.
     - Я могу идти? - спросил Данилов.
     - А взнос?
     - Какой взнос?
     - Пятнадцать рублей.
     - Она мне ничего не  говорила,  -  сказал  Данилов.  -  При  мне  нет
пятнадцати  рублей...  Она  попросила  отметиться  -  и  все...  Придет  в
следующий раз и заплатит...
     - Она прекрасно помнила об этих пятнадцати рублях,  -  мрачно  заявил
человек в красивых  очках,  именно  его  Кудасов  назвал  международником,
Данилов ему явно не нравился.
     - Вы займите пятнадцать рублей, - доброжелательно сказал  Облаков.  -
Наверное, в очереди у вас есть знакомые.
     При этих  словах  директор  магазина  Галкин  принялся  рассматривать
кроликов милой Гретхен.
     - У меня здесь нет знакомых, - сказал Данилов, он был рад  тому,  что
Галкин отвернулся.
     - Ну... - развел руками Облаков.
     - Придется Соболеву Клавдию Петровну, - строго сказал пегий  человек,
- перенести в конец очереди.  Новый  номер  ей  будет  назван  при  уплате
взноса.
     - Как же так...  -  растерялся  Данилов.  -  Она  забежит  сегодня  и
уплатит...
     - Правила очереди серьезные и незыблемые, мы исключений не  делали  и
делать не намерены.
     - И вообще, - сказал международник в красивых очках, на  Данилова  не
глядя, - я полагаю, у нас нет никакой необходимости вступать  в  дискуссии
со случайным посетителем.
     В тишине Данилов с некоей надеждой посмотрел на Облакова,  но  и  тот
был незыблем.
     - Спасибо, - сказал Данилов. - До свидания.
     Ему даже не ответили.
     "Серьезные люди", - подумал Данилов.
     Нутриевая  шапка  благополучно  висела  на  неровно   загнутом   углу
оцинкованного корыта, и Данилов ее  тотчас  же  снял.  "Цела  шапка-то,  -
подумал он растроганно. - И верно, серьезные люди. С  такими  можно  иметь
дело".
     И  опять  в  прихожей  появился  румяный  Ростовцев,  окончивший  два
института, махорочный дымок исходил из его федоровской трубки, а на  плече
у Ростовцева сидел  зеленый  попугай.  "Нет,  точно  злодей",  -  рассудил
Данилов.
     На воздухе Данилов  подумал:  "Ну  вот  будет  Клавдии  наука  за  ее
скупердяйство!" Однако тут он нашел,  что  чувствует  себя  обиженным  или
раздосадованным, будто это его, а не Клавдию, упрекнули в  забывчивости  и
легкомыслии и перенесли в конец очереди.  Он  видел  теперь  в  истории  с
лишением номера - попрание  справедливости.  "Какое  они  имеют  право!  -
возмутился Данилов. - Нет,  это  дело  так  оставить  нельзя...  Да  я  их
разнесу! Тоже мне бюрократы!"
     Он позвонил из автомата Клавдии.
     - Данилов, слушай! - горным ручьем зазвенела в трубке  Клавдия.  -  Я
тебе звоню, звоню, а ты вот где! Я тебе сейчас все  расскажу,  как  у  нас
идут дела  с  Войновым,  ты  порадуешься  за  меня.  А  сейчас  скажи,  ты
отметился?
     - Я-то отметился... - сказал Данилов.
     - И прекрасно! Я  всегда  знала,  что  ты  чудесный,  милый  человек.
Слушай, вчера я вязала Войнову шерстяные носки, ты знаешь,  чего  мне  это
стоит, но я  связала  пятку!  И  при  этом  поддерживала  с  ним  светский
разговор... А утром,  представь,  он  любит  морковное  желе  и  бульон  с
фрикадельками, я все приготовила, да еще как!..
