ял Алексей. - Господи, Уайт Холл!
     Словно пружина вытолкнула его из кресла. Подлетев к жене и схватив трубку, он произнес:
     - Татищев.
     - Господин Татищев, - отозвалась трубка по-английски, - с вами сейчас будет говорить премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль.
     - Слушаю, - выдохнул Алексей.
     В трубке раздался щелчок, после которого он услышал давно знакомый ему, а теперь известный и всей Европе голос:
     - Здравствуйте, Алексей. Рад вас слышать.
     - Здравствуйте, я тоже рад.
     - Я ознакомился с вашим планом, изложенным в письме на мое имя, - быстро проговорил Черчилль. - Он мне понравился. Более того, мы уже предприняли некоторые шаги для его реализации. Мне бы хотелось поговорить с вами лично. Вы можете прилететь в Лондон?
     - Есть определенные ограничения...
     - Я же сказал, мы предприняли некоторые шаги, - прервал его Черчилль. - Вам не будут препятствовать. Если вы согласны, в стокгольмском аэропорту вас ждет частный шведский самолет.
     - Я вылетаю, - ответил Алексей.

***

     Алексей прошел в кабинет Черчилля. Премьер встал и вышел из-за стола, пожал руку посетителю и предложил сесть в мягкое кресло у окна, сам плюхнулся в кресло напротив.
     Рассматривая лицо старого знакомого, Алексей думал: "Постарел, осунулся. Нелегко это - руководить государством во время войны".
     - Скажите, Алексей, - без традиционного вступления начал Черчилль, - вы действительно убеждены, что советская оккупация Северороссии автоматически означает ее советизацию?
     - Превращение в марионеточное социалистическое государство - как минимум, - ответил Алексей.
     - Вы полагаете, что советский режим не склонен к эволюции и после окончания войны продолжит свою экспансию? То есть Сталин не удовлетворится передачей ему Северороссии и некоторых других стран Центральной Европы, а лишь использует их как плацдарм для дальнейшего прыжка?
     - Именно так, господин премьер-министр. Британия уже пыталась задобрить Гитлера в Мюнхене и лишь разожгла его аппетиты. Не стоит повторять эту же ошибку со Сталиным. Он куда более опасный зверь.
     - Поляки и прибалты считают так же, - проворчал Черчилль. - На удивление, Оладьин тоже. Как я понял из вашего письма, вы считаете, что ввод британских и американских войск на территорию Северороссии может предотвратить ее советизацию. Это так?
     - Совершенно справедливо, - кивнул Алексей.
     - Видите ли, в чем дело, - проговорил Черчилль. - Простой ввод войск союзников может быть расценен Сталиным как недружественная акция. Могут возникнуть осложнения.
     - Это не проблема, - пожал плечами Алексей. - Если Оладьин одобрит этот план, вы можете объявить войну Северороссии и высадить десант в Мурманске. А там задача уже Оладьина и Маклая - обеспечить, чтобы войска капитулировали, только завидев союзников, и дрались бы до конца на советском фронте.
     - Оладьин одобрил этот план, - подтвердил Черчилль, - притом именно в такой форме, в какой его предложили вы. Он уже понял, к чему приведет война. Правда, кроме десанта под Мурманском, мы еще проведем войска через Норвегию и Финляндию. Согласие финнов получено. Это, конечно, тоже не гарантирует от некоторой напряженности в отношениях с Москвой... но политические выгоды куда больше. Этот вопрос решен. А пригласил я вас с другой целью. Нас не устраивает кандидатура Оладьина на посту президента после капитуляции Северороссии. Слишком уж замаран сотрудничеством с Гитлером. Это будет козырь в руках коммунистов. Кроме того, его амбициозные планы создания великой Северороссии, авторитарные методы правления... Неприемлемо.
     - Кого же вы видите следующим президентом? - Алексей уже понял, куда клонит собеседник.
     - Вас, - коротко ответил британец. - Вы - популярная фигура в Северороссии. Известна ваша оппозиция как нацистам, так и коммунистам. Вы гибкий политик, способный пройти в хитросплетениях послевоенного передела мира. Вы почти демонстративно ушли из политики, когда наметился союз между Гитлером и Оладьиным. Кроме того... вы старый друг Британии, и мы это ценим.
     - Вообще-то я планировал покинуть политику, - ответил Алексей. - Это письмо, так сказать, взгляд стороннего наблюдателя. Я не намеревался сам реализовывать план.
     - Вы нужны и нам, и своей стране, - произнес Черчилль. - В Северороссии нет сейчас фигуры, не замешанной в сотрудничестве с нацистами и равной вам по политическому весу и популярности.
     - Каким вы видите будущее Северороссии? - быстро спросил Алексей.
     - Конституция восемнадцатого года должна сохраниться, - пояснил Черчилль. - Мы надеемся, что Северороссия будет демократическим, свободным государством... нашим союзником.
     - Как вы представляете себе процедуру передачи власти?
     - Вот это уже разговор, - довольно улыбнулся Черчилль. - Мы предлагаем следующую схему...

