ты знаешь наших крючкотворов.
     - Ты ванну с дороги прими, - сказал Данилов.
     - Пожалуй, и приму, - кивнул Кармадон, выглотал "Северное сияние"  из
горлышка и шпроту, рыбку дохлую, давно уж бестелесную, приложил к губам.
     Вода шумела в ванной, а Данилов на кухне,  разделавшись  с  цыпленком
табака, покусился на седло барашка, вызванное его волей из Софии. Из самой
Софии, а не с площади Маяковского, где даже и воля Данилова  не  могла  бы
помешать  седлу  барашка  возникнуть  из  вареной  говядины,  а  то  и  из
пришкольного  кролика.  Всю  неделю  Данилов  держался   на   пирожках   и
бутербродах, теперь в охотку тратил представительские средства.
     В ванной все стихло. Данилов забеспокоился, как бы Кармадон,  грешным
делом, не затопил нижние квартиры. Он ведь мог углубить ванну километра на
два, а то и на сколько захотел бы, и резвиться в ее подводных просторах, а
жильцы бегали бы теперь с тряпками и ведрами.
     - Кармадон! - крикнул Данилов.
     Кармадон не отозвался.
     "Уж не утоп ли он?" - испугался Данилов.
     - Кармадон!
     - Что... - услышал Данилов. - А-а-а...  Прости...  Я  задремал...  Ты
что?
     - Да я... - смутился Данилов. - Спину тебе потереть?
     - Ну потри... - вяло ответил Кармадон.
     "Странный  он  какой-то,  -  подумал  Данилов,  -  вечно  был  живой,
беспечный,  просто  попрыгун,  а  тут...  Стало  быть,  и  на  бессмертных
действуют годы!"
     Из воды виднелась лишь голова Кармадона, и Данилов,  намылив  жесткую
мочалку, попросил Кармадона подняться. Кармадон с трудом встал,  тело  его
Данилова озадачило. Кармадон, как и любой иной  демон,  был,  по  школьным
понятиям Данилова, лишь определенным духовным  выражением  материи  и  мог
принять  любую  форму,   какая   бы   соответствовала   его   желаниям   и
обстоятельствам. То есть выглядеть хотя бы и птичьим пометом, и  пуговицей
от штанов, и бурундуком, или даже точкой, или траекторией,  или  никак  не
выглядеть. По давней моде или в результате поисков оптимального  варианта,
а может, и по договоренности, чтобы легче было общаться,  демоны  в  своем
кругу предпочитали заключать себя в  человечьи  тела.  А  на  Земле-то  уж
Кармадон и подавно должен был бы смотреться человеком. Он и имел теперь  в
основном человеческое тело, на правом плече  даже  с  татуировкой-девизом:
"Ничто не слишком", но сквозь тело это там  и  тут,  в  самых  неожиданных
местах, проступало нечто металлическое, а может, и  не  металлическое.  На
теле Кармадона Данилов видел предметы или органы, некоторые  из  них  были
неподвижны и как бы с наростом мха, другие же, с щупальцами и  присосками,
двигались, дергались, синели и словно бы задыхались.  Из  ребра  Кармадона
торчал странный прут, словно обломок шпаги, он  качался,  издавая  тонкий,
ухающий звук. Данилов спросил:
     - Что с тобой? Я не потревожу это губкой?
     - Что? - сказал Кармадон и оглядел себя. Некая досада  отразилась  на
его лице, он покачал головой. - Ах, опять это... Никак не могу  отделаться
от всего волопасного... Задремал - и опять оно возникло во мне!
     Он  проглотил  что-то  белое,  задрожал,  поморщился  и  стал  вполне
человеком. При этом вода в ванне поднялась столбами, а когда  опала,  была
уже синей.
     Данилов от души натер  Кармадону  спину,  усердствовал  губкой  возле
лопаток и вдоль позвоночника, обещал отвести в ближайшие дни  Кармадона  в
хорошую парную с пивом в шайках, и Кармадон, казалось, был доволен.
     Когда Кармадон, красный и тихий, в банном халате сидел опять на кухне
и пил минеральную воду, столь любезную его отцу, Данилов  грыз  миндальные
орехи, посыпанные солью, и ни  о  чем  Кармадона  не  спрашивал.  Кармадон
больше молчал, но иногда и говорил. И  все  об  условиях  своих  трудов  в
созвездии Волопаса.
