образил, что, если он потеряет тело, так и не увидев новой жертвы, то умрет вместе с ним.
     - Ну, и как тебе моя идея, тварь? - усмехнулся Олег. - Или ты думаешь, я ловил тебя, чтобы отпустить?
     - Ты не посмеешь! - судорожно сглотнул толстяк. - Зарежешь меня при всех - тебя казнят за убийство. Нет, тебя разорвут возмущенные смертные! Прямо сейчас!
     - Где я?! - замотал головой Середин. - Что это за площадь?
     - Торг городской... - заметил кто-то из зевак.
     Хоть что-то получилось так, как хотел ведун... Хотя по большей части все пошло наперекосяк. Никакого спокойного разговора с купцами, ни задушевной обработки василиска. Имелись относительно него кое-какие идеи...
     Большинство ближайших к Середину лавочников предпочли разбежаться, но вместо них тут же начали стекаться любопытные горожане. Ведун прижимался спиной к кибитке, прикрываясь сразу от всех телом купца, а привязанные к седлу гнедого кони не давали любопытным приблизиться слишком близко.
     - Хочешь, я скажу тебе, почему ты еще жив? - испытывая странный холодок между лопаток, спросил Середин. - Потому что я дал клятву Глебу Микитичу довести его вместе с товаром до торга города Белоозера. И после того, как за возможность пройти по этому пути заплатили жизнями сразу три человека, я решил свою клятву сдержать. Обязательно сдержать. Лучше умереть честным человеком, чем жить проходимцем. Теперь все будут знать, что обещание я сдержал. А теперь я хочу выполнить еще одну просьбу купца. Убить василиска!
     - Стой, тать! - наконец-то добежали до площади стражники от городских ворот. - Стой, заколем!
     При виде направленных на него острых копейных наконечников Олег перехватил василиска локтем левой руки под подбородок, подтянул повыше, закрываясь от возможного удара.
     - Ты тоже хочешь жить... - захрипела тварь. - Сними с меня мешок, и я сделаю так, что стража разбежится.
     - А потом превратишь город в пустыню.
     - Зато ты останешься жив, смертный...
     - Зачем мне нужна жизнь, добытая такой ценой?
     - Но ведь ты хочешь жить, смертный... - Голос толстяка стал вкрадчивым, как ночной туман, он просачивался в душу, точно холодный ветерок через неплотную щель в окне. - Ты доказал, что можешь убить меня, смертный. И я согласен служить тебе, как верный раб. Ты получишь все золото, которое только есть в этом городе. Самые красивые женщины станут услаждать тебя своими ласками. Твое тело будут умащивать самыми нежными маслами и самыми благоухающими...
     - Замолчи! - Середин вскинул саблю и ударил толстяка эфесом по голове.
     Осторожно приближавшаяся стража и зеваки от неожиданности отпрянули на несколько шагов.
     - Брось оружие! - потребовал один из привратников.
     - В мешке василиск, - признался Олег, поняв, что не способен на самоубийство. - Если его выпустить, он уничтожит весь город.
     - Зачем же ты привел его сюда? - недоверчиво спросил воин.
     - Я дал клятву, - пожал плечами ведун. - Теперь она исполнена, и я хочу уйти и убить его в безлюдном месте.
     - Он лжет! - выкрикнул из мешка толстяк. - Он ограбил меня и хотел продать в рабство! А теперь надеется незаметно зарезать и присвоить мое добро! Снимите мешок, и вы увидите, что я обычный купец!
     - Сними с него мешок, - опять начал подступать стражник и даже сделал вид, что пытается уколоть ведуна копьем.
     - Великие боги, ну, почему я обязательно должен умереть! - взмолился Олег и снова приставил саблю к шее толстяка. - Назад, или я зарежу эту тварь! Если снять с нее мешок, она уничтожит всех! От взгляда василиска каменеют - или вы забыли?!
     Народ отпрянул.
     - Я обычный торговец, - опять заскулил толстяк.
     - Мы, что, так и будем тут до ночи стоять? - недовольно высказался мытарь. - Ворота перекрыты, повозки ждут, казне убыток.
     - Князя нужно звать, - предложил кто-то из толпы зевак. - Князя звать, Олеся Русланыча! Князь рассудит!
     Стражник, подумав, поставил копье к ноге острием вверх:
     - Сиди там, тать, не то заколю. Ну-ка, кто тут из купцов старший? Посылайте артельного за князем. Пусть он зараз решит, кого казнить, кого миловать. Мое дело исполнить. Ну же, шевелитесь, сердечные!