     "Мне хоть бы раз связала носки", - подумал Данилов и сказал сурово:
     - Уволь меня.  Меня  не  интересуют  ни  пятки,  ни  фрикадельки,  ни
профессор Войнов, ни твоя у него стажировка!
     - Ну, Данилов...
     - Я-то отметился, но тебя не отметили, а перевели в конец очереди.
     - Я так и знала! Так и знала. Ты пожадничал?
     - Не надо было ставить меня в глупое положение, могла бы предупредить
о взносе и передать мне деньги.
     - Ах, наказание какое! Ты просто бессердечный человек! Ну свои бы дал
или занял у кого!
     - Спасибо за совет.
     - Что же делать-то теперь?
     - Не знаю... И кто эти будохлопы? Хлопобуды эти?
     - Тише, тише... это тайна...
     - Вот и хорошо. И все твои  заботы  будут  для  меня  теперь  тайной.
Список я тебе перешлю по почте...
     - Погоди... Это не для телефона. Ты где?
     - На Горького. Сейчас зайду в кулинарию.
     - Хорошо, через двадцать минут я буду там!
     "Нужна ты мне!" - думал Данилов,  стоя  в  кофейне  бывшего  магазина
"Украина" и пережевывая бутерброд  с  жирной,  словно  на  ней  полагалось
жарить, любительской колбасой. Как все было нелепо! Сам он, Данилов, стоял
на краю жизни, вихри внутренней музыки  и  предчувствия  того,  что  он  в
музыке должен сделать, мучили  его.  Наташа,  несмотря  на  все  отчаянные
усилия воли Данилова, никак не выходила из его сердца и  его  души,  альт,
может быть, исчез навсегда, и каково от сознания этого было Данилову, а он
занимался какой-то чепухой, будто бы опять был связан с совершенно  чужой,
неприятной ему женщиной, пустой и взбалмошной бабой! И ведь она ему совсем
не была нужна, да и он ей годился лишь как вспомогательное  средство,  как
багор матросу или банка для червей невскому рыболову!
     "Нет! Я сейчас же встану и уйду!" - сказал себе Данилов.
     Но сейчас же возникла красивая, бисквитная с  шоколадом  и  цукатами,
Клавдия. Была она в лисьей шубе и лисьей же рыжей шапке.
     - Ну вот, - сказала Клавдия Петровна, - насчет Войнова ты  успокойся.
Там у меня все идет хорошо, тьфу, тьфу, постучи по деревяшке...
     - Я успокоился...
     - Теперь про очередь... Как же это  ты?..  Неужели  у  тебя  не  было
пятнадцати рублей?
     - Действительно, - сказал Данилов. - Экая вдруг  со  мной  оплошность
произошла...
     - Ну хорошо, - сдалась Клавдия. - Я виновата. Но ты сам понимаешь,  -
про очередь никому ни слова. Это  эксперимент...  И  его  можно  сглазить,
понимаешь?
     - Нет, - признался Данилов.
     - Ну  какой  ты...  Помнишь,  как  "Современник"  получился?  Бедные,
голодные, никому не известные актеры после работы по ночам, по  утрам,  за
чашкой кофе что-то там репетировали, кричали, ругались, во что-то верили и
вдруг - бац! - "Вечно живые"! "Современник"!  Билеты  с  рук!  Собственный
буфет! А теперь их еще и лоно МХАТа приняло в свои объятья! Вот и наши.  В
неурочные часы, на общественных началах...
     - Прости, но пятнадцать рублей? Это уж иные начала...
     - А-а! - махнула рукой Клавдия. - Но зато они у нас и не бедные, и не
неизвестные. А наоборот! И все с будущим - а стало быть, с  гарантией  для
нас...
     - Кто они? Кто эти будохлопы-то?
     - Хлопобуды, - поправила Клавдия. - Научно-инициативная группа хлопот
о будущем. "Хлопобуды" - это Ростовцев придумал.
