Радий РАДУТНЫЙ
				Рассказы


ЗВЕРЬ, КОТОРЫЙ ЖИВЕТ В ТЕБЕ
КОГДА СМЕЕТСЯ ДЬЯВОЛ
ОТЧЕ НАШ
СТАРЫЙ  ВОРЧУН
КОГДА СМЕЕТСЯ ДЬЯВОЛ




                              Радий РАДУТНЫЙ

                                 ОТЧЕ НАШ




     Деус-машина работала третьи сутки.
     Гулкое  уханье  ритмолидера  от  времени  пробивало  слои  защиты   и
слышалось даже здесь, в подземном бункере,  за  три  сотни  километров  от
эпицентра.
     - Доброе утро!
     Женский голос, вкрадчивый и  нежный,  слышался  ниоткуда  и  отовсюду
одновременно, - из стен, с потолка, с пола и из середины мозга. Он звал  и
манил, приглашал... и так, что ему просто невозможно было не подчиниться.
     Женщине, которая наговаривала эти слова  на  магнитофон,  было  около
семидесяти, и кроме голоса, она ничем примечательным не обладала.
     Вставать не хотелось.
     Голос прозвучал снова, новая интонация заставила  человека  отбросить
одеяло, потянуться и встать.
     Вспыхнул свет. Даже не вспыхнул -  а  медленно,  постепенно  заполнил
комнату, чтобы не ослепить и не причинить глазам ни малейшего  неудобства.
Свет тоже возникал  ниоткуда  и  был  не  стандартного  мертвенно-бледного
оттенка, а слегка желтоватым - почти солнечным.
     Здесь, в бункере, все было "почти" - звук, свет,  вода,  воздух.  Все
было похожим на настоящее -  и  чуть-чуть  лучше  -  слегка  озонированный
воздух,  мягкий  свет  и  даже  цвет  стен  -  успокаивающий,   с   учетом
индивидуальности восприятия "клиента".
     Телевизор молчал, а если и показывал - то это были сводки новостей  -
всегда  хороших  и  ободряющих;  старые  фильмы  -  опять  же   бодрые   и
жизнерадостные; и концерты легкой музыки - в  таком  же  стиле.  Небольшая
библиотека была подобрана по такому же принципу.
     - Ваш завтрак, пожалуйста!
     Завтрак,  легкий,  питательный  и  на  удивление  вкусный,  ждал   на
пластмассовом столике, стакан  с  апельсиновым  соком  слегка  запотел  и,
казалось, сам излучал приятную прохладу.
     Все шло  по  будничной  и  давно  отработанной  схеме  -  трехдневный
отдых-карантин, завтрак, встреча со вторым членом экипажа, вылет  к  месту
Старта, пресс-конференция с предельно тупыми вопросами - что вы  ощущаете?
не боитесь ли? слышите ли отсюда ритмолидер?  что  хотите  пожелать  нашим
читателям/слушателям/зрителям?.. - "чтоб они  провалились!"  -  встреча  с
Важными Шишками, башня, кресло...
     Вот только отправиться им предстояло в  такую  даль,  из  которой  не
возвращался еще ни один человек  и  куда  принципиально  не  стоит  тыкать
автоматами...


     - Скоро будешь?


     Он вздрогнул -  вертолет  тряхнуло  в  момент  посадки,  воспоминание
сгинуло, и шорох винтов ворвался в уши.
     Их ждали. Несмотря на холодный дождь и пронизывающий  ветер,  площадь
была заполнена толпой, а проворные корреспонденты окружили вертолет,  едва
он коснулся крыши.
     - Ваше преосвященство, - неслышно прошептал монах-секретарь. -  Народ
ждет чуда...


