одежду  и  огромные  сандалии  и
почувствовал, что по его щекам  текут  горькие  слезы  жалости  к  себе.  Он
плакал, не в силах остановиться. Легкое прикосновение мягкой лапки заставило
его обернуться. Это была Василика.
   О, как хотелось Матиасу сейчас же провалиться сквозь землю!
   Он поспешно отвернулся, понимая, что она успела заметить его слезы.
   - Василика, пожалуйста, уйди, - всхлипнул он. Но юная мышка  не  ушла,  а
села на пол рядом с Матиасом и краем передника отерла его  слезы.  Она  была
только скромная маленькая мышка, но сердце помогло ей найти верные слова.
   - Матиас, не стыдись, я знаю, почему ты так горько плачешь.  Это  потому,
что ты благородный  и  добрый,  а  не  жестокосердный,  безжалостный  Клуни.
Выслушай меня. Даже самые сильные и храбрые иногда  должны  плакать,  потому
что у них благородное сердце и они сострадают чужому горю. Ты очень храбрый,
Матиас. Ты такой молодой, а так много уже  сделал  славных  дел!  Я  простая
деревенская мышка, но даже  я  вижу,  какой  ты  храбрый,  и  знаю,  что  ты
непременно станешь искусным полководцем. Ты  как  факел,  который  указывает
путь другим, и с каждым днем твой огонь  горит  все  ярче.  Таких,  как  ты,
больше нет, Матиас, ты отмечен Богом. Придет время, и Рэдволл и  вся  страна
будут восхищаться тобой. Ты - настоящий Воитель.
   Матиас высоко поднял голову, словно став выше ростом, слезы на его глазах
высохли. Он помог Василике подняться и поклонился ей:
   - Василика, как мне отблагодарить тебя за твои  слова?  Ты  ведь  и  сама
необыкновенная мышка... Но уже поздно,  иди  отдыхать.  Я,  пожалуй,  побуду
здесь еще немного.
   Мышка сняла со своей головы ленту, это была ее  любимая  -  бледно-желтая
лента с узором из васильков. Она повязала ее на правую  лапу  Матиаса,  чуть
выше локтя. Лента дамы для ее рыцаря!
   Затем  она  бесшумно  выскользнула  из  зала.  Матиас   чувствовал,   как
быстро-быстро бьется в его груди сердце; он повернулся к Мартину:
   - Спасибо тебе, Воитель. Ты говорил со мной ее устами и  дал  мне  совет,
которого я просил.
   12
   Клуни сидел в церкви  святого  Ниниана  на  куче  хлама,  оставшегося  от
кафедры. Краснозуб, Темнокогть, Сырокрад и Черноклык развалились у  его  ног
на рваных подушечках для  коленопреклонения.  Клуни  опять  был  в  странном
настроении. Он не проявил никакого интереса  к  пленникам,  просто  приказал
сторожить их, пока не найдет времени подумать, что с ними делать.
   Большая часть армии, кроме караульных, спала на церковных хорах.
   Командиры с опаской смотрели на Клуни. Его длинный хвост нервно  дергался
из стороны в сторону, единственный  глаз  был  устремлен  на  резного  орла,
крыльями поддерживавшего прогнивший пюпитр. Какие зловещие замыслы  блуждали
в голове Клуни? Наконец он взглянул на командиров и заговорил:
   - Найти Призрака. Привести его сюда.
   Темнокогть и Черноклык бросились выполнять  приказ;  в  глазах  остальных
замерцало предчувствие.
   У хозяина есть план! Как всегда, гениально простой и безупречно коварный.
О, любому стратегу далеко до Клуни, как земле до неба.

   Призрак служил Клуни много лет, но никто не знал,  крыса  он,  ласка  или
нечто среднее. Он был  мускулист  и  гибок,  гладкий  мех,  покрывавший  его
длинное жилистое тело, был чернее безлунной ночи. Его  черные,  без  блеска,
как у мертвеца, глаза странно косили.