***

     - Алло, Катя?
     - Господи, это ты, Алексей? Где ты?
     - Пока в Лондоне.
     - Что-нибудь происходит?
     - Да. Тебе с детьми надо срочно вылететь в Британию.
     - Я собираюсь,
     - Нет, тайно. Через полчаса к вам приедет мебельный грузовик. Якобы мы купили мебель в том магазине на Галма Стан. Водитель и грузчики - сотрудники британской разведки. Они выгрузят шкаф и помогут вам незамеченными забраться в фургон. С собой берите только самое необходимое. Так, чтобы даже прислуга не заметила. Как выяснилось, горничная Марта завербована немцами, а садовник Карл - Советами. Можешь положиться только на кухарку. Она работает на британскую разведку. Телефон сейчас слушают лишь британцы, они отключили немецкую прослушку четверть часа назад. Но я не уверен, что СД не восстановит ее в ближайшее время. Поэтому после того, как я повешу трубку, больше никому не звони. Вас доставят в аэропорт, из которого тайно вывезут сюда, в Англию. Под Лондоном для вас подготовлен уютный коттедж, где вы будете жить под охраной и на полном содержании британского правительства.
     - А ты? Ты встретишь нас?
     - Нет, когда вы прилетите, меня уже не будет в Британии.
     - Что ты задумал?
     - Я должен вернуться в Северороссию. Если со мной что-нибудь случиться, все наше имущество перейдет к тебе. Кроме того, британское правительство обещало взять тебя на полное содержание до конца жизни и обеспечить образование детям.
     - Алексей!!!
     - Я люблю тебя. Прощай.
     В трубке раздались короткие гудки.

***

     На следующий день двухмоторной самолетик частной шведской авиакомпании "Эйр Гётеборг" сел в Пулково. Как только он вырулил к месту стоянки, к нему подъехал огромный черный "руссо-балт" с правительственными номерами. Дверь машины распахнулась, и на утоптанный снег аэродрома вышел человек в форме контр-адмирала Североросского флота. Кто-то из экипажа спустил трап из салона, и на ингрийскую землю ступил единственный пассажир этого рейса, тот, кого ждал контр-адмирал.
     - Здравствуйте, Алексей Викторович, - произнес Вайсберг, шагнув к гостю и подобострастно улыбаясь. - Вас уже ждут в Думе.
     - Здравствуйте, Гюнтер, - ответил Алексей, пожимая ему руку. - Едем.
     Они сели в машину, которая тут же двинулась к выезду из аэропорта.
     - Ваше высокопревосходительство... - проговорил Вайсберг.
     - Я еще не высокопревосходительство, - прервал его Алексей.
     - Считайте, дело уже сделано, - улыбнулся Вайсберг.
     "Холуй, он и есть холуй", - подумал Алексей, но вслух произнес:
     - Какие новости?
     - Великобритания и США объявили нам войну сегодня утром. Сталин, кажется, пока ничего не заподозрил и думает, что все идет по его плану. Ночью мы сдали Красной армии Архангельск. Советы прорвали последнюю линию новгородского укрепрайона. Падение Новгорода - вопрос двух-трех дней.
     - Понятно, - кивнул Алексей.
     - Алексей Викторович, - на лице Вайсберга снова появилась заискивающая улыбка, - судьба членов правительства...
     - Лондон и Вашингтон не считают нужным возбуждать уголовное преследование за военные действия, Северороссия не нарушала международных конвенций и не замечена в военных преступлениях, - отчеканил Алексей. - Однако все силовые министры и люди, определявшие внешнеполитический курс с мая сорок первого, должны уйти в отставку.
     - Ясно, - вздохнул Вайсберг, - а жаль.
     Через полчаса они уже быстро шагали по коридорам Таврического дворца, ставшего зданием Североросской думы. Подойдя к дверям зала заседаний, Алексей услышал слова Оладьина, многократно усиленные динамиками:
     - ...А также в связи с осложнившейся международной обстановкой я принял решение сложить с себя обязанности премьер-министра. За собой я оставляю президентский пост. На должность премьер-министра я предлагаю избрать Алексея Татищева, с тридцать восьмого по сороковой год бывшего министром иностранных дел Северороссии.
     Алексей твердым шагом вошел в зал и приблизился к трибуне. Все взгляды были устремлены на него. Вокруг царила гробовая тишина.

