Мирон. - Вдруг  не  успеем?  Чувствуете
запах? Значит, уже близко. Быстрее, быстрее!
     Под конец они даже побежали, запинаясь в темноте о корни,  железки  и
кучи битой черепицы.
     "Не нагружали бы машины с верхом, ничего на дорогу бы и не падало", -
угрюмо  подумал  Мирон,  услышав,  как  под  подошвой   хрустнуло   что-то
пластмассовое.
     Совсем близко, метрах в пяти от тропинки, раздался волчий вой.  Потом
показалось, что их кто-то  разглядывает.  Но  через  минуту  это  ощущение
прошло. А вой раздался снова, несколько дальше.
     Еще один поворот. Деревья  раздвинулись,  и  они  увидели  свалку.  В
темноте она казалась сказочным полем боя, на котором  кучей  свалены  тела
погибших  витязей,  расколотая  броня,  поломанные  мечи   и   поверженные
штандарты.
     - Вот теперь можно не спешить, - сообщил Мирон. - Успели. И  оставили
с носом этого крокодилишку!  То-то  он  будет  беситься!  А  дорога  миров
вот-вот появится. Лишь бы облака не набежали. Ну, что стоите? Пошли!
     Запах свалки теперь стал почти нестерпимым, но Мирон пошел вперед,  и
Сергей с Машей, зажимая носы, последовали за ним.
     Наконец последний кирпич откатился в  сторону,  и  крокодил  выбрался
наружу. С минуту он лежал на брюхе и внюхивался, пытаясь обнаружить  запах
ускользнувших  людей,  потом  радостно  взмахнул  хвостом  и  бросился  по
направлению к окраине.
     Он был зол на весь мир, хотя и понимал, что  в  первую  очередь  надо
злиться на себя. Сам виноват, голубчик. Не учел, что стена  может  рухнуть
от такой смехотворной причины, как крик перепуганной женщины.
     Хотя еще не все потеряно. Он их догонит.
     Мелькали стены домов, испуганные  люди  шарахались  в  подворотни,  а
крокодил не сбавлял ход. Времени было в обрез.
     Стемнело. Теперь он был уже на  окраине,  которая  вскоре  кончилась,
уступив  место  лесу.  Собственно,  здесь   проходила   граница   владений
крокодила. Но кто сможет ему противостоять? Да никто!
     И все же, свернув на узкую тропинку  и  разглядев  впереди  странные,
полускрытые деревьями силуэты, он побежал тише. Словно бы  кто-то  шепнул:
"Осторожно".
     Он остановился, не добежав всего несколько десятков метров до зыбких,
сделанных из неплотной черноты, но все же удивительно реальных существ.
     Волки! Только какие-то странные. Оч-ч-чень странные!
     А темные фигуры все надвигались, бесшумно разворачиваясь в  полукруг,
центром которого был он - крокодил. Потом в лунном свете блеснули  длинные
клыки, и над лесом пронесся заунывный  вой,  который  перешел  в  истошный
безумный хохот. Этого было достаточно, Крокодил понял все.
     Мгновенно развернувшись, он побежал назад,  хотя  был  готов  укусить
самого себя за хвост от досады. Конечно, можно было попытаться  это  место
обойти. Но крокодил почти не сомневался,  что  как  только  он  свернет  с
прямой дороги в город, оборотни появятся снова. Это была их территория. Да
еще к тому - полнолуние.
     Нет, в обход  идти  не  имело  смысла.  И  надо  было  что-то  срочно
придумать. Те, кого он преследовал, убегают все дальше и дальше. Но что же
тут придумаешь?
     Он выбежал на дорогу, которая вела на  свалку.  По  дороге,  конечно,
тоже не проскочишь. Но вот вопрос - сможет ли оборотень вскочить  в  кузов
машины на полном ходу? Вряд ли.
     Действительно, минут через пятнадцать возник сноп света,  и  крокодил
быстро взобрался на ближайшее к дороге дерево. В тот момент, когда  машина
проходила под ним, крокодил прыгнул. Уже в полете он успел подумать о том,
что оборотни почему-то пропустили тех троих. Ну, не странно ли?  Он  думал
об этом до самой свалки, но ответа так и не нашел.
     Высоко и необозримо далеко мерцала луна,  заливая  серебряным  светом
холмы свалки и яблони в саду у Мирона, а также окошечко на  дорогу  миров.
Сегодня пешеходов было почему-то маловато. Видимо, основная  масса  прошла
вчера.
     У шлагбаума стоял верный Хрюндик,  крепко  сжимая  в  мохнатых  лапах
копье и укоризненно покачивая головой.
