игура его мерцала и плыла.
     -- Т-конус, например?
     -- Я  был  против  строительства Т-конуса,  но не потому,  что эта мера
превышала  предел допустимой  обороны, а  потому, что она была  экономически
невыгодна и неэффективна. Хотя он, кстати, свое дело сделал.
     -- Неужели  вы  так ненавидите Конструктора, что готовы его  уничтожить
любой  ценой,   вместо  того,  чтобы  найти  приемлемую   для  обеих  сторон
альтернативу?
     Железовский выпил стакан морса, отставил стакан,
     -- У нас нет ненависти к нему, -- сказал он тихо и медленно.
     --  Но  и  любви нет,-- так же тихо  обронил гость. -- Вы до сих пор не
поняли,  что он  болен, травмирован,  причем настолько, что вряд ли возможно
полное исцеление. А равнодушие  и любопытство -- что  вы чувствуете в лучшем
случае -- не панацея от болезней. И от одиночества.
     -- Но если вы,  его посол,  так  хорошо  понимаете ситуацию, почему  же
Конструктор не остановится, раз уж мы продолжаем упорствовать в заблуждении,
считая, что он способен разрушить наш дом?
     -- Все не так просто, как вы себе представляете. -- Лицо псевдо-Грехова
засветилось, заколебалось, волна дрожи превратила его в плоское белое пятно,
хотя голос продолжал звучать.-- Вы правильно оценили наше предназначение, мы
и в самом деле послы, направленные  для оценки ситуации и вашего отношения к
Конструктору, но представьте себе такую картину: осажденная крепость, причем
крепость колоссальная,  со множеством башен и строении, и в каждом из них --
гарнизон  защитников  со  своим  командиром;  командиры  --  а  их  много!--
непрерывно шлют гонцов за пределы крепости,  за подмогой;  гонцы пробираются
сквозь  рать  осаждающих,  подмоги  не  находят,  а  когда  возвращаются, то
попадают не в  те башни, не к тем командирам, которые их посылали... Вопрос:
кто  им поверит,  чужим? Кто оценит их информацию, если у  каждого командира
свой  образ  мыслей, свое  понимание  вещей,  свой  опыт, и  координация  их
действий пока невозможна, хотя, и защищают они одну крепость?
     Железовский молчал.
     Гость исчез, бесшумно и неэффектно, без  грома  и вспышек, был -- и нет
его. Разве что  запах остался  --  запах сена, хотя на  самом деле  это  был
просто след физиологического эффекта сопротивления, остающийся у людей после
контакта с К-гостем. Пропал и пси-фон, ощутимо материальный, как висящий над
головой  камень. Аристарх,  отдыхая, понаблюдал,  как  стол убирает  посуду,
потом встрепенулся  и направился в свою каюту принимать душ, от неожиданного
для себя напряжения он был мокрый от шеи до пяток.
     -- Что у других?-- спросил он из каюты, переодеваясь.
     -- Информация обрабатывается,-- ответил  координатор.-- Время посещения
колеблется от нескольких секунд до двух  минут, диалоги можно предварительно
свести к трем смысловым группам: отношения людей между собой, их отношение к
Конструктору  и  прогноз  последствий  остановки  Конструктора  в  "ничейной
полосе".
     -- Субъект контакта у всех одинаковый или снова Конструктор использовал
личные эмоции каждого?
     -- В большинстве своем это реализации  свежих воспоминаний о конкретном
человеке,
     Железовский кивнул сам себе: перед посещением нежданного гостя он думал
именно о Грехове.
     -- Где проконсул?
     -- Его "пакмак" в зоне риска не наблюдается.
     -- То есть?-- удивился Аристарх.
     -- Возле Конструктора его нет.
     -- Ушел в систему? Пришвартовался к базовой погранзаставе? Где он?
     -- Информации не имею. В мою задачу наблюдение за Греховым не входило.
     --  Дела-а!--   Железовский   покачал   головой.--   Объявите   розыск,
понадобится -- подключите "синхро"  спас-службы, в  том числе  и земную. Что
слышно о К-мигрантах?
     -- Два их когга  вертятся  в зоне, ведем наблюдение.  По-видимому,  они
тоже  пытаются вступить в контакт с  Конструктором. Спейсер  "Афанеор"  с их
командой тоже кружит  неподалеку  в режиме "инкогнито", изредка отмечаем его
"следы".
