ить  пару
пива, немного поболтать с коллегами, и домой —  такова  была  программа,
которой он намеревался строго придерживаться.
   На деле же, разумеется, все вышло не так, как  он  планировал.  Вечер
оказался слишком холодным и сырым, а в «Снегире» было так тепло и  сухо!
Горящий газ уютно шипел под фарфоровыми поленьями  в  камине,  и  отсвет
огня  дрожал  в  стеклах  множества  спортивных  фотографий  в   рамках,
развешенных по обшитым деревом стенам. Приятная застольная беседа  легко
перескакивала с финала «Суперкубка», который должен  был  состояться  на
будущей неделе, на текущий кинорепертуар, а то  вдруг  разговор  касался
самых  последних  капитолийских  сплетен  и  слухов.  Официантка  Синди,
обслуживавшая их стол, хоть и носила кольцо, которое свидетельствовало о
том, что она с кем-то помолвлена, вовсю наслаждалась  знаками  внимания,
которые сотрудники УПИ наперебой ей оказывали, и это делало атмосферу за
столом еще более непринужденной.
   Между тем гулянка шла  полным  ходом,  и  пиво  лилось  рекой.  После
второго похода в туалет Мерфи заскочил в  телефонную  будку  и  позвонил
домой — предупредить Донну, чтобы она не ждала его.  Нет,  он  вовсе  не
пьян, просто очень устал — только и всего. Нет, он не будет садиться  за
руль — машину он оставил в гараже, а сам  возьмет  такси.  Да,  дорогая.
Нет, дорогая. И я тоже тебя люблю. Спокойной ночи и приятных сновидений.
После этого содержательного разговора Мерфи снова вернулся к столу,  где
Орсон  как  раз  потчевал  Синди  бородатым  анекдотом  про   техасского
сенатора, проститутку и кастрированного бычка.
   Мерфи даже не заметил, как  пролетело  время,  и  спохватился  только
тогда, когда было уже достаточно поздно и комната  наполовину  опустела.
Один за другим сотрудники УПИ допивали «посошок», выбирались из-за стола
и, надев  свои  куртки  и  теплые  плащи,  нетвердым  шагом  выходили  в
ненастную мглу. В конце концов из полутора десятков  человек  за  столом
осталось только трое — Кент, Гарри и сам Мерфи,  уже  подошедшие  к  той
опасной грани, за которой приятная эйфория переходит  в  тяжелый  пьяный
угар.
   Синди тоже  заметно  поскучнела;  от  ее  веселости  и  оживления  не
осталось  и  следа,  и  теперь  ее  лицо  не  выражало   ничего,   кроме
раздражения. Собрав со стола пустые кружки, она принесла им  еще  кувшин
пива, строго предупредив, что больше они не получат. Не нужно ли вызвать
такси, спросила она, и Мерфи с грехом пополам удалось  объяснить  Синди,
что, да, мэм, такси — это было бы неплохо, даже очень  здорово,  спасибо
большое... Потом  он  вернулся  к  прерванному  разговору,  который,  по
случайному стечению обстоятельств, коснулся путешествий во времени.
   Впрочем, ничего странного в этом  не  было.  Несмотря  на  то  что  о
возможности путешествий во времени говорилось главным  образом  в  самых
путаных  трудах   по   теоретической   физике,   сотрудники   Управления
паранормальных исследований живо интересовались этим  вопросом.  В  этом
заключалась их работа. Таким образом, не было ничего необычного  в  том,
что Мерфи обсуждал со своими коллегами именно путешествия во  времени  —
поздний час и огромное количество выпитого пива располагали к  разговору
именно на эту волнующую тему.
   —  Представьте  себе...  —  Гарри  громко  рыгнул  в  кулак.  —  Пршу
прщения... Так вот, представьте себе на минуточку,  что  путешествие  во
времени возможно. Значит, человек может вернуться в прошлое...
   — Эт-то нельзя, — вставил Кент.
   — Я знаю! — Гарри погрозил ему пальцем. — Я знаю, что это невозможно.
Но давайте просто вообразим...
   — Говорю тебе, это неосуществимо. Нереально, невозможно... Понимаешь?
Я ведь тоже читал все эти книги, и я тебе точно говорю — путешествие  во
времени невозможно! Ни один человек не может... Ни одна  страна  еще  не
владеет соответствующей технологией.
   — Да я не о том толкую, черт!  Не  о  сегодняшнем  дне.  Я  говорю  о
будущем. Когда-нибудь, скажем, через тысячу  лет,  кто-нибудь  сможет...
Вот о чем я тебе талдычу!
