бес.  И
все для одной и той же цели: показать скрытое  от  людских  глаз,  выявить
истинную ценность человеческих отношений.
     - Вы мне не верите, - сказал старик  тихо.  В  его  голосе  слышалась
горечь. - Да, вы мне не верите. Я это вижу. По вашему ореолу.
     Никольский дернулся. Старик смотрел на него с горькой насмешкой.
     - Да, - сказал он спокойно. - Я  повторил  эксперимент,  который  так
красочно описан в вашем рассказе. И получил тот же самый результат...
     - К-к-к-какой результат?
     - Ореол. Вы снова не верите... Впрочем, я бы на вашем  месте  тоже...
Но убедиться нетрудно. Давайте выйдем на улицу.
     Он поднялся  первым  и  терпеливо  ждал,  пока  Никольский  в  полной
растерянности хватался то за плащ, то за шляпу.
     - Но это же невозможно! - Никольский  наконец  опомнился.  -  У  меня
фантастика чисто условная! Символическая!
     - Не спорю, - ответил старик несколько грустно. - Кстати, Уэллс  тоже
писал условную фантастику. В отличие от Жюля Верна.
     Он мог бы добавить,  что  предсказания  Уэллса  нередко  сбываются  с
величайшей и потрясающей точностью, но Никольский знал  это  не  хуже  его
самого.
     Что-то подсказывало  Никольскому:  старик  говорит  правду.  В  конце
концов, если писатель -  инженер  человеческих  душ,  то  писатель-фантаст
должен быть главным инженером человечества.
     Он, как сомнамбула, вышел за стариком, запер дверь,  опустил  щеколду
на калитке и пошел рядом, даже не поинтересовавшись, куда это они идут.
     От былой  неуверенности  старика  не  осталось  и  следа.  Теперь  он
выглядел как пират на пенсии, который сереньким таким старичком дремлет на
завалинке и  оживает  лишь  тогда,  когда  на  город  налетает  шторм  или
надвигается неприятель. И что за жизнь без звуков боевой трубы?
     Черняк  с  иронией  посматривал  на  деловитых  прохожих.  Никольский
смятенно собирал воедино хаотические мысли, пытаясь  представить,  что  же
все-таки наблюдает ясновидящий спутник. И никто ничего не подозревает!
     - Всюду эти нимбы, - сказал старик с недоброй усмешкой. - Могу судить
об интеллектуальной мощи характера... О  мужестве,  трусости,  упорстве...
Все это отражено в спектре...  Да  зачем  я  все  это  говорю  вам?  -  Он
засмеялся коротким смешком. - Вы все это знаете лучше меня. Рассказ-то ваш
собственный! А вот и наглядный пример несоответствия. Посмотрите на  этого
невзрачного   человечишку!   Интеллект   колоссальнейший,    потенциальные
возможности огромны, а рядом с ним - это же просто-напросто питекантроп  с
дурацким галстуком в горошек.
     Никольский смолчал.  Мимо  прошли  известный  специалист  по  ядерной
энергии и его неизменный партнер по  рыбной  ловле  -  егерь  Никифорович.
Доктор наук по случаю рыбалки был одет в брезентовые штаны с  бахромой  на
калошах и потрепанную,  заплатанную  телогрейку.  Нормально  одетый  егерь
выглядел сказочным принцем рядом со светилом науки.
     - Или взгляните вот сюда, - продолжал старик. - Видите парочку  возле
киоска? Юноша с женской прической и девочка, стриженная под мальчика? Если
бы вы только видели, какой голубой нимб невинности и  платонической  любви
светится над этим мальчиком и какое багровое  облако  чувственной  страсти
конденсируется вокруг его избранницы! Бедолага!
     - Почему же она бедолага? - решился что-то сказать Никольский. -  Мы,
слава богу, живем не в монастыре... В современном обществе...
     - Я о нем, - сказал старик коротко.
     Они перешли по булыжной мостовой на другую сторону  улицы.  Там  было
меньше пыли и грязи, а комментировать нимбы можно  было  и  оттуда.  Благо
узкая  улочка  ни  в   коей   мере   не   напоминала   сверхавтостраду   с
двенадцатирядным движением.
     - Куда вы меня ведете? - спросил Никольский. - не в преисподнюю?
     - Нет, - ответил загадочный старик, - не в преисподнюю.
