онный   банк.   Человек
задумывается исключительно для обмана.
     Лежа на большом диване с закрытыми глазами - экраны отключены, все за
пределами его кожи-оболочки не допущено, отгорожено стеной, - он  плыл  во
мраке, который ширился до границ - если таковые существовали -  вселенной.
Он был одинок в пустоте, в пространстве, в котором не было планет, звезд и
микроскопической пыли, не было ничего материального,  а  следовательно,  и
само пространство в действительности не являлось пространством,  поскольку
и  оно  не  может  существовать  без  материи.  Даже  его  присутствие  не
воздействовало на ту вселенную, на то ничто,  которое  имело  пределы,  но
сейчас распространялось до бесконечности. Бесконечности, которая  тоже  не
была таковой, поскольку бесконечность должна иметь начальную  точку,  даже
если у нее нет конца. Он, его присутствие - нет-нет, не его  самого  -  не
имело массы, чтобы хоть чуть-чуть изогнуть  пространство.  Он  был  просто
образом, отраженным не зеркалом.
     Этот образ получит имя Джефферсон Сервантес Кэрд,  но  оно  не  будет
идентично имени человека, о котором Дункан мало что помнил. Разве  только,
по совпадению, он выбрал некоторые черты характера, присущие  Кэрду  номер
один. Хотя это существенно помогло бы  Дункану  в  его  усилиях  вспомнить
технику  лжи,  он  отринул  обращение  в   банк   данных   за   файлом   с
идентификационными данными о первых семи персонах.  То  немногое,  что  он
знал о них, он почерпнул от Сник и записей опытов. Без сомнения,  Каребара
обращался к этим файлам, но его в основном будет волновать -  вспомнил  ли
Дункан  технику  лжи.   Вполне   возможно,   Каребара   и   не   собирался
интересоваться воспоминаниями Дункана о подробностях личной  жизни  Кэрда.
Даже если бы профессор и полюбопытствовал, Дункан мог ответить, что помнит
только методику.
     "Может, и вправду, - думал Дункан. - Откуда мне знать, что я  создаю?
Возможно, есть какая-то утечка из Кэрда,  а  я  представляю  мнемонический
видеоряд в моем мозгу? Или в одном из моих разумов?" У  него  не  было  ни
малейшего сомнения: то,  что  он  делает,  обещает  воплотить  эту  мощную
возможность. Единственное, в чем он  сомневался,  так  это  в  способности
кого-либо другого использовать его приемы. Создание новых образов казалось
Дункану смехотворно  легким.  Оттого,  что  сам  он  уникален.  Счастливый
комплекс генетических признаков - неповторимый - в сочетании  с  особенной
семейной обстановкой и создали его - единственного, кто мог проявить  свои
индивидуальные способности.
     А может, и  не  надо?  Достаточно  сделать  хоть  что-то  такое,  что
поддержало бы уверенность Каребары и Руггедо в его пользе.
     Тотчас же, устремляясь к образу Кэрда II и в то же время -  прочь  от
него, в темной бездне пронеслась яркая синяя точка.
     Нет направления в этом непространстве. Движение  куда-нибудь  в  этой
среде - даже непространство - среда - означало движение повсюду. Вот синяя
частица  разрослась  и  заполнила  все  видимое  и  не  видимое  Дунканом.
Несущаяся куда-то нить, извивающаяся вдоль своей продольной оси, ее ровный
свет, превратившийся в стремительную синеву. Она охватила Кэрда  II,  хотя
Дункан еще смутно различал его. Затем синева сжалась,  сокращая,  стягивая
непространство, так  что  Кэрд  II,  ярко  светясь,  делался  единственным
объектом, который был виден Дункану и о котором он мог уже думать.  Откуда
у него эта способность думать и не думать о том, о чем ему и рассуждать-то
не должно было.
     Нить, которая соединилась с Кэрдом II, слилась с каждой частицей  его
тела. Семьдесят пять триллионов клеток включали в  себя  теперь  сведения,
идентичные информации  в  банках  данных  лишь  постольку,  поскольку  они
относились к способам лжи. В ядре  каждой  клетки  стремительно  двигалась
синяя  нить,  которую  невозможно  было  обнаружить  ни  химическими,   ни
электронными средствами. И еще - представлялось Дункану, - что за  печаль,
если ее не поймать научным методом?
     Удержать синюю нить в орбите ее поля - все, что требовалось  Дункану,
чтобы стать Кэрдом II.
