а покрытой первой
зеленью  лужайке  стояли  и нежно беседовали двое юных влюбленных. Их правые
руки были судорожно сцеплены -- одна в другой. Первая  фаза  кеммера.
Вокруг  них  плясали  крупные пушистые снежинки, а они стояли себе босиком в
ледяной грязи, держась за руки и ничего не замечая вокруг, кроме друг друга.
Весна пришла на планету Зима.
     Я пообедал у себя на Острове  и,  когда  колокола  на  башне  Ремми  --
местной  ратуши  --  пробили  Час  Четвертый,  был уже у стен дворца, вполне
готовый к ужину. Жители Кархайда плотно едят  четыре  раза  в  день:  первый
завтрак,  второй,  обед и ужин. А в промежутках еще много раз перекусывают и
подкрепляются. На планете Зима нет крупных съедобных  животных,  как  нет  и
продуктов,  поставляемых  млекопитающими, -- то есть молока, масла или сыра;
богатой белками и углеводами  пищей  здесь  являются  яйца,  рыба,  орехи  и
некоторые  хайнские  злаки.  Не  слишком калорийная диета для столь сурового
климата, так что пополнять запасы "горючего" приходится  довольно  часто.  Я
уже привык без конца что-то есть, буквально через каждые пятнадцать минут. И
лишь  позже,  в  конце  этого  года,  я  открыл  для  себя неожиданный факт:
оказывается, гетенианцы  сумели  приспособиться  не  только  к  непрерывному
поглощению пищи, но и к неопределенно долгому голоданию.
     Снег  все  еще  шел  --  мягкий,  легкий весенний снежок, это было куда
приятнее бесконечных дождей, свойственных периоду оттепели на этой  планете.
Я  неторопливо  брел  по  территории  дворца в спокойной голубизне вечернего
снегопада и только один раз чуть-чуть  сбился  с  пути.  Королевский  дворец
Эренранга  -- это как бы город в городе, окруженные могучими стенами джунгли
бесчисленных  дворцов,  башен,  садов,  двориков,  храмов,  крытых   мостов,
напоминающих  туннели,  и  разнообразных  переходов  из одной части дворца в
другую. Здесь были  замечательные  рощи  и  чудовищные  тюрьмы  --  наследие
многовековой  королевской  паранойи,  которой  не  избежал  ни  один  монарх
Кархайда.  Надо  всем  этим  возвышались  мрачные  величественные  стены  из
красного камня -- внешние укрепления центрального замка, где в обычное время
не  живет  никто,  кроме  самого  короля. Все же остальные -- слуги, челядь,
придворные, лорды, министры, члены королевского совета, гвардия короля и так
далее -- размещаются в других дворцах, бараках или казармах,  что  находятся
внутри  крепостных  стен.  Эстравену  в знак особого расположения короля был
предоставлен Угловой Красный Дом -- здание, построенное 440  лет  назад  для
Гармеса,  любимого кеммеринга короля Эмрана III, чья краса до сих пор
воспевается поэтами. Гармес был похищен наемниками враждебной  королю  клики
из  Внутренних  Земель,  изуродован, сведен с ума и превращен в скота. Эмран
III умер через сорок лет после этого, все еще горя жаждой неутоленной мести,
и был прозван Эмран Несчастливый. Трагедия,  свершившаяся  в  столь  далекие
времена,  постепенно  утратила  свою  горечь,  но  слабая  дымка несбывшихся
надежд, какой-то странной  меланхолии  по-прежнему  окутывала  эти  каменные
стены,  таилась  в  темных  углах. Небольшой сад при доме был обнесен резной
оградой; ветви плакучих деревьев, серем, склонялись к воде небольшого
пруда меж раскиданных на его берегах огромных каменных валунов. В мутноватых
снопах света, падавшего из окон, кружились вместе с крупными хлопьями  снега
крохотные  коробочки  семян;  ими  была усыпана вся темная поверхность воды.
Эстравен стоял на крыльце, ждал меня -- без шапки, без куртки на морозе!  --
и  любовался  таинством  падения в ночи мертвых снежных хлопьев, смешанных с
живыми семенами растений. Он спокойно приветствовал меня  и  провел  в  дом.
Других гостей не ожидалось.
