рном щите Мозга. Загорелся зеленый глазок.
     -- Объясни,--  сказал председатель,-- на чем основано твое
ошибочное мнение о  непригодности  Игоря  Шведова  представлять
человечество?
     Монотонный голос ответил с какой-то упрямой ноткой:
     -- Заключение не ошибочное.
     Председатель  не  имел  опыта разговора с машинами. Вместо
того чтобы спокойно объяснить роботу его ошибку, он  вспылил  и
сказал излишне громко:
     -- Заключение  в  корне  неверное! Во всяком случае, у нас
сложилось совсем другое мнение об Игоре Шведове.
     Электронный агрегат замолчал на несколько мгновений, потом
так же бесстрастно произнес:
     -- В  таком  случае  прошу  изменить  мою  программу  норм
человеческой этики. Иначе подобные ошибки будут повторяться.
     Члены   комиссии   почувствовали   неладное.  Председатель
спросил неуверенно:
     -- При чем здесь нормы этики?
     -- Кандидат   в   контактеры    должен    отвечать    всем
требованиям,-- ответил робот,-- а Игорь Шведов не прошел самого
главного экзамена. Он нетолерантен!
     -- Нетолерантен...--  повторил  председатель растерянно.--
Вот тебе и на! Обвинение достаточно серьезное. Ты  располагаешь
какими-нибудь сведениями?
     -- Да,--  ответил  робот.--  Я располагаю данными об Игоре
Шведове, начиная со второй недели его внутриутробной жизни и до
настоящего времени.
     -- В чем выражается нетолерантность Шведова?
     -- В основном,  в  мелочах.  Но  достаточно  часто,  чтобы
вызвать  тревогу.  Тем  более,  что  он  является  кандидатом в
контактеры. Шведов нередко высказывает  враждебность  к  чужому
вкусу  только потому, что тот расходится с его собственным. Мне
не нравится, значит, плохо -- вот критерий Шведова...
     -- Но  ведь  вкусы  у  него  безукоризненные!  --  крикнул
Геннадий.
     Робот холодно отчеканил:
     -- Никакой  человек  не может подняться выше человечества.
Если это не так, прошу меня перепрограммировать.
     -- Продолжай,-- сказал председатель.
     -- Борьба  мнений,  борьба  вкусов  всегда   останется   в
развивающемся   обществе.  Но  только  в  виде  соревнования  и
уважения чужих точек зрения. Никакой гений не волен  навязывать
свои  вкусы  другим.  Он  волен их только пропагандировать. Вот
пример: Шведов, что вы сказали  двенадцатого  декабря  прошлого
года Артемьеву?
     Шведов  пожал  плечами.  Только  электронная  машина могла
запомнить, что он делал в тот или иной день год назад.
     -- Вы,-- продолжал  греметь  робот,--  сказали  ему:  "Или
сбрей свою дурацкую бороду, или я не допущу тебя до экзаменов".
     Шведов вскочил. По его лицу пошли красные пятна.
     -- Но  у  него  в  самом  деле была дурацкая бороденка! --
крикнул он яростно.-- Артемьев это понял и через месяц  сам  ее
сбрил!
     -- Верно,--  подтвердил робот.-- Это так и произошло. Но в
тот самый день он предпочел уйти от вас. А разве не вы  считали
его самым талантливым из молодых экзотермистов?
     -- Я и сейчас так считаю,-- сказал Шведов.
     -- Так  почему  же  вы  судили  о  нем не по таланту, а по
декоративной бородке?
     И Шведов впервые промолчал.
     -- Неосознанная  уверенность,--  продолжал  робот,--   что
только его взгляды правильные,-- основа первобытного хамства. В
истории человечества уже бывало, что индивидуальные заблуждения
превращались  в  коллективные.  Вы  знаете,  что  я напоминаю о
шовинизме, расизме, фашизме. "Мы  лучше  всех,  и  все  обязаны
подчиняться  нам  и  поступать так, как мы желаем". Все помнят,
какие ужасы принесли
     человечеству эти явления, поэтому мы не  должны  проходить
мимо даже самых микроскопических проявлений нетолерантности.
     В  зале  стояла  мертвая  тишина.  А  звук,  размеренный и
мощный, падал в зал.
     -- Поэтому, исходя из  человеческих  законов,  я  отклоняю
кандидатуру  Шведова. В Галактическом Совете нам придется иметь
дело с самыми различными мыслящими расами.  Их  облик,  способы
мышления, цели бытия могут показаться, да и наверняка покажутся
странными  и  чуждыми.  Но мы обязаны уважать чужие мнения и не
навязывать свои. И подчиняться решениям Совета,  даже  если  во
главе будет стоять,
     например, мыслящий паук...