     Данилов, как известно, к сложностям технических знаний не  стремился,
а Кармадон, в лицейскую пору, и тем более.  И  теперь,  понял  Данилов,  в
экспедиции Кармадона не было особых научных целей.  В  созвездии  Волопаса
Кармадона послали на планету Бета Мол, или, как  ее  называли  на  жаргоне
служебных отчетов, - "Сонную  Моль".  Планета,  размером  побольше  Земли,
собственным   населением   именовавшаяся   Глирой,   была    исключительно
молибденовая. И духовные  ценности  имелись  на  ней  молибденовые,  а  уж
материальные - тем более. Кармадон не мог  объяснить  Данилову  почему,  а
Данилов все равно  не  стал  бы  ломать  себе  голову,  но  и  всякие  там
газообразные, текучие, плакучие, висящие, тающие и  танцующие  вещества  -
все они на Глире были производными из молибдена.  Живых  существ,  братьев
землян по разуму, узнал Данилов, имеется там видимо-невидимо, но  все  они
существуют,  передвигаются,  трудятся,  плодятся,   размножаются   не   на
какой-либо покатой тверди, а внутри тягучего мира, и пути их неисповедимы.
Землянину его братья во вселенной  -  волопасы  (сами  себя  они  называют
глирами) - показались бы похожими на  металлические  болванки  (а  они-то,
глиры, при виде его и вовсе бы  сплюнули),  рельсы  не  рельсы,  но  вроде
рельс, только пошире и попросторнее.  Однако  и  на  болванках  этих  есть
удобные  места  для   всяких   необходимых   органов   и   приспособлений.
Шарообразное тягучее состояние планеты имеет и общий разум, или общий дух,
и этот разум-дух в отчетах Кармадона назывался не иначе  как  -  Сон.  Да,
болванки-волопасы движутся, питаются, о чем-то думают, на что-то намекают,
что-то изобретают, устраивают цивилизацию, против  кого-то  интригуют,  но
все это происходит с ними в беспробудном молибденовом сне. Болванки  имеют
возможность сплетаться одна с другой, вплывать одна  в  другую,  протекать
сквозь целые группы себе подобных, и тогда сплетаются их сновидения,  а  в
сновидениях возникают новые сюжеты и катаклизмы, так их цивилизация дальше
и идет. Кармадон получил особое задание ("Нравственного порядка", - только
и сообщил  он  Данилову),  и  каково  было  ему  внедриться  в  сновидения
волопасов! Сам-то он спать не имел права! Долго мучился  Кармадон,  а  все
никак не мог войти хоть в  какое-нибудь  молибденовое  разумное  существо.
Потом придумал: намазал себя мылом ("Я аристократ, ты же знаешь, а тут эти
вонючие снабдители  из  экономии  прислали  мне  дегтярное!"),  намазал  и
кое-как втиснулся в сновидения одного  наивного  волопаса-глира.  А  потом
пошло! Потом Кармадон даже имел и любовные приключения,  и  депутатом  его
сделали, и хотели назначить пенсию, и вручили молибденовый кристалл первой
степени. Но ведь все эти годы он не спал! Просматривал сновидения и  путал
их, а сам не спал! А днями назад, уже дома, сидел в  своей  Канцелярии  от
Нравственных Переустройств и писал отчеты о проделанной работе - и тут  не
мог позволить себе зевнуть хоть бы разок. Не желал искажать репутацию  аса
со спецзаданием. Да и себе хотел доказать, что он способен и на большее.
     Тут Данилов не удержался и задал вопрос, какой  непременно  задал  бы
Миша Муравлев (и мой сын тоже):
     - А они, эти волопасы,  эти  глиры,  с  Землей-то  контакт  не  хотят
установить?
     - Они-то, может, и хотели бы, да у них ничего  не  выйдет,  -  сказал
Кармадон. - Да и на кой вам контакт-то с ними, с  беспробудными!  А  им  с
вами! Я им теперь таких сновидений насочинил...
     И Кармадон опять зевнул. А левый глаз его стал туманиться.  "Нет,  он
здорово  изменился,  -  подумал  Данилов,  -  постарел  или  действительно
смертельно устал. Осунулся. Серьезный, даже удрученный  какой-то,  а  тоже
был шалопай".
     - Я тебе сейчас постелю, - сказал Данилов, - ты у нас  и  отоспишься.
Хоть обе недели спи.
     - Нет, Данилов, - Кармадон встал. - Я не могу расслабиться... Я уж  и
так... Иначе я... Какой же я  иначе  ас?  Ты  прости,  но  я  сейчас  тебя
покину... Мне нужно побыть синим быком.
     - Тебе со мной скучно... Или я...