     Над  всем  многолюдьем  площади,  в  маленьком   служебном   чердачке
скорчился  у  окна,  поглаживая  винтовку,  человек  заурядной,  ничем  не
примечательной внешности. Рядом  на  скомканной  газете  валялись  остатки
жареной курицы, чуть поодаль - нетронутая банка  пива.  Время  от  времени
человек поглядывал на нее с нескрываемым вожделением,  вздыхал  и  отводил
взгляд.
     Пиво могло помешать. Рука могла дрогнуть.
     Кроме  пива,  мозг   террориста   слабо   сопротивлялся   настойчивым
внутренним голосам - то один, то другой вкрадчивым шепотом убеждали его  в
правильности/неправильности задуманного, грозили и уговаривали, просили  и
увещевали. Время от  времени  голоса  принимались  яростно  спорить  между
собой, становилось чуть легче, и человек украдкой бросал взгляд в  сторону
пива.
     Винтовка мирно лежала на подоконнике, стеклянный взгляд прицела  тупо
уставился в трещину на стене, а торчащий затвор напоминал средний палец  в
известном жесте.
     Террорист  улыбнулся.  Он  не  сомневался,  что  будет  схвачен.   Он
наслаждался каждой минутой, каждым мигом жизни, он хотел жить, жить,  жить
весело и хорошо, работать и создавать...
     ...а не бездумно существовать  в  выхолощенном,  лишенном  творческой
мысли мире, где все стало доступно - только пожелай, а  что  недоступно  -
того и не желалось.
     Этот мир был лишен смысла.
     Где-то на пути к совершенству люди утратили саму цель.
     И человек, который виновен в этом, умрет сегодня!
     В сером от дождя небе появился вертолет, толпа  колыхнулась  и  разом
выдохнула "Ооооо..." Аппарат снизился над крышей, сел, лопасти  замерли  и
из кабины легко, несмотря на возраст, выпрыгнул человек в красной сутане.
     - Оооооооо!
     Оптика нашла и приблизила хорошо знакомое лицо  с  открытой  улыбкой,
излучающие доброту глаза...
     ...палец лег на курок и дыхание замерло...
     Кто-то из серосутанных секретарей склонился  к  уху  Первосвященника,
тот вздохнул, улыбнулся - снисходительно и всепрощающе - и поднял руку.
     - ОООООООО!!!
     Все,  все  присутствующие  так   или   иначе   уже   сталкивались   с
Божественным. Со  времен  "аризонской  молитвы"  чудо  лечило  и  кормило,
управляло погодой, строило, крутило станки и колеса, светило из лампочек и
заменяло наркотики.
     Но... все равно оставалось Чудом.
     Тучи исчезли. Капли дождя испарились, не долетев до земли. В один миг
высохли лужи и зонтики, озон волной прокатился в воздухе  и  над  площадью
ослепительно вспыхнуло золотое Солнце.
     Толпа разом выдохнула еще одно "о", его преосвященство улыбнулся  еще
раз и вместе со свитой скрылся в небольшом пентхаусе.
     В висках террориста молотом грохал пульс, сердце рвалось на части, он
с трудом вспомнил, что телу нужно дышать и уронил винтовку.
     И заплакал от ярости и бессилия.
     Скрипнула дверь.
     - Думаешь, ты один такой? - сказал вошедший. - Но  это  бессмысленно.