     - Хозяин, что-то ты задержался.
     Мирон не ответил, а подтолкнул вперед оробевших Сергея  и  Машу.  Они
сделали несколько шагов  и  остановились,  вцепившись  руками  в  крашеное
дерево шлагбаума.
     - Это что? - спросил Сергей.
     - Это дорога миров, - тоном терпеливого учителя объяснил Мирон.  -  А
вот  те  окошечки  -  окна  миров.  Пойдемте,  присмотритесь.  Какой   мир
понравится, туда и заходите. А стражу отдайте...
     Он пошарил в кармане и достал что-то похожее  на  маленькую  янтарную
звездочку.
     - Зачем? - спросила Маша, опуская ее в кармашек кофточки.
     - Таков порядок, - Мирон пожал плечами. - Это вроде платы. Понятно?
     Они помолчали. Где-то  совсем  невдалеке  выли  оборотни.  По  другую
сторону шлагбаума волосатый тип, обутый в лапти,  возмущался  и  требовал,
чтобы его пропустили вне очереди,  так  как  он  жертва  застоя.  На  него
шикнули, и он, очевидно по привычке, притих.
     - Ладно, - сказал Мирон. - Пора вам, ребята. Для  вас  теперь  только
один путь - в другой  мир.  И  давайте  поторопимся.  Не  дай  бог,  здесь
объявится та образина, что за вами гонится. Постарайтесь выбрать себе  мир
получше.
     Он пожал Сергею руку и легко прикоснулся губами к щеке Маши.
     Пора.
     Они шагнули на дорогу миров осторожно, неуверенно, словно ожидая, что
она вот-вот развеется, как дым. Шагов через сто Сергей обернулся и помахал
рукой.
     Хрюндик сорвался с места и побежал за ними.
     - Стойте!
     Догнав, он вручил Сергею копье и пошел назад, бормоча под нос:
     - Вот так-то лучше. С ним, знаете ли, надежнее. А  у  меня  есть  еще
одно.
     - Спасибо! Спасибо за все! - крикнул Сергей, и они пошли вперед,  все
дальше, дальше, и больше уже не оглядывались. Минут через пять  они  стали
черными точками, а потом слились с дорогой миров и исчезли.
     Где-то невдалеке ревел мотор "камара".
     Мирон сказал Хрюндику:
     - Сходи-ка, возьми другое копье,  а  то  ночь  только  начинается  и,
пожалуй, сегодня придется работать до конца.
     Хрюндик убежал. Несколько существ по ту сторону шлагбаума возмутились
задержкой, но вскоре затихли. Мирон обернулся  в  сторону  и  увидел,  что
почти рядом с ним стоит ухмыляющийся крокодил.
     - А, пришел, - сказал Мирон и присел на корточки.  -  Поздно...  Ушли
они уже, и их не догнать. Все, теперь можешь убираться.
     - Ха, - сказал Крокодил, лег  на  брюхо  и  с  иронией  посмотрел  на
Мирона. - Глупенький. Разве можно от меня уйти? Нет уж, что кому положено,
тот свое и получит. Странные вы существа - люди. Не  знаешь,  что  от  вас
ожидать.
     - А здорово я тебя надул? - спросил Мирон, закуривая сигарету.
     - Надул? Да нет, тебе просто повезло. Если бы не  эта  стена  да  еще
оборотни, черт их задери... Куда бы они от меня делись?
     - Может быть, может  быть,  -  согласился  Мирон,  не  желая  обижать
крокодила.
     - Не может быть, а точно, - давил свое крокодил. - Вот ведь невезуха!
Так недолго и вообще завалишь службу.
     - Службу? А кому ты служишь?
     - Да тем же, что и ты.
     - Ну, положим, я-то служу этой сумасшедшей планете. Слежу,  чтобы  на
нее кто попало не проник. А вот ты?
     - Ну и я тоже. Представь, что  могут  наделать  неизменившиеся,  если
будут бродить где попало. Впрочем, ты и сам это прекрасно знаешь!  Главное
то, что в нашем мире, хоть он и кажется сумасшедшим, все прочно связано  и
переплетено.
     Они опять помолчали. Где-то хохотал филин. Возле мусорных куч шуршали
бумагой утильмены. С треском завалилась какая-то  конструкция.  На  минуту
воцарилась полная тишина, а потом шорох и возня возобновились.
     - Слушай, а как тебе удалось приручить оборотней?  -  поинтересовался
крокодил.
     - Оборотней? - Мирон пожал плечами. - Да никак.
     - Врешь, - убежденно сказал крокодил. -  Да  ладно,  это  твое  дело.
