борантам. Кэтлин,
поднимись  туда  и  передай  Джейн,  пусть  она  отведет  своих  студентов
куда-нибудь в другое место. Я запираю эту  лабораторию,  пока  не  наладят
машину. - Она еще раз глубоко вздохнула и с помощью  манипулятора  вернула
грешный образец обратно в криогенную установку, затем поместила камеру для
образца в защитную сетку и отправила туда же. Когда она  обернулась,  эйзи
уже ушли, а Джордан продолжал стоять.


     Дорога от больницы к Дому была неблизкой, длинный путь в обход,  если
погода заставляла идти коридорами  и  туннелем,  и  гораздо  короче,  если
проскочить прямо по  открытой  территории.  Джастин  предпочитал  идти  по
улице, хотя и приходилось надевать пальто. Перед  ним  мелькали  ленточные
видения. Они практически не покидали  его.  Чувства  обуревали  его,  а  в
животе сохранялось неприятное ощущение...
     - Сам ешь эту гадость, - подначивал его  Грант,  так  как  больничный
персонал принес две обеденных порции. - И мы посоревнуемся.
     Он  проглотил  обед.  Но  не  был  уверен,  что  тот  хочет  остаться
проглоченным. Стоило пойти на все, лишь  бы  видеть,  как  Грант  сидит  и
смеется - его отвязали на время ужина, и Грант по-турецки сидел на постели
и  уписывал  десерт.  Несмотря  на  предупреждение  санитарок,  что  снова
пристегнут ремни, когда он останется ночью один.
     Джастин вообще остался бы и на ночь, Иванов не возражал бы, но у него
была назначена встреча с Ари, и он не мог сказать об этом  Гранту.  Долгая
работа в лаборатории, - вот и все. Да и Грант выглядел  на  сто  процентов
лучше, когда он уходил, по сравнению с моментом прихода, быстро  устающий,
но с живостью в глазах, готовностью посмеяться - может быть  даже  немного
слишком, может быть, немного нарочито, но по глазам было  видно,  что  это
тот самый, прежний Грант.
     Когда  пришло  время  уходить,  маска  спала.  Грант  снова  выглядел
отрезвленным и несчастным.
     - Утром вернусь, - пообещал Джастин.
     - Эй, но это не обязательно - сюда далеко идти.
     - Но мне самому хочется.
     И в выражении лица Гранта появилось несказанное успокоение.
     Это были лучшие часы дня. И они стоили того, что приходилось  за  них
платить. В первый раз с того дня  в  офисе  у  Ари  он  почувствовал,  что
существует выход.
     Если Ари будет достаточно занята, если...
     Он подумал о  Гранте  и  об  Ари,  Грант  уже  на  границе  душевного
здоровья...
     О  изящном  красивом  Гранте,  которого  предпочитали  все  девчонки,
знакомые с Джастином.
     Он  пробирался  сквозь  видения,  которые  свелись  теперь  только  к
постыдным воспоминаниям, сквозь путаницу  страданий  и  опустошенности.  В
данный момент он ни на что не был способен. Он хотел  уйти  куда-нибудь  и
спокойно болеть - он мог бы позвонить  Ари  и  сослаться  на  то,  что  он
нездоров, действительно, нездоров, он не лжет, она может пригласить его  в
другой раз, когда...
     О, Господи. А как же соглашение, по которому его пускают к Гранту.  А
как же договоренность, согласно которой Гранту обещают свободу. Она  может
стереть сознание Гранта. Она может сделать все, что угодно.  Она  угрожала
Джордану. Все зависело от него, а он даже не мог поделиться с Грантом  (по
крайней мере пока Грант в таком состоянии).
     Он втянул воздух и отправился по  дорожке,  которая,  поворачивая  за
угол, выводила к главному  входу  -  приближался  реактивный  самолет.  Он
слышал его. Это было обычным делом. РЕЗЬЮН-ЭЙР летал при необходимости, не
говоря уже о регулярных еженедельных рейсах. Идя по посыпанной  гравием  и
обсаженной кустами дорожке к главному фасаду, он видел, как  самолет  сел.
От дверей отъехал автобус и промчался мимо него  вниз,  по  направлению  к
главной магистрали. Едет забрать кого-то, прилетевшего на самолете,  решил
он, недоумевая, кому это в Доме понадобилось спешить вниз по реке во время
этой неразберихи.
     Он вошел через автоматические двери, сунув свою карточку-ключ в щель,
снова прикрепил карточку к своей рубашке и сразу направился к лифту, чтобы
подняться в свою квартиру.
