ая болезнь быстро стала повсеместной. Но вот
ОДА - уже целиком наших рук дело...
    - Да к чему валить все на нас? Уничтожение природы начали  не  мы,
его начали еще кроманьонцы - уничтожали целые виды животных!
    - Учтите: природа вовсе не беззащитна, она и сама  может  постоять
за себя. У нее  есть  охранительные  средства,  и  в  их  числе  -  то
стремление к самоуничтожению, которое сидит в нас  изначально.  Да-да,
коллега, и эпидемии прошлых веков, и ядерные бомбы нашего  времени,  и
взрыв СПИДа, и ОДА, и даже нынешнее выступление против нас -  все  это
способы, какими природа стремится защитить  себя  от  человека  -  при
помощи человека же.
    - Перестаньте! Самоубийство - в том, чтобы пытаться уничтожить все
наши достижения! И человечество на это не решится.
    - А  я  вот  давно  говорил:  цивилизация  изжила  себя.  Ее  перо
свертывать. Но без  лишней  резкости  и  торопливости,  иначе  в  мире
начнется такое...
    - Началось уже. Только вы  никак  не  хотите  понять...  Наступает
хрустальная ночь. Вы помните, хотя бы из курса истории, что такое была
хрустальная ночь?
    - Знаете ли, я могу обидеться. В моей семье, среди  моих  недавних
предков... Я еврей, в конце концов!
    - Вот она и повторилась, только наша ночь - ночь Черного хрусталя:
недаром Черным Кристаллом называется это  здание...  А  вместо  евреев
будут  уничтожать  и  всех,  кто  хоть   как-то   содействовал   нашим
свершениям.  Ужасно,  несправедливо?  Согласен.  Но  уже   ничего   не
поделаешь, процесс пошел.
    - Ну, не думаю. Нет, нет. Но знаете что? Мне кажется, пришла  пора
писать  письмо  главам  государств  -  наподобие  того,  как   написал
Рузвельту Эйнштейн...
    Наконец-то  Ева  вернулась  к  Милову.  Он  посмотрел  на  нее   с
нежностью.
    - Пойдемте, Дан, - она взяла его за руку. - Они вас выслушают.
    - Словно я за подачкой пришел, - буркнул Милов.
    - Не обижайтесь:  они  так  привыкли.  Уже  одно  то,  что  вы  не
ученый...
    Шестеро сидевших за столом потеснились, и, как будто  без  всякого
сигнала, официант тут же подставил еще стул; место для Евы нашлось еще
раньше.
    - Ну, господин Милов, чем вы хотите нас напугать? -  почти  весело
обратился к нему тот, напротив которого Милов оказался.
    - Я волею  судеб  возглавляю  этот  питомник  гениев  и  инкубатор
открытий...
    Они слушали Милова внимательно, не перебивая. Он старался говорить
как можно короче и выразительнее.
    Итак, вы хотите использовать  нашу  станцию,  чтобы  обратиться  к
правительству всего мира и предупредить их об опасности? Скажу  сразу:
нам положение не представляется столь трагичным. И мы уже  сообщили  о
том, что здесь произошло. Так что мы полагаем: остается лишь  спокойно
ждать.  Не  сомневаюсь,  что  правительствами  будут  предприняты  все
необходимые действия.
    - Нельзя ли уточнить: что именно вы сообщили?
    - Только факты: местные власти выразили несогласие  с  пребыванием
нашего Центра на их террито" рии и  требуют  его  ликвидации;  местное
население про"  явило  некоторую  несдержанность,  в  результате  чего
пострадал поселок ученых, однако посягательств на их жизнь не  было  -
если не считать двух или трех спонтанных проявлений... Вообще  вопрос,
как  вы   понимаете,   весьма   спорный.   Существует   соглашение   с
правительством этой страны, так что переговоры будут весьма долгими, а
мы тем временем спокойно продолжим нашу работу.
    - Однако, того правительства больше нет.
    - Но нет и никакого другого.
    - Прошлой ночью сожгли поселок; в следующую, может быть...
    - Это нереально: ни одно новое правительство  не  станет  начинать
свою деятельность с таких поступков.
    - Боюсь, что вы не поняли главного: в стране устанавливается - или
уже установился - новый режим, фашистского типа. Могу напомнить:  один
из основных признаков таких режимов - полная бесконтрольность внутри и
обильная дезинформация, направленная как вовнутрь, так и вовне. Я  уже
рассказал вам, что нам с  доктором  Рикс  едва  удалось  предотвратить
диверсию против Центра. А у вас ведь и реактор на ходу!