     -- Чепуха,--  сказал  Геннадий громко,-- разумные существа
могут быть только человекоподобными.
     -- Пусть так. Но что, если у  председателя  Совета  будет,
например, рыжая бороденка? Как у Артемьева?
     -- Это же совсем другое дело! -- крикнул Геннадий.
     -- Пусть   так.   Я   не   утверждаю,  что  Шведов  начнет
пропагандировать нехорошие  взгляды.  К  счастью,  эти  тяжелые
болезни роста человечества навсегда канули в прошлое. Но Шведов
предрасположен   к   нетолерантности!   И  мы  не  имеем  права
рисковать. К звездам полетит другой человек!

     Теперь я  спокойно  читаю  прогнозы  о  возможном  засилье
роботов. А что? Вполне возможно. Прецедент уже был!

     ОДНАЖДЫ ВЕЧЕРОМ

     С  работы шел не спеша. Только свернул с магистрали, сразу
наткнулся на знакомых хлопцев. По всему переулку  тянулись  эти
наспех  сколоченные  из бракованных досок, покрашенные ядовитой
зеленой краской  пивные  ларьки.  Возле  каждого  своя  группа,
только космополиты бродили от одного к другому.
     Жорка  увидел  меня издали, взял еще два пива. Кружки были
щербатые, поцарапанные. Полрыбца взяли у  Заммеля,  ему  сунули
пиво. Побрел дальше.
     День  был  теплый,  весна  взяла  разгон,  народец бегал в
плащах и без шапок. От земли поднимался пар, последняя  сырость
рассасывалась тут же в теплом воздухе.
     По  тротуару  бродили  разомлевшие  девочки с нашей улицы.
Повыползали на солнышко пенсионеры,  в  скверике  под  надзором
мамаш копошилась малышня.
     Левую  сторону  моей  окраинной улицы снесли и уже кое-где
успели  понастроить  многоэтажки.  Появилась  уйма  незнакомого
народу,  неприятное  все-таки  чувство.  Раньше знал каждого, и
меня знал тоже каждый на улице.
     По дороге встретил еще  буфет,  где  возле  окошка  дремал
Роман  Гнатышин,  бывший студент какого-то вуза, а теперь "ШП",
"швой парень".
     -- Будешь? -- спросил он печально.
     -- Конечно,-- ответил я.
     Он пододвинул кружку. Его рыжие усы уже подмокли  в  пене,
на   губах  блестела  рыбья  чешуя,  несколько  жирных  блесток
запуталось в усах.
     -- Ты бы сбрил  их,--  посоветовал  я,--  и  постригся  бы
заодно.
     -- Зачем?  --  спросил он уныло. Скривился, сделал глоток,
потом посмотрел на жирные от селедки руки  и  вытер  о  длинные
патлы.
     -- Ну-ну,-- сказал я,-- тогда конечно.
     Допил  пиво  и  побрел  дальше.  На  трамвайной  остановке
обратил внимание на двух "королевских" девчонок. Одеты шикарно,
спины прямые, а уж смотрят... Я таким только свистел вслед  или
подбрасывал пару горячих слов.
     Возле  скверика  встретил  Машку. Ладная из себя подруга и
одета в самое дорогое, клад для женихов с нашего завода.  И  не
гордая.   Еще  издали  заулыбалась  и  стала  смотреть  добрыми
коровьими глазами. Наверное, прикидывала,  как  отучит  пить  и
заставит  по  воскресеньям  ходить  на  базар  с  хозяйственной
сумкой.
     -- Привет,-- сказал я.
     -- Привет,--  ответила  Машка.--  Может,  сходим  в  кино?
Итальянская комедия идет, вся про любовь!
     -- Не тянет,-- сказал я.-- Есть вещи и поинтереснее.
     -- Ну-у-у... Тогда пей свое гадкое пиво и проводи меня.
     Вот  так.  А  та,  с  коричневыми  глазами,  к буфету и не
подпустила бы. И послушался бы. И сумочку бы носил. В зубах  бы
носил!
     -- Нет,-- сказал тоскливо,-- не хочу ни кино, ни пива. Сам
не знаю, чего хочу.
     Она вскинула ресницы, решила, что поняла.
     -- Тогда  пойдем  к  нам,--  сказала и сразу покраснела,--
мама ушла к соседке на телевизор. Просидит  весь  вечер.  Будет
весело и не придется ни о чем думать.