Черт, в город надо, а неохота. Надоело все... Ох, как надоело.
     Он вздохнул, поцарапал землю лапой и спросил:
     - А ты помнишь тех, кто создал этот мир?
     - Кого?
     - Ну тех, кто сделал дорогу и изменил наш мир.  Раньше  планета  была
как планета. А сейчас...
     Мирон недоуменно посмотрел на крокодила. Тот удивился:
     - Как, ты не помнишь? Впрочем, что это я? Тебя же тогда еще не  было.
И нечего так удивленно смотреть... А они были, вот только не помню,  какие
именно. И ушли они не дорогой миров, а каким-то другим путем. А  может,  и
не ушли, может, просто спрятались и за нами наблюдают.  Вдруг  и  в  нашем
мире есть какой-то смысл? Ведь не зря же он создан?
     Из темноты появился Хрюндик и, остановившись в сторонке, крепко  сжал
копье, готовый броситься на крокодила по малейшему знаку Мирона.
     - Не бойся, - сказал ему Мирон. - Все в норме.
     Хрюндик вроде бы успокоился, встал за спиной Мирона, но копье все  же
держал наготове.
     - Я только одного не могу понять,  -  сказал  задумчиво  крокодил.  -
Ты-то зачем ввязался в это дело? Ведь они же чокнутые,  ненормальные.  Или
просто хотел со мной поиграть в "кто кого?"
     - Да нет, - устало сказал Мирон. - Нет, дело не в  том.  Все  гораздо
проще. Они люди, и я человек. Впрочем, ты не поймешь...
     - Где уж мне, - крокодил сокрушенно покачал головой. -  Только  чтобы
быть человеком, нужно доказать свое право на это. Вот и доказали бы.  А  я
бы, может, их отпустил. Впрочем, даже уйдя  в  другой  мир,  они  остались
прежними. Так что, я думаю, для них проблема далеко не решена.
     Мирон пожал плечами. Крокодил повернулся и ушел  в  темноту.  Хрюндик
сообщил:
     - Ждут...
     - Угу, - сказал Мирон и повернулся  к  шлагбауму.  -  Сейчас  мы  их,
голубчиков. Кто первый!
     Дорога тянулась вдаль,  и  не  было  ей  конца.  Идти  было  приятно.
Звездное полотно слегка пружинило под ногами, а когда  Сергей  приложил  к
нему ладонь, то почувствовал, какое оно теплое и шелковистое.
     Собственно, освоились они быстро  и  теперь  смотрели  на  мелькавшие
окошечки миров, как на обычную вещь.
     - Ну что, какой мир выберем? - спросил Сергей.
     - Может быть, вот этот? - сказала Маша.
     Они остановились и некоторое время смотрела через окно на чужой  мир.
Он им понравился.
     Маша вытащила звездочку и сунула ее лохматому толстому стражу дороги.
Тот довольно заурчал и перестал целить в них  своим  оружием,  похожим  на
гигантскую мясорубку.
     - Проходите, - услышали они, хотя  могли  поклясться,  что  страж  не
издал ни звука.
     Шлагбаум поднялся, они ступили в мир, который должен был отныне стать
их домом.
     В лица пахнуло теплым ветром.  Невдалеке  начинался  лес,  в  который
уходила  извилистая  тропинка.  Где-то  очень   далеко   виднелись   крыши
деревянных строений.
     Сергей и Маша пошли по тропе, мимо холмов, поросших яркими,  странной
формы цветами, мимо  прямоугольного  строения,  которое  басовито  гудело.
Вступили  в  лес,  окунувшись  в  его  прохладную  влажную  полутьму,  где
совершенно не было ветра. Прошлогодние листья пружинили под ногами, а  они
шли и шли, взявшись за руки и улыбаясь.





                                 ВТОРЖЕНИЕ


     Розовые колонны дворца право- и прямо- и левосудия медленно тонули во
тьме. Наконец с  тихим  плеском  они  исчезли  окончательно,  и  наступила
тишина. Сначала на ногу Ипату, а потом на хвост  сиамской,  с  отрезанными
ушами и блудливой мордочкой кошки. Ее вой прорезал темноту и  затерялся  в
кривых переулках в ожидании  того,  кто  пожелает  его  найти.  Между  тем
половинки темноты рухнули и пришел день. Он был очень вежливый, этот день,
даже не забыл вытереть о горизонт ноги.
     И все начиналось хорошо, но кончилось плохо. Потому что небо затянуло
тучами и на землю посыпались веники. На лету они сдирали побелку  со  стен
домов, а с деревьев сшибали листья, и по тротуарам текли неопрятные ручьи,
которые собирались в неопрятные потоки, низвергавшиеся в неопрятную реку.