   Он бесшумно встал перед своим начальником. Клуни был одноглаз,  но  очень
зорок, однако даже он едва смог различить в церковном мраке неясный силуэт.
   - Призрак, это ты?
   Ответ прозвучал словно шелест влажного шелка по гладкому камню:
   - Я, Клуни. Зачем ты звал Призрака?
   При звуке этого голоса крысы вздрогнули. Клуни подался вперед:
   - Ты видел стены аббатства?
   - Я был там. Призрак видит все.
   - Можешь ли ты на них забраться?
   - Я не знаю зверя, который мог бы на них забраться.
   - Кроме тебя?
   - Кроме меня.
   Клуни сделал хвостом приглашающий жест:
   - Подойди поближе. Я скажу тебе, что мне от тебя нужно.
   Призрак уселся на верхней ступеньке кафедры, и Клуни заговорил:
   - Залезешь на стену аббатства, только будь осторожен, там полно  часовых.
Ты не должен попасть в плен. Тебе не нужно нападать на сторожку  и  пытаться
открыть ворота - они слишком хорошо охраняются, так что можешь о них забыть.
   Призрак ничем не показал, что Клуни, сам того не зная, словно  бы  читает
его мысли; он оставался неподвижен и безмолвен.
   Клуни продолжал:
   - Как только залезешь  на  стену,  пробирайся  к  главному  входу  в  сам
монастырь. Если дверь заперта - открой, не  нужно  тебе  объяснять  как,  но
бесшумно. Ты должен попасть внутрь.  Первая  комната,  сразу  за  дверью,  -
главная, мыши называют ее Большим залом. Войди в нее, повернись  налево,  на
стене перед собой увидишь длинный гобелен. А теперь  слушай  внимательно.  В
правом нижнем углу гобелена  изображена  мышь  в  доспехах,  опирающаяся  на
большой меч. Вот эта мышь мне и нужна! Вырежи, вырви, отгрызи  -  и  принеси
мне. Эта мышь должна быть у меня в лапах! Без нее, Призрак, не  возвращайся.
Крысы, подслушавшие разговор, были сильно озадачены.
   Мышь с гобелена?!
   Но Клуни никогда не коллекционировал картины.
   Черноклык еле слышно шепнул Сырокраду:
   - Зачем хозяину понадобился портрет мыши?
   Клуни услышал шепот. Он подошел к кафедре и, взявшись  за  края  пюпитра,
оглядел своих подчиненных, словно служитель сатанинской церкви - паству:
   - Брат Черноклык, выслушай меня. Я скажу тебе, почему ты и подобные  тебе
навеки останутся слугами, а я всегда буду хозяином.  Ты  видел  этих  мышей?
Одно упоминание о Мартине Воителе поднимает  их  боевой  дух.  Разве  ты  не
видишь, что он - их символ? Его имя для мышей то же самое,  что  мое  -  для
вас, разве что на другой лад. Мартин - своего  рода  ангел,  а  я,  пожалуй,
наоборот. Так вот, пошевели  мозгами.  Если  со  мной  что-то  случится,  вы
превратитесь просто в сброд, в бестолковую толпу. Так же и  мыши.  Если  они
лишатся своего драгоценного знамени -  изображения  Мартина,  -  что  у  них
останется?
   Краснозуб хлопнул себя по ляжкам и радостно захихикал, раскачиваясь  взад
и вперед:
   - Гениально, хозяин,  дьявольски  гениально!  Без  своего  распрекрасного
Мартина они превратятся в жалкую толпу трусливых мышей.
   Хвост Клуни ударил по кафедре, и она разлетелась на мелкие кусочки.
   - Вот тут-то мы и пойдем на штурм!