     Я  немного  этому удивился, однако мы сразу же пошли к столу, а о делах
за едой говорить не принято; но я удивился  куда  больше,  отведав  кушанья,
которые  были, безусловно, выше всяческих похвал; даже вечные хлебные яблоки
повар Эстравена совершенно преобразил, так что я от всей души  выразил  свое
восхищение.  После ужина мы сидели у камина и пили горячее пиво. В мире, где
на  обеденном  столе  всегда  имеется  специальное   приспособление,   чтобы
разбивать  ледок,  которым  успевает  покрыться  еда,  а также питье в твоем
бокале, горячее пиво начинаешь особенно ценить.
     За столом Эстравен весьма мило болтал; теперь же, сидя напротив меня  у
камина,  был  погружен  в исполненное достоинства молчание. Хотя я уже почти
два года провел на планете Зима, но все еще был очень далек  от  адекватного
восприятия  ее  обитателей.  Я  очень старался, но все мои попытки кончались
тем, что я воспринимал гетенианцев то как мужчин, то как женщин;  я  как  бы
загонял  их  в  рамки столь неестественных для них и столь понятных для меня
категорий. И вот теперь, прихлебывая  исходящее  паром  кисловатое  пиво,  я
подумал,  что  поведение  Эстравена за столом было типично женским: сплошное
обаяние,  такт  и  некая   загадочная   бесплотность   при   безукоризненной
светскости. Может быть, именно этой женственной мягкости и изяществу в нем я
и  не  доверял?  Может,  именно  это-то  мне  в  нем  и не нравилось? Просто
немыслимо было представить его женщиной --  этого  темнокожего,  ироничного,
могущественного  вельможу,  что  сидел  со мной рядом в полутемной гостиной,
освещенной лишь пламенем камина; и все  же,  когда  я  думал  о  нем  как  о
мужчине,  то постоянно ощущал некую фальшь, неясный обман, крывшийся то ли в
нем самом, то ли в моем отношении к нему. Голос у него был  мягкий,  хотя  и
довольно  звучный;  недостаточно  низкий  для голоса мужчины, однако вряд ли
похожий и на голос женщины... Впрочем, он что-то давно уже говорил этим  своим
загадочным голосом.
     -- Мне  очень  жаль,  --  говорил Эстравен, -- что я вынужден был столь
долго откладывать удовольствие принимать вас в моем  доме,  но  я  рад,  что
теперь   между   нами   больше   не   возникает   вопроса   о  каком-то  там
покровительстве...
     Последнее меня несколько удивило.  Он,  безусловно,  покровительствовал
мне,  по крайней мере до сегодняшнего дня. Может быть, он хотел сказать, что
аудиенция у короля, которую он испросил для меня на  завтра,  положит  конец
нашим различиям и сделает нас равными по положению?
     -- Мне кажется, я не совсем вас понимаю, -- сказал я.
     Мое замечание, казалось, сильно его озадачило, и он умолк.
     -- Ну  что  ж, видите ли... -- начал он наконец очень неуверенно, -- ваше
пребывание в моем доме... вы же понимаете, что  я  больше  не  могу  выступать
перед королем в качестве вашего адвоката.
     Он  говорил  так,  словно стыдился меня. Совершенно очевидно, что и это
приглашение в гости, и то, что я его принял,  имели  некий  недоступный  мне
глубинный  смысл.  Но  если  мне не хватало знаний этикета, то ему -- этики.
Одно лишь было мне абсолютно ясно: я был прав, не доверяя Эстравену. Он  был
не  просто хитер и не просто всесилен: он оказался поразительно вероломен. В
течение долгих месяцев моего пребывания в Эренранге именно  он  внимательнее
остальных  выслушивал  меня,  отвечал  на  все мои вопросы, посылал врачей и
инженеров проверить, действительно ли я прилетел на своем корабле  с  другой
планеты; он по собственной инициативе помогал мне сойтись с нужными людьми и
последовательно  продвигал  меня вверх по здешней иерархической лестнице, на
самой нижней ступеньке которой  я  в  первый  год  своего  пребывания  здесь
находился:   из   обладающего   чересчур   большим  воображением  монстра  я
превратился, благодаря его  усилиям,  в  уважаемого  иноземного  Посланника,
который  вот-вот  будет  удостоен  аудиенции  у самого короля. И вот теперь,
подняв меня до столь опасных высот, он внезапно ледяным тоном сообщает,  что
лишает меня своей поддержки(
     -- Но я всегда привык полагаться на вас, вы сами приучили меня(
     -- С моей стороны это было ошибкой.