     Как только войдет, надо  будет  первым  делом  позвонить  Джордану  и
сказать ему, что Грант поправляется. Он считал, что  у  него  будет  время
позвонить  из  больницы,  но  Грант  не  хотел  расставаться  с  ним  даже
ненадолго, а ему не хотелось огорчать его.
     - Джастин Уоррик.
     Он повернулся и посмотрел на агентов Службы безопасности, связывая их
присутствие с самолетом и автобусом, и моментально приходя к  мысли,  что,
должно быть, кто-то прибыл.
     - Пройди с нами, пожалуйста.
     Он указал на кнопки лифта.
     - Я просто собираюсь подняться в свою комнату.
     - Пройди с нами, пожалуйста.
     - О, черт, позвоните начальству, спросите  своего  Инспектора.  -  Не
смейте прикасаться ко мне! - закричал он, когда один из них шагнул к нему.
Однако они схватили его за руки  и  поставили  к  стене.  -  Боже  мой,  -
произнес он, испуганный и раздраженный, в  то  время,  как  его  тщательно
обыскивали. Это была ошибка. Они - эйзи. Они неправильно поняли полученные
инструкции и сейчас зашли слишком далеко.
     Они завели ему руки за спину, и он ощутил холод металла на запястьях.
     - Эй!
     Наручники защелкнулись. Они заставили его развернуться и повели через
холл. Он заартачился было, но  они  толчком  заставили  его  двигаться  по
коридору к отделу безопасности.
     Господи. Ари  выдвинула  обвинения.  Ему,  Джордану,  Крюгеру,  всем,
связанным с Грантом. Именно так и случилось.
     Он шел туда, куда они его вели, по коридору в кабинет со  стеклянными
дверями, к Инспектору.
     - Туда, - сказала она, махнув рукой в глубину кабинета.
     - Что, черт возьми, здесь происходит? - потребовал он ответа, пытаясь
блефовать, так как ничего другого не оставалось. - Черт возьми,  позвоните
Ари Эмори!
     Но они провели  его  через  спальные  двери,  снабженные  специальным
замком, втолкнули в комнату с голыми бетонными стенами и захлопнули дверь.
     - Черт побери, вы должны хотя бы предъявить мне обвинения!
     Ответа не было.


     Тело было абсолютно замороженное, слегка изогнувшееся, лежащее ничком
прямо возле двери в подвал. Поверхности всех предметов в подвале были  все
еще покрыты изморозью, к ним было больно прикасаться.
     - Кусок льда, - пренебрежительно сказал  следователь  и  зафиксировал
сцену своей камерой. Это возмутило бы Ари до глубины души, подумал Жиро  и
поглядел на тело, по-прежнему неспособный  поверить,  что  Ари  больше  не
двинется, что отвердевшие конечности, остекленевшие глаза  и  полуоткрытый
рот не вернутся к жизни. На Ари  был  свитер.  Как  и  все  исследователи,
работавшие в этой устаревшей холодной лаборатории, она не надевала  ничего
более теплого. Однако никакой защищающий от холода костюм не спас бы ее.
     - Она работала  при  закрытой  двери?  -  Полицейский  из  Моривилля,
маленького городка, в котором только и  имелись  представители  Закона  на
тысячи миль во все стороны, положил руку на дверь подвала. Даже  от  этого
легкого прикосновения она начала захлопываться. - Проклятье. - Он  толчком
остановил ее, аккуратно выравнял и осторожно отошел.
     - Здесь имеется переговорное устройство, - сказал Петрос. - Эта дверь
захлопывалась рано или поздно; большинство из нас... все мы знали  о  ней.
Когда вы оказываетесь запертым, вы вызываете службу безопасности или  офис
Страссен, и кто-нибудь спускается и вызволяет вас отсюда, все это пустяки.
     - На этот раз оказалось сложно.  -  Детектив  -  его  звали  Стерн  -
протянул руку  и  стукнул  кулаком  по  кнопке  интеркома.  Защитный  слой
раскололся как восковой.  -  Мороз.  Мне  понадобится  это  устройство,  -
обратился он к ассистенту,  который  следовал  за  ним  со  скрайбером.  -
Кто-нибудь слышит?
     Из устройства не доносилось ни звука.
     - Не работает.
     - Может быть, дело в холоде, - сказал  Жиро.  -  Никакого  звонка  не
было.
     -  Вы  узнали  о  каких-то  неполадках  прежде  всего  из-за  падения
давления?