    - Ну, он в полусотне миль отсюда,  там  полная  автоматизация,  ни
одного человека. Ну хорошо, сумасшедшие могут найтись везде, и мы  вам
очень благодарны - вы подвергались немалому риску... Что  же  касается
характера, который имеет новый, как вы говорите, режим, то,  простите,
в это трудно поверить. В наши дни, в нашем мире...
    - А взрыв плотины?
    Теперь говорили все шестеро, разговор стал общим.
    - Ну, знаете ли, слова  сумасшедшего  -  еще  не  дока-зательство.
Просто бред. Тем  более,  как  вы  сами  рассказали,  он  считал,  что
совершил... некоторые действия, но, как оказалось...
    - Да, да. Я был  на  станции  буквально  несколько  дней  назад  -
согласитесь,  что  такую  диверсию  нельзя  провести  без  подготовки,
плотина - не автомобиль; а  там  абсолютно  ничего  не  было  заметно.
Другое дело-уровень воды повышался, действительно, быстрее обычного, и
если при постройке плотины были допущены ошибки или злоупотребления...
    - Я тоже не верю в гипотезу преднамеренного взрыва. Слишком  уж...
романтически.
    - Вот именно - чересчур пахнет кинематографом.
    - Во всяком случае, мы не  можем  выступить  с  заявлением  такого
рода. Наш престиж...
    - Да поймите же! - Милов, утратив  обычное  спокойствие,  едва  не
кричал, по сторонам уже стали оборачиваться.  -  Процесс  может  стать
глобальными  Изменение  характера   цивилизации,   отказ   от   многих
производств, регулирование населения - все это неизбежно, и если  этим
немедленно не займутся правительства, то  сделают  другие  -  как  это
случилось здесь. В борьбе со всеобщим страхом молчание и бездействие -
плохое оружие! А другие тем временем говорят и действуют - но  цели  у
них свои, совсем не те, что у нас...
    - Дорогой друг, мы понимаем, что увиденное в городе  не  могло  не
подействовать на ваше  восприятие  событий,  на  ваше  воображение-тем
более, что вы, как м-м...
    - Скажите: полицейский!
    - Ну, назовем хотя бы так, - вы,  естественно,  должны  болезненно
воспринимать всякое отступление от принятого порядка-согласитесь,  что
профессиональное мышление полицейского не может быть чрезмерно широким
и демократичным; зато мы, ученые,  привыкли...  Одним  словом,  мы  не
допустим никакого использования нашего радиоцентра - во всяком случае,
пока обстановка не прояснится.
    - Может оказаться слишком поздно, - сказал Милов мрачно.
    - Мы так не думаем. Бесполезно, - подумал Милов. Он встал.
    - Благодарю вас, господа, за то, что вы меня выслушали.
    - Господин Милов, - услыхал он сказанное вдогонку. - Нам  хотелось
бы, чтобы вы не расхаживали здесь с оружием. Мы не привыкли, и к  тому
же это могут увидеть женщины, дети...
    - Я приму это к сведению, - сказал Милов учтиво. Ева тоже встала и
догнала его.
    - Я с вами, Дан.
    - Доктор Рикс, - сказал кто-то из шестерки, - нужно, чтобы  мистер
Милов как следует отдохнул, пришел в себя. Позаботьтесь об этом.
    - О, разумеется, - сказала она,  улыбаясь,  -  Поужинаем,  Дан,  и
поднимемся ко мне.
    Он взглянул на нее. Да пропади  все  пропадом,  -  подумал  он.  -
Почему мне должно хотеться большего, чем остальным? Мне сейчас ничего,
кроме нее, не нужно. Я-то выкручусь, и ее хоть на руках, хоть в зубах,
но вытащу, а эти -  пусть  подыхают  под  облаками  вместе  со  своими
мнениями и традициями. Зато те, кому удается выжить, поймут,  наконец,
что к чему... Они поднялись на лифте, подошли к ее двери.
    - Чувствуй себя, как дома, - сказала она.


    Стояли уже сумерки, когда они снова вышли в коридор. Там,  внутри,
они не говорили о том, что наверняка предстояло в ближайшие  же  часы;
вообще говорили мало, больше молчали, как  если  бы  хотели  до  конца
насладиться тишиной,  с  которой  -  понимали  они  -  скоро  придется
распрощаться. И вышли потому, что Ева вдруг  сказала:  "Смешно,  но  я
жутко голодна. Зря мы не  взяли  ничего  с  собой.  Спустимся,  поедим
чего-нибудь". "Если там еще осталось, - с сомнением пробормотал Милов.