Ты не убил бы его, даже если бы попал в висок. Он умрет, только когда  сам
этого захочет. Он - часть Бога, неужели непонятно?
     Террорист   оглянулся.   Дверь   была    все    так    же    закрыта,
забаррикадирована, и никаких следов не было на  пыльном  полу,  кроме  его
собственных.
     Он всхлипнул в последний раз, уперся стволом в подбородок и  отправил
самого себя в долгое, долго, долгое путешествие.


     - Ваше Святейшество?
     Неизвестно откуда взявшийся молодой человек возник перед Чудотворцем:
     - Ваше святейшество, не объясните ли вы...
     Первосвященник вздохнул, вздохнули и напрягшиеся было охранники - это
был всего лишь ученый. Еще несколько лет назад такие вот  парни  десятками
окружали обоих чудотворцев и расспрашивали, измеряли,  исследовали...  тем
не менее Чудо не стало ни понятнее, ни  даже  ближе.  Мало-помалу  интерес
спал и только отдельные энтузиасты время от времени  все  же  всплывали  в
поле зрения.
     - Ну конечно, - еще раз вздохнул Первосвященник.
     "Черрррт... прости, Господи. Ну как объяснить кроманьонцу  устройство
реактора?"
     - Все очень просто. Я немного увеличил скорость света.  В  результате
допплеровского сдвига большая часть теплового излучения Солнца  сместилась
в сторону ультрафиолета, который  ионизировал  насыщенный  водяной  пар  в
атмосфере. Наибольшая концентрация ионов  была,  естественно,  в  облаках,
поэтому они очень быстро сконденсировались и выпали дождем.  В  результате
инерционности спектрального сдвига следующая волна излучения была сдвинута
в противоположную сторону и большая часть жесткого и  светового  излучения
стала тепловым, и это тепло испарило капли дождя  еще  в  полете.  Система
продолжала колебаться около двух-трех минут,  затем  автоколебания  быстро
затухли. Изменения спектра зафиксировал спутник JFS, за подробными данными
измерений обратитесь к руководству этой компании, пожалуйста...
     По мере рассказа взгляд парня тускнел, а капельки пота на лбу чуть ли
не собирались в короткое "НЕ ПОНИМАЮ"  и,  поддавшись  внезапному  порыву,
Первосвященник  дал  ему   часть,   одну   микроскопическую   часть   того
сверхзнания, которым обладал сам - дал осторожно, чтобы не сжечь мозг и не
вытеснить и без того небольшой - по его меркам, разумеется,  -  крохотный,
жалкий разум...
     Парень пошатнулся, но устоял.
     Следующей его мыслью была мысль о  локальном  изменении  спектра  над
территорией противника... жесткое  излучение,  заливающее  армии,  тылы...
города...
     Кардинал плюнул, что-то пробормотал сквозь зубы и кивнул секретарю.
     Тот сработал быстро  и  профессионально  -  как  обычно.  Пуля  вошла
неудавшемуся  диктатору  в  лоб  и  примерно  два  квадратных  метра  пола
покрылись серыми брызгами.
     - Кстати, - сказал кардинал,  -  на  чердаке  соседнего  дома  торчал
террорист... я объяснил ему всю неблаговидность его поступка.