     - Ты не обижайся и не предполагай плохого... Просто последние годы на
этой Сонной Моли я только и думал: вот  выпрошу  премиальную  прогулку  на
Землю и побуду там синим быком... Хоть неделю... А потом я вернусь...
     - Где же ты собираешься им побыть?
     - Где-нибудь... Где тепло...
     - Но я отвечаю за твою безопасность.
     - Данилов, -  Кармадон  улыбнулся,  даже  несколько  по  отношению  к
Данилову снисходительно, - я теперь стал сильный и жестокий.
     - Я не собираюсь опекать тебя. Но я хорошо знаю Землю и мог  бы  хоть
советом уберечь тебя от неловких ситуаций... Тепло сейчас в Африке. Но там
тебя попробуют заставить пахать землю, а гуляющий  свободно  -  ты  будешь
странен. Быков любят в Испании и в Южной  Америке,  но  любят  их  любовью
особенной, и вдруг эта любовь на корриде тебе не понравится?
     - Разве все это важно?
     - Ну смотри...
     - Давай выпьем на посошок! И я пойду.
     Опять  в  руке  Кармадона  появилась  бутылка  глицеринового   ликера
"Северное сияние", и раскрошенная шпрота стала плавать в воздухе возле его
рта. Данилов поднял бокал с коньяком. Выпили. Закусили. Кармадон как был в
банном халате и тапочках на босу ногу, так и пошел к двери. Верен  он  был
старой наивной привычке дедов исчезать через те же отверстия,  в  какие  и
появился.
     - Ну будь здоров, Кармадоша, - сказал Данилов растроганно. - Ни  пуха
тебе, ни пера!
     - К  черту!  -  сказал  Кармадон,  вышел  на  лестничную  площадку  и
рассыпался в воздухе.



                                   10

     Данилов вернулся  тогда  на  кухню  и  в  задумчивости  отпил  глоток
коньяка. "Что же я его Кармадошей-то  назвал!  -  расстроился  Данилов.  -
Нехорошо вышло. Разве он мне теперь Кармадоша!.." Данилову  стало  стыдно.
Слабость свою в момент расставания он склонен был  приписать  действию  на
голодный желудок алкоголя, а потом и софийского седла барашка, от которого
Данилова чуть ли не разморило.
     Но все равно чувство стыда и неловкости  не  прошло.  Бедным,  жалким
провинциалом, пустившим слезу умиления перед  влиятельным  гостем,  ощущал
себя Данилов, хотя слезу и не пускал. Не раз  подмывало  Данилова  сказать
Кармадону о времени "Ч", попросить совета, а то и поддержки, но неприлично
было бы сразу же заводить с гостем разговор о делах. А вдруг Кармадон знал
о времени "Ч"? Данилов вспомнил все его слова и посчитал, что вряд ли.  Да
и стал бы тогда Кармадон шутить с Мосгазом! А впрочем, кто знает... Но как
изменился Кармадон! Остепенился, осунулся от серьезного отношения к жизни,
даже вышел в асы со спецзаданием! Но ведь и сам Данилов изменился, в иную,
правда, сторону. Ни  советчиком,  ни  приятелем  не  мог  теперь  Кармадон
прийтись Данилову, в крайнем случае - знатным покровителем. Но Данилову ли
просить о подачках!
     Но как быть дальше? Нынешний Кармадон мог и на каникулах наделать  на
Земле дел, к этому все шло. Прежде Данилов полагал, что сумеет - хитростью
или особыми развлечениями - направить энергию Кармадона  в  мирное  русло.
Как бы теперь не вышло кровопролитий и массовых драм. "Хоть бы  я  его  на
хунту какую натравил!" -  сокрушался  Данилов.  Желание  Кармадона  побыть
синим быком не показалось ему странным. Сам он однажды, находясь на летних
офицерских сборах, возымел пустое, на первый взгляд, мечтание.  Во  второй
месяц службы только и думал: "Вот вернусь и сразу же  съем  десять  порций
чебуреков!" И что ему дались эти чебуреки, не очень раньше страдал  он  по
ним. А еще раньше, после  первого  курса  консерватории,  в  романтическом
порыве он ушел с геологами коллектором в якутские тундры. И там пристало к
нему неистребимое: "Увижу по возвращении первый рояль - сразу же сыграю на
нем хоть и собачий вальс". И сыграл. Вот и Кармадон сочинял волопасам  или
глирам сновидения, а сам рвался в синие быки.
     "Эх, как бы нам теперь кровопролитиев избежать!" - вздохнул Данилов.
     Наутро он и позвонил Наташе, с волнением услышал  ее  милый  голос  и
пригласил Наташу на "Кармен" с Погосян.