     --  Два   конвоя   с  юга-запада,--  вмешался  в   пси-разговор  доклад
пограничника-наблюдателя;  доносились и другие сообщения  и  переговоры,  но
тихо, на пределе слышимости, создавая пульсирующий фон живого эфира.
     -- Каковы прогнозы на сутки?
     -- Через час Конструктор вплотную  подойдет к системе Нептуна, но уже и
теперь заметны изменения орбит его  дальних  спутников.--  Мартин подумал  и
добавил на  всякий  случай.-- Все население базовых  станций и  погранпостов
эвакуировано.
     -- Хорошо,-- буркнул  Железовский.-- Предупредите дежурных, я  готов  к
смене. Я просил найти кобру погранслужбы Демина.
     -- Ждет в зале десанта.
     -- Пусть готовится к дежурству, включите его в оперативную связь.
     -- Наблюдаю  очередь  роидов  --  двадцать  одну штуку  с юго-запада,--
доложил наблюдатель.
     -- Савича на связь.
     Лидер исследователей отозвался почти тотчас же:
     -- На приеме.
     ---- Как вы объясняете  маневры чужан?  Я  имею  в виду  их "пулеметные
очереди" по Конструктору.
     --  Мы  проверили две таких  "очереди",  дистанционно,  внутри кораблей
находятся  только мертвые  чужане,  нет ни  одного  живого.  Может быть, они
используют Конструктора в качестве экологически чистого кладбища?
     -- Это шутка?
     --  Отнюдь,  одна  из  гипотез.  Есть  и  другая: роиды  транспортируют
Конструктору еду,  "консервы", так  сказать,  ведь мертвый роид по  сути  --
область пространства с иными свойствами, метрикой, энергозапасом.
     -- А почему Конструктор "очереди" пропускает, а конвои нет?
     -- Конвои  --  это дело  рук  "серых  призраков",  они могут чего-то не
учитывать или же у них иные задачи.
     --  Благодарю за  разъяснения,-- с иронией сказал Железовский.-- Почему
до сих пор нет доклада о разгадке тайны свободного передвижения  К-мигрантов
по системе "привязанного" метро?
     -- Проблема не решена.
     -- Прошу  принять  все  меры в  соответствии с  тревожной  ситуацией.--
Железовский вызвал отсчет времени: его  дежурство начиналось через  четверть
часа.-- Вы поняли?
     -- Да,-- ответил Савич, не считая нужным оправдываться.
     -- Конец связи.
     В  дежурном  зале  комиссар  появился  собранным  и   готовым  к  любым
неприятным  событиям,  привычно настроив себя на режим  длительного нервного
напряжения.
     Хакан  Рооб  --  он  был  оператором-прима  --  встал  молча,  похлопал
комиссара по плечу и вышел. Его напарник  -- осоловелый заместитель Баренца,
тоже уступил место Демину без обычной  шутливой пикировки, устав до  полного
изнеможения,--  столько энергии и сил отнимал  у людей четырехчасовой  сеанс
непрерывного стресса.
     -- Третий  угол  квалитета?--  спросил Железовский,  подмигнул  Демину,
смущенному тем, что попал сюда по выбору комиссара.
     -- Проконсул Ольбор Шелланнер,-- ответил Мартин.-- Вызвать?
     -- Пока  не надо. Передайте приказ: всему личному составу  погранфлота,
безопасности и погранвахт в "ничейной полосе" надеть "бумеранги".
     -- Приказ принял.
     -- К-мигранты?--осведомился Демин.-- Думаете, могут показать зубы?
     -- Вполне.
     -- Прямая информация?
     -- Предчувствия.
     Больше  они не  разговаривали, застыв в кокон-креслах каждый наедине со
своими  эмоциями, но  связанные  общей  атмосферой  беспокойства, тревожного
ожидания, а также компьютерной базой огромной сложности и быстродействия.
     Железовский   переключил   зрение   на   прямой   прием   видеопередач,
закольцованных в колоссальной системе службы наблюдения  за пространством, и
как бы сам  превратился в эту систему.  Он  ощутил себя одновременно в сотне
мест:  за  орбитой  Плутона, на Меркурии,  в поясе астероидов,  на спутниках
Юпитера,  на лунах  Сатурна,  на  Земле, в пустом пространстве  над полюсами
эклиптики.  И еще он  почувствовал,  как  плотно  пространство  человеческой
тревоги: люди  во всех уголках Солнечной системы  думали об одном  -- что их
ждет завтра?