     Время от времени он давал характеристики наиболее интересным, по  его
мнению, прохожим, которые в изобилии сновали вокруг. Никольский,  несмотря
на потрясение, невольно поражался верно  схваченным  портретам.  Бесценная
вещь - сразу видеть, с кем имеешь дело!
     - Как видите, - сказал старик, - я  не  стал  ждать  ста  лет,  чтобы
начинать осуществлять ваши идеи.
     - И много вы осуществили?  -  спросил  Никольский.  Несмотря  на  все
старания держать себя в руках, голос дрогнул.
     - Всего две. Остальные не по силам, да и не по средствам. Так что  не
пробовал. Ну всякие там полеты в свернутом пространстве, роботы,  контакты
с иными цивилизациями... Хотя не могу поручиться,  что  в  свое  время  не
осуществятся и другие ваши идеи.
     - А вторая? Вы осуществили две мои идеи?
     - У вас есть рассказ "Полноценный", - напомнил старик.
     - Что  в  нем?  А-а!  Один  из  самых  ранних  рассказов.  Причем  на
тривиальную тему. Избавление ото сна,  человек  получает  двадцать  четыре
часа в сутки для занятий любимым делом: все счастливы, все поют...
     - В некотором роде так, -  согласился  старик,  -  я  просто-напросто
повторил всю описанную вами методику. Представьте себе - получилось! И что
самое примечательное - я ничуть не удивился. Все правильно:  так,  мол,  и
написано, именно так и сделал доктор  Хорунжий.  Я  не  первый.  Не  сразу
удалось втемяшить себе мысль, что никакого доктора Хорунжего не было,  что
рассказ - вымысел, что я первый, кто проделал это на самом деле.
     - Наивность? - пробормотал Никольский.
     - Нет! - Старик живо обернулся к нему и даже  забежал  вперед,  чтобы
видеть лицо Никольского. - Нет! Наивность тут ни при чем, хотя, сознаюсь я
бываю непрактичен в некоторых житейских вопросах. Все дело  в  необычайной
жизненности рассказа. Главное  в  этом.  Признайтесь,  судьба  вымышленных
Ромео и Джульетты волнует нас больше, чем недавний трагический  случай  на
Бурбонском  острове.  Помните  газетную   заметку?   Извержение   вулкана,
жертвы... А если бы эту заметку написал Шекспир?
     -  Лондон,  Беккер-стрит,  109,  мистеру  Шерлоку  Холмсу,  -  сказал
невольно Никольский. - До сих пор идут письма по этому адресу...
     - Вот-вот! Все дело в достоверности. Одни  пишут  знаменитому  сыщику
письма, другие требуют предать суду Синюю Бороду, а я  повторил  опыты  из
ваших рассказов.
     - Но ведь они противоречат современной науке!
     - Так то современной...
     Некоторое время они брели молча. Потом старик мягко  коснулся  рукава
Никольского:
     - Все дело в том, что вы не столько писатель...
     Увидев, как протестующе дернулся Никольский, старик цепко схватил его
за рукав и умоляюще заглянул в лицо:
     - Пожалуйста, выслушайте меня, возмущаться будете потом!  Иначе  я  и
сам собьюсь. И слушайте внимательно. Вы талантливый футуролог,  хотя  сами
об этом не подозреваете.  Да,  в  первую  очередь  футуролог,  хотя  ваших
талантов хватило и на литературную сторону дела...
     - С детства  не  терплю  математики,  -  признался  Никольский,  -  а
футурология, как я слышал, сплошной лес из  социологических  исследований,
графиков, уравнений, подсчетов...
     - Стоп! - сказал  старик.  Теперь  он  обрывал  его  бесцеремонно,  а
Никольский безвольно подчинялся бурному натиску.  -  У  футурологии  много
методов  заглядывать  в  будущее.  Вы  слышали,  вероятно  лишь  о   самых
распространенных. Много сейчас машин? В будущем будет еще больше.  Крупные
они? В  грядущем  станут  еще  крупнее.  Это  метод  экстраполяции,  самый
простейший и, следовательно,  самый  распространенный  метод.  Между  нами
говоря, ерундовый метод. Годный лишь на ближайшее будущее. Есть еще  метод
постройки моделей. А вы пользуетесь самым  трудным  и  наименее  изученным
методом - интуитивным. Что в тот момент происходит в  вашем  мозгу,  вы  и
сами не в состоянии проследить. А налицо великолепный результат!
     Они подошли к маленькому,  невзрачному  домику.  Старик  остановился,
похлопал себя по отвислым карманам, потом близоруко  нагнулся,  разыскивая
замочную скважину.