     - Ты скоро? Я ведь могу и не дождаться.
     - Иду, иду. Куда ты денешься... Все там будем.


     Деус-машина работала третий день.
     Два человека сели в утробы ортопедических кресел, заботливые движки с
легким шорохом подстроили наклоны спинок и подножек.
     Ловкие руки застегнули ремни и держатели, зашипел воздух - и  упругие
подушки вдруг стали жесткими и неуступчивыми.
     Затем все ушли.
     Стало тихо. Над  головой  нервно  зажужжал  манипулятор  и  осторожно
опустил прикрывающие головы колпаки.
     За триста километров, в свинцовом бункере генерал поморщился от особо
гулкого удара ритмолидера.
     Ритмолидер был запалом Тарана. Разумеется, сам он не мог бы  сдвинуть
с места даже нечто менее материальное, чем  душа,  но  две  тысячи  лучших
телепатов Земли, сплоченные вокруг него - могли.
     Они были первой ступенью.
     Таран раскачивался третий день.
     Две тысячи тщательно отобранных кандидатов с чистым и сильным разумом
придавали амплитуде Тарана все больший и больший размах.
     - Бумммммммм!..
     - Аххххххххх...
     Ритмолидер был барабаном, задающим ритм на галере, и две тысячи рабов
дружно толкали вторую ступень.
     Их было двадцать. Двадцать талантов, почти гениев - неважно, в чем, в
математике, литературе или стратегии -  сила  разума  могла  проявиться  в
любой области, двадцать  добровольцев  -  кроме  них,  никто  бы  не  смог
удержаться на движущейся части Тарана.
     Им было тяжелее.
     Сверхзнание подобралось к ним первым, кто-то не выдержал  и  сошел  с
ума, а затем умер, а манипулятор не смог достаточно корректно вынуть  труп
из кресла, и после окончания эксперимента все дружно бросились к раковинам
и унитазам, стараясь не оглянуться и не увидеть залитое кровью кресло  еще
раз... - потому что во время штурма уборщик-человек умер бы, приблизившись
к центру на полсотни километров, а рассудок бы потерял еще раньше.
     Впрочем, все знали, что "аризонская молитва" опасна.
     На острие Тарана сидели двое, и многие им завидовали...  но  вряд  ли
согласились бы оказаться на их месте - даже с учетом того, что эти двое не
должны были раскачивать Таран до последнего момента.
     На 78  часу  эксперимента,  когда  "галерники"  находились  на  грани
нервного истощения, а "разгонщики" при  смерти,  стало  ясно,  что  момент
наступил.
     - Бумммммммм!..
     - Аххххххххх...
     Первый же толчок вышиб разум из тесной оболочки, именуемой  телом,  и
бросил в сосредоточие чистого знания.
     - Бумммммммм!..
     - Аххххххххх...
     С каждым ударом приближалось что-то новое, невероятно хорошее, родное
и близкое, и было трудно понять,  как  можно  было  обходиться  без  этого
раньше.
     - Бумммммммм!..
     - Аххххххххх...
     Ритм нарастал и чувство тепла заливало даже экранированные  подземные
бункеры.
     - Мне никогда не было так хорошо...
     Шепот прогремел с неба одновременно над всей  Землей  и  ошеломленные
обыватели оторвались от телевизоров, солдаты вылезли из окопов  и  танков,
охотник бросил ружье, а лев ласково ткнулся мордой в его колени.
     - Бумммммммм!..
     - Аххххххххх...
     Знание не иссякало, но  в  общем  потоке  появились  новые  мотивы  -
спокойствие, блаженство и забытье. Все проблемы стали мелкими и неважными,
чувство вселенской, божественной любви залило Землю...
     ...и  люди  в  столкнувшихся  автомобилях  благословляли   виновников
аварий,   и   целый   город   восхищался   непревзойденно-дикой   красотой
грибовидного облака из реактора и благословлял оператора станции...
     ...и вдруг щелкнул таймер. Таран иссяк. Ритмолидер грохнул  последний
раз и умолк.  Дружно  и  облегченно  вздохнули  "галерники".  Одновременно
потеряли  сознание  "разгонщики".  Санитары  толпой  бросились  превращать
кресла в носилки и в реанимацию потянулась длинная череда белых халатов.
     Звезды померкли, поблекли краски, оба теонавта низверглись с  вершины
мироздания обратно, в сумрачную атмосферу ничтожной  пылинки,  болтающейся
вокруг ничем  не  приметного  уголька  на  закоулках  ничем  не  заурядной
галактики.
     Полгода они провалялись в глубокой коме, еще год медленно приходили в
себя, а "разгонщики", получив в свои руки часть  божественного  всезнания,
передрались, испарили пол-Америки, своротили с орбиты  десяток  спутников,
раскололи Луну и в конце концов  бесславно  сгинули  в  последней  схватке
где-то за поясом астероидов.
     На Земле наступил золотой век.
     Те, кто соприкоснулись  с  Богом  _т_а_к_  близко,  просто  не  могли
сделать что-то во вред.
     Однако два полубога на одну маленькую планетку - это слишком.
     Они не стали друзьями - невозможно дружить с тем,  кто  ТОЖЕ  побывал
ТАМ.
     Их пути разошлись. Один стал ученым и экспериментатором,  и  под  его
руководством на высокой орбите был построен "Большой Таран"... при попытке
запустить который погибли все, прямо или косвенно с ним связанные.
     Человек не мог просто так соприкоснуться с Богом  -  и  остаться  при
этом человеком.
     Разочаровавшись, он вернулся на Землю и стал  развивать  науку...  но
было очень обидно исследовать то, о чем  легче  было  просто  спросить.  В
течении нескольких лет люди почти утратили любопытство.
     Второй стал священником. За один год все церкви и  религии  пришли  к
консенсусу, некоторых, пришлось,  правда  немного  подтолкнуть...  но  это
нюансы. В его учении не было ничего нового... но он был Богом! Каждый  мог
ощутить тепло и покой, исходящие от него, и все остальные  проблемы  сразу
теряли важность и смысл, тем более что их мгновенно и успешно решал первый
теонавт.
     Единственным условием присоединения к Богу было отсутствие  грехов  -
на момент воссоединения и люди каялись,  каялись,  каялись...  и  обретали
блаженство.
     Все очень просто, правда?