     Фигура Кэрда принялась вращаться, как пропеллер древнего  самолета  -
медленно, затем быстрее, быстрее... пока его лопасти не слились  в  единую
голубизну. И как если бы невидимая  хватка  электромагнитного  поля  вдруг
разжалась, оно вытолкнуло эту голубизну вперед. И назад и в  стороны  -  в
трех направлениях, и внутрь голубизны и наружу.
     Она исчезла. Куда-то пронеслись все другие образы  -  один  влился  в
Дункана и теперь словно дремал в нем.  Но  его  можно  было  пробудить,  и
Каребара посчитает, что он наконец вызвал Кэрда!
     Дункана разбудило уже привычное гудение, извещавшее, что на панели  в
стене  его  ждет  завтрак.  Профессор  в  сопровождении  двоих  охранников
появился через сорок пять минут. Он не стал объяснять - почему нет Сник  и
Кэбтэба. Ни слова и о полученном от Дункана нокауте. Дункан  подумал  было
об извинении, но отказался от этой мысли.
     Гнев его был вполне  оправдан  и,  хотя  закон  запрещает  физическое
насилие  в  любой  ситуации,  кроме  самозащиты,  Дункан  чувствовал,  что
Каребара не собирается делать из  случившегося  историю.  Дункан  спокойно
лежал на диване, пока профессор прилаживал электроды и настраивал  машину.
На этот раз вместо использования тумана,  Каребара  попросил  его  открыть
рот. Держа маленькую пипетку над языком  Дункана,  он  выдавил  что-то  на
кончик языка. Дункан почувствовал холодную влагу и фиалковый запах. Он так
быстро  "пошел  ко  дну",  что,  открыв  глаза,  засомневался  в  действии
лекарства. Взглянул на дисплей времени - пролетело  тридцать  пять  минут.
Мрачный, кислый Каребара на сей раз широко улыбался.
     Что так улучшило его вид? - подумал Дункан.
     Он сел.
     - Вы наткнулись на частичку или на главную жилу?
     - Что? - Каребара заморгал большими зелеными глазами.
     Он явно ничего не понял.
     - Как успехи?
     Все еще улыбаясь, он  потирал  руки  жестом,  несколько  напоминающим
молящегося  хищного  насекомого  богомола,  который  складывает  когтистые
передние лапки перед тем,  как  схватить  жертву.  А  может,  он  вспомнил
какое-то другое насекомое?
     - Мы нашли правильный участок. Теперь начнем зондировать.
     - Я не муравьиная семья, - сказал Дункан. Он попросил стакан  воды  -
лекарство  обычно  обезвоживало  его.  Толстозадый  принес  пить.   Дункан
поблагодарил его и осушил стакан. Рот был еще суховат.
     Каребара присел,  но  оставался  начеку.  Стул  его  располагался  на
достаточном расстоянии от Дункана.
     - Начнем, - предложил профессор. - Вы увидите, что я имею в виду.
     Каребара, как всегда перед началом каждого эксперимента, приступил  к
предварительным стереотипным вопросам. Обычно их  было  двенадцать  -  все
должны были подтвердить, что объект опытов - тот,  за  кого  себя  выдает.
Хотя уже много раз Дункан доказывал свою способность  лгать,  а  надоевший
вопросник  -  свою  бесполезность,  Каребара  продолжал   действовать   по
правилам.
     Профессор не забыл ни одной идентификационной  карточки,  возвращаясь
назад, просто  спрашивая  _к_а_ж_д_о_г_о_  его  имя  и  общий  гражданский
кодовый  номер.  Никто  не  отвечал,  пока  он  не  дошел  до  Джефферсона
Сервантеса Кэрда. А затем, пока Каребара стоял  с  открытым  от  изумления
ртом,  звучала  информация.  Профессор  был  настолько  захвачен  врасплох
совершенно неожиданным успехом, что несколько секунд не мог произнести  ни
слова. Потрясенный, он даже не проверил ни изменения зрачков, ни показания
машины по давлению крови и электрическим зарядам кожи. Дункану самому было
бы интересно это. Но профессор, докладывая Руггедо, непременно  сообщит  о
полученных в этом опыте характеристиках организма. Ну и черт с ним!
     - Как вы этого добились? - спросил Дункан.
     Улыбка покинула Каребару.  Руки  крестом  сошлись  на  груди,  пальцы
покачивались.