     Василиск затаился. Видать, рассчитывал не просто вырваться на волю, а проникнуть в тело самого князя. Середин мысленно усмехнулся: нечисть надеялась напрасно. Жизнь так устроена, что человеку со слабой волей на трон или княжеский стол не пробиться. А против сильной воли у духа кишка тонка. Хотя, с другой стороны, Олега за сегодняшние художества в любом случае по головке не погладят.
     "И дернула же меня нелегкая в честность поиграть! - в который раз подумал он. - Придавил бы эту тварь прямо там, у озера, и дело с концом! "
     Правда, в этом случае остался бы вопрос с самоцветами. После гибели Глеба Микитича ведуна наверняка заподозрили бы в убийстве ради драгоценностей. Ведь в Новгороде знали, что он поехал охранять купца. Уцелел единственным, да еще с добром - значит, дело нечисто. Нет, прославиться таким образом Олегу не хотелось.
     - Куда ни кинь, всюду клин, - пробормотал Середин, опуская саблю. - Влип так влип. А ты не дергайся, тварь. Мне ведь только повода не хватает...
     Наконец в дальнем конце площади проявилось некое оживление. Народ заволновался, начал расступаться, и к кибитке решительно подошел стройный, широкоплечий, курчавый бородач с веселыми голубыми глазами, николаевской бородкой, чуть приплюснутым носом и небольшим шрамом поперек лба. Облачен он был в суконную коричневую жилетку с пуговицами из оправленных в золото рубинов, коричневые же штаны, заправленные в невысокие, но тоже изукрашенные дорогими каменьями, сапоги. Только шелковая рубашка, рукава которой были завернуты до локтей, отливала яркой морской синевой. Вслед за князем семенили еще человек десять, одетых не менее богато, но не имевших столь самоуверенного вида.
     - Ну, Велимир, кто тут меня из-за пиршественного стола вырвать решился? Кто тут шумит, что василисков нынче на торгу показывают? - причмокнув, поинтересовался он у стражника с копьем.
     Тот молча кивнул в сторону ведуна.
     - Не вели казнить, вели слово молвить, - произнес Олег услышанную в тысячах сказок фразу.
     - Отличный у тебя клинок, мил человек, - восхитился князь. - Где взял?
     - Сам ковал, - пожал плечами Середин.
     - Врешь! Таковые токмо в Кубачах делать умеют!
     - Честное слово, сам!
     - Не может быть. Ну-ка, покажи. Олег протянул было оружие князю, но в последний момент спохватился и отдернул:
     - Ну да! Я оружие отдам, а вы василиска выпустите?
     - Помогите! - опять взвыл под мешком толстяк, и Середин в очередной раз приструнил его рукоятью по голове:
     - Помолчи!
     - Экий ты суровый, - покачал головой Олесь Русланович. - Вижу, со связанными мужами храбр ты невмерно.
     - Клятву я давал, княже, - торопливо заговорил Середин, чувствуя, что настроение здешнего правителя меняется никак не в лучшую сторону, - товар новгородского купца Глеба Микитича сюда на торг доставить. Хочу его в честные руки передать, дабы потом законному владельцу в целости достались.
     - Вот как? Ну, показывай, - поджав губы, разрешил князь.
     - Не могу... Василиск сбежать может.
     - Василиск... - хмыкнул Олесь Русланович. - Где товар?
     - Вон, в сумках, - кивнул на чалого ведун.
     - Велимир, вскрой, - приказал стражнику князь.
     Тот, покрутив головой, сдвинул с прилавка ближайшей лавки выложенные там яблоки, свеклу, репу, разваленные пополам кочаны капусты, прислонил рядом копье. Скинул первую суму, развязал. Вытряхнул медвежью шубу, булькающий бурдюк, сразу три вышитых серебряной нитью кошеля. Распутал тесемки, заглянул внутрь, потом отсыпал на прилавок понемногу серебряных и золотых монет. Порылся в мешке еще немного, поднял глаза на Олеся Руслановича:
     - Тут токмо огниво, зеркало да дорожные безделицы всякие...
     - Следующую бери.