     - Да, из-за давления в танке с жидким азотом. Техники обнаружили. Мне
позвонили через минуту или около того.
     - Нет ли здесь местной аварийной сигнализации?
     - Она звенит - вот отсюда, - ответил Жиро, указывая на устройство  на
стене. - Никто тут не работает.  Акустика  здесь  такова,  что  невозможно
определить, откуда доносится звук. Мы не  знали,  пока  нам  не  позвонили
техники насчет азота. Тогда мы поняли, что это в  криогенной  лаборатории.
Мы прибежали сюда и открыли дверь.
     - Хммм. И эйзи здесь не были.  Только  Джордан  Уоррик.  Который  уже
вернулся наверх, когда выключили сигнал тревоги. Мне нужно  заключение  по
поводу этого переговорного устройства.
     - Мы можем сделать это, - сказал Жиро.
     - Лучше, если это сделают в моей службе.
     - Ты здесь официальное лицо. Это не в твоей юрисдикции, капитан.
     Стерн посмотрел на него - крепко сложенный, суровый мужчина с  умными
глазами. Достаточно умными, чтобы знать, как Резьюн бережет свои секреты.
     И чтобы знать, что за решением может последовать  либо  повышение  по
службе, либо серьезные  неприятности,  поскольку  Резьюн  имеет  друзей  в
департаменте внутренних дел.
     - Я думаю, - сказал Стерн, - лучше мне поговорить с Уорриком.  -  Это
был предлог, чтобы перейти к беседам с отдельными лицами. Первым импульсом
Жиро было последовать за ним и  попытаться  скрыть  то,  что  должно  было
остаться в тайне. А следом пришла настоящая  паника,  внезапное  осознание
того, какое бедствие обрушилось на Резьюн, на все их планы, один тот факт,
что мозг, бывший столь активным, хранивший столько секретов  -  теперь  не
более,  чем  глыба  льда.  Тело  в  таком  замороженном  виде   невозможно
перевозить  с  должным  достоинством.  Даже  эта   простая   необходимость
превращалась в нелепую проблему.
     А Корэйн - это ведь уже утром будет всюду на первых полосах.
     Что же нам делать? Что нам теперь делать?
     Черт возьми, Ари, что нам делать?
     Флориан ждал, сидя на скамейке в приемной в западном крыле  больницы.
Он опустил локти на колени, свесил голову на руки  и  плакал,  потому  что
ничего больше  не  оставалось  делать,  полиция  держит  Джордана  Уоррика
взаперти и не позволяет ему находиться  возле  Ари,  за  исключением  того
ужасного момента, который заставил его поверить, что  это  правда.  И  мир
стал другим. И указания шли от Жиро Ная: явиться для тайпирования.
     Он понимал это. Явиться к Инспектору, правило,  знакомое  ему  еще  с
детства: существовали ленты, чтобы справиться с  горем,  чтобы  уничтожить
сомнения - ленты, разъясняющие мир, и его законы, и его правила.
     Однако утром Ари по-прежнему будет мертва, и он не  знал,  смогут  ли
они сказать ему что-нибудь, что утешило бы его.
     Он бы убил Уоррика. Он так и поступил бы, если  бы  имел  возможность
выбирать; но у него был только клочок бумаги, направление на тайпирование,
которое привело его сюда, успокоение эйзи; а он никогда не был так  одинок
и беспомощен, все инструкции отменены, все обязанности просто исчезли.
     Кто-то прошел по коридору и тихо вошел в приемную.  Он  поднял  глаза
навстречу подходившей Кэтлин, гораздо более спокойной, чем он сам - всегда
спокойной, что бы ни случилось, и даже сейчас.
     Он встал и обхватил ее руками так,  как  в  постели,  где  они  спали
вместе столько лет, что он и счет  потерял;  и  в  хорошие  времена,  и  в
ужасные.
     Он положил голову ей на плечо. Чувствовал ее руки, обнимающие его.  В
этой сплошной пустоте появилось что-то.
     - Я видел ее, - сказал он; но этого воспоминания он не мог вынести. -
Кэт, что нам делать?
     - Мы уже здесь. Это все, что мы можем сделать. Другого места нет.
     - Я хочу ленту. Это так больно, Кэт. Я хочу, чтобы это кончилось.
     Она  ладонями  подняла  его  лицо  и  посмотрела  ему  в  глаза.   Ее
собственные были голубые, таких не было ни у кого  из  его  знакомых.  Кэт
всегда была более рассудительна. На мгновение он испугался - ее взгляд был
бесцветным, как будто совершенно лишенным всякой надежды.