     - Я... не... знаю.
     Он опустил руки на колени, наклонился вперед и вновь заулыбался.
     - Какая разница? Я все это определю  позднее.  Важно,  что  я  достиг
успеха. Как бы там ни было - все сработало.
     Следя за своими ответами на вопросы взволнованного профессора, Дункан
должен был признать, что, пожалуй, все действительно получилось так, как и
следовало. Один за одним он выдавал желанные для профессора  ответы.  А  в
заключение изложил схему создания совершенно новой личности.
     Настенный экран высветил кодовый номер записи эксперимента и погас.
     - Теперь обратимся к деталям, - сказал Каребара.
     - Завтра. Я очень устал. Этот опыт  утомил  меня  значительно  больше
прежних. Ничего хорошего сейчас не получится. Я слишком измотан.
     Каребара выглядел разочарованным  и  уже  открыл  было  рот,  пытаясь
спорить, но умолк,  прикусил  на  мгновение  губу,  по  привычке  поболтал
пальцами.
     - Хорошо. Завтра. Сразу после завтрака мы займемся подробностями.
     Дункан стоял рядом с Каребарой.
     - Я тоже очень возбужден. Склонялся к тому, что все безнадежно. Но вы
что-то сделали - что - вы и сами не ведаете, - чтобы прорваться к основной
личности.
     - Да! После того, как мы запрограммируем всю  процедуру,  можно  быть
уверенным - новая личность сможет лгать под действием тумана! Я не знаю...
процесс представляется таким простым... может быть...
     - Вы думаете - не всякого можно обучить этому?
     - Да.
     - Я считаю, вам не следует испытывать метод сразу на  многих.  Сперва
необходимо найти одного, кто будет адекватен, кто сможет проделать все так
же легко, как я.
     Каребара, проходя к двери - охранники за ним, - опять закричал:
     - У меня куча работы! Черт знает сколько работы! Я  сегодня  не  буду
спать!
     Дункан не сомневался, что Каребара немедленно доложит Руггедо о своем
успехе. Означает ли это, что Руггедо завтра  появится  здесь,  Дункан  мог
только гадать, но в конце концов - придет. И тогда, если все  пойдет,  как
надеялся Дункан, он, Кэбтэб и Сник смогут освободиться.
     Как часто все задуманное идет по плану? Примерно, один раз на  десять
тысяч...
     Несмотря на такую неутешительную мысль, Дункан сразу  же  заснул.  Но
прежде он пожелал доброй ночи Кэрду II.
     Ответа не последовало. Он и не ожидал его.




                                   29

     - Вы же понимаете, - сказал Дункан, обращаясь к Каребаре, -  что  как
только любой сможет  спокойно  лгать  в  тумане  истины,  правительство  и
система правосудия начнут испытывать огромные  трудности.  Они  сильно  от
этого  проиграют.  Подпольщиков,  занятых   подрывной   деятельностью,   и
коррумпированных политиков будет нелегко  обнаружить.  Преступники  смогут
избежать наказания. Общество погрузится в  пучину  ошибок  и  заблуждений.
Снова наступит хаос, который царил в древности. Конечно, все что я говорю,
не столь уж бесспорно. Вполне законна и та точка зрения,  что  способность
лгать по своему усмотрению  -  естественное  право  каждого.  Человечество
пользовалось этим правом, наслаждалось этой привилегией с  той  поры,  как
люди научились говорить. Вранье столь естественно, может быть, это один из
тех даров, которые никто не вправе отнять у человека.
     С другой стороны, посмотрите,  сколько  выгод  получило  общество  от
применения  этого  средства  узнать  истину.  Справедливость   торжествует
практически без сбоев, виновные  в  совершении  преступлений  очень  редко
избегают наказаний. Граждане воздерживаются  от  правонарушений,  понимая,
что наказание неминуемо. С тех пор, как началась Новая Эра,  преступниками
оказываются только те, кто попал во власть  внезапного  наваждения  или  у
кого не хватило ума и предусмотрительности подумать о последствиях.
     Каребара нахмурился,  а  затем  жестом  предложил  охраннику  отнести
поднос с грязными тарелками к панели на стене.  Толстозадый  -  мужчина  с
непристойно большими ягодицами, тоже слегка помрачнел. Очевидно, ему вовсе
не улыбалось делать вместо заключенного его работу, но он подчинился.
