Винфильд  тоже
погиб у невидимой стены, потому никто не подхватил падающего  графа.  Он
тяжело рухнул на землю. Несколько рыцарей соскочили с седел и, насколько
позволяли им тяжелые латы,  поспешили  к  своему  командиру,  разомкнули
застежки шлема и кирасы. Один из рыцарей приложил  ухо  к  его  груди  -
Этельред был мертв.
 
*** 
 
   Твари  двигались  к  Атарвилу,  а  скромный  отряд  лорда  Мальерона,
насчитывавший две сотни  безмозглых  орков,  находился  совсем  рядом  с
деревней. Однако никаких приказов от высшего командования не  поступало,
и в начале одиннадцатого  часа,  почувствовав  голод,  Мальерон  кликнул
своего слугу:
   - Принеси завтрак. Я ещё успею перекусить.
   Рыцари Этельреда врубились в правый фланг тварей, а в это время  лорд
Мальерон чинно усаживался за стол. Перед ним поставили несколько  чаш  с
салатами  и  большое  блюдо  с  жаренной   дичью,   посыпанной   острыми
приправами. Слуга на четверть наполнил  бокал  лорда  вином  и  разбавил
водой.   Предводитель   орков   принялся   за   трапезу,   наблюдая   за
стремительными перемещениями рыцарей  и  воздушной  борьбой  дракунов  и
пещерных гигантов. Мальерон поморщился, когда отдаленный запах гари стал
достигать рощи,  в  которой  располагался  его  отряд.  Прищурившись  от
удовольствия, лорд надкусил сочный персик. Сок побежал по  его  пальцам.
Рыцари Этельреда разбились о невидимую преграду.  На  испачканных  губах
Мальерона появилась усмешка. Стоявший подле слуга не понял,  то  ли  его
хозяин  сочувствует  людям,  то  ли  презрительно   улыбается   глупости
начальника рыцарей, то ли  радуется  неудаче  соотечественников.  Рыцари
круто изменили направление и поскакали через Обру. Мальерон отер платком
губы и маленькие топорщащиеся в разные стороны усики. Крошечный  кусочек
мяса так и остался висеть в его жидкой бороденке.
 
*** 
 
   Гамар подсек наскочившего на него человека. Он  сражался  более  двух
часов, и плохо различал противников, дивясь,  как  они  до  сих  пор  не
опрокинули его. Возможно, благодаря опыту. Меч сам отражал удары и рубил
в ответ. Неумолчный грохот давно оглушил гхалхалтара. Он сделался глух к
крикам и стонам, потому, когда шум пошел на убыль, военачальник не сразу
почувствовал это. А потом ему на миг показалось, что Бог  отнял  у  него
слух. Гамар в страхе обернулся и с  радостью  услышал  гул  шагов  своей
пехоты. Значит, все было  в  порядке.  Командующий  флангом  внимательно
осмотрелся вокруг. Его единорог  стоял  посреди  поля.  Вокруг  валялись
убитые и раненые, позади был лес и основные силы гхалхалтаров, а впереди
жалкими кучками рассыпались лучники и уцелевшие тролли.
   Улыбка расцветила мрачное лицо военачальника. Бой продолжался  только
справа, но и там схватка затихала. Первая линия ратников была  сломлена.
Гамар положил лезвие меча на луку седла, дав руке чуть отдохнуть.  Мышцы
сковала  сладкая  истома.  Однако  расслабляться  было  нельзя.  Впереди
лучники уже стреляли по новым наступающим. Гхалхалтары  получили  только
минутную  передышку,  ибо  не  успели  последние  расстроенные   ратники
отступить, как их заменили новые люди. По  их  разнопестрым  одеяниям  и
скверному оружию Гамар догадался, что это были  ополченцы.  Военачальник
вновь подобрался и надрывно закричал:
   - Главное уже сделано! Остается завершить начатое!
   Солдаты и сами понимали это.
   Ополченцы  дрались  плохо,  но  и  гхалхалтары  были   уже   не   те.
Малообученные люди только-только  вступили  в  сражение  и  ещё  хранили
изначальный честолюбивый  запал.  Гхалхалтары  одолели  ратников,  но  в
слишком напряженной борьбе, и потому даже успех не прибавил им духа. Они
медленно,  через  силу,  замахивались  своими  длинными  мечами,  устало
отбивали неопытные удары  ополченцев,  и,  казалось,  что  сражаться  их
заставляла уже не воля к победе,  а  инстинкт  самосохранения.  Гамар  с
горечью заметил, что его фланг начал откатываться  к  лесу.  Все  тролли
были перебиты...
 
