а дело доходит до насилия, я предпочитаю действовать так: или все, или ничего. А Роланд этого не понимает. - Голос королевы вновь обрел расчетливость, и она пристально посмотрела на Каде. - Ну а Томас исповедует тот же принцип в вопросах верности - или все, или ничего. И по-моему, при дворе этого не понимает никто, кроме меня и гвардейцев. Но ты могла бы уже почувствовать это.
     Каде казалось, что старая королева видит ее насквозь. На щеки неторопливо выполз румянец.
     - А ты уверена, что не передумаешь? Мое предложение сулит тебе значительные выгоды. - Голос Равенны был слишком игрив...
     - Послушай же, сушеная старая сука... - неожиданно выпалила Каде, разгадав игру вдовствующей королевы.
     Равенна улыбнулась.
     Каде глубоко вздохнула, чтобы суметь выговорить все слова:
     - Если тебе нужна моя помощь, чтобы таскать из огня каштаны, тогда оставь к чертям собачьим все свои предложения и размышления... держи их при себе, потому что я не желаю слушать и не буду слушать тебя, поняла?
     - Вполне. Спасибо тебе, дорогая, - ответила Равенна с любезным кивком.
     Каде направилась к двери и демонстративно хлопнула ею за собой.
     В прихожей было пусто. "Зачем я здесь? - яростно спросила себя Каде. - Я намеревалась обрезать все старые связи, сказать все, что накопилось на сердце, и забыть всех и обо всем, чтобы наконец добиться какого-то мира, но так ничего и не сделала. Только ввязалась в дурацкие раздоры с Роландом и позволила Равенне считать, что вновь оказалась в ее руках. Как смеет она предлагать... Что предлагать?"
     Она расхаживала в прихожей, описывая небольшой круг и вспоминая снисходительную улыбку, которой Равенна ответила на ее гневную вспышку. Неужели она только что совершила ошибку?
     Дверь в зал отворилась, и в ней появился Томас. Каде вздрогнула, словно бы в чем-то провинилась.
     - Вы мазали кровью поперечины и дверные опоры в этом доме? - спросил он, стараясь говорить негромко.
     Она повернула к нему ладонь, чтобы показать свежий порез на белой коже, а сама смотрела на него и думала: "У него такие черные глаза - словно бархат". И вновь начала краснеть по непонятной для себя причине. Чтобы отвлечься, Каде спросила:
     - А что с вами приключилось, пока вы отсутствовали?
     - А для чего вам это нужно знать?
     Боже, неужели никто не может здесь отвечать прямо. Сложив руки на груди, она уставилась в пол:
     - Чтобы отвратить фейри; показать им, что я дома и не принимаю гостей.
     - А это надежно?
     Каде покачала головой:
     - Не слишком. И с теми, кто побоится войти, не столь уж трудно управиться.
     - Почему вы встали на эту сторону, а не на противоположную?
     Не желая отвечать, она начала пристукивать ногой в растущем раздражении. Томас ждал. Наконец она подняла глаза и дерзко сказала:
     - Мне здесь нравится. Вы рады?
     - Восхищен, - ответил он с улыбкой во весь рот и отправился в покои Равенны.
     "Ну что ж, с этим я управилась просто блестящим образом", - подумала Каде. Негромкий шорох заставил ее оглянуться: в дверях своей комнаты появилась Фалаиса. На ней была голубая, пышно расшитая мантия, волосы окружали лицо каштановым венцом. Она казалась похожей на испуганного олененка.
     - Что такое? - осведомилась Каде, временно забыв о собственных проблемах.
     Фалаиса испустила приглушенный стон и исчезла в своей комнате.
     Каде последовала за ней. Внутри - в походном беспорядке пышной гостиной, привыкающей к роли крохотной спальни, - свою королеву ожидали три прислуживающие ей дамы. Остановившись посреди комнаты, Фалаиса взвизгнула:
     - Вон! Я хочу быть одна.
     О, до Равенны ей далеко, та была способна на более впечатляющий рык, однако приказ прозвучал самым доходчивым образом. Пока дамы спешили к двери, Каде оставалась на месте, справедливо полагая, что подобная резкость к ней не относится.