     А еще у Ипата болел  зуб.  Да  так,  что  хоть  на  стенку  лезь.  Он
подумал-подумал, плюнул да и действительно полез. Но  легче  от  этого  не
стало. Даже тогда,  когда  он  лег  на  потолок  и  чтобы  отвлечься  стал
вспоминать... вспоминать...
     Например, что жена  укатила  куда-то  на  Эльфа-Ариадну  и  пообещала
вернуться через пару тысяч лет. Очень мило с ее стороны. Прекрасный способ
увильнуть от супружеских обязанностей, которые обычно состояли в том,  что
она жарила тривиальную яичницу, и не менее получаса в день  зудела,  чтобы
он не курил в комнате, а выходил для этого на лестничную площадку.
     И завтрашний компот получился из рук вон плохо. Главное - у  кого?  У
всеми признанного мастера завтрашних компотов. Черт знает что такое!
     Он хорошо помнил, что сделал все правильно. С  филигранной  точностью
представил, как будет его варить завтра. Потом тщательно вымыл кастрюлю  и
осторожно-осторожно,  с  присущим  ему  мастерством  и  умением,  проколов
сущность, с меткостью снайпера просунул шланг в  завтрашний  день.  Теперь
оставалось   только   перелить   компот   из   "завтрашней"   кастрюли   в
"сегодняшнюю". И все! Дело сделано. Причем правильно, грамотно  и  хорошо.
Вот только почему же компот получился невкусный?
     Ипат даже попробовал ради развлечения  поразмыслить  над  парадоксом,
который возникает при  изготовлении  завтрашнего  компота.  Действительно,
откуда все-таки берется компот, если завтра он его варить не будет?
     Но тут зуб задал ему такого жару, что  Ипат  скатился  с  потолка  и,
бросившись к аптечке, стал искать в ней анальгин. И конечно же, перепутав,
принял вместо него стрихнин. А обнаружив это,  меланхолично  подумал,  что
умирать когда-нибудь все же придется...
     Лежать на полу и умирать от стрихнина было жутко неприятно, но  Ипата
поддерживала мысль, что теперь проклятый зуб болеть уже не будет. И точно,
как только он умер окончательно, зуб болеть перестал. Совсем.
     После этого Ипат некоторое время лежал на ковре и радовался, что  все
прошло удачно: и умер, как человек, и зуб больше не болит.  Однако  вскоре
ему это надоело, и тогда  он  стал  прикидывать,  когда  же  его  все-таки
найдут. Ему представились собственные похороны,  от  которых  уже  заранее
хотелось зевать, и он решил обойтись без них вовсе.
     Для этого он сказал  "чур  не  игрок",  встал  и,  тщательно  заперев
входную дверь, позвонил своему лучшему другу Бангузуну.
     - Привет, - сказал Бангузун на другом конце провода.
     - Привет, - с трудом  двигая  непослушной  нижней  челюстью,  ответил
Ипат.
     - Представляешь, я диплодока купил, - радостно сообщил Бангузун.
     - Поздравляю, - сказал Ипат.
     - Да, но в магазине меня надули. Диплодок  оказался  с  купированными
ушками и хвостом.
     - Какая жалость, - посочувствовал Ипат.
     - Да, но я все же решил, что оставлю его себе. Он такой милашка...
     Они помолчали, потом Бангузун спросил:
     - А как ты поживаешь?
     - Да так себе, - сказал Ипат. - Где-то между плохо и очень  плохо.  И
вообще, передай всем нашим, что я улетаю, минимум  на  год,  на  побережье
черной дыры. Отдохнуть хочу. Так передашь?
     - Передам, - рассеянно сказал Бангузун и отключился.
     Все, дело сделано.
     Ипат снова лег на ковер, но только на этот раз так, чтобы видеть себя
в  огромном  настенном  зеркале.  Потом  вздохнул  последний  раз  и  стал
наблюдать за появлением  трупных  пятен  на  собственном  лице.  Это  было
забавно.  Например,  одно   из   пятен   очертаниями   сильно   напоминало
австралийский континент.
     А вообще-то это было  здорово.  Лежать  и  ничего  не  делать.  И  он
лежал... лежал... лежал...
     И за год постепенно освободился от  плоти,  покрывавшей  его  костяк.
Увидев это, он облегченно вздохнул.
     Все получилось как нельзя лучше. И даже  червей,  съевших  его  мясо,
склевывали птицы, прилетавшие в окно, которое он мудро забыл закрыть.  Так
что о чистоте можно было не беспокоиться.