   Мускулистый хвост Клуни вытянулся назад, обвил тело Призрака и.  притянул
его к своему хозяину. Обдавая Призрака смрадным  дыханием,  Клуни  слово  за
словом медленно и четко проговорил:
   - Достань мне эту картину. Достанешь - получишь щедрую награду,  когда  я
усядусь в кресло аббата. Не достанешь - твои жуткие вопли  будут  слышны  на
всю округу! Клуни Хлыст все сказал.
   13
   В едва приоткрытые ворота зари хлынул поток солнечных лучей, а  обитатели
Рэдволла давно уже были на ногах. После завтрака аббат  отдал  распоряжение:
всем, кроме караульных, собирать созревшие плоды  и  наполнять  кладовые  на
случай длительной осады. Молодые выдры рвали водоросли  жерушника  и  ловили
рыбу. Василика  с  группой  мышек  таскала  зерна;  другие  собирали  овощи.
Прохладный воздух ясного летнего утра наполнился звуками мирной работы.
   Амброзий Пика, уже совершенно поправившийся, сидел в кладовой,  занимаясь
подсчетом припасов: орехов и ягод, яблок и груш, заготовленных  еще  прошлой
осенью. Еж с вожделением думал о погребах: вот бы произвести  переучет  там!
Но ключи были только у брата Эдмунда и  монаха  Гуго.  Амброзий  облизнулся,
представив себе бочки с ореховым элем, крепким сидром, густым черным пивом и
маленькие кувшинчики! Ах,  эти  маленькие  кувшинчики,  полные  бузинного  и
черносмородинного вина, шелковичного бренди и шерри из дикого винограда.
   - Здорово,  дикобраз.  Показывай,  куда  валить  вершки  да  корешки.  Да
поскорее, тяжело держать-то!
   Амброзий тяжело вздохнул, глядя на двух кротов, согнувшихся под  тяжестью
пучков одуванчиков и клубней:
   - Эй, держи ровней, Билл! Ну-ка давай, поднимай.
   Появились новые кроты. Амброзий, все  так  же  тяжело  вздыхая,  поправил
повязку на ране - работе не видно ни конца ни края.

   Под сводами галереи Матиас  и  Констанция  производили  смотр  защитников
Рэдволла. В дни мира военные были нужны только для праздников или спортивных
состязаний, но теперь пришла им пора показать, кто на что способен.
   Выдры принесли мешки с гладкой галькой. С большой силой и  точностью  они
метали камни сделанными из вьюнка пращами. Отряды  полевок-лучников  пускали
из своих длинных луков оперенные пухом чертополоха стрелы, - этими  стрелами
в мирное время обычно прогоняли с огородов  вороватых  птиц.  Мыши  Рэдволла
упражнялись в искусстве боя на дубинках.
   Под  стенами  аббатства  кроты,  руководимые  Кро-тоначальником,   вырыли
траншею; единственный в аббатстве бобр утыкал бруствер заостренными кольями.
С помощью веревок и блоков камни и землю из траншеи подняли  в  корзинах  на
стену.
   Сам Матиас обучал отряд мышей Рэдволла искусству боя длинной дубинкой,  к
чему у него обнаружился врожденный дар. Прежде мыши никогда не упражнялись в
боевых искусствах, они были робкими и неуклюжими, но, когда им  предоставили
выбор: учиться рукопашному бою у Констанции или заниматься с  Матиасом,  все
до одного предпочли последнее.
   Матиас быстро понял: если хочешь, чтобы даже самые робкие  отвечали  тебе
ударом на удар, нужно быть беспощадным.
   - Береги голову, брат Антоний!
   Бац!
   - Я предупреждал тебя, брат! Смотри, вот я снова нападаю.
   Бац!
   - Нет, так не пойдет! Не стой столбом, брат, защищайся, ударь меня.
   Бац!
   На сей раз сам Матиас  шлепнулся  на  землю,  потирая  большую  шишку  на
голове. Констанция рассмеялась:
   - Ну что ж, Матиас, некого винить, кроме самого  себя.  Ты  просил  брата
Антония тебя ударить, и, ничего не скажешь, он выполнил твою просьбу.  Можно
я возьму его в свой отряд? Он подает надежды.