   — А-а... Ты имеешь в виду наших отдаленных  потомков,  которые  могут
явиться с визитом в собственное прошлое? Ты  это  имеешь  в  виду?  —  В
детстве Мерфи увлекался научной фантастикой, в которой часто  говорилось
о путешествиях во времени. На чердаке в его доме до  сих  пор  хранилось
несколько зачитанных до дыр книг Финнея и Андерсона, в чем он ни за  что
бы  не  признался  приятелям.  Научная  фантастика  —   за   исключением
телесериала «Секретные материалы» — была в Управлении не в почете.
   — Вот-вот! — Гарри яростно закивал. — Вот о чем я говорю. О том,  что
кто-то может прилететь к нам из будущего.
   — Все равно это невозможно, — возразил Кент. — Даже за сто  миллионов
лет!
   — Может, и невозможно, — вставил Мерфи. — Но давай просто  представим
себе это на минутку. Сделаем такое допущение  хотя  бы  для  поддержания
разговора. О'кей, Гарри, допустим, кто-то из будущего...
   — Не кто-то. — Гарри потянулся к полупустому кувшину и плеснул пива в
свою кружку. — Много, много людей прилетят к нам... из будущего.
   — Ладно, допустим. — Кент смерил взглядом уровень пива в  кувшине  и,
как только Гарри поставил его на стол, долил пива себе, оставив  на  дне
сосуда с полдюйма янтарной жидкости. — Раз  святой  Петр  велит  верить,
давайте верить... Ну и где они тогда?
   — Во-от! В этом-то все и  дело.  Об  этом  нам  и  твердят  некоторые
шизики... фижики...
   — Физики, — подсказал Мерфи. — Такие, как я. Я есть то, что я есть, и
ничего с этим не поделаешь...
   Гарри не обратил на него никакого внимания и продолжал развивать свою
мысль.
   — Так вот, если кто-то в будущем наушисся летать в прошлое, то есть к
нам, в наш-время... — Он с силой ткнул пальцем в стол. —  Тогда  где  же
они?! Где эти хронопуп... хронопу-те-шест-вен-ники? Об этом  как  раз  и
говорил  этот  англичанин,  как  бишь  его?..  Ну,  тот,  в   инвалидной
коляске...
   — Хокинг.
   — Во-во, Хокинг!.. Так он как раз  и  говорил:  если  пушешествие  во
времени возможно, то где же тогда сами пушественники?
   — Но разве не то же самое говорилось  о  пришельцах?  —  Кент  слегка
приподнял бровь и на мгновение перестал быть похожим на пьяного. —  Этот
итальянец, как его... Ферми, что ли?.. Однажды он  сказал  ту  же  самую
штуку о пришельцах. И чем мы сейчас заняты? Мы ищем пришельцев!..
   Тут Мерфи захотелось сказать, что из всех случаев  наблюдения  НЛО  и
похищения ими людей, которые ему пришлось  расследовать  за  десять  лет
работы в УПИ, он еще ни разу не сталкивался со  случаем,  который  можно
было бы считать абсолютно доказанным. Он выслушивал  показания  десятков
людей, которые  утверждали,  будто  они  побывали  на  борту  внеземного
космического корабля, и собрал столько размытых, любительских фотографий
дисковидных объектов,  что  ими  был  битком  набит  его  самый  большой
картотечный шкаф, однако за десять лет на государственной службе ему еще
ни разу не довелось ни встретиться лицом к лицу с настоящим  пришельцем,
ни обнаружить ни одного чужепланетного корабля. Впрочем, Мерфи  не  стал
распространяться на эту тему. Как ни пьян он был, он понимал, что сейчас
не время и не место оспаривать целесообразность существования Управления
или ставить под вопрос стратегию и методы его работы. Кроме того,  Мерфи
не считал Гарри и Кента настолько близкими друзьями,  чтобы  делиться  с
ними своими сомнениями.
   — Это не одно и то же, дружище! Далеко не одно и то же! — Несмотря на
то что у него в кружке еще оставалось  пиво,  Гарри  снова  потянулся  к
кувшину, но Кент успел схватить его первым. —  Если  путешественники  во
времени существуют, то они смыва... скрываются. Никто не  должен  знать,
что они здесь побывали! Это делается ради нашего же собственного  блага,
понятно?
   Кент засмеялся сухим лающим  смехом  и  вылил  остатки  пива  в  свою
кружку.
   — Конечно, понятно! Может быть, даже сейчас вокруг  нас  полным-полно
людей из будущего.
   — Ч-черт, ты прав, дружище!  —  Гарри  резко  повернулся  к  каким-то
личностям, которые сидели за соседним столом.  —  Эй,  вы,  кто  из  вас
прилетел сюда из будущего?