- У многих, знаешь ли,  перед  смертью  возникает  страшный  аппетит".
"Почему перед смертью?" - Ева  тревожно  поглядела  на  него,  пытаясь
заглянуть в глаза, но уже слишком было темно, а света они не зажигали,
и она не смогла  понять  их  выражения.  "Потому  что  те  нападут,  -
невесело ответил он, - а здешний люд - никудышные вояки, да  и  оружия
нет". Эти слова окончательно вернули их в тот мир,  что  находился  за
стенами комнаты. Ева включила свет, поправила прическу перед зеркалом.
Милов поцеловал ее, закинул автомат за спину, и они вышли.  По  дороге
Ева сказала: "Давай заглянем ко мне на миг". Они  заглянули.  "Сестра,
все в порядке?" - спросила Ева строго. "Все в  порядке,  доктор  Рикс.
Вот только тут звонили - искали  вас".  "Кто?"  Сестра  посмотрела  на
экран.  "Он  назвался  Гектором.  Просил  передать,  что  ждет  вас  и
господина  в  ресторане.  Если  я   не   ошибаюсь,   это   тот   самый
корреспондент, американец, который..." "Спасибо,  сестра",  -  сказала
Ева.   Прошла   вдоль   гермобоксов,    останавливаясь,    внимательно
вглядываясь, и трудно было понять - просто ли она наблюдает  спокойным
взглядом врача, или же прощается со своими крохотными пациентами.


    В ресторане было еще больше людей, чем в прошлый раз,  теперь  тут
сидели и женщины, и дети, и стоял невообразимый шум, а найти свободное
местечко оказалось нелегко.
    - Не просто будет искать здесь Гектора, - сказал Милов.
    - К чертям Гектора, - сказала Ева. - Я хочу есть.
    Кое-как они уселись. Официанты куда-то исчезли, но фрак метрдотеля
Милов углядел в царившем хаосе. С  трудом  удалось  заполучить  его  к
столику.
    - Вы решили уморить нас голодом? - строго спросила Ева.
    - О, мадам... Просто беда:  у  нас  ничего  нет!  Все  съедено,  и
сегодня не привезли ни горсточки продуктов! У нас не осталось ни одной
машины, все они увезли больных еще утром и не вернулись, а  поставщики
и не показывались. Говорят, что-то происходит, мадам, и я готов в  это
поверить, и я в отчаянии, и не знаю, что делать...
    - А вы пошарьте в холодильниках, - мрачно посоветовал Милов.
    - Бесполезно. Мы никогда не оставляем продукты на  завтра,  нельзя
кормить гостей несвежим...
    - Ну, хоть что-нибудь, - сказала Ева самым нежным голосом, излучая
обаяние.
    - Ну, разве что... - Не решаюсь выговорить - может быть,  яичницу?
Допускаю, что осталось еще с дюжину яиц.
    - Давайте все, что найдете! - сказал Милов, придав голосу  оттенок
угрозы. - И я надеюсь, не все еще выпито?
    - С этим пока благополучно, такие продукты не портятся.  Я  сделаю
все, что в моих силах...
    И действительно, яичница возникла, и еще какие-то обрезки ветчины,
какие в нормальное время никто не решился бы предложить  клиентам.  Но
сейчас все годилось.
    - А, вот вы! А я разыскиваю вас по всему Кристаллу...
    - Погодите, Гектор,  дайте  доесть,  -  попросила  Ева.  Журналист
внимательно изучал их лица.
    - Ну что ж, я так  и  думал,  что  без  этого  не  обойдется.  Но,
откровенно говоря, удивлен, что вы все-таки нашли друг друга. От  души
поздравляю.
    - Принимаю, - сказал Ева. -  И  не  ждите,  Гектор,  что  я  стану
смущаться. И Дан тоже.
    - Я? Да я лопаюсь от гордости, - сказал Милов.  -  Ладно.  Гектор,
удалось вам добраться до армии? Дадут они связь? Или уже дали?
    - Категорический отказ. Никакой надежды. Но  кое-что  все  все  же
удалось выпросить. Оружие. Полный грузовик - старое, но еще  стреляет.
И патроны, конечно.
    - Прелестно, - сказал Милое. - Кто только будет  стрелять?  Ну,  а
здесь что вы успели сделать?
    - Побеседовать с начальством.
    - У меня с ним, как пишут в газетах, не возникло взаимопонимания.
    - Меня  тоже  поначалу  слушали  очень  скептически.   Но   я   их
расшевелил, потому что у меня нашелся аргумент, какого у вас не  было.