***

     Маклай закончил доклад уже далеко за полночь. Замерев с указкой около карты, он произнес:
     - Таким образом, господа, с моей точки зрения, проведение уличных боев в Новгороде не даст нам стратегических преимуществ, но приведет к значительным потерям людей и техники. В случае, если после сдачи Новгорода мы закрепимся на рубежах, ныне занимаемых Девятой псковской дивизией, и сможем использовать в качестве оперативного резерва части, размещенные под Псковом, то задержим противника еше на три-четыре недели. Что касается Карельского направления, то в случае, если Британия и США не высадят десанта в районе Мурманска, это направление мы сможем удерживать дольше. Если, конечно, Красная армия не перебросит туда дополнительных резервов.
     - Как вы оцениваете перспективу нашей обороны в случае вторжения британцев через Финляндию и Мурманск? - сухо спросил Оладьин, сидящий за столом в своем кабинете и непрерывно курящий трубку.
     Кроме него, в кабинете находился только что избранный Думой премьер Татищев и командующий ВМФ Северороссии Спиридонович.
     - Зависит от того, какими силами будет осуществлено вторжение, -- пояснил Маклай. - Серьезного удара в тыл нашим частям, сражающимся у Белого моря, мы не выдержим. Фронт откатится почти к Петрозаводску. Потеряем все нефтяные скважины. Карельский перешеек тоже почти гол. Поэтому я бы просил у вас разрешения перебросить туда третий и седьмой полки Ингрийской гвардейской дивизии. Это даст хоть какую-то защиту.
     - Ингрийскую дивизию в полном составе, вместе с Четвертой и Второй механизированной, из состава стратегического резерва перебросить в Эстонию, - скомандовал Оладьин.
     - В Эстонию?! - От удивления у Маклая открылся рот. - Ваше высокопревосходительство, это же глубокий тыл. В любом случае...
     - Вы читали мое воззвание, опубликованное сегодня? - насупил брови Оладьин.
     - Так точно, - доложил маршал, - хорошие, патриотические, проникновенные слова, но...
     - Никаких "но", - рявкнул Оладьин. - Там черным по белому написано: "Любой вооруженной силе, вторгающейся в территориальные пределы Северороссии и ее союзников". Вермахту - тоже.
     - Но Германия - наш союзник, - растерянно произнес Маклай.
     - Я не подписывал таких договоров, - отрезал Оладьин. - А вот с Эстонией подписывал. Так что, если вермахт вторгнется в пределы независимой Эстонской Республики, расположенным там войскам надлежит встретить противника огнем и поддержать эстонскую армию в защите ее территории. Доведите это до командиров частей. То же самое - войскам на Восточном фронте. Сдавайте Новгород, но больше - ни шагу назад.
     - Ваше высокопревосходительство, - Маклай выглядел совершенно опешившим, - видано ли, чтобы в наших условиях воевать и со Сталиным, и с Гитлером, да еще имея в противниках Британию и США?