   Незнакомцы неприязненно покосились на Гарри,  но  промолчали.  Синди,
которая вытирала столы и ставила на  них  перевернутые  стулья,  смерила
компанию недовольным взглядом. Время шло к  закрытию,  и  ей  совсем  не
нравилось, что трое пьянчужек пытаются задирать ее последних клиентов.
   — Ты что, собираешься устроить бучу? — пробормотал Кент.  —  Господи,
да я же вовсе не хотел раздуть это!..
   — Но ведь это действительно важно, дружище! Это наша работа, в  конце
концов. Может, поставим вопрос, чтобы это заведение лишили  лицензии  за
то, что они  тут  принимают  путешественников  во  времени  без  этой...
черт!.. без «грин-карты»?
   С этими словами Гарри выхватил  из  кармана  свой  значок  в  кожаном
футляре, на крышке которого  была  вытиснена  эмблема  Управления,  и  с
грохотом отодвинул стул. Мерфи понял, что пора вмешаться. Схватив  Гарри
за запястье, он с силой потянул его на себя, не давая ему встать.
   — Эй, успокойся, слышишь?
   Гарри попытался выдернуть руку, но Мерфи не отпускал. Краешком  глаза
он видел, как Синди подала бармену какой-то знак, и понял: еще  немного,
и их попросту вышвырнут отсюда.
   — Успокойся же! — прошипел он. — И не вздумай показать значок,  иначе
мы все окажемся в каталажке.
   Гарри свирепо взглянул на него, и на мгновение Мерфи показалось,  что
сейчас он его ударит, но все обошлось. Гарри пьяно ухмыльнулся и  тяжело
упал обратно на стул. Футляр  со  значком  вырвался  из  его  пальцев  и
покатился по столешнице.
   — Черт возьми, парень, я ведь только пошутил, вот и  все...  Я  хотел
только заострить внимание...
   — Я понимаю. —  Мерфи  слегка  успокоился  и  отпустил  его  руку.  —
Понимаю. Ты просто хохмишь — вот и все.
   — В-вот!.. Ты знаешь, и я знаю: этих вещей просто не бвает —  и  всс!
Ну как их?.. Забыл, как называется...
   — Да-да, я знаю. Мы отлично тебя поняли.
   На этом все и кончилось. Кент уехал первым, Мерфи  задержался,  чтобы
посадить  Гарри  в  такси  и  проследить,  чтобы  тот  не  выкинул   еще
какой-нибудь фортель. Только после этого он  кое-как  натянул  куртку  и
пошел к выходу, ненадолго задержавшись возле бара, чтобы украдкой сунуть
пятерку в плексигласовый контейнер для чаевых, на котором было  написано
«Синди».
   На улице не было ни души, ночь была морозной  и  тихой.  Бледно-серые
клубы дыма из выхлопной трубы ожидавшего его такси плыли  над  бордюрным
камнем, словно усталые  призраки.  Мерфи  забрался  в  машину  и  назвал
водителю свой арлингтонский адрес;  потом  он  откинулся  на  заклеенное
изолентой сиденье и стал смотреть  в  заиндевевшее  стекло,  за  которым
проплывал освещенный прожекторами купол Капитолия.
   Путешествие во времени... Господи, что за дурацкая идея!..
    
   6 мая 1937 года
   Четверг, 19:04
    
   С серого, как слюда, неба спускался Левиафан.  Сначала  он  напоминал
просто серебристый овал, но после разворота на  северо-восток  он  начал
постепенно  расти,  на  глазах  увеличиваясь  в  размерах  и  приобретая
сходство с огромным тыквенным семечком. Как только гудение  его  четырех
дизелей достигло слуха толпы, собравшейся  на  травянистом  аэродроме  в
Нью-Джерси, к стальной причальной мачте,  высившейся  в  самой  середине
посадочной площадки, сразу двинулись два отряда военных моряков в  белых
шапочках. Остальные встречающие, задрав  головы,  смотрели  на  колосса,
медленно плывшего на высоте шестисот футов над землей.
   Легкая тень скользнула  по  поднятым  кверху  лицам,  когда  цеппелин
совершил резкий поворот на запад.  Теперь  зрителям  были  хорошо  видны
огромные  свастики  на  его  стабилизаторах,  олимпийские   кольца   над
иллюминаторами пассажирских кают и само название гигантского  воздушного
корабля,  начертанное  высокими  готическими  буквами  над   контрольной
гондолой от носа к корме.