   Матиас поднялся с земли с грустной улыбкой:
   - Да уж, он и впрямь силен. Но мне так  хотелось  бы,  чтоб  у  нас  было
настоящее оружие: мечи, кинжалы и тому подобное! Деревянными  палками  много
не навоюешь.
   - Верно, - согласилась барсучиха. - Но помни: наша задача - защищаться, а
не нападать и убивать.
   Матиас отбросил дубинку в сторону. Он зачерпнул  из  дубовой  кадки  ковш
воды и, сделав  несколько  больших  глотков,  вылил  остатки  на  ушибленную
голову.
   - Мудрые слова, Констанция, но попробуй обратиться с ними к Клуни  и  его
банде - сама увидишь, чем это кончится.

   В этот день все обедали под открытым небом.  Встав  в  очередь  вместе  с
остальными обитателями леса, Матиас получил  миску  свежего  молока,  ломоть
пшеничного хлеба и немного козьего сыра.  Василика,  раздававшая  еду,  дала
Матиасу лишнюю порцию сыра. Он закатал рукав своего балахона  и  показал  ей
край ленты:
   - Смотри, Василика, это мне подарила вчера вечером одна подружка.
   Она рассмеялась:
   - Иди и ешь свой обед, воин, пока я не продемонстрировала тебе  искусство
прицельного метания кусков сыра.

   В саду, в пятнистой тени деревьев, Матиас увидел старого Мафусаила -  тот
сидел с закрытыми глазами, прислонившись спиной к стволу сливы, и,  по  всей
видимости, дремал. Плюхнувшись под дерево рядом со  стариком,  мышонок  стал
есть. Не открывая глаз, старик спросил:
   - Ну, как идут учения, юный фехтовальщик?
   Глядя  на  муравьев,  растаскивавших  упавшие  на  землю  крошки,  Матиас
ответил:
   - Неплохо.  Можно  даже  сказать,  прилично.  А  как  идут  твои  научные
изыскания?
   Мафусаил прищурился, глядя поверх очков:
   - Знаний никогда не бывает достаточно. Плод мудрости  следует  вкушать  с
наслаждением и как следует усвоить - не то что твой обед, который ты, юноша,
глотаешь не жуя.
   Матиас отодвинул миску в сторону:
   - Поведай же, старец, что тебе удалось усвоить в последнее время?
   Мафусаил отхлебнул из отставленной Матиасом миски:
   - Иногда мне кажется, что для твоих  юных  лет  у  тебя  довольно  старая
голова. Что еще ты хотел бы узнать о Мартине Воителе?
   - Откуда ты знаешь, что я собирался спросить о Мартине?  -  с  удивлением
спросил Матиас. В ответ Мафусаил только сморщил нос:
   - Откуда пчела знает, что в цветке есть  пыльца?  Задавай  свои  вопросы,
юноша, пока я снова не заснул.
   Собравшись с духом, Матиас выпалил:
   - Брат Мафусаил, скажи, а где похоронен Мартин?
   Старик прищелкнул языком:
   - Твой следующий вопрос мне  уже  известен:  как  найти  легендарный  меч
Мартина?
   - Но как ты догадался? -  пробормотал  Матиас.  Старый  привратник  пожал
костлявыми плечами:
   - Меч скорее всего лежит  рядом  с  Мартином.  Вряд  ли  тебя  интересуют
истлевшие кости усопшего героя. Простейшее умозаключение - даже  для  такого
старика, как я.
   - Но ответь же: тебе известно, где похоронен Мартин?
   Мафусаил покачал головой:
   - Этого не знает ни одна живая душа.  Многие  годы  я  ломал  голову  над
древними рукописями, переводил, искал утаенные нити, но результат всегда был
один: ничего. Я разговаривал с пчелами  и  мелкими  тварями,  которые  могут
проникнуть туда, куда мы не можем пролезть, но вечно одно и  то  же:  слухи,
предания, сказки.