     - И вы стали писать фантастику, - бормотал он невнятно, тыкая  ключом
в дырочку. -  Естественная  подсознательная  реакция.  Доказать  расчетами
невозможно, а поведать миру необходимо. Как быть? И вот, к  счастью,  есть
еще такая отрасль литературы, как фантастика...
     Он распахнул отчаянно завизжавшую дверь, сделал  гостеприимный  жест:
дескать, проходите, чем богаты, тем и рады, потом  спохватился  и  шмыгнул
первым. Никольский слышал, как он убирает с дороги что-то тяжелое.
     Донельзя потрясенный всем услышанным, он машинально прошел в квартиру
этого алхимика ХХ века и сел на пыльный  стул.  Комнат  было  две.  Первая
представляла помесь мастерской с лабораторией, вторая -  библиотеку.  Книг
было  великое  множество.  И  отечественных,  и  зарубежных   авторов   на
нескольких языках.
     - Фантастика...  -  сказал  Черняк  очень  мягко,  перехватив  взгляд
Никольского. - Моя сила, моя слабость...  Ни  одна  библиотека  города  не
имеет столько наименований. С материальной стороны приобрести столько книг
вовсе не трудно. А вот собрать все...
     На его сухих губах блуждала слабая  улыбка,  даже  глаза  прикрыл  на
мгновение от удовольствия.  Видимо,  вспоминал  выгодный  обмен  или  крах
коллекционера-соперника.
     Но Никольский жаждал испить чашу до дна. Он спросил:
     - И как вы теперь, когда... не спите?
     - Не жалуюсь, - ответил старик  коротко.  -  Вам  обязан.  Но  иногда
бессонными ночами подумываю, что было бы полезнее,  если  бы  вы  сочиняли
нормальные космические боевики в стиле лошадиной оперы. Ну  там  похищение
мутантами  блондинок  на  звездолете,  железные  диктаторы,  галактические
вампиры, кибернетика и ниндзя...  Захватывающе,  лихо!  Читатель  в  диком
восторге, хотя и знает, что все это бред собачий  и  ничего  подобного  не
будет. Вы меня понимаете? Есть вероятность, что вы  можете  наткнуться  на
опасную идею. И кто-то, а я не думаю, что только на меня ваши рассказы так
подействовали, так вот, кто-то может попытаться осуществить.
     Никольский почувствовал, что его охватывает озноб. Все,  что  говорил
старик, было чудовищно, но вместе с тем реально.
     - Над чем вы работаете сейчас? - вдруг снова спросил старик.
     Никольский сжался. А вдруг и в самом деле?..
     - Проблема возрастания мощи, - ответил он послушно, словно школьник в
кабинете директора. - Я занимаюсь проблемой  возрастания  мощи  отдельного
человека. Для  сравнения  можно  представить,  например,  древнего  грека,
который обиделся на весь мир и решил ему отомстить.  Что  он  в  максимуме
способен сделать? Зарубить мечом или топором несколько человек, прежде чем
горожане опомнятся и зарубят его самого. А вот пулеметчик начала века  уже
мог отправить в рай  или  ад  несколько  десятков  царей  природы.  Теперь
обратите внимание на самолет с атомной бомбой. Разгневанный пилот способен
ввергнуть в небытие целый город.  А  трехступенчатая  термоядерная  ракета
порядка трех-четырех беватон? Она сотрет с Земли целый  континент.  А  вот
недавно в печать просочились сведения о вольфрамовой  бомбе.  Одна  штучка
способна превратить земной шар в обугленную головешку. И  так  далее.  Все
это этапы того, что может натворить один человек.
     На  лице  старика  застыл  ужас.  Он  порывался  что-то  сказать,  но
превозмог себя и кивнул Никольскому, чтобы тот продолжал.
     - Таких людей, - продолжал Никольский монотонно, - будет  становиться
все  больше.  Я  имею  в  виду  вообще  людей,  распоряжающихся   большими
мощностями.  Не  обязательно,  чтобы  это  были  военные.   Число   людей,
потребляющих колоссальные мощности, неуклонно увеличивается.  Сначала  это
были одни физики, потом стали подавать заявки геологи и химики, биологи  и
даже  метеорологи.  В  моем  рассказе  все  это  уже  наступило.  Действие
происходит в наше время. Практически каждый получил  возможность  взорвать
земной шар благодаря одному нехитрому изобретению...
