ку, - говорили иные.
     - Совсем нет!  -  возражала  принцесса  Анжелика.  -  Ну  кто  в  силах
польстить мне? По-моему, он даже не передал всей моей  красоты.  Терпеть  не
могу, когда люди не ценят талант, и надеюсь, что мой милый папенька наградит
Лоренцо рыцарским Орденом Огурца.
     И хотя придворные  утверждали,  что  смешно  ее  высочеству  у  кого-то
учиться живописи, - так прекрасно она рисует, - все  же  принцесса  Анжелика
решила взять урок-другой у Лоренцо,  и,  пока  она  у  него  занималась,  ее
рисунки  были  чудо  как  хороши.  Часть  их  была  напечатана  в   "Дамском
календаре", остальные проданы по высокой цене на  благотворительном  базаре.
Разумеется, на каждом рисунке стояла ее подпись, тем не  менее  я,  кажется,
догадываюсь, из чьих рук они  вышли:  того  самого  хитреца  живописца,  что
явился в Пафлагонию не только затем, чтобы обучать Анжелику рисованию.
     Однажды Лоренцо показал принцессе портрет белокурого юноши в  доспехах,
чьи прекрасные синие глаза глядели и печально и загадочно.
     - Кто это, любезный синьор Лоренцо? - осведомилась принцесса.
     -  В  жизни  не  видывала  подобного  красавца!  -  подхватила  графиня
Спускунет (вот ведь лиса!).
     -  Это  портрет  нашего  юного  монарха,  ваше  высочество,  -  отвечал
живописец, -  его  высочества  Обалду,  наследного  принца  Понтии,  герцога
Необозримии и маркиза Дремурии, кавалера Большого  Креста  почетного  Ордена
Тыквы. Этот орден, - он блестит на его благородной груди, -  его  высочество
получил от августейшего родителя, его величества  Заграбастала  Первого,  за
отвагу,  проявленную  им  в  битве  при  Тиримбумбуме,  где  его  высочество
собственноручно сразил повелителя Дылдии и еще двести одиннадцать  великанов
из двухсот восемнадцати, составлявших лейб-гвардию  этого  князя.  Остальных
рассеяло бесстрашное понтийское войско после отчаянной  схватки,  в  которой
наши понесли большой урон.
     "Ах, что за принц! - думала Анжелика. - Как  храбр,  невозмутим  и  как
молод, - настоящий герой!"
     - Его ученость не уступает доблести, - продолжал придворный  живописец.
- Он в совершенстве знает все языки,  восхитительно  поет,  играет  на  всех
инструментах, сочиняет оперы, которые тысячу раз подряд идут на сцене нашего
королевского  театра;  однажды  он  даже  танцевал  в  балете  перед  своими
августейшими родителями и был до того хорош, что от любви к нему умерла  его
кузина, прелестная дочь повелителя Керсии.

                                                    Все принцессы и графини,
                                                    Право, лучше на картине.

     - Но отчего же он не женился на этой бедной  принцессе?  -  со  вздохом
спросила Анжелика.
     - Они состояли в очень близком  родстве,  ваше  высочество,  а  церковь
запрещает подобные браки, - сказал живописец. - К тому же августейшее сердце
нашего молодого принца уже занято.
     - Кем же? - не отставала Анжелика.
     - Я не вправе назвать имя этой принцессы, - отвечал живописец.
     - Тогда хоть  скажите,  с  какой  буквы  оно  начинается,  -  попросила
Анжелика, и сердце ее учащенно забилось.
     - Угадайте сами, ваше высочество, - предложил Лоренцо.
     - С "Я"? - спросила Анжелика.
     Художник ответил, что нет; тогда она назвала "Ю", потом "Э", потом  "Ш"
и так перебрала почти весь алфавит.
     Когда она дошла до "Г" и все не  могла  угадать,  ею  овладело  сильное
волнение; когда назвала "В" и тоже услышала "нет", взволновалась еще пуще, а
когда назвала "Б", и "Б" тоже оказалось не той буквой, она воскликнула:
     - Спускунет, милая, дайте мне свой флакон с нюхательной солью!
     А потом, уткнув личико в плечо ее сиятельства, еле слышно прошептала: -
Неужели с "А", синьор?
     - Угадали. И хотя, повинуясь приказу своего юного повелителя, я не смею
назвать вашему  высочеству  имя  той  принцессы,  которую  он  любит  нежно,
страстно, преданно, восторженно, я могу показать вам ее  портрет!  возгласил
лукавец.
     И он подвел принцессу к золоченой  раме  и  отдернул  висевший  на  ней
занавес.
     Подумать только - перед ней было зеркало!  И  Анжелика  увидела  в  нем
себя.