     --  Ком-два-эс  опер-приме!--донесся  сквозь  шумы  эфира  тихий  голос
комиссара  наземной  службы безопасности.-- Только  что выяснилось:  три дня
назад проконсул Габриэль Грехов  посещал  Чужую, использовав метро  запасной
базовой "гиппо" и ее машинный парк.
     -- Кого посетил?-- не сразу понял Железовский.
     -- Чужан, роидов.
     -- Что он там не видел?!
     -- Сие нам неведомо, наблюдение за ним не велось, засекли его случайно.
Примите к сведению. Отбой.
     --  Может быть, он  и сейчас у  них?  -- вслух проговорил  Железовский,
озадаченный сообщением.
     -- Вряд  ли,-- не  согласился  Демин.-- Если только  что сам не овладел
секретом использования системы метро по опыту  К-мигрантов. Он же  все время
был на глазах.
     -- Все да не все... данные по Грехову?-- спросил Мартина комиссар.
     --   Есть   сообщение,  которое   невозможно   проверить,--   отозвался
компьютер.-- Кто-то из людей Савича будто  бы  видел,  как "пакмак"  Грехова
стыковался с "серым призраком" предпоследнего конвоя,
     -- А дальше?
     -- Дальше ничего. Ученый  вернулся к своему  занятию, уверенный в  том,
что  все  идет,  как надо.  Но  после этого момента  проконсул  ушел из зоны
видимости и никто его с тех пор не видел.
     -- Так, может быть, он проник в тело Конструктора?!
     --  Исключено,  еще ни один  конвой не прошел,  все  они превращаются в
сгустки  антиматерии  и   в  конце  концов   частью   аннигилируют,   частью
рассеиваются вдоль траектории Конструктора.
     -- Он  наверняка в гостях у "серого призрака", -- сказал вдруг Демин.--
Помните, он дважды встречался  с "призраками"  еще  в самом начале  эпопеи с
Конструктором, сто с лишним лет назад?
     -- Не исключено, -- пробормотал Железовский.
     --  Внимание!-- перебил  все  разговоры  координатор. -- Конструктор  в
пределах гравитационной сферы Нептуна. По расчетам групп слежения он пройдет
на расстоянии в семьсот сорок  три мегаметра от планеты. Время прохождения в
контакте с полем планеты -- три часа пятьдесят шесть минут. Включаю обзор.
     Оба руководителя  режима  ГО  в  Системе, как  и все,  кто желал видеть
прохождение  Конструктора мимо Нептуна,  как бы оказались висящими в пустоте
над   гигантской  планетой,  всего   в   ста   тысячах   километров  от   ее
пятнисто-полосатой пухлой  атмосферы, скрывающей твердую поверхность  --  из
металлического водорода -- на глубине в четырнадцать тысяч километров.
     -- Дай логарифмический масштаб,-- попросил Железовский.
     Вспыхнувшие белые линии отгородили часть "плоскости"  изображения слева
внизу  виома,  квадрат   приобрел  фиолетовый   оттенок,  и  в  его  глубине
развернулось  условное изображение  системы Нептуна: серо-зеленый сплюснутый
сфероид планеты и семь его спутников -- Тритон, самый близкий к ней и  самый
большой,  Нереида --  трехсотсемидесятикилометровый  обломок камня,  и  пять
небольших  астероидов с  диаметрами от  одного  до  ста  сорока  километров.
Вторгшийся в пределы системы конус  Конструктора  был розовым, и,  казалось,
вот-вот врежется в кружок Нептуна.
     Первым  в  поле гравитационных  возмущений Конструктора  попал  седьмой
спутник, обегающий планету по орбите радиусом в девять миллионов километров.
На  картинке  с  логарифмическим  масштабом  его  светящаяся  зеленая  точка
коснулась розового  конуса и растаяла,  прямая же передача  от  видеозондов,
следивших  за движением  пресапиенса, оказалась более содержательной: орбита
его начала вытягиваться, превращаться в эллипс, разорвалась, и он устремился
навстречу приближавшемуся гиганту, набирая скорость. Последний  отрезок  его
пути,  длившийся  около десяти минут,  напоминал  лихорадочный  танец  мухи,
попавшейся в сети  паука, и закончилось все тусклым фейерверком  обломков --
спутник  был  разорван приливными силами,  рожденными  перепадами физических
полей вблизи поверхности Конструктора.