     - Это кончится, - сказала она и крепче сжала  его.  -  Это  кончится,
Флориан. Это пройдет. Ты  дожидался  меня?  Пойдем  туда.  Давай,  заснем,
хорошо? И больше не будет больно.
     За дверью послышались шаги, но люди проходили туда-сюда  каждые  пять
минут, и Джастин, докричавшийся до  хрипоты,  сидел  у  холодной  бетонной
стены, сжавшись в комок, пока не услышал, что дверь отпирают.
     Тогда он попытался подняться на ноги, с трудом,  опираясь  на  стену,
выпрямился и стоя встретил охранников, пришедших за ним.
     Он не сопротивлялся. Он не произнес ни слова, пока  его  не  привезли
снова в ту комнату, со столом.
     За которым сидел Жиро Най.
     - Жиро, - хрипло проговорил он, и осел в ближайшее кресло с изогнутой
спинкой. - Во имя Господа - что происходит? Они понимают, что делают?
     - Ты обвиняешься в соучастии в преступлении, - сказал Жиро. - Вот что
происходит. Закон Резьюн. Ты можешь сделать  заявление,  добровольное.  Ты
знаешь, что должен подчиняться административным правилам. Ты  знаешь,  что
тебя могут подвергнуть психоскопии. Я  бы  серьезно  советовал  тебе  быть
откровенным.
     Время замедлилось. Мысли разбегались; внезапное  неверие,  что  такое
могло произойти, уверенность, что произошло, что во всем виноват  он,  что
его отец оказался  из-за  него  втянутым  -  психоскопия  все  вынесет  на
поверхность.
     Все. И Джордан узнает. Они расскажут ему.
     Он хотел умереть.
     В  этом  медленном  мире  трудно  было  облекать   в   слова   бешено
проносящиеся мысли.
     - Ари шантажировала меня, - сказал он. Это продолжалось вечно, просто
зависнув в молчании. Упомянуть  Джордана  и  причину,  по  которой  Гранту
пришлось уехать? Могут они докопаться до этого? До какой  степени  я  могу
лгать? - Она сказала, что Грант может уехать, если я сделаю  то,  что  она
хочет.
     - И ты не знал о связях Крюгера с Рочером.
     - Нет! - Это  было  легко.  Слова  нанизывались  одно  на  другое.  -
Предполагалось, что Крюгер  обеспечит  ему  возможность  спокойно  уехать,
потому что Ари угрожала повредить ему, если я... - если я не... - она... -
Он начинал чувствовать тошноту. Ленточные видения нахлынули на него, и  он
откинулся назад насколько позволяли скованные руки  и  попытался  ослабить
этот узел в животе. - Когда Грант не добрался до города,  я  сам  пошел  к
ней. Я попросил ее о помощи.
     - Что сказала она?
     - Она обозвала меня идиотом. Она рассказала мне о Рочере. Я не знал.
     - Вот так. И ты не пошел к своему отцу.
     - Я не мог. Он не знал об этом. Он бы...
     - Что он бы сделал?
     - Я не знаю. Я не знаю, как он бы поступил. Все сделал я. Он не имеет
к этому никакого отношения.
     - Ты имеешь в виду похищение Гранта?
     - Ни к чему. Ни к Крюгеру. Ни к Рочеру. Ни к кому.
     - И Ари допустила, чтобы это произошло.
     Это звучало неправдоподобно. Ловушка, подумал он. Она допустила  это.
Может быть, она надеялась, что он справится. Может быть...
     ...А может быть по другой причине. Она была  помешана  на  этом.  Она
была.
     Но с Ари никогда точно не известно. Она разыгрывает эмоции с такой же
легкостью, как большинство людей пользуются ключом.
     - Я думаю, что остальные вопросы мы  зададим  во  время  психоскопии.
Разве что ты сам хочешь мне что-нибудь еще рассказать.
     - Кто будет проводить ее?  -  Были  разные  специалисты  и  ему  было
небезразлично, перед кем выкладывать подноготную.
     - Жиро, если мои показания запишут, Ари это не понравится. Она знает,
где я? Знает ли она...
     Господи, неужели это какие-то хитрости между Ари и Жиро,  неужели  он
схватил меня, чтобы добыть сведения против нее?
     - Я хочу поговорить с Ари.  У  меня  назначена  с  ней  встреча.  Она
наверняка интересуется, где я нахожусь. Если она не  узнает,  где  я,  она
начнет...