     Как только последняя женщина закрыла за собой дверь, Фалаиса схватила со стола бокал вина и выплеснула его содержимое на лакированные доски пола. Под взглядом Каде королева отодвинула кресло от стены, разделявшей покои двух королев, забравшись под стол, приложила к стене бокал и сразу же припала к нему ухом.
     - Что ты делаешь? - спросила Каде.
     - Здесь слабая доска. Я могу слышать через нее, о чем говорится в комнате Равенны. Там сейчас Томас.
     - Блеск! - Каде вскочила на стол и припала ухом к стене, однако услышала только неразборчивые голоса. - Что они говорят?
     - Ш-ш-ш.
     Оставалось только ждать или тащить Фалаису за ноги из-под стола, но тогда они пропустят какую-нибудь часть разговора. Каде коротала время, торопливо расхаживая туда-сюда. Запустив пальцы в волосы, она старалась успокоить себя.
     Наконец, когда в прихожей хлопнули двери, Фалаиса вылезла из-под стола и с многозначительным вздохом уселась на пол, покачивая головой.
     Каде подпрыгнула от волнения:
     - Ну?
     Фалаиса протерла ухо краешком мантии.
     - Это была жуткая грызня.
     - Из-за чего?
     - Он предлагает оставить дворец, потому что фейри неминуемо нападут на нас. Он сказал, что они выжидают, что им помогает внутри замка предатель и что они умеют просачиваться сквозь трещины в стенах, так что нам здесь не отсидеться.
     - Он прав.
     Фалаиса сидела на полу, обняв колени, и вопросительно глядела на нее.
     - А ограждения действуют? - спросила она тревожным голосом, но все-таки без паники.
     Каде решила выложить ей правду:
     - Они работают прямо над нами. Большая часть их более не соприкасается с землей. Теперь воинство удерживают лишь осадные ворота и двери.
     - Понимаю. - Королева прикусила губку.
     - А о чем вышел у них спор?
     - Мы намереваемся завтра утром оставить замок. Но какая-то часть плана не понравилась Равенне. Она рассердилась, кричала и швыряла всем, что подворачивалось под руку... А потом заявила, что не собирается умирать в одиночку.
     - В самом деле?
     - Да. А он ответил, что ей еще повезет, если она просто умрет, одна или в компании. И если она считает его дураком, способным размякнуть от дурацкой истерики, то пусть лучше подумает еще раз... И вообще, она уедет из дворца, даже если ему придется для этого привязать ее к седлу. - Фалаиса дернула головой... Ух-х, сердитый котенок. - В Альбонской башне что-то произошло... что-то, связанное с Роландом и Дензилем. Однако она знает суть дела, и они не входили в подробности.
     - Клянусь пеклом, это немного. Быть может, внизу я сумею узнать больше. - Каде направилась к двери, и Фалаиса сказала:
     - Если узнаешь что-нибудь еще, придешь сюда и расскажешь.
     - Хорошо.
     - Спасибо.
     Оставляя комнату, Каде гадала, подслушивала ли Фалаиса ее собственный разговор с Равенной и важно ли это для молодой королевы. Не исключено. Эта особа полна сюрпризов.

***

     Томас пересек зал и вошел в хранилище карт. Огонь за решеткой угасал, и Вивэна здесь уже не было; капитан не знал, что и подумать - к добру это или наоборот. Томас постоял, в задумчивости разглядывая выцветший пергамент, на который была нанесена карта города. Ему нужно было вернуться к Равенне, однако капитан гвардейцев сомневался в том, что успел достаточно успокоиться.
     Хорошо хоть то, что вдовствующая королева одобряет его план; она не позволит собственным эмоциям долго преграждать путь необходимости... Ее смутила лишь та роль, которую он отвел себе. Но на этот раз он не поддастся ее натиску, что бы она ни делала.
     - Капитан! Капитан, поглядите! - закричал кто-то снаружи. Шагнув к двери, он заметил Гидеона; окруженный шумной толпой гвардейцев, тот вел кого-то по залу явно в дружеской беседе.
     Томас направился дальше, и когда Гидеон ласково подтолкнул к нему своих собеседников, ощутил, как его собственное лицо расплывается в идиотской улыбке: Лукас и молодой гвардеец по имени Жерар, которого также зачислили в покойники, вступили в комнату, окруженные радостными приветствиями друзей.