Глава VII,
     в которой Перекориль ссорится с Анжеликой

     Придворный живописец его величества короля Понтии вернулся во  владения
своего монарха и привез с собою множество набросков, сделанных им в  столице
Пафлагонии (вы, конечно, знаете, мои милые, что зовется  она  Бломбодингой);
но самым прелестным из всех его рисунков  был  портрет  принцессы  Анжелики,
посмотреть на который сбежалось все понтийское дворянство.  Король  был  так
восхищен этой работой, что наградил художника Орденом Тыквы шестого  класса,
и отныне живописец стал сэром Томазо Лоренцо, кавалером Ордена Тыквы.
     В свою очередь, король  Храбус  прислал  сэру  Томазо  рыцарский  Орден
Огурца, а также чек  на  крупную  сумму  в  награду  за  то,  что  во  время
пребывания в Бломбодинге тот писал короля, королеву и цвет общества и  очень
вошел там в моду, к великой ярости всех пафлагонских живописцев, ибо  теперь
его величество частенько говаривал, указывая на портрет Обалду,  оставленный
сэром Томазо:
     - Ну кто из вас так рисует?!
     Портрет этот висел в королевской гостиной над  королевским  буфетом,  и
Анжелика, разливая чай, всегда могла любоваться им. С каждым днем он казался
ей все краше и краше, и принцесса до того  приохотилась  им  любоваться  что
нередко проливала чай на скатерть, а  родители  при  этом  подмигивали  друг
другу и, покачивая головой, говорили:
     - Дело ясное!..

                                                     Молодые - все кокетки,
                                                     И принцессы и субретки.