     Собравшись в путь по заботам Клавдии. Данилов  чемоданчик  Кармадона,
ватник, шапку и гаечный ключ все же решил сунуть в кладовку, вещи были  не
его, и не он им годился в судьи. Имелось у Данилова минут десять.  Данилов
японским транзистором нащупал "Маяк" и не без трепета взял папку с  нотами
композитора Переслегина. Однако  занимательная  информация,  звучавшая  по
"Маяку", не  позволила  Данилову  настроиться  на  серьезное  чтение  нот.
"Ладно, ночью посмотрю", -  решил  Данилов.  Сначала  передали  новости  о
шахматах, потом о фигурном катании. И тут диктор сообщил, что  в  трехстах
километрах от побережья Центральной Африки на острове  Принсипи,  входящем
во владение Португалии [тут я должен заметить, что рассказываю о событиях,
какие происходили, а скорее всего не происходили, в 1972 году;  тогда  еще
можно было париться в Марьинских банях, а теперь нет  Марьинских  бань;  и
ЖЭК N_21 перевели из дома с башенкой, а дом за ветхостью снесли; и острова
Сан-Томе и Принсипи  находились  тогда  во  владении  Португалии,  еще  не
подозревавшей о 25 апреля 1974 года; прошу принять это во внимание  (прим.
автора)] - Сан-Томе и Принсипи, в рощах хинного дерева обнаружен и  пойман
синий  бык  необыкновенных  размеров.  Профессор   из   Оксфорда   Чиверс,
немедленно  вылетевший  на  Принсипи,  назвал  поимку  быка   принсипскими
крестьянами подвигом для науки и  заявил,  что  мифические,  но  возможные
снежный  человек  и  чудовище  из  озера   Лох-Несс   -   существа   менее
сенсационные, нежели исполинский бык.  По  сообщениям  западных  агентств,
продолжил диктор, синий бык сегодня утром самолетом прибыл в Мадрид.
     Данилов так и похолодел.
     А тем временем слово для комментария было предоставлено  обозревателю
по внешнеполитическим вопросам Юрию Странникову. Тот рассказал об условиях
труда принсипских крестьян в уходах за хинным деревом и выразил восхищение
мужеством и талантом  тех  же  простых  крестьян,  поймавших  исполинского
синего быка. И это  в  то  время,  отметил  Странников,  когда  знаменитые
экспедиции,  снаряженные  на  доллары  и  фунты,  экипированные   новейшей
техникой и пищевыми тюбиками, сплошь и рядом не могут отловить ни снежного
человека, ни плавающего дракона Несен, ни хоть кого-нибудь другого. И  тут
же  перешел  к  испанскому  миллионеру  Бурнабито.  Этот  владелец  фабрик
подтяжек считается еще и спортивным меценатом, на  его  деньги  содержатся
футбольные клубы, на его деньги, естественно, не без выгоды для Бурнабито,
скупаются лучшие профессиональные футболисты Европы и  Южной  Америки.  Но
организованная  Бурнабито  утечка  ног  в  последние  годы   оборачивается
топтанием продажного спорта на месте - "Реал" опять выбит из  европейского
кубка. И вот ненасытный Бурнабито решился еще на  одну  авантюру.  За  три
миллиона долларов он приобрел  исполинского  синего  быка.  Бык,  который,
кстати сказать, ведет себя мирно и доверчиво по отношению к простым людям,
представляет колоссальный интерес для науки. Но бессовестные рыцари наживы
не считаются ни с наукой, ни с протестами общественных сил. В  Мадриде  [а
что касается Мадрида, то  учтите,  что  и  там  семьдесят  второй  год;  у
"Калибра" еще стоят Марьинские бани, а в Мадриде живет каудильо;  понятно,
что дельцы типа Бурнабито процветают; это я так, к слову  (прим.  автора)]
объявлено, что сегодня вечером состоится грандиозная  коррида  с  участием
принсипского быка, коррида ловко разрекламирована, билеты стоят  в  десять
раз дороже обычного...
     "Так-так-так! - подумал Данилов. - Стало быть,  Кармадон  объявился".
По расчетам Данилова выходило, что объявился он и стал предметом  внимания
принсипских крестьян и профессора Чиверса не иначе как два дня назад. Хотя
и прибыл на Землю нынче ночью.  Значит,  Кармадон,  как,  впрочем,  и  сам
Данилов, вполне овладел профессиональным искусством, без  усилий  заскочил
за условную черту времени, тем самым продлив себе  земной  отдых.  Данилов
был уверен, что потом Кармадон попросит его в каникулярном листке отметить
время прибытия на Землю именно первым часом нынешней  ночи.  "Ну  и  пусть
себе, - решил Данилов. - Отмечу. И печать поставлю. Только что  же  он  не
предупредил меня ни о чем. Это даже неприятно..."