Вы ведь лишь предположительно говорили  о  том,  что  на  Центр  могут
напасть. Ну, а я видел отряды собственными глазами. Пришлось  немножко
попетлять по дорогам. Стягиваются со всех сторон.  И  сейчас  они  уже
недалеко отсюда.
    - Добровольцы? Если только они, то  чем  черт  не  шутит  -  таких
солдат  и  тут  полно,  может,  и  отобьемся.  А  вот   если   вступят
волонтеры...
    - Думаю, что подойдут и они, но сильно  опасаюсь,  что  их  первым
объектом будет электростанция -  чтобы  оставить  Центр  без  энергии,
простейшая логика диктует такой образ  действий.  А  потом  уже  могут
подойти и сюда - к тому времени, как это  их  ополчение  докажет  свою
неспособность...  Волонтеры,  видите  ли,  честолюбивы.   Везде   свои
сложности.
    - Вернемся к начальству.
    - Охотно.  Моя  информация  заставила  их  призадуматься,  и   они
поручили мне разыскать вас. Так вот,  Дан,  ученые  мужи  созрели  для
того, чтобы предоставить нам радио. Мы с вами должны составить  текст.
Давайте работать. - Движением руки Гектор  смахнул  посуду  на  пол  -
никто, кажется, даже не услышал звука, не оглянулся,  не  подбежал,  -
вытащил из кармана  крохотный  диктофон,  поставил  на  стол.  -  Нет,
пожалуй, на таком звуковом фоне мы и сами себя не поймем. -  Он  вынул
блокнот, раскрыл. - Ну, вперед. Что для начала?
    - К правительствам и народам всех стран... - начал Милов.
    - К мужчинам и женщинам всего мира, - сказала Ева.
    - Ну, конечно,  -  усмехнулся  Гектор.  -  Решающее  слово  всегда
остается за женщиной.
    - Потому что оно правильно, - сказала Ева.


    - ...Теперь вы поняли, насколько  положение  серьезно.  Не  только
здесь, где беда уже произошла, и не только наши жизни в опасности. Так
будет и у вас. В вашей стране. На вашей улице. В вашем  доме.  События
будут развиваться быстро, очень быстро. Вы должны успеть предотвратить
их. Спасти природу, не забыть о человеке. Руководствоваться разумом  и
требовать того же от вашего правительства. Вы не  должны  опоздать!  И
еще... мы просим спасти нас. Мы ведь тоже очень хотим жить...
    Закончив,  Ева  откинулась  на  спинку  стула.  Красная   лампочка
погасла. Передача закончилась.
    - Хорошо, - сказал оператор  из  своего  отсека.  -  И  записалось
нормально. Будем повторять непрерывно.
    - Пока есть энергия, - негромко проговорил Милов.
    - Кажется, мы ничего не забыли, - сказал Гектор.
    - Но решится  ли  хоть  одно  правительство  выбросить  десант?  -
усомнился Милое. - Это ведь  не  просто.  Существует  международное  и
всякие другие права...
    Гектор пожал плечами:
    - Поживем-увидим.  А  пока   давайте   послушаем   эфир.   Лондон?
Вашингтон, Ди Си? Или кого-нибудь поближе?
    Они внимательно прослушали известия. Полным ходом  шла  подготовка
конференции по Ближнему Востоку. Снова - в который уже раз - кто-то из
великих  спортсменов  был  уличен  в  употреблении  допинга.  Министры
иностранных  дел  стран  НАТО  собрались  на  совещание,   посвященное
предстоящей встрече в верхах. Экипаж  орбитальной  станции  чувствовал
себя прекрасно... "Из Намурии сообщают..."
    - Ага!  -  воскликнул  Гектор.  "Власти   провинции,   в   которой
расположен Международный научный центр ООН, потребовали его  закрытия.
Данные наблюдений со спутников позволяют прадположить, что столица все
еще залита водами, хлынувшими из водохранилища после прорыва  плотины.
Связь со страной по-прежнему прервана, и новых сообщений, в том  числе
и о судьбе правительстм, не поступало. Правительства  некоторых  стран
привели в готовность спасательные отряды, однако еще не ясно, будет ли
им разрешен въезд на территорию страны. Остальные ее районы внешне  не
пострадали, в них наблюдаются активные действия населения.  Погода  на
завтра:.." Гектор выключил приемник:
    - Мы, конечно, слишком многого захотели: чтобы сразу...
    - Вы должны что-то сделать! - сказала Ева.  -  Придумайте  же,  вы
ведь умные люди!