     Лукас выпалил с ухмылкой:
     - Ну, чего рот разинул?
     - А ты, дружище, жив? - Томас крепко обнял старшего товарища. - И в каком пекле варился?
     Лукас плюхнулся на скамью у стола:
     - Я все барабанил в проклятые ворота, чтобы недоносок с этой стороны пустил нас. Ну а до того мы проползли через весь город на брюхе. О Господи! Произведи этого добряка в святые! - Предчувствуя потребность гостей, Файстус уже нес в обеих руках бутыли с вином и кружки.
     Вино пустили вдоль стола, и Лукас сказал:
     - Это просто удивительная история! Не хотите ли выслушать тот вариант, в котором я перелезаю через врата Святой Анны под градом вересковых стрел, перебросив обессиленного Жерара через плечо?
     - Ну и враль! - рявкнул Жерар, ударив по столу только что полученной кружкой, так что брызги полетели на всех соседей.
     - На деле мы вышли из Задних ворот, - признался без лишних фантазий Лукас. - Там все разрушено, мы никого не видели. Мы не смогли пройти вдоль внешней стены, уйма какой-то нечисти мешала нам посмотреть, что там делается. Нам пришлось обойти это место за несколько улиц и вернуться к Принцевым вратам. В обращенной к парку стене галерейного крыла зияет большая дыра. Я не смог подобраться близко, однако похоже - что-то вырвалось из пола Большой галереи.
     Томас достаточно хорошо знал Лукаса, чтобы не сомневаться в страхе, промелькнувшем в глазах лейтенанта. Страх он прятал за показным весельем, как это делают мужчины: чем громче смех, тем больше страх. В комнате сейчас, пожалуй, было шумновато.
     - Прямо из пола? - спросил он. - Ты уверен в этом?
     - Да. Только не спрашивай, что это было. Я не имею ни малейшего представления. Если бы мы не были под портиком и уже на половине пути наружу, то погибли бы. - Лукас задумчиво повернул кружку. - Там мы и так потеряли Арьянса, Брэндона и Лесара... - Он поднял голову. - Это я знаю.
     - Всего погибло двадцать шесть человек.
     - Ого!
     - Ну а как в городе? - негромко спросил Гидеон.
     - Трудно сказать. Одни дома успели взломать и поджечь. Другие наглухо заперты. На улицах - насколько видно - никого нет. За нами из дворца выбрались человек десять, однако они решились попытать счастья в городе. Мы же стали пробиваться назад к друзьям, чтобы принять среди них смерть, как подобает благородному человеку. - Он оглядел собравшихся. - Вот так. Ну а чем вы здесь занимались?

10

     Томас проснулся, окоченев от холода. Дрова прогорели, очаг более не давал тепла, лишь среди пепла рдели красные огоньки. Все тепло, должно быть, терялось в застывшем воздухе. Поднявшись из кресла, бесчувственными руками он взялся за дрова, сложенные возле камина.
     Растопка, которую он бросил на уголья, немедленно вспыхнула, и Томас принялся подкладывать поленья. Дрова загорелись не сразу, и, невесть сколько времени прождав, Томас наконец ощутил себя живым в этом пока еще не прогретом помещении.
     Сидя на полу перед огнем и все еще ежась, он вслушивался в скрип деревянных балок дома, сопротивлявшихся натиску резкого ветра. Странные холода для этого времени года.
     До начала зимы оставалось еще полтора-два месяца осенней дождливой погоды. Но таких морозов никогда не бывало раньше середины зимы.
     С трудом поднявшись, он отыскал свой плащ на полу в другом конце комнаты и, закутавшись поплотнее, вышел в зал. Теперь его освещали только два фонаря; было холодно, как на ложе святого. Старинный дом, вмещавший сразу столько беспокойных тел, никак не мог притихнуть, однако все звуки: скрип досок под сапогами часовых наверху, беспорядочное шевеление спящих на полу зала, крик чем-то недовольного младенца - казались странно глухими. Тени, завернутые в одеяла, бродили возле темной каверны <Здесь: углубление, внутренняя часть камина> огромного очага, разводя огонь в вычищенном и не использовавшемся с прошлой зимы камине. Как только им удастся развести огонь, тепло от трубы позволит согреть и верхние этажи, хотя об уюте нечего и думать.