     Между тем бедный Перекориль по-прежнему лежал больной наверху, у себя в
спальне, хотя и глотал все противные микстуры, прописанные ему лекарем,  как
то подобает послушному мальчику, - надеюсь, и вы, мои милые, ведете себя так
же, когда заболеете и маменька зовет к вам доктора. Единственно, кто навещал
принца (помимо  его  друга  гвардейского  капитана,  который  постоянно  был
чем-нибудь занят или маршировал на плацу), - это маленькая Бетсинда, которая
прибирала его спальню и гостиную приносила  ему  овсяную  кашу  и  согревала
грелкой постель.
     Обычно  служанка  приходила  к  нему  утром  и  вечером  и   Перекориль
непременно спрашивал:
     - Бетсинда, Бетсинда, как поживает принцесса Анжелика?
     И тогда Бетсинда отвечала:
     - Спасибо, ваша милость, прекрасно.
     Перекориль вздыхал и думал, что, если б болела Анжелика, он  бы  навряд
ли чувствовал себя прекрасно. Потом Перекориль спрашивал:
     - А скажи, Бетсинда, не справлялась ли нынче обо мне принцесса?
     И Бетсинда ему отвечала:
     - Сегодня нет, ваша милость. - Или: - Когда я ее видела она была занята
игрой на рояле. - Или: -  Она  писала  приглашения  на  бал  и  со  мной  не
разговаривала.
     Или еще как-нибудь ее оправдывала, не слишком придерживаясь истины, ибо
Бетсинда была  существом  добрым,  всячески  желала  уберечь  Перекориля  от
огорчения и даже принесла ему  с  кухни  жареного  цыпленка  и  желе  (когда
больной стал поправляться и доктор разрешил ему  эти  кушанья)  и  при  этом
сказала, что желе и хлебный  соус  собственноручно  приготовила  для  кузена
принцесса.
     Услышав это, Перекориль воспрянул духом и мгновенно почувствовал прилив
сил; он проглотил без остатка все желе, обглодал цыпленка -  грудку,  ножки,
крылышки, спинку, гузку  и  все  остальное,  -  мысленно  благодаря  душечку
Анжелику. А на другой день он почувствовал себя до того хорошо, что оделся и
сошел вниз; и тут встретил - кого бы вы думали? - Анжелику, которая как  раз
входила в гостиную. Все чехлы  со  стульев  были  сняты,  шелковые  занавеси
отдернуты, с канделябров убраны  покрышки,  со  стола  унесено  рукоделье  и
разные мелочи и вместо них разложены красивые альбомы. Голова Анжелики  была
в папильотках, - словом, по всему было видно, что ожидаются гости.
     - Боже правый! - вскричала Анжелика. - Вы здесь и в таком  платье!  Что
за вид!
     - Да,  я  сошел  вниз,  душечка  Анжелика,  и  сегодня  прекрасно  себя
чувствую, а все благодаря цыпленку и желе.
     - Какое мне дело до вашего  цыпленка  и  желе!  Ну  что  за  неуместный
разговор! - возмутилась Анжелика.
     - Так разве не вы... не  вы  их  прислали  мне,  Анжелика,  душечка?  -
проговорил Перекориль.
     - И  не  думала!  "Анжелика,  душечка"!  Нет,  Перекориль,  душечка,  -
передразнила она его,  -  я  была  занята,  я  готовила  дом  к  приему  его
высочества принца Понтии, который спешит пожаловать с визитом ко двору моего
батюшки.
     - Принца Понтии?! - ужаснулся Перекориль. - Да, да,  принца  Понтии!  -
опять передразнила его Анжелика. - Ручаюсь, вы и слыхом не слыхали  об  этой
стране. Ну сознайтесь, что не слыхали!  Даже,  верно,  не  знаете,  где  она
расположена, эта Понтия, на Красном море или на Черном.
     - Нет, знаю, на  Красном,  -  ответил  Перекориль,  и  тогда  принцесса
расхохоталась ему в лицо и сказала:
     - Вот дурачок-то! Ну как вас  пускать  в  приличное  общество?  Вы  так
невежественны! У вас только и разговору, что о собаках  да  лошадях,  вот  и
обедали бы лучше с драгунами моего отца. Ну что вы на меня  так  уставились,
сэр? Ступайте оденьтесь в  лучшее  платье,  чтобы  встретить  принца,  и  не
мешайте мне прибирать в гостиной.
     Мало кто умеет жить, Своим счастьем дорожить.
     - Ах, Анжелика, Анжелика, - промолвил Перекориль. - Не ждал  я  такого!
Вы говорили со мной иначе, когда в саду дали мне это кольцо,  а  я  дал  вам
свое, и вы подарили мне по...
     Что он хотел сказать, мы так и не  узнаем,  ибо  Анжелика  закричала  в
ярости:
     - Прочь, дерзкий  нахал!  И  вы  еще  смеете  напоминать  мне  о  своей
наглости! А что до вашего грошового колечка, так вот оно, сэр, ловите!  -  И
она вышвырнула его в окошко.
     - Но это же обручальное кольцо моей матери! - вскричал Перекориль.
     - Мне все равно, чье оно! - не унималась Анжелика. - Женитесь  на  той,
что подберет его, а я за вас не пойду! И верните мне мое.  Терпеть  не  могу
людей, которые подарят что-нибудь и хвалятся! Есть один человек тот  подарил
бы мне кое-что  получше  всех  ваших  подарков,  вместе  взятых.  Подумаешь,
колечко, да оно не стоит и пяти шиллингов!
     Ведь Анжелика не догадывалась, что  подаренное  ей  кузеном  колечко  -
волшебное, что если его носит мужчина, в него влюбляются все женщины, а если
женщина  все  мужчины.  Ее  величество,  мать  Перекориля,  отнюдь  не  была
красавицей и все же, пока носила это кольцо, вызывала у всех  восхищение;  а
супруг ее, тот был прямо как безумный во время  ее  болезни!  Когда  же  она
призвала к себе сына и  надела  кольцо  ему  на  палец,  венценосный  Сейвио
заметно охладел к жене и перенес  всю  свою  любовь  на  маленького  принца.
Остальные тоже любили его, пока он носил материнское кольцо; но  когда,  еще
совсем ребенком, он отдал его Анжелике, люди воспылали нежностью  к  ней,  а
его перестали замечать.
     - Да, - твердила Анжелика в своей глупой неблагодарности, - я знаю, кто
подарит мне кое-что получше вашего никчемного грошового колечка!
     - И  прекрасно,  сударыня!  Забирайте  и  вы  свое  кольцо!  -  крикнул
Перекориль и метнул на нее яростный взгляд, а потом вдруг словно  прозрел  и
воскликнул: - Вот так так?! Неужели это вас я любил всю  жизнь?!  Неужели  я
был так глуп, что растрачивал на вас свои  чувства?!  Ведь,  ей-богу,  вы...
чуточку горбаты!
     - Негодяй! - завопила Анжелика.
     - И еще, признаться, немного косите.
     - Ах! - только и вырвалось у Анжелики.
     - Волосы у вас рыжие, лицо в оспинах, а еще... еще у вас  три  вставных
зуба и одна нога короче другой.
     - Ах вы, скотина! - завизжала Анжелика и свободной  рукой  (другой  она
вырвала у него кольцо) отвесила
     Перекорилю три пощечины и, наверно, выдрала бы ему все волосы, если  бы
он не прокричал со смехом:
     - Анжелика, не рвите мне волосы - это же больно? Ваши-то, я  вижу,  нет
нужды стричь или выдирать: их можно снять с  головы,  как  шапку.  Хо-хо-хо!
Ха-ха-ха, хихи-хи!
     Он задыхался от  смеха,  а  она  от  ярости;  и  тут  в  комнату  вошел
разнаряженный граф Шаркуньель,  первый  королевский  флигель-адъютант,  и  с
низким поклоном возгласил:
     - Ваше высочество! Их  величества  просили  вас  пожаловать  в  Розовую
тронную, где они ожидают прибытия принца Понтии.