     - Садитесь, пишите, - скомандовал Оладьин. - К вам, Спиридонович, это тоже относится. Срочно, совершенно секретно. Всем командующим армиями, флотами, округами, фронтами, военными базами. При соприкосновении с вооруженными силами Великобритании и США огня не открывать, отступать в глубь территории и отводить боевую технику и суда. При окружении немедленно капитулировать. При окружении советскими, британскими и американскими союзными войсками капитулировать только перед западными союзниками. При окружении частями Советской армии с боями прорываться на неоккупированную территорию Северороссии. При отсутствии такой возможности прорываться в оккупационную зону США или Великобритании, где капитулировать. Директиву довести до десяти ноль-ноль третьего февраля тысяча девятьсот сорок четвертого года.
     Поставив точку, Макторг поднял глаза и произнес:
     - Первое соприкосновение произойдет в одиннадцать?
     - В двенадцать, - буркнул Оладьин. - Подготовиться должны успеть. Свободны.
     Когда военные вышли, адмирал тяжело вздохнул:
     - Ну, вот и всё. Никогда не думал, что мне придется вот так капитулировать.
     - Попытки добиться величия насилием всегда заканчиваются именно так, в лучшем случае, - ответил Алексей.
     - Может, хоть за Эстонию людей не будем класть? - спросил Оладьин. - Все равно она нам не достанется. За Наровой немцев будет встретить сподручнее.
     - Должок у нас перед эстонцами, - пояснил Алексей. - Кроме того, если сейчас отдадим Эстонию, потом Советы могут туда вперед британцев и американцев успеть. Нейтральная Эстония у границы нам лучше, чем Эстонская ССР.
     - Ясно, - снова вздохнул Оладьин, - И все же жаль.
     - Немцы не забеспокоились? - спросил Алексей.
     - Забеспокоились, конечно, - проворчал Оладьин. - Штюм был у меня через четверть часа после объявления войны Англией. Я заверил его, что будем держаться. Предупредил и о твоем назначении, с целью отсрочить вторжение союзников и потянуть переговоры. Вроде проглотили. Жаль, что так...
     - Я же вас предупреждал, - проговорил Алексей.
     - Но ведь он всегда слушался этого монгола, - заломил руки Оладьин.
     - Нельзя строить политику на таких интригах, - произнес Алексей. - За людей никогда нельзя ручаться. Это правило.
     - Слушай, Алексей, - наклонился он вперед, - ты обещаешь, что мы не станем ни чужой колонией, ни марионеткой?
     - Я сделаю все возможное, - произнес Алексей. - Чтобы быть свободным, надо всегда и всеми методами за эту свободу сражаться.
     Он поднялся, подошел к телефонному аппарату, снял трубку и произнес:
     - Это Татищев. Соедините меня с министром экономики. - Потом, подождав несколько минут, произнес: - Здравствуйте, господин Леонтьев, извините за поздний звонок, но я бы хотел видеть вас завтра в восемь утра в своем кабинете. По какому вопросу? Перевод экономики на мирные рельсы.