     Он встал, побрякал суставами и, довольно ухмыляясь, пошел  в  ванную.
Помылся. Правда, вытираясь полотенцем, он порвал его об одно из ребер,  но
что поделаешь, такие неприятности теперь будут подстерегать его на  каждом
шагу.
     А день-то какой чудесный!
     Он сварил себе кофе и выпил его целую чашку. Правда, все что попадало
в рот, тотчас же выливалось на стол, но от этого кофе не становился  хуже.
Напротив!
     Напившись, Ипат тщательно вымыл чашку и позвонил Бангузуну.
     - У, вернулся, - радостно сказал Бангузун.
     - Вернулся, - не менее радостно сообщил Ипат.
     - Ну и как?
     - Отлично, все отлично... Что ты сейчас собираешься делать!
     - Сейчас... - Бангузун на секунду задумался, потом сказал: - Сейчас я
иду гулять вместе с диплодоком.
     - Ну вот и хорошо. Значит, я тебя жду, заходи-вместе погуляем.
     - Заметано, - сказал Бангузун.
     Ипат положил трубку и огляделся по сторонам. Так!
     Как вихрь пронесся он по дому, надевая на себя белье, штаны,  рубашку
с надписью от правого плеча к левому "серебристый хек в  томатном  соусе",
старый плащ с пятью рукавами и почти новую стетсоновскую шляпу.  Потом  он
распихал по карманам бутерброды  и  пиленый  сахар,  браунинги  и  чековые
книжки, двадцать четыре тома Большой советской энциклопедии и восемь ниток
бисера. А также многое другое. Один Аллах знает, что может понадобиться на
прогулке. По крайней мере, нужно быть готовым ко всему.
     На улицу он выскочил несколько рановато и поэтому, до того как пришел
Бангузун, успел помочь одной старушке перейти  через  дорогу.  У  бедняжки
болела третья нога.
     А потом появился Бангузун, за которым топал диплодок, и оба они Ипату
очень обрадовались. Да так, что от избытка чувств Бангузун толкнул Ипата и
тот, совершенно случайно, повалил газетный киоск. И пока киоскер  бегал  и
ловил листы "местной  сплетницы",  с  которыми  баловался  еще  не  совсем
проснувшийся утренний ветерок, Ипат выбрался  из-под  обломков  киоска  и,
радостно хохоча, толкнул Бангузуна так, что тот сбил с ног диплодока.  Тут
уж захохотал  диплодок,  и  они,  все  втроем,  устроили  прямо  на  улице
небольшую "кучу-малу", во время которой Бангузун оторвал на  одежде  Ипата
все пуговицы и сыграл на его ребрах "лунную сонату", а диплодок  сорвал  с
одной из голов Бангузуна шапку и тотчас  же  ее  слопал,  а  Ипат  измазал
диплодока чернилами с ног до головы, так что тот стал похож на ягуара.
     Так могло  продолжаться  долго,  но  прохожие  стали  возмущаться,  и
пришлось "кучу малу" прекратить. Тогда Бангузун  стал  знакомить  Ипата  с
диплодоком, теперь уже всерьез. И диплодок кланялся и даже сказал, что  он
- "покорный слуга" Ипата на все оставшееся время. А потом наступил ему  на
ногу. Совершенно случайно.
     От неожиданности Ипат закричал и увидел, что Бангузун,  превратившись
в оборотня, оскалил полуметровые клыки, и почувствовал запах.  Горьковатый
запах Лемурии.
     И проснулся...
     Он долго лежал на своей узкой холостяцкой кровати и  пытался  понять,
что же это ему приснилось. Не было у него раньше таких снов. А  что  было?
Детство, кусок юности и Лемурия, которую он помнил, в отличие от детства и
юности, очень реально, потому что вернулся из нее всего  лишь  две  недели
назад. Вот она-то действительно все еще была с  ним,  жила  в  каждом  его
движении, глядела его глазами, говорила его губами, и довольно часто  этот
благополучный мир, в котором он  теперь  жил,  особенно  тогда,  когда  он
доставал из  старого  шкафа  свою  военную  форму  и  любовался  погонами,
петлицами и наградами, казался нереальным и ненастоящим, словно  сделанным
из папье-маше... Ткни пальцем, и под плотной оболочкой окажется пустота.
     Тогда Ипат часами сидел возле шкафа, прислонившись к его полированной
стенке,  почти  не  двигаясь,   разглядывая   что-то   широко   открытыми,
неподвижными глазами, пока звяканье  проезжавшего  по  улице  трамвая  или
запе