     Привратник взялся за чересседельную сумку. В одной ее половине оказалось всякое тряпье, несколько богато украшенных ножей, две меховые шапки. Из другой воин извлек тяжелый мешок, развязал, сыпанул на прилавок - и под вечерним солнцем засверкали, заиграли полированными гранями самоцветы: рубины, сапфиры, изумруды, аметисты, бирюза, агаты, яшма, жемчуг, янтарь. Многие камни были оправлены в золото и серебро, некоторые лежали так, пугая своими размерами - иные превышали куриное яйцо. Народ ахнул. Князь повернул голову к Олегу, и в его глазах впервые промелькнуло уважение:
     - Так ты один, без надзора, весь этот товар из Новгорода привез?
     - Ну, вот же он лежит, - облегченно перевел дух Середин. - В целости. Слово я давал. Как же было не довезти?
     - Артельный! - громко позвал Олесь Русланович. - Старшина купеческий где? Товар весь счесть немедля, сохранить в целости. Все сохранить, до последней куны. Сам лично, головой и добром своим, отвечаешь!
     - А ну, посторонись! - тут же засуетился какой-то бородач. - От лавки, говорю, отойди, не засти. Руки прочь!
     - Мой товар! - уже не так искренне взвыл под метком василиск. - Мое! Я купец, ограбил меня тать.
     - А это кто? - кивнул Олесь Русланович на пленника.
     - А это купец Глеб Микитич и есть. - Поняв, что дело фактически выиграно, ведун наконец-то вернул саблю в ножны. - Василиск его оседлал, на дороге неподалеку от озера Меглина. Посему в беспамятстве он. А на кого взгляд падет, тот враз каменеет.
     - Ложь! - взвыл толстяк. - Я купец честный! И товар мой! Ограбили! ! ! В неволю он меня продать хотел!
     - Слышь, мил человек, - скривился в усмешке князь. - А полонянин-то твой другое бает. Кому верить прикажешь?
     - Ему и верить, - кивнул ведун. - Пусть поклянется, что купец честный, новгородский...
     - Клянусь! ! ! - с готовностью взвыл василиск.
     - Ну, разве это клятва, княже? - улыбнулся, глядя Олесю Руслановичу в глаза, Середин. - Пусть он перед богами, в святилище поклянется...
     Вопли пленника оборвались - словно отрезало. А через мгновение он неожиданно рванулся со всей силы, выскользнув из захвата расслабившегося Олега, упал на землю, принялся лихорадочно сдирать мешок о дубовую мостовую.
     - Держи его! - Зеваки подались вперед.
     - Мешок! - вскрикнул Середин. - Снимет мешок - умрем все!
     На этот раз быстрее всех отреагировал привратник: схватил копье, ударил толстяка в голову тупым концом. Пленник мгновенно обмяк.
     - Поднимите его, - распорядился князь. - Тащите в священную рощу. Хочу посмотреть, чем все кончится...
     На этот раз Олегу пришлось прогуляться за ворота города пешком. Впереди шел князь со своей свитой, за ними Середин, придерживая болтающуюся саблю, позади двое стражников тащили лениво брыкающегося толстяка. Следом тянулось еще около полусотни горожан, так же пожелавших увидеть развязку истории.
     Когда люди вошли под кроны древних дубов, которые росли на холме столь правильной формы, что Олег заподозрил в нем древний курган, толстяк начал вырываться куда более рьяно, бился головой о плечи стражников, пытался разодрать плотную ткань торбы о кольчугу воинов. Втащить же за ворота святилища его удалось и вовсе с немалым трудом - он изгибался и бился, как эпилептик в припадке, выл страшным голосом, мотал головой.
     Внезапно тело его обмякло, словно толстяк умер, и стражники легко кинули его к основанию одного из идолов. И одновременно стихла страшная боль, что многие дни терзала запястье ведуна.
     "Похоже, я несколько дней вообще креста чувствовать не смогу", - подумал Середин, достал свой маленький, доставшийся от Радомира, нож, склонился над купцом, разрезал путы на его руках, веревку вокруг шеи.
     - Что ты делаешь? - встревожился Олесь Русланович.
     - Василиск - это всего лишь темный дух, - пожал плечами ведун. - Он не способен войти в святилище, выжить в нем. Могущество богов, их воля стирает василиска, как волна - замки из песка.
     - Почему же ты не привел этого человека в святилище раньше?
     - А кто бы пустил меня сюда с конями? - развел руками Олег. - И как я мог оставить без присмотра коней с таким богатством, которое ты видел, княже? Тем более - чужим богатством, за сохранность которого я ручался.
     - Складно врешь, - задумчиво кивнул белозерский князь. - А был ли василиск?