     - Несчастный! - крикнул старик. - И вы описали?
     - Да, - сказал Никольский с отчаянием. - Я  же  не  думал,  что  могу
угадать. А редактор требует научную основу.  "Нечего,  -  говорит,  -  мне
мистику разводить..."
     -  Немедленно  уничтожьте  рассказ.  Сожгите  рукопись!  Где  у   вас
гарантия,  что  из  четырех  миллиардов  человек  не   найдется   маньяка,
способного взорвать нашу Землю?
     Никольский уронил голову на ладони  скрещенных  рук.  Лицо  его  было
белым.
     - Поздно, - сказал он. - Я могу сжечь рукопись, но что это даст? Есть
еще журнальный вариант, он гораздо слабее в художественном  отношении,  но
изобретение описано там очень подробно. И этот номер уже вышел. Со дня  на
день жду гонорар.
     Старик  вскочил.  Волнуясь  и  ломая  длинные  пальцы  с  выпирающими
суставами, он забегал по комнате. Губы его подергивались.
     - Что же делать? Что делать?..
     Глаза у него были жалкими, словно его только что побили  ни  за  что.
Никольский старался и все не мог поднять тяжелую голову. Словно вся  кровь
превратилась в расплавленный свинец и  затопила  мозг.  Во  рту  появилась
хинная горечь, стало вдруг невыносимо тоскливо.
     Старик остановился перед ним и тряхнул за плечо костлявой рукой.
     - Вы сумели выпустить джинна, - сказал он отчаянным голосом, - теперь
загоните его назад в бутылку!
     - Каким образом? - спросил Никольский безнадежно.
     - Это уж ваше дело! - огрызнулся старик. - Во всяком случае,  мне  не
по силам было бы и выпустить его на  свободу!  Вы  сумели  сломать  печать
Соломона, теперь постарайтесь избавить нас от угрозы!
     - Избавить! Если бы это было возможно... Но есть законы человеческого
развития... Открытие, сделанное однажды, никто не закроет... И ничем...  И
никогда...
     - Но что же тогда?
     Никольский нашел в себе силы безнадежно пожать плечами:
     - Против меча был изобретен панцирь... - сказал он нехотя,  -  против
пули - броня... Самолет и зенитка...
     - Против яда - противоядие? - догадался старик. - Клин клином?
     Никольский кивнул, не в силах вымолвить ни слова. Он не мог  смотреть
в измученные глаза старика, в которых сверкнула надежда.
     - Так делайте же! - крикнул старик. - Немедленно!
     - Это не так  просто,  -  сказал  Никольский  тихо.  -  Хорошие  идеи
приходят редко. А по заказу... Даже и не знаю, возможно ли так вообще...
     - Но сейчас обстоятельства чрезвычайные. Вы обязаны!
     - Знаю...
     Он хорошо понимал всю безнадежность принятого решения. Только профаны
полагают, что фантазировать проще простого. Сел за пишущую машинку и стучи
о чем попало. Дунул,  плюнул  -  и  все!  А  здесь,  оказывается,  столько
законов, и ни один нельзя переступить. Даже если  выполнены  все  мыслимые
требования, остаются законы человеческой психологии.  Сколько  ни  говори,
что полезнее ходить пешком, а  человек  предпочитает  ездить.  Сколько  ни
убеждай,  что  прыгать  на  ходу  опасно,  прыгали.  Пока   не   появились
автоматические двери...
     - Так сделайте эти автоматические двери! - сказал старик горячо.
     Никольский  вздрогнул  от  неожиданного  вторжения  в   свои   мысли.
Оказывается, он начал рассуждать вслух.
     - У вас  появилась  идея?  -  спросил  старик  нервно.  -  Только  не
отбрасывайте  человечество  назад  в  пещеры!  И  помните:  для   спасения
человечества никакие меры не велики! Что вы придумали?
     - Так, - пожал плечами фантаст. - Ерунда одна. Разве что телепатия.
     - Телепатия? - сказал старик с недоумением. - При чем тут  телепатия?
Хотя... Если все будут знать мысли друг друга... то пусть кто  и  надумает
нехорошее... Гениальная идея!
     - Бред собачий... - сказал Никольский тоскливо.  -  Вы  представляете
себе мир, в котором все будут читать мысли друг друга?
     Старик поежился, но сказал твердо, даже слишком твердо:
     - Но человечество будет жить!