     - Я не стал бы придавать этой проблеме большого  значения,  -  сказал
профессор. - Знание методов противодействия туману будет  распространяться
с большой осторожностью и ограничениями. Очень немногие услышат о нем.
     - Я так и думал, - улыбнулся Дункан. - Это умение  станет  достоянием
лишь высших правительственных чиновников.
     - Правильно. И конечно, им будут обладать обучающие этих чиновников.
     Дункан снова улыбнулся.
     - И как вы полагаете,  долго  ли  позволят  оставаться  в  живых  или
нестоунированными этим учителям после того, как они закончат свою работу?
     - Чепуха!  Это  просто  бессмысленно!  Вас  преследуют  предательские
параноические идеи! - вскричал Каребара.
     - Если считаете это чепухой, отчего же вы так побледнели?
     Каребара  бросил  взгляд  на  настенный  экран,  прочистил  горло   и
заговорил слегка дрожащим голосом:
     - Подобные действия не согласуются с нашими высокими идеалами.
     - Идеалами? - переспросил Дункан, закончив обсуждение этой проблемы.
     - Давайте работать, - переключился Каребара.
     - Только после того,  как  я  схожу  в  туалет.  Мой  желудок  всегда
срабатывает сразу после завтрака. Ничего не могу с этим поделать.
     - Хорошо, только не торчите там вечность.
     - К чему спешка? - Дункан поднялся с кресла. -  Что,  сегодня  должен
приехать Руггедо?
     Каребара, плотно сжав губы, отвел взгляд.
     - Я и не ждал, что вы мне ответите.
     Вернувшись, Дункан увидел, что в комнате появилась еще и Полосатая.
     - Одного сторожа уже  недостаточно?  -  кольнул  Дункан.  -  Вы  что,
боитесь меня, даже когда я в бессознательном состоянии?
     Каребара, по-прежнему угрюмый и подозрительный, произнес:
     - Мне вдруг пришло на ум, что если вы способны фабриковать по  своему
усмотрению ответы под туманом в ходе допроса, кто может гарантировать, что
вам не дано вовсе имитировать бессознательное состояние?
     - И вам кажется, что я  могу  что-нибудь  выкинуть?  Например,  снова
нападу на вас?
     Дункан расхохотался.
     - Ну, и кто из нас параноик?
     Он сел на диван.
     - Если вас  действительно  волнует  эта  возможность,  то  достаточно
просто  контролировать  исходящее  от  меня  альфа-излучение  сразу  после
разбрызгивания тумана.
     - Это, конечно, можно сделать, - сказал Каребара. - Но вы, Бивольф, -
явление исключительное. В некотором смысле очень жаль,  что  мы  вынуждены
содержать вас здесь. Лучше было бы поместить вас в такое  учреждение,  где
имеется необходимое лабораторное оборудование  и  где  за  вами  могли  бы
наблюдать   специалисты,   обладающие   более   высокой,   чем   у   меня,
квалификацией. - Он вздохнул и продолжил: - Но пока  что  это  невозможно.
Вот после революции у нас откроются совершенно другие перспективы.
     - Я и тогда буду заключенным?
     - Это не от меня зависит.
     Каребара закрепил электроды и начал  подносить  торчащую  из  прибора
антенну к различным участкам тела Дункана.
     - Мне нужно еще кое о чем спросить вас, пока вы не потеряли сознание.
     Очевидно, профессор собирался узнать,  что  мог  вспомнить  Дункан  о
личности Кэрда, будучи в обычном состоянии. Эта тема оказалась для Дункана
даже более легкой, чем он предполагал. Закрыв глаза, он вызвал образ Кэрда
II, и тот действительно предстал перед его глазами  с  ногами,  опутанными
длинными, светящимися красным светом, корнями из живой  плоти.  Корни  эти
уходили  в  бесконечную  пропасть,  заканчивающуюся  беспросветной  тьмой.
Собственно, Дункан ощутил себя этим человеком, Кэрдом II,  хотя  в  то  же
время в нем сохранилось достаточно черт и его самого. По крайней мере,  он
без труда мог предстать перед взором профессора именно Дунканом, когда тот
обращался к нему, произнося это имя.
     Каребара читал вопросы, записанные на листе бумаги. Наверно,  Руггедо
написал, подумал Дункан.  Ему  представлялось,  что  Руггедо  знал  о  его
предыдущей личности гораздо больше Каребары.
     - Что вы знаете о Чарльзе Арпаде Оме?