     Тут она оглянулась и заговорила страшным шепотом. То есть не то чтобы
страшным, а скорее зловещим. Опять я не прав. Клавдия Петровна  вообще  не
умела говорить страшно и зловеще. Она заговорила  шелестящим  таинственным
шепотом. Медные застежки лисьей шубы Клавдия Петровна  расстегнула,  и  на
ласковой шее ее странным светом взбрызнули японские инкубаторские жемчуга.
В  инициативную  группу  хлопот  о   будущем,   понял   Данилов,   сошлись
замечательные умы. Люди ключевых, на сегодняшний день,  профессий.  Те  же
кибернетики, имеющие дело с ЭВМ, из  института  Лужкова,  понадобились  им
лишь на подсобные работы,  связанные  с  расчетами,  просчетами  и  прочей
математикой. Высшей и низшей. А так ядро  группы  составили  социологи  во
главе со знаменитым Облаковым, футурологи,  юристы,  психологи,  философы,
два  частных  фрейдиста,  специалисты  по  экономическим  и  международным
вопросам и бог весть еще кто, даже один писатель: ну этот для того,  чтобы
править протоколы и ведомости и - если возникнет нужда - простыми  словами
описывать удачные дела хлопобудов. А на вторых ролях - для консультаций  и
практических действий - группа предполагала использовать - и  использовала
уже! - людей  любых  профессий:  и  начальников  ЖЭКов,  и  агитаторов,  и
вагоновожатых, и врачей, и охотников, и  собаководов,  и  парикмахеров,  и
мозолистов, и мастеров  наземной  часофикации,  и  реставраторов  лица,  и
преподавателей вузов, и модельеров от Зайцева, и детективов, и дизайнеров,
и аквариумистов, и председателей месткомов - да кого хочешь, лишь  бы  все
эти лица были деловые и значительные, не больные и  не  старые,  лучше  до
сорока, и могли протянуть на своем посту еще, по крайней мере, два десятка
лет.
     - Ну хорошо, - сказал Данилов, - а ты чего ждешь от хлопобудов?
     Нежными, чуть полными пальцами  в  двух  изумительных  перстнях  -  с
сердоликом и бриллиантом - Клавдия Петровна донесла сигарету  "Уинстон"  к
чистой тарелке и легким движением стряхнула пепел на фаянс.
     - Это сложный вопрос, - сказала она. - Это и философский вопрос.  Тут
все словами не назовешь, тут надо страждать.  Да,  страждать...  И  особая
интуиция тут нужна. Ты можешь не понять... Или понять не так.
     - И все же? - сказал Данилов. - Вдруг и пойму.
     - Каждый  порядочный  человек,  уважающий  себя,  -  сказала  Клавдия
Петровна, - желает жить хорошо и даже лучше, чем хорошо. И  желает  занять
положение, какое ему по душе. Перейти из  последних  в  первые.  Ну  не  в
первые, а в восьмые. Какая разница!
     - Ты со мной, что ли, была в последних?
     - Не в самых последних, - мило улыбнулась  Клавдия  Петровна.  -  Но,
Володенька, увы, близко к ним... Не обессудь. И хватит об  этом.  Нынешним
своим положением я довольна. Вот ежели все выйдет у меня с Войновым,  я  и
совсем на время успокоюсь... Но на время... Ведь жить-то надо страстями!
     - Страстями? - спросил Данилов.
     - Да, - сказала Клавдия Петровна, - страстями. Ты живешь чувствами, а
мне нужно - страстями. Это не я придумала, это нынче стиль такой.
     - Я знаю, что это не ты придумала...
     - А теперь у меня все есть или с Войновым будет. Я женщина заурядная,
но своего стою. Я в соку. Я красивая. Я красивая, а, Данилов?
     - Красивая, - согласился Данилов.