     Не придется ни о чем думать! Я сам не люблю, когда нужно о
чем-то  думать. У меня от умных вещей голова болит, а от книг в
сон клонит. Но вот сейчас вдруг захотелось шевелить во всю силу
мозгами.
     -- Нет,-- сказал я почти виновато.-- Извини... я пошел.
     Ее глаза из умоляющих стали круглыми от удивления. Никогда
ни перед кем я не извинялся.
     Уже недалеко от дома меня обогнала странная пара.  Мужчина
и  женщина.  Странными  мне  показались  глаза  у женщины: хоть
сейчас пиши икону.
     -- Ты не должен,-- говорила она срывающимся голосом,--  ты
не смеешь! Это очень опасно при твоем здоровье...
     Ее спутник бубнил упрямо:
     -- Врачи всегда испытывали на себе... Я обязан...
     Они быстро удалялись. У нее была классная фигура и длинные
ноги.
     И  вдруг снова захотелось напиться. Яростно. Хотя бы пива!
И почему это забегаловки закрываются так рано?  Читал  в  одном
заграничном  романе, что у Джона всегда стоял под кроватью ящик
виски. Этого я не понимаю. У меня бы долго не простоял.
     Впереди послышался шум.  Подошел  ближе  и  узрел  веселую
сценку.   Возле   входа  в  недавно  построенный  институт  два
красномордых типа теснили к стенке щуплого интеллигентика. Того
самого, что недавно обогнал меня.  Парни  уже  прижали  его,  а
женщина вцепилась в рукав одного петуха и пыталась оттащить.
     -- Сейчас   ты   узнаешь,  как  толкаться,--  приговаривал
один,-- сейчас ты у нас станешь красивым...
     Подруга интеллигента не кричала. Наверное, из гордости.
     -- Ты узнаешь,-- проревел второй,-- кто здесь хозяин.
     Это  был  здоровенный  рыхлый  балбес.   Второй   выглядел
поплоше.  Раньше  я их не видел, наверно, переселились вместе с
новыми  домами.  Что-то  слишком  быстро  начали  считать  себя
хозяевами моей улицы! Придется дать урок...
     -- В чем дело, хлопчики? -- спросил я очень вежливо.
     Мне не ответили. Были заняты.
     -- Не слышу ответа,-- сказал я очень-очень вежливо.
     Меня снова игнорировали. Тогда я шагнул вперед и врезал по
ноздрям  того, что поплоше. Только копыта мелькнули выше рогов,
а сам шестерка брякнулся о стену и лег.
     Интеллигент вырвался и стал часто дышать. И он  и  подруга
смотрели  на меня с надеждой. А здоровяк уже повернулся ко мне.
Рожа побагровела, как буряк, зато кулаки побелели.
     -- Ты шо? -- спросил он.-- Ваську бить?
     Он был здоровый, как бугай, и плечи дай боже. Только  и  у
меня  не  уже. А драться я умел, такие туши одной левой бросал.
Сделал финт левой, ушел от удара  правой,  нырнул  от  крюка  и
врезал прямо в глаз. Вырубил из этого мира надолго.
     Второй  сопляк только поднимался Ноги разъезжались, словно
только что родился.
     -- Забирай свою шпану,-- сказал я,-- и вон отсюда!  Отныне
на эту улицу вход только по пропускам с моей подписью.
     -- Мы  вам  очень  признательны,--  сказала женщина,-- это
     -- Напал на след,-- сказала Юна.
     Ее спутник оказался смекалистее.
     -- Благодарить нужно по-другому! -- сказал  он  достаточно
бодро.-- Стаканчик! Чистого, медицинского!
     Сразу видно, что мужик, хоть и интеллигент.
     -- Впрочем,--  сказал  он,--  пройдемте в здание. Не стоит
бегать в темноте через весь двор с полным стаканом.
     Женщина шла сзади и объясняла, как все случилось,  хотя  и
так  все  было ясно. Дуры бабы, ничего не понимают. В громадном
зале аппаратуры оказалось побольше, чем в нашем главном корпусе
сборочного  цеха  турбин.  А  всяких  щитов   с   разноцветными
лампочками,  циферблатами  и  прочей  математикой хватило бы на
десяток диспетчерских нашего завода-гиганта.
     Провожатый подвел меня к сейфу:
     -- Услуга за услугу. Сейчас достанем спиритус вини...
     -- Он порылся в карманах, позвенел мелочью.
     -- Галя, ключ не у тебя?
     Она пожала плечами, раскрыла сумочку: пудра, помада, духи,
расческа, еще что-то непонятное. Ключа не было.