     Затем   та  же  участь  постигла   шестую  луну,  на   которой  недавно
располагалась станция  СПАС,  Нереиду с  ее  тремя  поселками исследователей
Нептуна, и три пылевых полукольца, которые были буквально  высосаны со своих
орбит  "пылесосом" Конструктора. Два средних спутника были выбиты с орбит и,
набрав скорость и  преодолев притяжение родной планеты, ушли  в пространство
по перпендикуляру к плоскости эклиптики.
     Тритон,  по размерам близкий к земной Луне, но  обладавший  разреженной
азотно-метановой  атмосферой,  реагировал  на  прохождение  Конструктора   с
тяжеловесной медлительностью, изменяя радиус орбиты с явной неохотой. Однако
его  судьба оказалась  не  менее  драматичной,  чем  участь малых  спутников
планеты.
     Еще  два века назад, учеными был  предсказан  финал,  его пребывания на
существующей   орбите:   постепенно   теряя    скорость   из-за   приливного
взаимодействия, он  должен был  через несколько миллионов лет  войти в  зону
Роша и  разорваться под  влиянием приливных  сил,  но  момент этот  наступил
гораздо  раньше.  Тритон успел только-только подойти  к "повороту за  угол",
чтобы  скрыться  за  "широкой  спиной"  Нептуна,  как  вдруг  его  коснулось
притягивающее поле Конструктора, масса которого равнялась двум десяткам масс
Солнца.  Скорость  Тритона начала  катастрофически  снижаться,  а  орбита --
превращаться в траекторию падения.
     Камеры  видеозондов  бесстрастно  передали  незабываемые  картины:  как
неглубокий -- в несколько метров --  азотный океан Тритона стал собираться в
две  кипящих   "опухоли"  --   по  вектору,  соединяющему   Нептун  и   тело
Конструктора;  как  по  его  поверхности  раз  за  разом  прошлись  судороги
приливной  волны,  разрывая толстую планетарную кору гигантскими  трещинами,
образуя дымящиеся горные складки  и  каньоны; как  навстречу приближающемуся
спутнику  выпятился   серебристый  протуберанец  атмосферы  Нептуна,  словно
пытаясь  оттолкнуть Тритон, удержать его от падения; как за считанные минуты
серо-пыльный   шар   Тритона,  окутанный  серебристо-жемчужным   волокнистым
туманом, вонзился в толстую  шубу атмосферы материнской планеты  и пропал из
глаз,  оставив на  прощание в  месте падения  огромный светящийся  воздушный
фонтан...
     В небольших колодцах радарных виомов он был виден еще долго, погружаясь
в  атмосферу Нептуна, как чугунное  ядро  в воду,  постепенно разогреваясь и
теряя  скорлупу  внешней  материково-океанической  коры.  Взорвался  ли  он,
сплющился  или расплавился при  ударе о поверхность  нептунианского  океана,
никто  из людей  не увидел не только  из-за  условий  наблюдения,  но  и  за
отсутствием времени, только панцирные зонды, запущенные  в глубины атмосферы
планеты и защищенные от  давления и вихревых течений, могли  пронаблюдать за
финалом драмы и сообщить о ней  людям. А в  том  месте на теле  Нептуна, где
нырнул Тритон, разгорелось  нежное зеленовато-голубое сияние,  словно кто-то
на поверхности включил прожектор и направил его луч в небо...
     С самим Нептуном ничего страшного не произошло.
     Воздушный  фонтан --"салют"  над местом  гибели  Тритона,  как  образно
выразился  Савич, превратился  в колоссальный выброс длиной  в  два  десятка
тысяч километров: Конструктор буквально сдирал  атмосферу с  планеты,  будто
хотел увидеть, что там  скрывается на  ее  поверхности --  но  достичь  тела
пресапиенса не успел. И все же это было феерическое зрелище: окутанный шубой
электрических  сполохов,  косматый шар  Нептуна протянул в  сторону грозного
молчаливого пришельца  искрящийся, пронизанный  миллионами красочных  радуг,
рукав,  почти равный по толщине диаметру  планеты,  постепенно  изгибающийся
вслед за движением Конструктора. И за  все время, пока  Конструктор проходил
мимо Нептуна,  в эфире  царило  почти  мертвое молчание:  люди были поражены
невиданным зрелищем, внушавшим трепет и суеверный страх масштабами  явления;
они  еще  раз  воочию  убедились, насколько  превосходит Конструктор все  те
явления и процессы, свидетелями которых они были раньше,
     Воздушный рукав сорванной  атмосферы Нептуна перестал  расти в  длину и
начал  собираться  в  эллиптическое  зеленовато-шафрановое  азотно-метановое
облако,  пронизанное  хрустальными волокнами молекулярного водорода.  Нептун
заметно  похудел,  словно  облысел,  и  стал  издали  твердым  на  вид,  как
биллиардный шар.