     - Да, но захочет ли оно жить вообще? Гордые нарты  в  сходном  случае
предпочли  смерть...  Человек  может,  конечно,  иметь  миллион  нехороших
мыслишек, но все же он достаточно благороден, чтобы стыдиться их. В  нашем
обществе этика, слава богу, достаточно сильна, чтобы закрыть дорогу любому
изобретению, если оно  угрожает  основам  морали.  Так  что  телепатия  не
пройдет...
     - Я понимаю, - сказал старик, подумав, - я понимаю, конечно, да... Но
лично я позволил бы в своих мыслях... Неприятно, конечно, весь как у врача
со своими язвами, но лечиться надо?
     - В вашем возрасте меньше  скрывают  недостатки.  Все  понять  -  все
простить... Может, в этом и скрыта  житейская  мудрость.  А  вот  молодежь
скорее запустит любую болезнь, чем признается окружающим.
     - Окружающим, но не врачам! - возразил старик и осекся,  увидев  лицо
фантаста.
     Никольский  замер,  стараясь  сосредоточиться  на  робкой   мыслишке,
мелькнувшей где-то в глубине воспаленного  мозга.  Окружающие  и  врачи...
Медкомиссия, когда ему пришла повестка в армию...
     Старик отошел на цыпочках. Он видел, каким  пламенем  светилось  лицо
фантаста. Этого было достаточно, чтобы замереть и не двигаться.
     - В конце концов,  -  сказал  Никольский  вслух,  -  можно  убрать  и
последний нюанс неловкости. Психологов или  психиатров  в  принципе  можно
заменить диагностической машиной... Ее стесняться  будут  меньше...  И  не
надо, кстати, рыться во всех мыслях.
     - Почему? - спросил старик, не дождавшись объяснения.
     - А зачем?  Земле  угрожают  только  глобальные  разрушения.  Большие
мощности. Вот в этом направлении и пусть  ищет  машина.  А  мелкие  грешки
оставим человеку. Иначе он и жить не захочет в стерильном мире...
     - Захочет, - сказал старик не очень уверенно.
     - Дело не только в этом. Сузится поиск,  опасность  будет  выявляться
быстрее. Да и дешевле...
     Он огляделся по сторонам.
     - О, у вас есть пишущая машинка? "Мерседес"?  Это  неважно,  лишь  бы
работала. Нужно попробовать, пока что-то оформляется где-то в глубине...
     Раньше он писал так, словно от его рассказов  зависело  существование
человечества.
     А теперь нужно было писать намного лучше.



                               Юрий НИКИТИН

                                 ЭСТАФЕТА


     Когда Антон, насвистывая, вошел в свою  комнату,  оператор  сразу  же
усилил освещение и включил его любимую мелодию.
     - Полезная машина, - Антон ласково похлопал по стене в том месте, где
должен был находиться оператор, - только что нос не утирает.
     Крошечный пылесос и полотер бросились подбирать комочки грязи упавшие
с ботинок, пыль с пиджака. Дубликатор подхватил сброшенную рубашку и туфли
и тотчас же смолол их.
     Антон выключил вспыхнувший было глазок гипновизора:
     - Нет, сегодня зрелищ не будет. Будет  работа,  и  на  этот  раз  все
придется делать самому.
     Он  давно  собирался  заняться  перестройкой  дома,   но   отсутствие
свободного времени, а то и просто лень всегда  мешали.  Наконец  его  дом,
выстроенный еще пять  лет  назад,  стал  казаться  допотопным  чудищем  по
сравнению с соседними, которые обновлялись и перестраивались по  нескольку
раз в год. Оттягивать дальше было просто невозможно, и  Антон,  решившись,
почувствовал облегчение, словно уже сделал половину.
     Полотер надраил пол, где прошелся Антон, и хотел было юркнуть в  свою
щель, но Антон ухватил его за усик и швырнул в дубликатор. Полотер  только
пискнул, за ним полетел пылесос, затем Антон, кряхтя, поднял японскую вазу
и тоже опустил ее в дробилку. С картинами было сложнее:  полотна  пришлось
скомкать, а раму  из  черного  ореха  сломать,  иначе  они  не  влезали  в
дубликатор, зато голова Нефертити прошла в отверстие свободно. Передохнув,
Антон отнес несколько изящных раковин из атоллов Тихого океана.
     Когда в комнатах остались одни голые  стены,  он  захватил  альбом  с
трехмерными фотографиями  новых  домов,  который  ему  вчера  прислали  по
телетрансу, дал команду на разрушение и вышел.