     Томас направился вверх, застегивая на ходу рукава дублета.
     Небольшое окошко на площадке второго этажа выходило во двор. Его уже начинал затягивать лед. Облака под порывами ветра мчались по небу, и шедшая на убыль луна то ярко освещала комнату, то оставляла ее, погружая в полнейший мрак. Томас слышал, как завывает ветер, как недовольно крякает передняя стена.
     Шаги Каде были неслышными, однако Томаса почему-то не удивило, когда она появилась возле него.
     - Грандье не один день трудился над этим, - сказала Каде.
     Томас посмотрел на нее, однако отсутствие света не позволяло разглядеть выражение ее лица. Этакая цыганочка с рисунка... волосы во все стороны, рваная юбка волочится по полу. Плечи ее прикрывало одеяло, а ночь приглушила алое платье, заставив Каде казаться вещественной и очень похожей на человека. Томас спросил:
     - А как он сделал это?
     - Сегодня меняешь ветер, завтра собираешь облака над морем. Работа очень медленная и тонкая. Конечно, при этом может стать холоднее, чем нужно, и дождя может выпасть больше или меньше. Но кто это заметит?
     Тощая луна осветила несущиеся по небу тучи: черные монолиты, гигантские и текучие.
     - А вы можете что-нибудь сделать?
     - Заклинания, устроившие все это, были произнесены не один месяц назад, когда силы благоприятствовали чарам. Ныне планеты находятся в неблагоприятных домах с точки зрения влияния на погоду, подходящие условия для атмосферной магии настанут не раньше чем через месяц. Он великолепно рассчитал время похолодания, и кто знает, сколько оно может продлиться. Гален, возможно, знает, с чего начать, но только не я. Титул королевы Воздуха и Тьмы достался мне по наследству. И меня не удостаивали ученого звания в Лодуне.
     Какое-то время она постояла молча. Яростный ветер превращал стены дома в нечто хрупкое... словно бы только декоративный забор отделял их от разбушевавшегося злобного зверя. Томас обнаружил, что внимательно следит за Каде. Он более не знал, что думать о ней, и это смущало его куда больше, чем следовало бы, учитывая все прочие причины для беспокойства. "Я всегда пытаюсь понять своих врагов, - думал он, - но настало время признать, что единственное, в чем я уверен относительно нее, так это в том, что она не враг мне". Наконец он спросил:
     - А что это такое - быть королевой Воздуха и Тьмы?
     Каде нахмурилась и сказала:
     - У меня нет королевства, я владею лишь замками, принадлежащими моей матери. Некоторые из них располагаются в крохотных карманах потустороннего мира, другие поставлены здесь, но защищены чарами. В известной степени - судя по Титании и Оберону, другим правителям Фейра, - я ощущаю, что каким-то образом определяю их сущность. Возможно, устанавливаю равновесие между ними; сами же они существуют, чтобы компенсировать Двор Неблагий. Но в этом нет ни зла, ни добра. В общем, я не особенно зла, как и они чаще всего не слишком добры, во всяком случае по человеческим меркам. - Она поежилась, и лунный свет высеребрил ее волосы. - Неблагий Двор не одобряет никаких равновесий, и они все время строят козни, чтобы нарушить порядок вещей. Моя мать Мойра заключила с ними пари, обещав, что выкрадет из конюшен Оберона все зерно - до последнего зернышка. Она миновала караул фейри и приказала исчезнуть всем зернам, кроме одного льняного семени. Двор Неблагий заставил цветочного эльфа, обитавшего в стойле, спрятать зернышко в чашечке цветка, так что Мойра не сумела его отыскать. Так она проиграла пари и была за это низвергнута в Ад. Похоже, они считали, что я стану их благодарить. Ее трудно было назвать приятной особой, и совместная жизнь не доставляла нам обеим особого восторга, однако Мойра все же была моей матерью. - Буквально через мгновение она стряхнула с себя все воспоминания и плотнее закуталась в одеяло. - Завтра погода сделается еще хуже. Грандье не пожалеет для нас снега.