     -- Вы  хотите  сказать, что, устроив мне эту аудиенцию, все же не стали
отзываться положительно о моей миссии в целом, как... -- Мне  показалось,  что
лучше проглотить это "как раньше обещали мне".
     -- Я не мог иначе.
     Я  очень  разозлился,  но  не  ощутил  в  нем  ни  ответного  гнева, ни
каких-либо сожалений.
     -- Не скажете ли, почему вы именно так поступили?  Он  помолчал,  потом
решился:
     -- Хорошо.
     И снова замолчал. Пока длилось это молчание, я уж было решил, что вновь
совершил  ошибку: мне, не слишком умному и, в общем-то, беззащитному чужаку,
не следовало  бы  требовать  у  премьер-министра  инопланетного  государства
объяснить  свое  поведение,  тем  более  что  я,  чужак, недостаточно хорошо
понимаю -- и, возможно, никогда не пойму! --  что  лежит  в  основе  здешней
государственной    власти    и    деятельности   современного   кархайдского
правительства. Без всякого сомнения, многое связано с понятием  шифгретор
--  совершенно  непереводимое  слово, обозначающее одновременно престиж,
авторитет,  общественное  лицо  человека  и  благородное  происхождение,  --
всеобъемлюще  важный  фактор  социальной значимости как в Кархайде, так и во
всех прочих государствах планеты Гетен. Если это так, то я никогда до  конца
не пойму поведения Эстравена.
     -- Вы слышали, что сказал мне король сегодня во время праздника?
     -- Нет.
     Эстравен  наклонился  и  вынул  прямо из горячей золы в камине кувшин с
пивом. Потом молча налил мне полную кружку. Пришлось пояснить:
     -- Насколько я мог слышать, король не разговаривал сегодня  с  вами  во
время праздника.
     -- Мне  тоже  так  показалось, -- согласился он. До меня наконец дошло,
что это всего лишь очередной намек. Послав к чертям эту  идиотскую,  типично
женскую манеру вечно говорить намеками и загадками, я спросил напрямик:
     -- Вы  что же, лорд Эстравен, хотите сказать, что больше не пользуетесь
благосклонностью короля?
     Я полагал, что уж теперь-то он непременно рассердится, однако он  ничем
этого не проявил, кроме осторожного упрека:
     -- Я ничего не хочу сказать вам, господин Аи.
     -- О  Господи,  лучше  бы  вы  все-таки  хотели! Он посмотрел на меня с
любопытством:
     -- Ну хорошо. Тогда скажем  так:  при  дворе  есть  несколько  человек,
которые,  как  вы выражаетесь, пользуются благосклонностью короля, но отнюдь
не благосклонно относятся ни к вашему присутствию здесь, ни к вашей миссии.
     А-а, значит ты спешишь поскорее присоединиться к ним и  продаешь  меня,
чтобы  спасти собственную шкуру, подумал я, но говорить об этом, разумеется,
было нельзя. Эстравен был настоящим придворным, хитрым и умным политиком,  а
я  --  просто  доверчивым  дураком. Даже в двуполом обществе политик слишком
часто не является по-настоящему цельной личностью. Пригласив меня  на  обед,
Эстравен рассчитывал, что я так же легко приму его предательство, как он его
совершил.  Очевидно,  спасти собственное лицо было для него куда важнее, чем
остаться честным А потому я заставил себя выговорить:
     -- Мне очень жаль, что ваше доброе отношение ко мне послужило  причиной
стольких неприятностей.
     О  черт  побери! Я даже ощутил слабое чувство морального превосходства,
правда мимолетное: слишком он был непредсказуем.
     Он отодвинулся назад, так что блики огня освещали  лишь  его  колени  и
точеные,  маленькие,  но  сильные руки, державшие серебряную кружку, лицо же
оставалось в тени -- темнокожее лицо,  да  еще  как  бы  нарочно  затененное
пышными,  растущими  низко  надо  лбом  волосами  и  густыми  бровями; глаза
прятались в пушистых густых ресницах, и все вместе это было  окутано  особой
дымкой  утонченной  обходительности.  Может  ли  человек  прочитать чувства,
написанные на морде кошки? тюленя? выдры? Некоторые  жители  планеты  Гетен,
подумал  я,  похожи  именно  на  этих  животных:  у  них  такие же глубокие,
бездонные и одновременно яркие глаза, которые не меняют выражения, о чем  бы
ты с этими людьми ни говорил.