     - Что нужно женщине? Слава?  Удачи  в  общественной  деятельности?  Я
проживу без них, я и так эмансипированная. Славы деловой мне и задаром  не
надо, она не по мне, я смотрю на работу как на свободу  от  домашних  дел,
унизительных для женщины, отупляющих ее, - вон взгляни  на  свою  знакомую
Муравлеву, она вся погрязла в бездуховности! Одна коса оттуда торчит. И то
- натуральная... И перегрузки мне не нужны. Они вообще  -  для  любителей.
Славы иной, увы, я уже не получу, мне не стать ни Софи Лорен, ни  Надеждой
Павловой...
     - А если бы ты вовремя постаралась, - спросил Данилов, - ты  что  же,
стала бы ими?
     - Ах, отстань! Слушай  серьезно.  Итак,  отбросим  славу  и  подвиги.
Остается любовь. Остается вечная и главная мелодия женщины.  И  здесь  для
меня первое правило  -  не  быть  в  любви  несчастной.  Но  и  не  делать
несчастным мужчину. Или мужчин.
     - Естественно, не таких мужчин, как я, - сказал Данилов.
     - Сам посуди, Володенька, ты человек неустойчивый и легкий, ты можешь
увлечь неопытную доверчивую девушку с пылким воображением и без приличного
туалета, но составить счастье женщины с богатой и  требовательной  натурой
ты не способен... Ты вот даже пятнадцать  рублей...  Хотя  я  не  жалею  о
прошлом и за квартиру я тебе благодарна... Но профессор Войнов  сильная  и
деловая натура. Ты, Данилов, оркестрант. Войнов даст мне все... То есть  я
и сама бы этого всего достигла, но уж когда Войнов возьмет меня под  руку,
я словно бы иной персоной стану... На другие места мы станем садиться... И
уж с этих мест на худшие меня не пересадят. Я и салон заведу.
     - Прости, но, скажем, Волконская Зинаида была интересна гостям, умела
и музыку писать, и стихи, и играла неплохо...
     - Какой ты, Данилов, бестактный! Твоя Волконская была бездельница,  а
я работаю для народа... Сорок часов в неделю... Но это одно про Войнова...
А другое... У меня теперь будет машина, и не "Жигули", а "Волга" дача,  не
садово-огородный сарай, а  приличная  профессорская  дача  в  Загорянке...
Квартиры будет две...
     - Две? - встрепенулся Данилов.
     - Что? -  взглянула  на  него  Клавдия  Петровна  и,  сообразив,  что
разговор может принять неловкий для нее оборот,  заторопилась:  -  И  надо
будет обязательно выехать за границу. Войнов уже согласился  вывезти  меня
хотя бы года на три... И  ему  нужно  для  работы...  Но,  конечно,  не  в
Турцию... Что там в Турции!.. Они, турки эти, в гаремах с утра  до  вечера
пьют кофе и душат свободы!.. Есть же и другие страны  -  Италия,  Франция,
Англия, наконец, и оттуда Войнов сможет взглянуть на турецкие проблемы.
     - Сможет, - кивнул Данилов.
     - Но я увлеклась. Я же про другое тебе хочу сказать. Про  хлопобудов.
Сейчас я всем довольна. А  через  десять  лет?  Или  через  двадцать?  Или
тридцать? Что мне  будет  нужно  тогда?  Теперь  ты  понимаешь,  почему  я
записалась в очередь? И даже не в одну, а в три?
     - Хлопобуды завтрашним днем, что ли, торгуют?
     - Да не торгуют!  Как  они  могут  торговать!  Странный  ты  человек,
Данилов! Они его и не предсказывают. Просто они все делают по науке.  Ведь
могут демографы сейчас точно сказать, сколько детей надо рожать женщине  в
восьмидесятом, девяностом, двухтысячном году, чтобы человечество сохранило
в нормах воспроизводство своего, прости, поголовья. Или вот  лесники.  Они
тебе назовут, сколько деревьев надо будет  посадить  через  пять,  десять,
двадцать лет, чтобы, как верно  поет  Золотухин,  который  был  хромой,  а
теперь Бумбараш, и на тот век лесу было "да ой-ей-ей!"... А уж футурологи,
те вообще все наперед знают - у них  движение  каждой  пылинки  в  истории
определено - и так и в процентах - и травки каждой прозябанье...