   Матиас покрошил муравьям хлеб.
   - Значит, меч Мартина - только предание?
   Мафусаил возмущенно ответил вопросом на вопрос:
   - Кто тебе сказал? Разве я тебе это говорил?
   - Нет, но ты...
   -  Ха!  Не  торопись,  юноша.  Слушай  меня  внимательно.  У  меня   есть
предчувствие, что эти важные сведения я берег именно для тебя.
   Матиас, забыв о еде, весь обратился в слух.
   -   Года   четыре   назад   я    вправлял    вывихнутую    ногу    одному
ястребу-перепелятнику... Гм, помнится, я  заставил  его  поклясться  никогда
больше не охотиться на мышей. Да, это была яростная, наводящая ужас птица, -
тебе не доводилось видеть ястребов вблизи? Ну да, конечно  же  нет.  Знаешь,
они умеют взглядом своих золотистых глаз  гипнотизировать  мелких  зверьков.
Прирожденные убийцы! Так вот, этот ястреб рассказал мне кое-что  интересное.
О воробьях. Он еще называл их крылатыми мышами. По  его  словам,  много  лет
назад воробьи украли что-то из нашего аббатства, какое-то принадлежавшее нам
сокровище. Но так и не сказал, что это было, - улетел, только его и  видели,
едва  я  вылечил  его.  Впрочем,  разве  можно  ожидать   благодарности   от
ястреба-перепелятника?
   Матиас перебил старика:
   - А ты когда-нибудь говорил об этом с воробьями?
   - Я слишком стар, - покачал головой Мафусаил, - и уже не могу залезть  на
крышу, где они гнездятся. Кроме того, воробьи - очень странные птицы,  вечно
чирикают. Они легкомысленные, дикие и  очень  воинственные.  Прежде  чем  ты
подберешься к их гнездам, скинут тебя с крыши  в  два  счета  и  слушать  не
станут. Да, я слишком стар для такого рода приключений. Кроме того,  Матиас,
я не уверен, что ястреб говорил  правду.  Некоторые  птицы,  если  им  вдруг
взбредет в голову врать, начинают нести жуткую околесицу.
   Матиас стал расспрашивать брата Мафусаила дальше, но теплые лучи солнца и
мирная тишина июньского дня сделали свое дело: старый привратник уже спал  -
на этот раз по-настоящему.
   14
   По небу, закрывая тонкий серебряный серп месяца,  тянулись  низкие  тучи.
Колокол Джозефа возвестил спящему лесу полночь. На высушенные солнцем леса и
луга, смывая дорожную пыль, падал  легкий  дождь  -  он  принес  прохладу  и
свежесть.
   Легкий шум в кустарнике разбудил дремавшую в канаве лягушку. Она  открыла
глаза и заморгала. В темноте виднелись крадущиеся фигуры, но она  не  смогла
понять сколько.
   Лягушка сидела в канаве совершенно неподвижно. Фигур, казалось, было две,
но от них падали на траву три тени. Пробившись между туч, луч лунного  света
упал на двух огромных крыс и на нечто напоминающее тень.
   Укрываясь за кустами, они крались в  сторону  большого  мышиного  жилища.
Крысы были хищниками, и лягушка  предпочла  остаться  незамеченной.  Она  не
двигалась, пока те не скрылись из виду. Затем с облегчением  вздохнула:  все
это ее не касалось.

   Бесшумно ступая, Клуни, Рваноух и Призрак продвигались к Рэдволлу.  Клуни
счел задание настолько важным, что  решил  проверить  все  лично  сам.  Тело
Призрака было обмотано кожаным мешком, в котором лежал его обычный воровской
инструмент: веревка, обвязанная войлоком железная кошка, пузырек  с  маслом,
отмычки и кинжал.