     --  Масса выброса  три  на  десять в семнадцатой,-- доложил флегматично
Мартин.-- Это примерно одна восьмая всей атмосферы Нептуна.
     -- Вряд  ли мы его остановим,-- впервые за четыре часа нарушил молчание
Демин; голос его был хриплым,  --  шибко велик! Я видел, как  он проходил по
звездам -- омега и ню Гиппарха,  но это  зрелище меня потрясло больше. Я  по
натуре воин, однако до сих пор мороз по коже!.. Неужели он неисчерпаем?
     --: Кто?  -- не понял Железовский, просидевший  в кресле, не  шевелясь,
все это время.
     -- Фонд несчастий человечества. Обязательно висит что-то над  головой,,
как дамоклов меч: то ядерная война, то звездная, то экологический кризис, то
генетическое вырождение... только Конструктора не хватало!
     --  Внимание!-- раздался  голос координатора.  --  На монтажные бригады
первого  марсианского  МСС в  зоне "ничейной полосы"  совершено  вооруженное
нападение! Есть жертвы!
     Железовский встретил затуманенный пережитым  волнением взгляд Демина  и
кивнул: оба понимали друг друга без слов. Пограничник освободился от объятий
кресла со всеми его датчиками и мыслеуправлением и выбежал из зала.
     -- Третьему  "углу" квалитета немедленно явиться в зал!  --  проговорил
комиссар. --  Всем  оперативным  группам в  этой зоне  -- императив "дуэль"!
Прямую связь с погранзаставой в "ничейной полосе"--на голову.
     И вдруг по компьютерной связи донеслось чье-то изумленное восклицание:
     -- Смотрите!
     Мартин сориентировался мгновенно.
     Изображение дымящегося Нептуна в обзорном виоме  сменилось изображением
Конструктора: светящееся тело пресапиенса  -- полтора миллиона  километров в
поперечнике!-- превратилось в прозрачный  шар,  откуда  на людей смотрели не
человеческие, а скорее птичьи глаза! Внимательные, живые, не добрые, во и не
злые, мигающие глаза!..
     Держалась эта  невероятная с любой точки зрения картина всего несколько
секунд.
     -- Он... оглянулся!-- прошептал кто-то. Железовский опомнился.
     --  Что это было?  Видео  или гипно?  Мне  показалось, что  изображение
двоится.
     --   Пси-импульс,--   коротко  ответил   Мартин.--   Видеокартинка   не
изменялась. Похоже, Конструктор  понемногу начинает приходить в себя.  Кроме
пси-импульса  был передан  в  эфир  отрывок "стохастической  музыки",  вы ее
слышали, и вот это: из  шумов эфира выплыл ясный и печальный голос. Затих...
Человеческий голос, переданный Конструктором. Не вопрос и не утверждение, не
угроза и  не предупреждение...  Что?  Извинение, утешение, просьба о помощи?
Что сказал Конструктор, и сказал ли?..
        "Мой дом -- моя крепость"
     Туман был  сухим, белым и пушистым, как вата, а не как насыщенное водой
облако, сырое и холодное, готовое пролиться дождем. В нем изредка вспыхивали
неяркие желтые огоньки,  похожие  на кошачьи  глаза, появлялись  и пропадали
бесплотные тени, бродили трусливые шепоты и тихий смех.  Живой  был туман  и
.добрый, хотя иногда и проносились сквозь него злые свистящие сквозняки, как
отголоски  давних и  дальних  ураганов и бурь.  Но вот  в  нем далеко-далеко
зародился  иной  звук:  чистый  и  нежный  женский голос...  смолк...  снова
появился,  ближе... три  ноты  а-и-о...  еще не песня, но  и не  просто зов.
Знакомые ноты, созвучные какому-то имени:  а-и-о... Плач?  Колыбельная?  Кто
поет?
     Он напрягся, жадно ловя дивные звуки.
     -- А-и-о...  нет-нет,  ра-и-ор... Мелодичные, проникающие в самую душу,
будоражащие  слоги-ноты...  и  голос  знакомый... Кто  это  может быть?  Что
говорит? Ра-и-ор...  господи, Ра-ти-бор, вот  как это  звучит! Почему же так
больно в груди от каждого звука? Ведь было так хорошо.