    - Пойду раздавать  оружие,  -  сказал  Гектор.  -  Поможете,  Дан?
По-моему, все остальное, что могли, мы сделали.
    - Теперь вы должны сказать: "И можем умереть с чистой совестью", -
добавила Ева иронически.
    - Черта с два, - сказал Милов и обнял ее за плечи, - У нас еще все
впереди"


    - Миссис Рикс и джентльмены, -  сказал  шеф  Центра.  -  Последний
вопрос: как мы используем наш вертолет? Он дает нам возможность спасти
хотя бы  несколько  ученых-людей  с  мировым  именем.  Цвет  науки.  И
некоторые, уже законченные работы. Я наметил вот кого... - Он прочитал
фамилии. - Боюсь, что это последний и  единственный  способ.  Надежда,
что мир отзовется на наш крик отчаяния, пока не оправдалась - и  никто
не может сказать, оправдается ли вообще.  Так  что  иного  решения,  я
полагаю, быть не может.
    - Не только может, - сказала  Ева,  -  но  и  должно  быть.  Дети.
Вертолет  оборудован  кислородной  установкой  для  их  перевозки.  До
границы - час полета, а еще час - от границы до  ближайшей  клиники  с
гермобоксами. Надо спасать детей. Почему вы не подумали о детях?
    - Было бы по меньшей мере странно, если бы мы не подумали о них, -
ответил шеф. - Но мы решили, что они нужнее здесь.  Как  ни  неприятно
говорить это, однако они оказались как бы в роли заложников. Это  ведь
их дети - тех, кто нападает. И нигде в стране больше нет установок для
устойчивого обеспечения их жизни. Дети находятся в  Кристалле.  И  это
обстоятельство  может  спасти  Кристалл,  если   даже   погибнет   все
остальное.
    - А станция? - спросил Милов. - Если они взорвут ее,  ни  о  каком
жизнеобеспечении и речи не будет.
    - Мы рассчитываем, что на станцию покушаться не  станут.  Взорвать
со - значит, вызвать сильнейшее радиоактивное заражение местности. Это
не в их интересах, не так ли?
    - Вы полагаете, что они руководствуются логикой, - ответил  Милов,
- а это не так. Сейчас это - клубок эмоций. И еще одно обстоятельство:
взрыв и заражение потом свалят  на  вас,  и  оно  послужит  еще  одним
доказательством бесчеловечности науки.
    - Хватает и подлинных доказательств, - негромко прого-ворил кто-то
из ученых. - К  чему  еще  выдумывать  их?  Ну  что  же,  ваша  логика
подсказывает,  что  мы  ни  в  коем  случае  не  можем  позволить   им
хозяйничать на  станции.  Можем  ли  мы  защитить  ее?  Милов  покачал
головой.
    - Значит, в критический момент придется уничтожить ее отсюда.  Вы,
мистер Милов, может быть, не  знаете,  но  наша  станция  покоится  на
плите, прикрывающей шахту  глубиной  в  милю  с  лишним.  Мы  заглушим
реактор и взорвем плиту. Станция провалится, а потом сработают заряды,
обрушивающие породу.
    - И мы останемся без энергии, - сказал Милов.
    - Да. Останемся без энергии.
    - И дети погибнут, - сказала Ева. - Самыми первыми.
    - Да и не спасут они никого и ничего, - добавил Гектор.  -  Потому
что народу еще утром объявлено, что дети вывезены. Их даже  показывали
с балкона.
    - Но это же неправда! - сказал шеф.
    - Объясните это им, когда они начнут стрелять. Наступило молчание.
    - Вряд ли кто-нибудь из нас, - сказал  один  из  адми-нистраторов,
человек, известный всем, ветеран физики,  чье  имя  стояло  третьим  в
списке, - согласится спасти свою жизнь за счет ребенка. Меня, Майк, во
всяком случае вычеркните. Я всю жизнь старался  оставаться  порядочным
человеком, и, думаю, это мне в общем удавалось - зачем  же  на  склоне
лет... И я вам ручаюсь, Майк: при такой дилемме не  согласится  никто.
Среди нас есть люди более способные, есть - менее, но подлецов я здесь
не встречал.
    - Джеп, - сказал шеф. - А может быть, это у вас просто срабатывает
комплекс вины?
    - Вот если  я  воспользуюсь  вашим  предложением,  такой  комплекс
просто убьет меня. А так... да, каждому из нас можно осудить многое  в
своей жизни и работе, но я человек религиозный и отвергаю самоубийство
в любой форме. Нет, Майк, я просто действую в