     - Прости, князь, - наклонился вперед боярин из свиты. - Ходили дурные слухи про то озеро и устюжскую дорогу.
     Толстяк зашевелился, сел, скинул с головы торбу, прищурился от ударившего по глазам света:
     - Где я, о, боги? Что со мной?
     - А ты кто таков?! - грозно прикрикнул на него Олесь Русланович.
     - Купец я новгородский, Глебом кличут, - растерянно закрутил головой толстяк и перевернулся с седалища на колени. - Княжс, великий, откуда? Сварог, прародитель наш, где я? Как сюда попал?
     - А где ты должен быть? Ну, говори, торговая твоя душа!
     - Не... Не знаю... - Глеб Микитич с надеждой повернул голову на Середина: - Как это, ведун?
     - Отвечай князю, смерд! - выступил вперед из свиты какой-то боярин и грозно полуобнажил меч.
     - Я не знаю, княже, - стукнулся лбом о землю толстяк. - Помню, старик в дубовой роще появился. А потом все со всеми рубиться начали, кричать. Я к лошадям побежал... Ведун, да скажи же ты!
     - Я дал тебе клятву привезти тебя и товар на торг в Белоозеро, - сухо сообщил Олег. - Ты в Белоозере. Товар твой у старшины купеческого, прилюдно из рук в руки передан.
     - А охранники мои где?
     - Я клялся привезти сюда тебя и твой товар, - покачал головой Середин. - О воинах уговора не было.
     - Складно врете, шельмецы, - хмыкнул, послушав разговор, Олесь Русланович. - Ой, складно. Да токмо про дела странные... Ну, да мы ныне разрешим все честно. Воевода!
     - Слушаю, княже... - Вперед из свиты протолкался упитанный, чернобородый, лысый мужик в шитой жемчугом тюбетейке, с готовностью положил ладонь на рукоять длинного кинжала.
     - Пошли пяток ратников на устюжскую дорогу, пусть проверят сию историю. Коли водился там василиск такой и пропал, пусть сообщат немедля. Коли нет - тоже.
     - Слушаю, Олесь Русланович. Поутру и поедут.
     - А тебя, ведун, в гости приглашаю, - слегка склонил голову князь. - Коли правду нам сказывал, получишь шубу с моего плеча. Коли солгал, на кол обоих посажу. Быть посему!
     - Дык, княже, - не понял распоряжения воевода. - Прикажешь в поруб их посадить? Не сбежали бы!
     - Зачем, - склонил голову набок Олесь Русланович. - Ведун сей, имени своего по сей час не назвавший, словом своим, вижу, зело дорожит. Ну, так дай мне слово, мил человек, что не сбежишь никуда, пока истины я о тебе не узнаю... Чего молчишь?
     - Олегом меня кличут, княже, - представился Середин и устало вздохнул. - Не думал я здесь задерживаться, да видно застрял. Что поделать... клянусь!
     - Решай дела свои с купцом, да в детинец приходи, - резко развернулся Олесь Русланович и добавил через плечо: - Жду.
     Толпа горожан расступилась, пропуская через себя правителя со свитой, потянулась следом.
     - Так где товар-то? - поднявшись с земли, требовательно спросил купец. Потом, спохватившись, повернулся к идолу, низко ему поклонился: - Благодарю за милость твою, великий... Так где камни?
     - Пойдем, покажу, - кивнул Олег. - Кстати, я пошлину за торговлю так и не заплатил. Это твоя головная боль, Глеб Микитич.
     - Заплачу, заплачу, - отмахнулся толстяк. - Ты токмо товар отдай.
     Уже выходя из рощи, Середин неожиданно ощутил на себе тяжелый взгляд, резко остановился, оглянулся через плечо.
     Метрах в ста стояла мелкая лохматая собачонка, широко расставив лапы и злобно оскалив пасть. Поняв, что привлекла внимание, она щелкнула зубами, развернулась и со всех ног помчалась к темнеющему вдалеке лесу.
     Искать купеческого старшину не пришлось - четыре коня новгородского торгового гостя стояли возле лавки с разноцветными тканями, а уже знакомый Олегу бородач с интересом поглядывал на почти ушедшее за крыши домов солнце сквозь крупный яхонт.
     - Нравится? - поинтересовался, подойдя ближе, Середин.
     Купец дернулся от неожиданности, но, узнав ведуна, облегченно вздохнул:
     - Да уж, самоцвет дорогой. Не часто такой в руках подержишь.