     -- Неприятности  я навлек на себя сам, -- ответил он. -- И это не имеет
ни малейшего отношения к вам, господин  Аи.  Вам  известно,  что  Кархайд  и
Оргорейн ведут тяжбу относительно протяженности нашей границы близ Северного
Перевала  в долине Синотх? Еще дед нынешнего короля Аргавена предъявил права
на  эту  долину,  однако  Комменсалы  так  и  не  согласились  признать   ее
собственностью  Кархайда...  Слишком много снега уже принесла эта туча, и снег
все еще идет, сугробы становятся все выше. Я помог кое-кому  из  кархайдских
фермеров,  что  живут  в долине, перебраться на восток через старую границу,
полагая, что спор этот может погаснуть и  сам  собой,  если  эту  территорию
просто  оставить  в  распоряжении  Орготы -- ведь граждане Оргорейна живут в
этих местах уже несколько тысячелетий. Несколько лет тому назад я  входил  в
состав  Административной группы Северного Перевала; тогда я и познакомился с
некоторыми из кархайдских фермеров, проживающих в долине  Синотх.  Мне  было
крайне  неприятно сознавать, что им постоянно угрожают бандитские погромы, а
также ссылка на Добровольческие Фермы Оргорейна. И я подумал: а  почему  бы,
собственно, не устранить как таковой сам предмет спора?.. Но нет, в Кархайде
такая  идея была воспринята как в высшей степени непатриотичная. Более того,
трусливая и оскорбительная для государства. Мог пострадать шифгретор  самого
короляЕго  ироничные  намеки,  хитросплетение  интриг,  да  и  сама  история
конфликта на  границе  с  Оргорейном  были  мне  совершенно  неинтересны.  Я
мысленно  вернулся  к тому, что нас теперь разделяло с Эстравеном. Доверяю я
ему или нет, но все же можно еще попытаться извлечь из  него  хоть  какую-то
пользу.
     -- Мне  очень  жаль,  --  сказал  я,  -- но действительно грустно, если
вопрос о нескольких фермерах и их правах способен испортить ваши отношения с
королем и тем самым обречь на провал мою миссию. Ведь в данном  случае  речь
идет  о  делах  куда  более важных, чем несколько километров государственной
границы.
     -- Безусловно. Все это значительно  важнее.  Но  может  быть,  Экумена,
границы  которой находятся в тысяче световых лет от границ Кархайда, проявит
по отношению к нам некоторое терпение?
     -- Стабили Экумены -- очень терпеливые люди, лорд Эстравен.  Они  будут
ждать  и  сто лет, и даже пятьсот, пока Кархайд и другие государства планеты
Гетен не разберутся и не решат окончательно, стоит ли  им  присоединяться  к
остальному  человечеству  Вселенной.  И  сказанное  мной связано лишь с моей
собственной, личной надеждой. И я испытываю сейчас  лишь  свое  собственное,
личное разочарование. Признаюсь откровенно: я надеялся с вашей помощью(
     -- Я  тоже.  Ничего,  ледники тоже не вчера замерзли... -- Поговорка, как
всегда, была у него наготове, однако в мыслях он  явно  был  где-то  далеко.
Меня он не замечал. Я почему-то подумал, что он в своей борьбе за власть как
бы  окружает  мои  фигуры  своими  пешками... -- Вы попали к нам, -- сказал он
наконец, -- в странные времена. Все меняется; мы вышли на новый виток.  Нет,
пожалуй,  еще  не  вышли;  мы  чересчур  далеко зашли по тому пути, которому
следовали до сих пор. Я полагал, что ваше присутствие, ваша  миссия  помогут
нам  свернуть с неверного пути и откроют перед нами некие новые перспективы.
Но -- в нужный момент...  в  нужном  месте...  Все  это  слишком  неопределенно,
господин Аи(
     Теряя терпение от бесконечных общих слов, я сказал:
     -- Вы, стало быть, утверждаете, что этот нужный момент еще не наступил.
Может быть, вы посоветуете мне аннулировать аудиенцию?
     Я говорил по-кархайдски, так что моя ошибка звучала еще ужаснее, однако
Эстравен не улыбнулся и не нахмурился.
     -- Я боюсь, что аннулировать ее имеет право один лишь король, --
мягко сказал он.