     Вопрос этот мгновенно вывел Дункана из расслабленного и  благодушного
состояния. Он застал его врасплох, выскочив словно ниоткуда.
     - Ом? - переспросил Дункан. - Я знаю о нем  только  то,  что  вы  мне
рассказали. Он был моей Субботней ролью на Манхэттене. Это вииди - шалопай
и пьяница.
     - И все, что вы помните?
     - Да.
     Это была неправда. Перед внутренним взором Дункана  пронеслось  сразу
несколько лиц. Его лицо. Лицо Сник. Лицо Руггедо. Только вот имя у Руггедо
было другое...
     - Вы уверены?
     Каребара стоял лицом к большому настенному экрану, на котором крупным
шрифтом отображались показания приборов. Они свидетельствовали о том,  что
Дункан не испытывал ни малейшего напряжения и вел непринужденную беседу  с
другом.
     - Ба! Что толку от всех этих экспериментов?  -  воскликнул  Каребара,
воздев к небу руки.
     - Да, уверен, - ответил Дункан. - Мне известно об Оме только то,  что
рассказывали вы.
     Каребара  снова  обратился  к  вопросам  о  Кэрде.   Дункан   отвечал
автоматически,  даже  не  напрягая  внимания,  только  время  от   времени
вынужденно отвлекаясь от основного направления своих мыслей, когда  он  не
мог  предоставить  Каребаре  необходимую  информацию.  Попав  в   подобную
ситуацию, Дункан произносил традиционное "не помню" и  снова  обращался  к
поискам  в  своей  памяти  имени,  которое,  ускользая,  никак  не  хотело
попадаться на удочку. Неуловимое имя, словно кенгуру, скакало  по  кромке,
ограничивающей зону, доступную его разуму?
     Руггедо? Руггедо? Руггедо?
     Что это значит? Где он слышал это слово?  С  чем  оно  ассоциируется?
Может быть, с часами? Цифровые часы? Хронометры? Хрон...  Хрон...  Хрон...
Древние устройства для измерения времени. Гномоны? Гномон...  кажется,  он
вспомнил... это металлический треугольник или стрелка на  шкале  солнечных
часов. Тень, которую отбрасывал стержень, показывала время суток.  Но  что
общего это может иметь?.. Ах! На чистом экране  перед  его  глазами  вдруг
вспыхнуло слово, обозначенное отчетливыми крупными буквами:
     ГНОМ!
     Он приближался к цели.
     Гном, гном, гном!
     НОМ!
     Это существа, напоминающие троллей, описанные  в  рассказах  Баума  о
стране Оз [Лайман Фрэнк Баум (1856-1919) - американский детский  писатель;
автор серии из 14 книг о волшебной стране  Оз].  Отвратительные  существа,
живущие в подземелье, не знающие жалости и любви. Руггедо был их королем!
     - Чему вы улыбаетесь? - резко спросил Каребара.
     - К вам это  отношения  не  имеет,  -  ответил  Дункан.  -  Задавайте
следующий вопрос, пожалуйста.
     - Вы еще не ответили на предыдущий.
     - Я не знаю.
     Руководитель КУКОЛКИ был сардоническим злодеем. Он  выбрал  это  имя,
потому что Руггедо являлся монархом банды, обитающей в подземелье.  Король
Номов в произведениях Баума посвятил свою убогую жизнь набегам на  великий
и счастливый народ  Оз,  населяющий  залитую  солнцем  поверхность  Земли.
Страна Оз не представляла для него никакой опасности, и ее  жители  хотели
только, чтобы их оставили в покое. Но Руггедо был не в силах  смириться  с
тем, что кто-то живет весело и беззаботно.  К  тому  же,  собрав  в  своем
окутанном мраком и обрамленном скалами  королевстве  несметное  количество
золота и бриллиантов, он не мог  отказать  себе  в  удовольствии  овладеть
открытой свежему воздуху землей страны Оз.
     Дункан подумал о том, знал ли этот Руггедо из  КУКОЛКИ,  выбирая  для
себя  фиктивное  имя,  что  Руггедо-Ном  постоянно  оказывался  в   глупом
положении, все время сидя в грязи, погрузившись в  нее  своей  окаменевшей
задницей и страшась волшебной палочки доброй Глинды.
     Люди и звери, населявшие страну Оз, были бессмертны, как и деревья  -
тоже живые существа. Сказочная королева Лурлина заколдовала ст