     - Ваше святейшество! Вы не могли бы подробнее осветить общую  суть  и
идею покаяния?
     - Ну  разумеется...  -  теплая  улыбка.  "Ну  вот,  опять...  ну  как
объяснить ребенку краткую суть "Войны и мира"?"
     -  Как  вы,  конечно   же,   знаете,   современная   концепция   Бога
предполагает,  что  состоит  он  из  миллиардов  слитых  воедино  разумов,
возникших как на Земле, так, возможно, и на иных планетах. Кроме того,  он
является  первоисточником  Вселенной  и  разума  в   ней,   а   также   их
непосредственным  следствием  и  порождением.  Теперешний  настрой   этого
конгломерата - добродушно-изучающий, с превалирующим  самосозерцанием,  и,
дабы сохранить  его,  система  имеет  встроенный  фильтр,  не  допускающий
привнесение  извне  злобы,  неудовлетворенности  и  прочих  неприятностей.
Собственно, этим я уже  ответил  на  ваш  вопрос.  Покаяние  -  это  часть
фильтра.
     - И все же  простите,  Ваше  святейшество,  но  у  многих  просто  не
умещается в голове, как это,  человек,  совершивший,  например,  убийство,
сможет с  помощью  слов  очиститься  настолько,  чтобы  вместе  с  жертвой
воссоединиться разумом с Богом?
     - Убийство... у судите сами, станете ли вы сурово  карать  малыша  из
песочницы за то, что он случайно толкнул такого  же  ребенка?  Подозреваю,
что максимум -  вы  не  купите  ему  мороженое.  Я  вижу  на  ваших  лицах
недоверчивую улыбку, граничащую с возмущением, но поверьте - по  сравнению
с тем, что я видел там, наверху, мы - даже  не  малыши  в  песочнице.  Нас
можно сравнить разве что с клетками  живого  организма,  и  с  этой  точки
зрения самоубийство - штука намного более  опасная,  ибо  в  таком  случае
человек пытается привнести в Бога свои  внутренние  противоречия,  и  там,
многократно усиленные, они могут вызвать  нечто  непредсказуемое.  А  если
одна клетка случайно повредит другую - то скажите ей "больше так не делай"
- и этого будет вполне достаточно.
     - Насколько я понял, сказать это должно лицо, принимающее покаяние?
     - Не принимающее! Помогающее, и только  помогающее!  Священник  -  не
более, чем помощник в этом тонком и часто болезненном процессе, а  каяться
человек может и должен даже не перед Богом, а только перед самим собой.
     - Таким образом, умелый священник может помочь раскаяться даже в  еще
не совершенном грехе?
     - Да, теоретически такая возможность существует. Но мне  ни  разу  не
довелось даже слышать о чем-то подобном.


     - Между прочим, пока кое-кто из нас раздает интервью, другой  кое-кто
умирает.
     - Брось, ты прекрасно знаешь, что в можешь прекратить этот балаган  в
любой момент.
     Полубоги рассмеялись - сухо  и  коротко,  и  шокированные  секретари,
сиделки, медсестры, врачи, корреспонденты ощутили  внезапно  непреодолимое
желание выйти.
     - Хорошо хоть, что они не перенесли нас сюда по воздуху...  -  сказал
кто-то из них, оказавшись на площади.


     - Ну так что, старый богохульник, - Его Преосвященство сжег несколько
спрятанных в стены микрофонов - просто так, на всякий случай - и сел рядом
с постелью. - Тяга к Божественному все-таки превысила чувство долга?
     Пресловутое чувство долга было главным критерием, по которому  именно
их  отобрали  _т_о_г_д_а_  для  "аризонской  молитвы".  Люди  с  небольшим
индексом долга просто не захотели бы возвращаться.
     - Привет, привет, старый святоша... - отозвался умирающий. - Я просто
нашел лазейку в фильтре, о котором ты в сотый раз рассказывал  пять  минут
назад этим мусорщикам. Я не могу сознательно покончить самоубийством -  но
дать себе умереть - это ведь не грех, правда?
     - Ну... в принципе я мог бы убедить тебя в обратном.
     - Но не станешь?
     - Не стану. Мне самому это чертовски надоело, так что подготовь и для
меня там теплое местечко, о'кей?
     - Хорошо.
     Они снова рассмеялись. Все так же - сухо и коротко. Затем замолчали.
     - Ладно, - нарушил тишину Первосвященник.  -  Давай,  вываливай  свои
грешки.
     Для такой цели речь была слишком медленной и  неэффективной,  контакт
произошел на  божественном  уровне,  спутник  JFS  снова  засек  изменения
фундаментальных свойств Вселенной, через ничтожно  малую  единицу  времени
все прегрешения Полубога были учтены, взвешены, проанализированы,  прощены
и забыты.
     - Что-то не так.
     Его Святейшество нахмурился, что случалось довольно редко.
     - С этой мелочью ты мог справиться на хуже меня. Ты что-то скрываешь?
     Умирающий вздрогнул.
     - Да.
     - Но зачем? - Первосвященник  удивленно  пожал  плечами.  -  Чего  ты
боишься? Чего ты можешь вообще бояться?
     Слово "боишься" показалось обоим настолько  смешным  и  неподходящим,
что спутнику JFS опять прибавилось работы.
     - Скажи, -  глаза  умирающего  вдруг  полыхнули  огнем,  который  уже
столько лет не  появлялся  в  человеческом  мире,  огнем,  символизирующем
озарение, идею, открытие - или же, например, фанатизм и ожесточенность.
     - Скажи, - повторил полубог. - Можешь ли ты отпустить  грех  будущий?
Грех убийства?
     - Да ради Бога! - Его Святейшество равнодушно пожал плечами. - Прощаю
тебя и отпускаю грехи тв