     -- О  Господи,  конечно, я вовсе не это имел в виду! -- От стыда я даже
закрыл руками лицо. Меня воспитали в обществе свободных  и  искренних  людей
Земли, и я, видимо, никогда не смогу усвоить как следует бесконечные правила
гетенианского  протокола,  не научусь той немыслимой бесстрастности, которая
так ценится в Кархайде. Я  прекрасно  понимал,  что  такое  король  в  своем
королевстве,  история  Земли  буквально кишит королями, но у меня не было ни
малейшего опыта общения с ними... мне не хватало такта... Я поднял спою кружку и
стал жадно пить горячий пьянящий  напиток.  --  Что  ж,  я  расскажу  королю
меньше, чем собирался, когда рассчитывал на вашу поддержку.
     -- Хорошо.
     -- Хорошо? Но чем же? -- не удержался я.
     -- Ну,  господин  Аи, вы же в своем уме. И я тоже. Но поскольку ни один
из нас не является королем, вы же понимаете... Я полагаю, что вы  намеревались
рассказать  Аргавену,  в  разумных  пределах конечно, о том, что целью вашей
миссии является попытка объединения Гетен со всей Экуменой. И он, в разумных
пределах конечно, об этом уже знает: об этом ему сказал я, как вам известно.
Я не раз обсуждал с ним ваши проблемы, пытаясь заинтересовать  его.  Но  все
было  не  к  месту  и  не  вовремя. Я этого не учел -- сам слишком всем этим
увлекся и забыл, что он король. Все, о чем я  ему  рассказывал,  значит  для
него  лишь  одно:  его  власти что-то угрожает, причем его королевство вдруг
оказывается всего лишь пылинкой в космосе, а его  власть  --  просто  игрой,
шуткой для тех, кто правит сотней миров.
     -- Но  Экумена  никем  не  правит!  Она  лишь координирует. Ее власть в
каждом из входящих в нее государств и  миров  ничуть  не  больше  власти  их
собственных   правителей.   Просто   в  союзе  с  Экуменой  Кархайд  обретет
значительно большую стабильность и авторитет, чем когда-либо.
     Некоторое время Эстравен молчал. Сидел, уставившись в  огонь,  отблески
которого  играли  на  его серебряной кружке и широкой светлой цепи у него на
груди, обозначающей его ранг. В старом доме царила  тишина.  За  ужином  нам
прислуживал  слуга,  но  жители Кархайда не знают института рабства или иной
личной зависимости и нанимают именно работников, а не людей; так что  теперь
все  слуги,  конечно  же,  разошлись  по домам. Придворный такого ранга, как
Эстравен, по-моему, должен был бы  иметь  хоть  какую-то  охрану,  поскольку
убийства  в Кархайде случаются достаточно часто, но я и раньше не заметил ни
одного охранника, и сейчас никого в доме не слышал. Мы явно были одни.
     Я остался один на один  с  существом  из  иного  мира  в  стенах  этого
мрачного  дворца, в странном заснеженном городе посреди Ледникового Периода,
наступившего на чужой мне планете.
     Все, что говорил я сегодня и вообще с тех пор, как  прибыл  на  планету
Гетен, внезапно показалось мне не просто нелепым, но и немыслимым. Как мог я
ожидать,  чтобы этот вот человек, впрочем, как и любой другой в этой стране,
поверил моим сказочкам об  иных  мирах,  народах,  о  каком-то  малопонятном
"добром"  правительстве,  существующем  где-то в черной пустоте космоса? Все
это было на редкость глупо. Я прилетел в Кархайд на весьма странном корабле;
я действительно  по  ряду  физических  признаков  существенно  отличался  от
гетенианцев;  разумеется,  все  это  следовало  как-то объяснить, однако мои
собственные разъяснения на этот счет были в достаточной степени абсурдны.  Я
и сам им не очень-то поверил бы на месте гетенианцев.
     -- Я  вам  верю,  --  сказал мне Эстравен, этот инопланетянин, сидевший
прямо передо мной в совершенно пустом доме. И столь велико было  в  тот  миг
мое  ощущение  чужеродности, что я уставился на него в полной растерянности.
-- Боюсь, что и Аргавен тоже вам верит. Но не доверяет. Отчасти потому,  что
больше  уже  не  доверяет  мне.  Я  сделал слишком много ошибок, был слишком
беспечен. И не могу настаивать на вашем доверии ко мне хотя бы  потому,  что
из-за  меня ваша жизнь оказалась под угрозой. Я забыл, кто такой наш король;
забыл, что в самом себе он видит весь Кархайд; забыл,  что  в  нашей  стране