     - И не долго, - добавил Олег. - Вот, хозяина я привел. Вертай товар и кошели обратно.
     - Так... - распрямился бородач. - Князь ведь присмотреть повелел. Ему и распоряжаться, где товар держать, кому возвращать.
     - Тебе как больше нравится, - ласково поинтересовался ведун, облокачиваясь о прилавок, - сразу добро хозяину отдать или дожидаться, чтобы я до князя дошел и сказал, будто в мешке камней меньше, чем ранее было.
     - В целости все! - мгновенно побелел купец. - Неправда это!
     - Ну, так и отдавай. Нечего к чужому привыкать. - И Середин посторонился, пропуская толстяка: - Иди, Глеб Микитич, проверяй, все ли на месте.
     Ведун отошел к коням, уже привычно отпустил подпруги, огладил их по мордам, повел к колодцу, зачерпнул воды и вылил в поставленные специально на такой случай рядом лотки. После того, как скакуны напились, повесил им на морды торбы с ячменем. Четвероногие довольно захрустели угощением.
     - Надо вам хлебушка купить, - вздохнул Олег. - Заслужили.
     - Что говоришь, ведун? - подошел Глеб Микитич.
     - Думаю, чем лошадок побаловать. Вон, сколько нас тащили практически без останонок. Может, хлеба им купить? Говорят, лошади хлеб любят.
     - Лошадки ласку любят. Когда с ними поговорят, погладят, почешут, слово доброе произнесут. А хлеб это так - коли душевности от хозяина не получить, то они и ему рады. Ты какого забрать по уговору хочешь?
     - А вот гнедого своего и возьму, - потрепал скакуна по морде ведун. - Привык я к нему за эти дни.
     - Не к "нему", а к "ней", - поправил купец. - Это кобыла.
     - Вот тебе и ква, - усмехнулся Середин. - А я-то думал: жеребец.
     - Да кто же на жеребцах ездит, ведун? - несказанно изумился Глеб Микитич. - С ними вообще ничего не сделать. Меж собой грызутся, ревнуют, не слушаются, ржут в самый неподходящий момент во всю глотку. Беда одна с ними. Токмо и годятся, что кобыл покрывать. Вот, держи кошель. Все, как обещал.
     - Спасибо за награду, Глеб Микитич. - Олег взвесил в руке мешочек серебра, тянувший не меньше чем на полкилограмма, опустил в свою поясную сумку.
     - А теперь скажи, ведун Олег, куда ребят моих подевал, что с тобой бок о бок дрались?
     - Справил я, Глеб Микитич, тризну по ним честь по чести, - отвел глаза Середин. - Но тебя пригласить не смог. В беспамятстве ты был.
     - Да, - кивнул купец. - Не подумал я как-то об их судьбе, когда пророчество Аскоруново слушал. А ведь он, как и ты в своей клятве, токмо мне и товару благополучие обещал.
     - Ну-ка, постой, - насторожился Олег. - Повтори, что за пророчество он сказал.
     - Изрек Аскорун, - вздохнул толстяк, - что спасет меня от василиска нежить без рода и племени, да небеса наши. А про воинов моих, и вправду, ни словом не помянул.
     - Угу, - кивнул ведун, оглаживая по морде гнедую, как выяснилось, кобылку.
     "Аскорун, значит, - напряженно думал он. - Любоводу тоже этот вещий волхв напастей накаркал, и сбылось все в точности. И здесь... Спасение купцу предсказал, про охрану его умолчал, меня, гад, нежитью обозвал... Хотя, конечно, я в этом мире существо странное. А небеса... Интересно, а при чем тут небеса?.. "
     Олег задумчиво почесал в затылке, потом повернулся к купцу:
     - Ты тут еще долго будешь, Глеб Микитич?
     - Да неделю, не менее.
     - Нет, сейчас, на площади?
     - К постоялому двору пойду, - пожал плечами толстяк, - там комнату себе закажу, лошадей в стойла поставлю. Мы ведь люди простые, нас к князьям в гости не зовут...
     - К какому двору?
     - Да вон, в углу торга. Старшина местный присоветовал.
     - За лошадкой моей посмотри, сделай милость? - попросил Середин. - А я, пока совсем не стемнело, хочу в одно место сбегать, задумку одну проверить.
     - Ладно, - пожал плечами толстяк, беги. - Лошадь я тогда у привязи оставлю, перед двором. Там и забереш