     - Неужто и гад морских подводный ход? - спросил Данилов.
     - Насчет морских не знаю... Но  у  нас  там  есть  человек  из  фирмы
"Океан"... Он  разберется  с  морской  рыбой,  если  надо...  Я  тебе  азы
объясняю... Ты понял?
     - Угу, - кивнул Данилов.
     - А наши-то умы, из хлопобудов, тоже не последние. Главные в группе -
системные аналитики. Их бог - Облаков. Они такие движения души  ловят,  на
каких любая машина споткнется. Подойдет моя очередь, они меня всю  разумом
и чувствами просветят, ну и медицинской аппаратурой просветят,  представят
меня в восьмидесятом, девяностом и двухтысячном году  и  скажут,  что  мне
будет нужно и что - теперь и тогда - мне следует предпринять.
     - При условии, что ты будешь жить страстями?
     - Возможно... Хотя не исключено, что  страсти  возьмут  и  выйдут  из
моды. Аналитики все должны определить с точностью до сезона и учесть. Но и
мы должны умно, по-научному сформулировать нынешние свои запросы. Чтобы не
сбить аналитиков с толку.
     - И часто они берут по пятнадцати рублей?
     -   Не   редко...   По   графику...   Чтобы   мы    сознавали    свою
ответственность... Да и что теперь жалеть мелочь? Ведь потом-то как бы  не
пришлось переплачивать.
     - За что?
     - Ну как за что... - удивилась Клавдия Петровна.
     - Хорошо, - сказал Данилов. - Ладно. Получишь, положим,  ты  справку.
На три десятилетия. Но ты измучаешь себя откровением хлопобудов.
     - Себя - нет! Других - да!
     - К счастью, - сказал Данилов, - я в твоих дальних хлопотах  полезным
быть не смогу...
     - Кто знает...
     - Нет, нет, ни в коем случае,  -  испугался  Данилов,  -  эту  неделю
отдежурю, как обещал, и все...
     - Подумаешь, пятнадцать рублей! - сказала Клавдия Петровна. -  Многие
в очереди даже и не ради себя стоят. А ради детей. Хотя и не  все  рожали.
Что же экономить на детях! Потом репетиторам втрое дороже заплатишь!
     - И о высшем образовании детишкам хлопочут?
     - Кто о высшем. Кто о  среднем,  обязательном.  Скажем,  как  частный
вопрос, выясняют, и правильно делают, в школы с каким  языком  надо  будет
устраивать ребенка через десять лет. Может,  тогда  самым  стоящим  станет
исландский язык. Или там ямайский диалект.
     - Слушай, а вдруг через десять лет модно будет иметь по трое детей, -
подумал Данилов. - Ты что же, родишь?
     - Рожу, - сказала Клавдия Петровна.
     - А пока будешь терпеть?
     - Я и терплю, ты сам знаешь...
     - Впрочем, это все частности...
     - Частности, - согласилась Клавдия Петровна. - Для меня частности.  Я
буду знать главное, а частности сами откроются. Но многие-то именно  из-за
частностей в очереди и стоят. Дуры есть замечательные.  Ну  и  дураки  тем
более. Уж раз по пятнадцать рублей платишь, то  и...  А  они...  Некоторые
думают,  что  через   очередь   пошьют   шубы   и   пыжиковые   шапки   по
себестоимости... Ждут и  туфли  на  воздушной  платформе...  Одного  типа,
видишь ли, манит магический кристалл.
     - А Кудасов, он-то что ходит?