Глава VIII,
     повествующая о том, как Спускунет подобрала волшебное колечко, а во
     дворец пожаловал принц Обалду

                                                       Барабаны бьют в саду:
                                                       К нам явился Обалду!

     Приезд принца Обалду взбудоражил  весь  двор;  придворным  было  ведено
одеться по-праздничному; лакеи облачились в  парадные  ливреи;  лорд-канцлер
надел новый парик, гвардейцы -  новехонькие  мундиры.  Конечно,  и  старушка
Спускунет не упустила случая расфрантиться. Она шла во дворец исполнять свою
службу при августейшей чете, как вдруг увидела что-то блестящее на  каменных
плитах дворцового  двора  и  приказала  пажу,  несшему  ее  шлейф,  пойти  и
подобрать эту вещицу. Пажом у нее служил  безобразный  коротышка,  одетый  в
старую, подкороченную куртку, которая перешла к нему от  покойного  грума  и
была заметно тесна; и, однако, когда он поднял  с  земли  волшебное  колечко
(это было оно!) и понес его госпоже, он показался ей чуть ли  не  купидоном.
Он отдал ей колечко; оно было простенькое и маленькое, такое маленькое,  что
не лезло ни на один из подагрических пальцев графини, и она спрятала  его  в
карман.
     - Ах, сударыня! - вскричал паж, не сводя с нее глаз.  -  Как  вы  нынче
прекрасны!
     "И ты тоже, Джеки", - чуть было не сказала она,  да  взглянула  вниз  и
увидела, что никакой перед ней  не  красавец,  а  всего-навсего  рыжеволосый
коротышка Джеки, такой же, как давеча утром.

                                                 Если б нас короны ждали,
                                                 Нас бы с музыкой встречали.

     Как бы там ни было, а похвала всегда приятна даме, даже из  уст  самого
что ни на есть уродливого мужчины или мальчика, и Спускунет  приказала  пажу
подхватить ее шлейф и двинулась дальше в отличном расположении духа.  Стража
приветствовала ее с особым рвением. А когда она проходила через  караульную,
капитан Атаккуй сказал ей:
     - Вы сегодня ангельски хороши, дражайшая сударыня!
     Так, не скупясь на кивки и улыбки, Спускунет вошла  в  тронную  залу  и
заняла место позади своих августейших господ,  ожидавших  наследного  принца
Понтии.  У  ног  родителей  сидела  принцесса  Анжелика,  а  за  троном  его
величества стоял глядевший зверем Перекориль.
     Но  вот  появился  наследный   принц   Понтии   в   сопутствии   своего
лорд-камергера, барона Фокус-Покус; за ними следовал паж-арапчонок,  он  нес
на подушке невиданной красоты венец. Принц был в дорожном платье,  и  волосы
его были несколько неприбраны.
     - Я проделал с утра триста миль, - объявил он, - так мне  не  терпелось
узреть ее... то бишь монаршую семью и двор Пафлагонии. Я не хотел терять  ни
минуты и сразу явился пред ваши светлые очи.
     Стоявший за  троном  Перекориль  разразился  презрительным  смехом,  но
августейшие особы были так взволнованы происходящим, что  не  заметили  этой
выходки.
     - Вы милы нам в любом платье, ваше  высочество,  -  отвечал  монарх.  -
Развороль, стул его высочеству!
     - У вас в любом платье царственный вид, ваше высочество, -  с  любезной
улыбкой вставила Анжелика.

                                                     Гостя принц наш осмеял:
                                                     Он кузину ревновал.