     Он навернул ко мне  растерянное  лицо.  Видно  думал,  что
начинаю подозревать в жульничестве... Увел, мол, с улицы, где я
хозяин, теперь начинает выкидывать коники:
     -- Сбегаю  на  соседнюю кафедру. Сейфы у нас одинаковые, в
прошлое воскресенье Иван Варфаломеевич пользовался моим ключом.
     Он махнул подруге рукой и быстро вышел. Слышно  было,  как
прыгал через несколько ступенек.
     Я  выглянул  в окно. Соседний корпус располагался в добрых
пятистах метрах. Пока доберется...
     -- Опыт очень опасный? -- спросил у нее.
     Она ответила не сразу, уже думала о своем, потом  выпалила
жадно, словно от меня могло прийти спасение:
     -- Для  него  --  да!  Здоровье  у него слабое, каждый год
ложится в больницу!
     -- Есть же народ покрепче,-- сказал я.
     -- Ученый совет не разрешает проводить опыт над человеком!
А над животными -- ничего не дает.
     Я посматривал на приготовленное ложе и  думал,  что  болел
только раз в жизни. И то в детстве, когда объелся пирожными.
     Я опустился в кресло, оно скрипнуло и разложилось.
     -- Давайте! -- сказал я твердо.
     Она  смотрела громадными глазами, и я читал в них все, что
она думала в этот момент.  Этот,  мол,  подходит  куда  больше.
Ответственность?   Пусть.  Зато  ОН  уцелеет.  Для  него  и  на
преступление можно пойти, не только на опасный опыт...
     Она  спешила,  работала  лихорадочно.  Оказывается,  нужно
подсоединить  уйму  всяких  проволочек,  надеть на голову и обе
руки браслеты. Ничего, пока тот добежит туда и назад...
     Потом мир грохнул и разлетелся в огненной вспышке. Я успел
только заметить, как быстро-быстро замигали -- все лампочки,  а
стрелки на циферблатах скакнули и закружились...

     В  комнате  колыхались  два  белых  пятна. Одно склонилось
прямо надо мною. Я напрягся и  вернул  себе  зрение.  Это  была
женщина,  Галя.  А  ее  муж  метался  по  залу,  бешено  щелкал
тумблерами, рвал рубильники, выдергивал из  штекеров  оголенные
провода.
     И  орал,  ругался.  Лицо  было перекошенным. К чему крик и
паника? Все окончилось благополучно, видно по ее сияющему лицу.
Успели.
     Я поднялся. Голова сразу закружилась, в глазах  потемнело,
в дикой черноте замигали звездочки.
     -- Лежите! -- закричал он яростно.-- Вам нужно лежать!
     Но  все  уже прошло. Я был здоровым и чувствовал это. И не
стоило причитать, что мне грозила  опасность.  А  тебе  она  не
грозила? К тому же моему здоровью все слоны в Африке завидуют.
     Женщина  подбежала  со стаканом спирта. Удачно на этот раз
сбегал парень. Да только зря.
     -- Спасибо,-- сказал я,-- что-то не хочется.
     Осторожно взял спирт из ее дрожащей  руки  и  поставил  на
стол. У меня рука не дрожала.
     Оба смотрели на меня во все глаза. Неужели изменился? Вряд
ли. Во всяком случае, не внешне.
     -- Да,--  сказал  я.--  Понимаю.  Но  не сейчас. Мне нужно
подумать. Очень о многом подумать.
     Кивнул им и пошел к выходу. Они  шли  сзади,  губы  у  них
шевелились,  но  я  прислушивался  только к собственным мыслям.
Нужно остаться наедине с самим собой и подумать. Теперь,  после
расщепления генетической памяти, подумать есть о чем.
     Да,  только  что я был дружинником у князя Ярослава, потом
рубился на поле Куликовом. На горячем  казацком  коне  несся  с
оголенной   саблей   на  солдат  наполеоновской  гвардии...  на
белогвардейцев... на германский танк... Были походы и сражения,
удалые пиры и  торжественные  тризны...  Но  все  это  было  не
главное.
     -- Вы слышите меня?! -- надрывался мужчина.
     Я кивнул и тут же забыл о нем. Это было не главное. Раньше
всегда  считал, что и все мои предки вели такой же образ жизни:
от жизни старались взять побольше, а дать поменьше. Но как же с
теми, кто сложил голову на плахе за крамольные слова, кто пошел
на каторгу с пометкой  "политический"?  Чего  мне  не  хватало,
когда  отказался  от губернаторской родни, бросил университет и
начал мастерить бомбы для убийства царя? Знал  же,  что  вместо
сытой обеспеченной жизни кончу на виселице или каторге!
     -- Послушайте,--  сказал  им на пороге.-- Большое спасибо!