*** 
 
   Карен обратил взор на перескочивших реку рыцарей. Они бросили  центр,
оставив деревню Атарвил на  произвол  судьбы.  Правый  фланг  построения
лорда Толокампа оголился.
   Бой в редколесье  не  утихал,  а,  наоборот,  разгорался  все  жарче.
Торжествующий крик сменялся предсмертным стоном, и  постепенно  победные
гортанные гхалхалтарские кличи раздавались все чаще. У Карена не хватило
сил отослать прибывших рыцарей обратно. Ему самому нужны были  воины,  а
потому он спешно послал  дракуна-гонца  к  остановившемуся  под  стенами
Устурга корпусу:
   - Скажи, чтобы выступали.
   Карен  проследил  за  молниеносным  полетом  дракуна.  Вот   он   уже
приземлился рядом с рыцарями, прокричал  приказ.  Однако,  вместо  того,
чтобы двинуться, те топтались на месте. Посланец поспешил обратно.
   -  Что  за  гадство?!  -  заорал   Карен   в   растопыренные   крылья
опускающегося дракона.
   Гонец свесился с седла, ответил:
   - Их предводитель, граф Этельред, мертв.
   - Тогда пусть их ведет граф  Вурд.  Я,  кажется,  видел  его  золотые
доспехи.
   - Вурд  тоже  мертв.  Все  знаменитые  рыцари  погибли,  они  скакали
первыми.
   Карен повел бы рыцарей сам, но за стенами Устурга оставался ещё  один
корпус, который лорд должен был выпустить собственноручно, а  потому  он
обернулся к своей свите, оценивающе скользнул по суровым  лицам.  Взгляд
его остановился на костистом лице.
   - Граф Детер, возьмите на себя командование корпусом.
   Старый  воин  кивнул  и  пришпорил  коня.  За  ним  последовали   два
оруженосца. Они быстро домчались до корпуса рыцарей. Карен  увидел,  как
граф смешно размахивает руками, но его нелепые  жесты  собрали  отряд  в
стальное ядро и стронули с  места.  Взгляд  лорда  заскользил  вслед  за
скачущими рыцарями от стен Устурга к редколесью.
   Они врезались в группки бегущих с  поля  битвы  орков,  разметав  их,
словно  прошлогоднюю  листву.  Не  замедляя  бега  своих  коней,  рыцари
понеслись дальше. Неудача с магами  вселила  в  их  сердца  ярость.  Они
хотели отомстить. Их копья с лязгом опустились.
   В этот момент с другого берега послышался протяжный зов  труб.  Карен
заметил, как метнулся наперерез рыцарям кавалерийский отряд  противника.
Верхом на вороных конях гхалхалтары черным  потоком  прокатились  против
течения Обры. Граф Детер правильно  оценил  ситуацию  и  направил  своих
конников навстречу врагу, не дав тому врезаться во фланг. Рыцари  сшибли
с седел нескольких  гхалхалтаров.  Раздался  треск  расщепляемых  копий.
Затем враги приблизились вплотную.  Все  смешалось.  Сверкнули  огненные
языки - гхалхалтары использовали магию. Отряды разъехались, и тут  Карен
увидел, что столкновение было  не  в  пользу  людей.  Почувствовав  свой
перевес, неприятель развернулся, готовясь добить  рыцарей.  Те,  в  свою
очередь, приготовились достойно принять смерть. Карен уже не видел среди
них графа Детера.
   Отряды вновь столкнулись и разъехались. Рыцари, которых  осталось  не
более  тридцати,  отступали.  Гхалхалтары  благоразумно  не   стали   их
преследовать, но развернулись и поскакали к  редколесью,  где  доблестно
защищались наемники-гномы.
   Однако Карен сознавал, что  гномы  продолжали  сопротивляться  только
потому, что ещё не чувствовали большого перевеса на стороне  противника.
Теперь же он появился, поэтому Карен поскакал к западным стенам Устурга.
На душе у него было скверно,  ибо  он  собирался  выводить  в  бой  свой
последний резервный корпус, и  тем  не  менее  чувствовал,  что  это  не
изменит хода битвы.
 