     - Вы не видели других моих платьев! - отозвался принц. - Я бы их надел,
да этот олух форейтор забыл их захватить. Это кто  там  смеется?  А  смеялся
Перекориль.
     - Я, - отвечал он. - Вы же только что сказали, будто не  хотели  терять
времени на переодевание  -  так  вы  спешили  увидеть  принцессу.  А  теперь
оказывается, вы пришли в этом платье просто потому, что при вас нет Другого.
     - Да кто вы такой? - спросил принц Обалду вне себя от гнева.
     - Мой отец был повелителем этой страны, а я принц  и  его  единственный
наследник! - надменно отвечал Перекориль.
     - Хм! - пробурчали король и первый министр, явно встревоженные.
     Впрочем, его величество овладел собой и произнес:
     - Любезный принц Обалду, я забыл представить вашему  высочеству  своего
любезного племянника, его  высочество  принца  Перекориля!  Будьте  знакомы!
Обнимите друг друга! Подай его высочеству руку, Перекориль!
     Племянник исполнил его приказание и так стиснул  руку  бедному  Обалду,
что у того на глазах выступили слезы.
     Тем временем Развороль принес для высокого гостя кресло и водрузил  его
на  возвышении,  где  разместились  король,  королева  и  принц.  Но  кресло
поставили у самого края, и едва Обалду сел в него, как опрокинулся вместе  с
ним и кубарем покатился по полу, оглашая зал бычьим  ревом.  Но  еще  громче
звенел голос Перекориля: он хохотал во все горло; когда же Обалду  встал  на
ноги, смеялся уже весь двор; и хотя при его появлении никто не заметил в нем
ничего смешного, сейчас, когда он поднялся с пола, он казался таким глупым и
некрасивым, что люди не в силах были удержаться от смеха. В комнату, как все
помнили, он вошел с розой в руке, а падая, обронил ее.
     - Где моя роза?! Роза! - вопил Обалду.
     Камергер кинулся поднимать цветок и подал его принцу,  который  засунул
его за вырез жилета. Тут  всех  охватило  сомнение:  чему  они,  собственно,
смеялись? Ничего-то в нем нет смешного! Чуточку толстоват, приземист, рыж, а
в общем, для принца не так уж плох.
     И вот все уселись и повели беседу: августейшие  особы  друг  с  другом,
приезжие сановники - с местными; Перекориль же за троном увлеченно болтал со
Спускунет. Он так нежно на нее поглядывал, что сердце ее затрепетало.
     - Ах, милый  принц,  -  сказала  она,  -  как  могли  вы  столь  дерзко
разговаривать в присутствии их величеств! Право, я едва не упала в обморок!
     - Я бы поймал вас  в  объятья,  -  заявил  Перекориль,  бросая  на  нее
восхищенный взгляд.
     - Отчего вы так  жестоки  с  нашим  гостем,  милый  принц?  -  спросила
Спускунет.
     - Я его ненавижу, - отвечал Перекориль.
     - Вы ревнуете, вы ведь все еще любите бедную  Анжелику!  -  воскликнула
Спускунет, поднося к глазам носовой платок.
     - Любил, но больше не люблю! - вскричал принц. - Я  ее  презираю!  Будь
она наследницей двадцати тысяч тронов, я бы все равно презирал ее и  смеялся
над ней. Но к чему говорить о тронах! Я  своего  лишился.  Я  слишком  слаб,
чтобы воевать за него, я одинок, у меня нет друзей.
     - Ах, не говорите этого, ваше высочество! - сказала Спускунет.
     - К тому же, - продолжал он, - мне так хорошо здесь за троном, что я не
променял бы своего места ни на какой трон на свете!
     - О чем это вы там болтаете? - осведомилась королева, женщина не  злая,
хотя и  не  слишком  обремененная  мудростью.  -  Пора  одеваться  к  обеду.
Перекориль, проводи  принца  Обалду  в  отведенную  ему  комнату.  Если  ваш
гардероб еще не прибыл, ваше высочество, мы будем счастливы видеть вас  и  в
этом платье.

                                                        Все сидели за столом
                                                        И поссорились потом.

     Но когда принц Обалду поднялся к себе в спальню, его багаж  был  там  и
уже распакован; а затем явился парикмахер и,  к  полному  его  удовольствию,
подстриг  его  и  завил;  когда  же  колокольчик  пригласил  всех  к  столу,
августейшим хозяевам  пришлось  дожидаться  гостя