Завтра зайду и все расскажу. А пока -- спокойной ночи!
     Крепко пожал им руки и вышел на улицу. Громадный город уже
спал. Шел я медленно. Домой идти не хотелось, а куда нужно идти
еще не знал. Впрочем, целая ночь  впереди.  К  утру  придумаем,
куда идти. И вообще, зачем живем на свете.

     ЭФФЕКТ ПРИСУТСТВИЯ

     Возле   ворот   королевского  дворца  золотой  цепью  были
прикованы два исполинских огнедышащих дракона, чуть  дальше  на
погнутых  дюзах стоял небольшой космический корабль с лопнувшей
обшивкой. Возле  него  лежала  русалка.  По  дороге  попадались
летающие блюдца самых разных габаритов, а уж боевым марсианским
треножникам и числа не было.
     Лобода  угрюмо  шагал среди всей этой бутафории и старался
подавить  нарастающее  раздражение.  И  раньше   слышал   какие
колоссальнейшие  суммы тратятся на декорации и съемки, но голые
цифры не  так  действовали  на  воображение,  как  прогулка  по
павильонам.  Это нужно было только представить: в США на съемку
фильма "БЕН-ГУР" Голливуд затратил пять миллионов  долларов,  а
на  "Клеопатру" -- двадцать пять миллионов! На фильм "Ватерлоо"
была истрачена сумма в полтора раза большая, чем  на  настоящую
битву  под  Ватерлоо!  Во  что  обходится  иная  халтура нашему
государству, Лобода не знал, но не без  оснований  предполагал,
что и она влетает в копеечку.
     Он  споткнулся  о  фанерного  робота  и  брезгливо  обошел
пластиковые  щупальца  осьминога.  Где-то  в  одном   из   этих
бесчисленных     захламленных     павильонов     шла     съемка
экспериментального  цветного  широкоформатного  стереоэкранного
звуковкусо-...  тьфу,  в  общем, модернового и супермодернового
фильма. Пожалуй. Искусство в кино умерло, едва успев  родиться.
После   Великого  Немого  появилось  звуковое,  затем  цветное,
широкоформатное, объемное, панорамное  и  пошло-поехало...  Все
старались   перещеголять   друг  друга.  Добиться  злополучного
эффекта присутствия, дался им этот эффект,  В  ход  пошли  даже
запахи  и  климатизаторы. Разумеется, при такой постановке дела
целые  научно-исследовательские  институты  начали  выбрасывать
деньги в трубу, выполняя заказы кинообъединений.
     Вот  почему  он  сейчас  вместо  того,  чтобы сидеть возле
вычислителя, петлял среди диковинок в  поисках  своего  коллеги
Стефановского,  который  соблазнился высоким гонораром и взялся
за монтаж новой проекционной установки. На этот  раз  киношники
задумали  вообще  грандиозную  вещь:  изображение,  создаваемое
специальными проекторами, можно будет не только увидеть,  но  и
потрогать!   Особая   аппаратура   должна  передавать  и  такие
характеристики объекта, как твердость, упругость и температура.
     .Лично  он  гордо  отказался  монтировать  аппаратуру,   и
администрации    удалось    уговорить   его   помочь   лишь   в
заключительной, фазе синхронизации тактилоскопа и  ольфатронной
приставки.  В  этой  области  Лобода по праву считался одним из
лучших специалистов,  хотя  далеко  не  последнюю  роль  в  его
согласии  сыграло  желание  вырвать Стефановского из цепких лап
искусства, а также умопомрачительный гонорар, который для  него
не имел ровно никакого значения, но вот жена, дети, теща...
     Спрашивать  дорогу не хотелось, но самостоятельно теперь и
назад не дойдешь. У первой же кинозвезды  узнаю  дорогу,  решил
Лобода, но сколько ни присматривался, кинозвезды не попадались.
Несколько  раз мимо шмыгали девчонки с усталыми и перепуганными
мордашками,  парни  таскали  нелепое  сооружение  на  резиновых
колесиках,  а  за  ними  повсюду  бегал коротенький человечек и
кричал в рупор истошным голосом.
     Лобода подошел к маленькому крикуну:
     -- Где здесь идут съемки фильма "Джинн из бутылки"?
     -- Тринадцатый павильон,-- буркнул коротышка и ринулся  на
кого-то с явным намерением убить, разорвать, стереть в порошок,
распылить на атомы или кварки.
     Лобода подивился на такой творческий азарт и пошел дальше.
     Тринадцатый   павильон   оказался   на   самых   задворках
съемочного городка. К тому же он был еще и  са