     Томас отметил эту торопливую смену темы. Оставалось гадать, почему она решила столько сказать ему. Он спросил:
     - Не пожалеет для нас? Когда же это вы оказались одной из нас?
     Каде отвернулась от окна и направилась было прочь, однако остановилась после своих первых шагов.
     - Ты помнишь меня? - спросила она.
     Близость ли эта здесь, в полночной тени, перед ликом смерти, налетающей с севера была причиной тому, или же он просто приспособился к ее манере выражаться, но Томас понял, что именно хотела сказать Каде. Он ответил:
     - Не то, как ты выглядела... не совсем. И не очень отчетливо.
     - А я помню тебя.
     Он не ответил. Молчание затянулось, и Каде растворилась в тенях.
     Томас отвернулся от окна, постоял, спустился по лестнице и снова направился в хранилище карт. Погода была еще одним предметом для беспокойства, еще одним фактором в числе прочих, учитываемых в расчетах. Во всяком случае, мороз предотвращает мор, который может начаться от непогребенных покойников и в восточной части дворца, и во всем городе.
     Приблизившись к открытой двери нужного помещения, Томас заметил в свете очага силуэт длинного балахона. Там кто-то находился, и Томас остановился в дверях, ощущая необъяснимый морозец, не связанный с непогодой.
     Однако вспыхнувшее в очаге полено открыло, что перед ним всего лишь Гален Дубелл; доктор грел руки у огня, согбенные плечи ежились под тяжелым балахоном.
     Войдя в комнату, Томас произнес:
     - Что-то вы рано поднялись, доктор.
     Чародей поглядел на него и улыбнулся:
     - Для моих старых костей погода, пожалуй, чуточку холодновата. - Он крякнул, потирая руки. - Утром я постараюсь что-нибудь придумать против нее. Вы, конечно, понимаете, что она не имеет естественного происхождения.
     - Каде мне уже сказала. - Томас зажег свечи в лампах лучиной из камина и принялся перебирать сложенные на столе карты, разыскивая схему городских стен и надежных тропинок через заливные луга. Но вместо них обнаружил внизу стопку переведенных бумаг из Бишры. Их прислали как раз перед нападением, и капитан так и не получил еще возможности ознакомиться с документами.
     Дубелл занял то самое кресло у очага, в котором несколько часов назад располагался командир Вивэн.
     - Должен признаться, Каде уже не та самая девушка, которую я учил, - проронил он.
     Опустившись на скамью, Томас без особого интереса листал документы.
     - Надеюсь на это, - ответил он. Перечень вопросов и ответов во многом подтверждал слова монаха: Грандье отказался назвать сообщников, что наверняка дорого обошлось ему. С точки зрения Томаса, инквизиция обнаружила нездоровый интерес к его сексуальным отношениям с демонами.
     После долгого молчания Дубелл промолвил:
     - Я все не могу понять мотивы ее поступков.
     Томас поднял глаза. Лицо чародея выдавало легкое недоумение.
     - Едва ли здесь кроется что-нибудь сложное. Она так и не уладила взаимоотношений с Равенной и Роландом.
     Томас был моложе Каде, когда ему пришлось выдержать сокрушительное и окончательное столкновение с отцом; речь шла о его отъезде ко двору, чтобы стать соискателем должности капитана, которая позволяла молодому человеку законным образом навсегда отказаться от собственной семьи. Потребность уладить старые раздоры и ссоры оказалась слишком сильной, а его соответствующие попытки привели к столь же скверному итогу, на который, похоже, была обречена Каде.
     - Быть может, вы правы. - Дубелл казался отнюдь не убежденным.
     Томас перевернул последнюю страницу записи самого процесса и обратился к следующему, исписанному плотным почерком документу. Сверху было помечено, что на бумаге этой записано признание, сделанное Грандье бишранскому священнику во время допроса.
     Томас пропустил большую часть страницы, отведенную неубедительному обоснованию нарушения тайны исповеди, далее же было написано:

     "...и он признался мне вполне откровенно. Он не общался с тьмой или, во всяком случае, с Самим Злом, как мы понимаем его. Он имел дело с различными аспектами фейри, предлагавшими ему власть за пределами возможностей волшебства смертных в обмен на души людей, которые они регулярно обязаны поставлять