     Однако амбиция амбицией, а людей Данилову стало жалко. За Кармадонову
безопасность он теперь не беспокоился - тот был уже не  мальчик.  Но  одно
дело забитые принсипские  крестьяне  и  тихий,  к  тому  же,  наверное,  и
рассеянный профессор из Оксфорда, другое дело - ребята на корриде. Как  бы
они своим специфическим отношением к быкам не лишили  Кармадона  мирных  и
доверчивых настроений. А может, у Кармадона был свой расчет, с  ним  он  и
вышел на ненасытного Бурнабито?
     Так или  иначе,  но  Данилов  решил  все  узнать  и  перевел  себя  в
демоническое состояние. Да с него  бы  иначе  потом  спросили  -  куда  он
глядел. В то несуществующее для людей мгновение,  когда  чувства  Данилова
переносились  на  Пиренейский   полуостров,   Данилов   слышал   множество
радиосообщений о Кармадоне. Но Данилову информация из вторых рук  была  не
нужна. Не выходя из своего дома в Останкине, он уже грелся  в  Мадриде  на
площади Пуэрта дель Соль. Тот, ихний,  город  недавно  проснулся,  но  был
взбудоражен. Синий бык уже звал на вечернюю корриду с кровавых афиш. Морда
его была зловеща, вся в пене, а рога пугали публику как обструганные  колы
в эпоху романтизма турецких пленников. По улицам ходили толпы с  лозунгами
и просто так.
     На полдороге к Арене у фонтана Кибелы  Данилов  увидел  цыганок,  под
кастаньеты приятелей плясавших гитану в честь принсипского  быка.  Данилов
засмотрелся на них и чуть было не забыл о Кармадоне. Но тут по направлению
к Арене прошли  дорогие  американские  старухи  с  сувенирными  рогами  на
париках. Возле Арены жуть что творилось! Билеты продали вчера, до  корриды
было еще полдня, а публика тут так и кипела. Ветер  от  Гвадаррамы  трепал
гигантское полотнище с заключением мадридских  ученых  светил.  Заключение
утверждало, что бык не поддельный, а истинный принсипский, шкура и мех его
действительно  синие  от   природы,   никаких   искусственных   красителей
экспертиза не обнаружила, с гормонами и гипофизом у быка  все  в  порядке.
Стало быть, он не продукт всеобщей акселерации  и  не  ошибка  принсипской
фауны, а такой родился. Объявлялись размеры и вес быка, несколько Данилова
разочаровавшие. Зато Данилова обрадовали  предположения  ученых  светил  о
производительных возможностях принсипского быка. "Это не  бык,  -  подумал
Данилов с уважением, - а зверь!"
     На  самой  арене  было  пусто,  несколько  служителей  мели  метлами,
суетилась администрация, но герои - тореадоры, матадоры, пикадоры и прочие
эскамильо - пока где-то гуляли. Данилов пошарил взглядом  в  комнатах  для
отдыха  животных  и  в  отдельной  зале  на  сенной  подстилке   обнаружил
принсипского быка. Залу, или вольер, или стойло, держали  под  наблюдением
солдаты со станковыми пулеметами и ружьями "базука".  Имелись  и  цирковые
укротители с пожарными трубами. На решетке возле  принсипского  быка  была
укреплена позолоченная табличка: "Д-р Бурнабито. Бык Мигуэль".
     Данилов ожидал почуять возле быка Мигуэля запахи потной  скотины,  но
нет, пахло лишь  железнодорожным  буфетом  станции  Моршанск-2.  Но  самым
неожиданным для Данилова было то, что бык Мигуэль спал. И  спящий  он  был
хорош, гладок, силен, размером куда больше бизона или  там  зубра.  Но  до
слона бык Мигуэль не дорос. Стало быть, присутствовало в Кармадоне чувство
меры и объективности.
     "Спит  или  притворяется?"  -  засомневался  Данилов.  Из   подстилки
выскочила соломинка и стала щекотать  быку  Мигуэлю  ноздрю.  Ноздрей  бык
Мигуэль не повел. Данилов пригнал с  африканских  просторов  овода,  но  и
овод, хоть и хищный, не растревожил быка. На складе Арены Данилов  отыскал
бандерилью, испытал быка бандерильей. Бык только губами пошевелил.
     "Ну и ну! - уди