     - Начнет что-нибудь против Джордана, может быть, даже  такое,  с  чем
сама потом не справится. Они расскажут ему. Жиро сам расскажет ему.  Может
быть, администрация хочет скомпрометировать Джордана, а  может  быть,  это
какая-то совместная акция Ари и Жиро, она - против  меня,  а  Жиро  против
Джордана.
     О, Господи, о Господи! Во что я ввязался?
     - ...Начнет спрашивать, где я. Слышишь?
     -  Я  так  не  думаю.  И  я  собираюсь  сам  задавать   вопросы.   Ты
самостоятельно пойдешь на процедуру или ты будешь создавать проблемы?  Как
ни крути, будет только хуже, если ты будешь сопротивляться. И ты понимаешь
это. Я просто хочу тебе напомнить об этом.
     - Я пойду сам.
     - Отлично.
     Жиро встал, а Джастин подвинулся вперед и поднялся  на  подгибающихся
ногах. Он наполовину окоченел от холода, а его мысли, цепляющиеся одна  за
другую, слились в безысходный круговорот.
     Он прошел через дверь, которую открыл перед  ним  Жиро,  и  пошел  по
коридору впереди него и двух ожидавших охранников в помещение,  о  котором
он слышал всю свою жизнь, в комнату, очень похожую на больничную палату, в
том крыле, куда эйзи ходили  для  настройки  ленточных  структур;  зеленые
стены, жесткая кушетка. В углу на подставке стояла камера.
     - Рубашку, - сказал Жиро.
     Он знал, что они хотели. Он стянул ее и положил на тумбочку.  Он  сел
на кушетку и взял разъем у стоящего наготове  эйзи,  попытался  помочь  им
приладить датчики, поскольку  всегда  делал  это  сам,  когда  прокручивал
ленту, но координация подвела его. Он откинулся назад прямо на  протянутые
ему в помощь руки, почувствовал, как они укладывают его ноги  на  кушетку.
Чувствовал, как они возятся  с  пластырями.  Он  закрыл  глаза.  Он  хотел
сказать Жиро, чтобы тот  отослал  эйзи,  потому  что  то,  что  он  должен
рассказать, касалось Ари, и эйзи, которые услышат это, подлежат частичному
стиранию памяти, другого выхода кроме стирания нет.
     Жиро задавал ему вопросы мягко, профессионально. Первые  Джастин  еще
не осознавал. Но так продолжалось недолго. Он мог бы попасть в руки одного
из техников, но Жиро был лучшим специалистом по допросам, о  какой  только
можно мечтать - спокойным, не позволявшим эмоциям повлиять на ход допроса.
Профессионал - и этим все сказано. И хотя Жиро ставил правду под сомнение,
он по крайней мере пытался обнаружить, в чем она заключалась.
     Жиро так ему и сказал. И под наркотиками это казалось правдой.
     Жиро не будет шокирован действиями Ари. Он жил слишком долго и  видел
слишком многое. Жиро искренне сочувствовал  ему  и  верил  всему,  что  он
говорил. Юноша с  его  данными,  находящийся  у  Ари  под  рукой,  -  надо
понимать, что такое случилось  не  впервые.  Само  собой,  Ари  попытается
подвести рычаг под его отца. Кто бы сомневался? Джордан, безусловно, будет
в курсе.
     Нет, возражал он, борясь с видением белого потолка и яркого света. Он
помнил, что Жиро прикоснулся к его плечу.
     Ты, действительно, позаботился  о  том,  чтобы  твой  отец  не  знал.
Конечно. Как ты думаешь, что бы он сделал, если бы обнаружил?
     Пошел бы в Департамент.
     Вот как?
     Но он не знал.
     Теперь ты можешь поспать. Ты проснешься отдохнувшим. Ты можешь  идти.
Ты не упадешь.
     Что-то по-прежнему было не так. Он пытался разобраться,  что  именно.
Но оно ускользнуло куда-то из поля зрения.


     Церемония прощания с покойной была устроена с  варварской  пышностью.
Зал Государственных Собраний был  заполнен  траурными  звуками  похоронной
музыки и набит цветами и венками - спектакль как раз в духе старой  Земли,
как заметил один из репортеров, тогда как другие  комментаторы  сравнивали
церемонию с тем,  как  была  обставлена  смерть  Кори  Сантесси,  главного
организатора Союза. Ее сорокавосьмилетнее пребывание в Совете, вначале  от
Внутренних Дел, затем от Гражданского  Департамента,  научило  избирателей
постоянности.  То