*** 
 
   Ригерг наконец-то зашел к гномам в тыл. Конь под ним был убит  ещё  в
начале боя, и теперь военачальник сражался пешим.  Гномы  едва  доходили
ему до пояса, а потому сначала барон не  придал  им  должного  значения.
Вскоре две прорези уже зияли на его  прочных  кожаных  штанах.  Повисшие
лоскуты сделались багровыми. Но Ригерг  не  замечал  ран,  а,  напротив,
собрался и стал драться расчетливее. Его возлюбленная Гахжара уже  давно
потеряла его из виду, но он продолжал думать о ней, и его силы  казались
неиссякаемыми.
   Барон краем глаза заметил, что  рядом  с  ним  появился  всадник.  Он
отскочил, увернувшись от удара рассвирепевшего гнома и  взглянул  вверх.
Всадник был молодым гхалхалтаром с тонким лицом, запутавшимся в  длинных
растрепавшихся волосах. В руке конник  сжимал  короткое  копье,  которым
ширял в беснующуюся под ним толпу гномов. Ригерг нанес несколько ударов,
отпугнув своего противника, а, когда снова подался назад, теснимый сразу
тремя врагами, заметил, что всадник уже упал. Его конь  одичало  метался
посреди дерущихся, пока не свалился сам. Но  место  павшего  кавалериста
заняли уже  десятеро.  Число  гхалхалтаров-всадников  увеличивалось,  и,
почувствовав поддержку новых воинов, Ригерг сделал выпад, уколов  одного
из противников в колено. Гном вскрикнул, но стоящий вокруг звон заглушил
его крик.
   Военачальник отпрыгнул назад. Шагах в трехстах его взор уловил  нечто
сверкающее.  Через  мгновение  взгляд   барона   уже   переместился   на
копошащихся рядом с ним гномов, но в голове  возникла  тревожная  мысль:
"Рыцари?" Ригерг отступил, выгадав краткий  миг,  в  который  его  глаза
взметнулись вверх. Догадка подтвердилась. Людских рыцарей было много,  и
они искусно врубились в остатки  корпуса  тварей,  окончательно  развеяв
его. Рухнул последний боссон.
   Тогда гхалхалтар со злостью метнулся на оставшихся против  него  двух
гномов. Выпад был слишком стремительным, барон едва не  упал.  Его  ноги
заскользили по земле, ища опоры, и в этот момент меч  ударился  в  грудь
одного из гномов. Кольчуга звонко  взвизгнула  и  разошлась.  Гном  стал
запрокидываться  назад,  и  Ригерг,  не  в   силах   выдернуть   оружие,
окончательно потерял равновесие. В фаланге  от  своего  лица  он  увидел
ослепительно  сверкнувшее  лезвие  топора  второго  врага.  Щеку  обдало
мертвенным холодом. Голова стала ледяной, а потом Ригерга вдруг  бросило
в  жар.  Наплечник  бесформенным  обломком  слетел  с  плеча,  и   барон
почувствовал раздирающий его, горячо пульсирующий комок,  врезавшийся  в
ключицу. Он огненной трещиной понесся  дальше  вниз  и  застыл  в  сетке
ребер. Гхалхалтар, рыча, повалился.
 
*** 
 
   Два воина тут же подхватили  упавшего  предводителя,  не  дав  гномам
добить его. Отразив несколько ударов, гхалхалтары  с  драгоценной  ношей
нырнули в тесный строй своих, и те проворно сомкнулись за  ними,  приняв
всю ярость раздосадованного врага на себя. Пробиваясь через толпу, ломая
уцелевшие после трехчасовой рубки деревца, гхалхалтары достигли реки  и,
не раздумывая, бросились в  нее.  Вода  злобно  зафыркала,  водоворотами
вскружась у их ног. На середине Обры, где солдатам было по пояс, течение
алчно вцепилось в недвижимое тело барона,  норовя  вырвать  его  из  рук
спасителей.  Но  гхалхалтары  любили  своего  предводителя  и   достигли
противоположного берега. У четырех убогих домов  толпились  гхалхалтары,
ожидавшие своей очереди, чтобы броситься в бой.
   - Кого несете? - поинтересовался  любопытный  десятник,  чьи  солдаты
стояли с краю отряда.
   - Барона Ригерга - командующего вспомогательным корпусом.
   Десятник ещё не озлобился при виде жестокого избиения, происходившего
на  другом  берегу,  а  потому  сочувственно  покачал  головой  и  вдруг
воскликнул:
   - Эй, чего стоите? Не видите? Помогите!
   Двое солдат из его десятка подскочили  к  промокшим  гхалхалтарам,  и
вчетвером они легко донесли Ригерга до его шатра.
 
*** 
 
   Гахжара сидела на  скамеечке.  Зрелище  боя  давно  наскучило  ей,  и
осталась одна мысль,  что  сейчас  в  клокочущем  перед  глазами  месиве
мечется её муж. Всегда спокойная, теперь она  искренне  беспокоилась  за
него, хотя и не могла отдать отчета, почему. Из-за любви? -  глупо,  она
не была сентиментальна. Из-за корысти и боязни, что в случае его  гибели
она останется без достатка? - нет, её душа не столь огрубела.  Просто  в
муже Гахжара всегда подспудно видела  защиту,  опору  -  то,  что,  быть
может, было единственное по-настоящему важное в жизни. Во время  боя,  в
неведении, она наконец осознала это разумом.
   Гахжара увидела бегущих гхалхалтаров. Они приближались, неся на руках
раненого. Она привстала и ахнула. Гхалхалтары положили  барона  рядом  с
шатром.
   - Скорее, врача! - раздался крик.
   Но Гахжара не поняла. Она не заметила, как  появился  лекарь  и  стал
быстро рыться в своей толстой сумке. Ее взгляд  был  прикован  к  серому
лицу мужа с закрытыми, обведенными с