     - Не знаю. Наверное, и ему нужны какие-нибудь прогнозы. Я для Войнова
тоже кое-что узнаю... Если мне его припрогнозируют...
     - Или прифутуруют...
     - Или прифутуруют... А может, Кудасов печется о службе... Тут  многие
со служебными болями...
     - Ну вот, получишь ты прогноз. И что дальше?
     - Дальше! В группе кроме системных аналитиков  есть  конструктивисты.
Вон известный тебе Галкин, директор магазина. Скажем, узнаю я в частности,
что в восемьдесят шестом году мне понадобится пальто из моржовой  кожи,  и
сейчас же запишусь к нему в очередь...
     - И десять лет будешь отмечаться?
     - И буду! Зато вовремя, даже чуть раньше получу вещь. Конструктивисты
они у нас  оттого  конструктивисты,  что  все  наши  проблемы,  осознанные
аналитиками, будут  конструктивно  решать...  Кому  какие  конструктивисты
окажутся нужны, тот к тому в очередь и встанет... Кто к косметологу, кто к
начальнику ЖЭКа... Но все это частности...
     - Что же главное?
     - Это тайна. Но я... -  тут  улыбка  слетела  на  перламутровые  губы
Клавдии. - А я уже знаю кое-что. У меня есть  уже  сведения...  Я  не  все
знаю, но я догадываюсь... Я не скажу, как я  узнала  и  через  кого...  Но
поверь мне... У меня есть одна сумасшедшая идея...
     - Достаточно сумасшедшая?
     - Конечно, достаточно. Достаточно безумная идея.
     - Стало быть, и тебе нужны три карты?
     - Ах, Данилов! - нежной ладонью  Клавдия  прикоснулась  к  его  щеке,
прошлое растеплив. - Если бы ты был  Сен-Жермен...  Нет,  я  уж  сама  все
устрою!
     - Но я зачем-то тебе понадобился, раз ты мне все это рассказываешь?
     - Я и сама не знаю зачем... Может быть, зачем-то...  Ну  хотя  бы  ты
поможешь восстановить потерянный номер...  Скажешь  им,  что  это  ты  был
виноват с пятнадцатью рублями... Мои деньги  хотел  себе  присвоить...  Мы
вместе пойдем, и ты им что-нибудь скажешь...
     - А к чему тебе номер, если ты и так все узнаешь?
     - Нет. Я обязательно должна получить официальную справку. И потом,  в
очереди интересно... Разговоры...  Люди...  Знакомства  очень  полезные...
Через три дня мы с тобой пойдем и восстановим номер...
     - Но...
     - Нет! Раз уж ты виноват... Раз уж пожадничал... И потом вдруг я тебя
в свою безумную идею посвящу, а?
     Тут послышался страшный разбойничий свист. Машины на  улице  Горького
вздрогнули  и  остановились.  Бутерброды  и  венгерские  слоеные  пирожки,
подпрыгнув с буфетной стойки, посыпались Данилову с  Клавдией  на  столик.
"Кармадон, что ли?" - подумал Данилов.  Но  вот  машины  поехали,  колбасу
уборщицы подняли с пола и положили обратно на хлеб, пирожки  и  бутерброды
были возвращены в буфет, а Клавдия все стояла и жадно  глядела  на  улицу,
открыв перламутровый рот.
     Глаза Данилова двинулись по следу ее,  и  Данилов  увидел,  как  мимо
кулинарного магазина не  спеша  прошел  румяный  Ростовцев  с  федоровской
трубкой во рту.
     Клавдия решительно  запахнула  шубу,  направилась  к  двери,  сказала
Данилову: "Я тебе позвоню...  Действуй  по  списку...  Извини..."  И  была
такова.



                                    8

     Данилов вернулся домой за инструментом, чтобы ехать с ним в театр,  и
лифтерша-привратница, а их товарищество тратилось на привратницу,  сказала
Данилову, что его дожидается какой-то