   Рваноух выступал позади, донельзя гордый тем, что, отправляясь  на  столь
важное дело, хозяин избрал в помощники именно его. Он и не  подозревал,  что
Клуни прихватил его на всякий случай: если придется туго,  Рваноухом  всегда
можно пожертвовать, а самому ускользнуть.
   Троица остановилась под самыми стенами аббатства. Подняв хвост, Клуни дал
знак оставаться на месте и скрылся в темноте. Оставшись наедине с Призраком,
Рваноух почувствовал себя неуютно. Пытаясь завести разговор, он зашептал:
   - Приятный дождичек, а?  Для  травы  полезно...  Ну  и  высоченные  же  у
аббатства стены, чтоб мне лопнуть. Хорошо, что лезть на них придется тебе, а
не мне. Я бы не смог - слишком уж растолстел, ха-ха-ха!
   Встретив гипнотизирующий взгляд мертвенных глаз Призрака, Рваноух  осекся
и, сникнув, замолк.
   Клуни вернулся минут через десять. Он кивнул в сторону аббатства:
   - Прошелся вдоль стены. Часовые дрыхнут без задних лап. Им раньше никогда
не приходилось стоять в карауле, и они засыпают, как только стемнеет. Вот  к
чему приводит мирная жизнь!
   Рваноух, соглашаясь, закивал головой:
   - О да, хозяин, если бы они служили у нас и старина Краснозуб  застал  их
спящими, он бы...
   - Заткнись, дурак, - прошипел Клуни. - Призрак, ты готов?  Смотри  ничего
не перепутай.
   Призрак оскалил желтые клыки и  начал  карабкаться  на  стену.  Медленно,
словно черная рептилия,  он  полз  вверх,  нащупывая  когтями  углубления  и
трещины в камнях. Иногда он застывал,  распластавшись,  обдумывая  следующее
движение, затем снова лез вверх. Никто в армии  Клуни  не  отважился  бы  на
подобное  восхождение,  но  Призрак  был  непревзойденным  специалистом   по
лазанью: повисая иногда только на одном когте, он  все  равно  умудрялся  не
упасть.
   Внизу Клуни и Рваноух, напрягая глаза, с трудом различали  на  стене  его
темный силуэт, приближавшийся уже к вершине стены.
   Призрак лез,  упираясь  задними  лапами  и  хвостом.  Цепляясь  за  самые
неприметные трещины, он пядь за пядью карабкался вверх.

   На стене мирно похрапывал брат Эдмунд. Завернувшись  в  теплое  одеяло  и
накрывшись от дождя капюшоном, он примостился на куче земли и не видел,  как
за край стены уцепились длинные острые когти. Мгновением  позже  над  стеной
возникла  узкая  черная  голова,  и  на  спящую  мышь  глянули  два   темных
обсидиановых глаза.
   Гибкой черной ящерицей Призрак беззвучно скользил между спящими  часовыми
и кучами мусора. Вот монах Гуго заворочался во сне, и капюшон соскользнул  у
него с головы, - на круглое лицо Гуго упали капли моросящего  дождя.  Легко,
как ночной бриз, Призрак  поправил  капюшон  -  пусть  Гуго  спит  спокойно.
Приостановившись на мгновение и  оглядевшись  по  сторонам,  лазутчик  начал
бесшумно спускаться к главному дому аббатства. Время от времени он замирал и
прислушивался, затем вновь скользил дальше, словно тень от облака  в  лунном
свете.

   Двери  Большого  зала  были  не  заперты.  Рассудив,  что  дверные  петли
наверняка старые и скрипучие, Призрак достал пузырек с маслом и  смазал  их,
затем осторожно отворил дверь. Она бесшумно открылась. Призрак  проскользнул
внутрь и, забывшись, отпустил ее. Порыв  ночного  ветра  захлопнул  дверь  с
шумом.
   Призрак выругался  про  себя  и,  юркнув  за  ближайшую  колонну,  замер,
стараясь не дышать. Он стоял так одну, две, три минуты. Но на шум  никто  не
явился, и Призрак