***

     Пассажирский самолет приземлился в Тушино. Чертыхаясь и матерясь, Павел направился к выходу. Все-таки тяжело двигаться после столь долгого перелета. Чтобы вернуться из Швеции, ему пришлось пробираться через Англию, Америку и Дальний Восток. По прямой-то всего ничего, но - война. Один только плюс: удалось повидать дочерей, живущих в Хабаровске, в эвакуации. Старшая, Роза, совсем уже невеста. Слава богу, удалось отправить их в тыл в первый день войны. Проклятая Северороссия - давний враг. Если бы не происки петербургских буржуев, может, и не пришлось бы расставаться на два с половиной года. "Ничего, - подумал Павел, - скоро мы закроем эту страницу. Лёшка - сволочь, раскусил. Хотя, даже в этом случае, он же должен понимать, что мы не отступим. Победа социализма неизбежна. Я лишь хотел сохранить людей. Вся кровь, которая прольется теперь, будет на Алексее. Северороссия все равно будет нашей. Не надейся, Лёха, на чудо. Чудес не бывает. Мы победим".
     Подойдя к трапу, он с удивлением обнаружил, что около самолета стоит "эмка", а рядом с ней, как изваяние, застыл офицер кремлевской охраны. Как только Павел ступил на землю, офицер в полушубке подошел к нему, козырнул и произнес:
     - Товарищ Сергеев, вас срочно хочет видеть товарищ Берия.
     Когда Павел вошел в кабинет Берии, он уже еле держался на ногах от усталости. В машине Павел немного прикорнул, что, впрочем, только разморило его, но вовсе не принесло облегчения. С трудом ворочая языком, он произнес:
     - Слушаю вас, Лаврентий Павлович.
     - Садись, - буркнул Берия. - Пока ты летал вокруг света, произошло кое-что. Во-первых, вчера США и Великобритания объявили войну Северороссии.
     - Что же, - проговорил Павел, - если они перекроют поступления норвежской нефти в Северороссию, это только нам на руку. На десант они вряд ли отважатся.
     - Ошибаешься, - возразил Берия, - Великобритания и США сконцентрировали пять дивизий вторжения на севере Норвегии.
     - Десант - хлопотное дело, - поморщился Павел. - Впрочем, если они захватят Кольские месторождения... Плохо, конечно, но их оккупационная зона там большой погоды не сделает. С пятью дивизиями они не многого добьются. Северороссы воевать умеют. А чем быстрее Оладьина отрежут от нефти, тем скорее он сдохнет. Нет худа без добра. Северороссы могут задержать их под Петрозаводском. Мы в это время многое успеем.
     - Во-вторых, - размеренным голосом продолжил Берия, - вчера же премьер-министром Северороссии стал твой старый знакомый Алексей Татищев.
     - Черт! - Павел с силой сжал кулаки.
     - Что скажешь? - невозмутимо произнес Берия.
     - Это значит, что Северороссия может открыть фронт союзникам, - констатировал Павел.
     - Это значит, что Татищев надул тебя как мальчишку! - заорал Берия.
     - Ничего не понимаю, - растерялся Павел. - Он же отошел от политики. Занимался какой-то там благотворительностью. Наше предложение отверг...
     - А тем временем вел двойную игру с Лондоном, - произнес Берия. - Ладно, давай прикидывать, как выправлять ситуацию. Лично я тоже считаю, что он намерен открыть фронт союзникам. Косвенно это подтверждает и то, что, по данным разведки, перед возвращением в Северороссию Татищев летал в Лондон и встречался с Черчиллем. После этого в неизвестном направлении исчезла его семья... Но это не мы поработали и не немцы. Значит, британцы. Кроме того, как мне только что сообщили, стратегический резерв североросской армии срочно грузится по вагонам в Пскове и отправляется в Эстонию.
     - Чтобы понять, что задумал Татищев, надо взглянуть на ситуацию его глазами, - быстро проговорил Павел.
     - Никто здесь лучше тебя его не знает, - проворчал Берия. - Как думаешь, что он будет делать?
     - Он убежденный антикоммунист. Но и фашистов он не приемлет. Постоянно стремится избежать лишних жертв. Мое предложение он склонен был принять... пока не понял, что мы просто хотим под его прикрытием ввести войска и потом организовать переворот. Значит, надо полагать, после этого он связался с Черчиллем.
     - Он еще до этого связался с Черчиллем, - буркнул Берия.
     - Ладно, - проговорил Павел. - И предложил ввести войска в Северороссию. На это, безусловно, должно быть получено согласие Оладьина. Впрочем, если Оладьин протолкнул его в премьеры, значит, согласился капитулировать. Понял, что проиграл. Итак, план уже приведен в действие.
     - Выводы? - холодно спросил Берия.
     - До начала ввода войск союзников в Северороссию остаются часы, до ее капитуляции - считанные дни, - жестко произнес Павел. - Надо срочно организовать наступление на фронтах. Иначе через несколько дней союзники могут уже быть в Петербурге. Разрешите отбыть на фронт.
     - А зачем наступать? - хитро улыбнулся Берия. - Враг будет выведен из войны. Северный фронт прекратит свое существование. Мы сохраним живую силу и технику для переброски на немецкий фронт. Зачем наступать?
     Павел понял, что его проверяют. Его мягкость во время зимней войны и явная неприязнь к масштабному применению заградотрядов на фронте снискали ему дурную славу в Москве. Пока он выполнял приказы командования, его терпели, но сейчас, когда противостояние должно было вновь переместиться из военной плоскости в политическую, этот либерализм вызвал подозрения. Впрочем, Павлу не приходилось кривить душой. То, что исход Великой Отечественной предрешен и борьба идет уже за послев