   Пассажиры воздушного корабля собрались в бортовых проходах палубы  А,
с  любопытством  следя  сквозь  наклонные  иллюминаторы  за   тем,   как
«Гинденбург»  приближается  к  конечному  пункту  своего  путешествия  —
военно-воздушной базе ВМФ США  в  Лэйкхерсте.  Из-за  сильных  встречных
ветров над  Атлантикой  и  грозового  фронта,  двигавшегося  из  глубины
континента к морю, цеппелин опаздывал с прибытием на  тринадцать  часов,
но никого из пассажиров это не огорчало, ибо последние  несколько  часов
полета  оказались  богаты  самыми  разными  событиями.   Они   наблюдали
проплывающий внизу  шпиль  Эмпайр-Стейтс-Билдинг;  помешали  нормальному
течению бейсбольного матча «Доджерсов», остановившегося, когда воздушный
лайнер появился над стадионом Эббетс-Филд; увидели, как сердитые волны с
белыми барашками бьются о джерсийский  берег.  Стюарды  уже  вынесли  их
багаж на площадку находившейся позади кают лестницы и сложили в  кучу  у
подножия бронзового бюста генерал-фельдмаршала фон Гинденбурга.
   Путешествие на «Гинденбурге»  было  поистине  незабываемым.  Три  дня
пассажиры провели на борту самого известного и самого большого летающего
отеля в мире, где утра начинались изысканным  завтраком  в  столовой,  а
вечера заканчивались бренди и сигарами в курительной комнате. Но  теперь
полет подходил к концу, и всем пассажирам не терпелось снова ощутить под
ногами твердую землю. Для американцев это было возвращение домой, и  они
уже предвкушали, как через считанные минуты они воссоединятся со  своими
семьями и обнимутся с друзьями, ожидающими их на аэродроме.  Для  членов
экипажа  это  был  седьмой  по  счету  —  и  первый  в   этом   году   —
трансатлантический рейс. Для  супружеской  пары  немецких  евреев  конец
полета означал  спасение  от  ужасов  нацистского  режима,  захватившего
власть в их  родной  стране.  Для  троих  офицеров  разведки  Люфтваффе,
притворявшихся  обычными  туристами,  высадка  на   американскую   землю
знаменовала собой вынужденный контакт с  непоседливой  и  шумной  нацией
деградирующих «недочеловеков».
   И только для двух пассажиров, внесенных в список под именами Джона  и
Эммы Пеннс, посадка в Лэйкхерсте означала начало обратного отсчета.
   Оторвав руку от ограждения  прогулочной  палубы,  Фрэнк  Лу  несильно
постучал пальцами по тонкой металлической оправе очков, делая вид, будто
поправляет их. На внутренней поверхности правой линзы тут  же  появились
цифры: 19:33:31/-13:41.
   — Тринадцать минут, — пробормотал он.
   Леа Ошнер ничего не ответила, но  ее  пальцы  чуть  сильнее  стиснули
перила. Пассажиры вокруг  них  оживленно  переговаривались  и  смеялись,
показывая друг другу на  удивленных  коров  на  пастбище  далеко  внизу.
Полупрозрачная тень воздушного корабля стала теперь  больше,  плотнее  и
приобрела более четкие очертания.
   Согласно историческим хроникам, прежде чем снова повернуть на  восток
и взять курс на причальную мачту, «Гинденбург» должен был опуститься  до
высоты сто двадцать метров. Пассажирские палубы были, конечно,  снабжены
звукоизоляцией,  так  что  никто  из  пассажиров  не  мог  слышать  гула
дизельных двигателей, но уже сейчас капитан Прусс должен был переключить
двигатели на холостой ход. В следующую  минуту  винты  дирижабля  должны
были начать вращаться в обратном направлении, тормозя «Гинденбург» перед
причаливанием.
   — Расслабься, — прошептал Фрэнк. — Еще не время.
   Леа выдавила из себя улыбку, но ее пальцы легли  на  тыльную  сторону
ладони  Фрэнка  и  несильно  пожали.  Остальные  пассажиры  вокруг   них
пребывали в приподнятом настроении,  поэтому  и  они  тоже  должны  были
выглядеть радостными и беззаботными, ибо они все еще оставались Джоном и
Эммой Пеннс из Мангазета, Лонг-Айленд.  Джон  работал  билетным  агентом
Германских линий Ллойда «Гамбург — Америка» — компании, представлявшей в
США интересы германского  флота  пассажирских  дирижаблей.  Эмма  Пеннс,
родом из Иллинойса, была на пятнадцать лет  моложе  своего  супруга,  но
занималась тем же, пропагандируя воздушные путешествия и продавая билеты
на дирижабли на территории  от  Нью-Йорка  до  Филадельфии.  Сейчас  они
возвращались из деловой поездки в Германию.
   Внешне оба производили впечатление уравновешенных и  спокойных  людей
позднесреднего возраста, для которых трансатлантические перелеты были не
в новинку. Уж конечно, они  не  стали  бы  нервничать  из-за  того,  что
оказались на борту «Гинденбурга»,  хотя  через  тринадцать...  нет,  уже
через двенадцать минут им суждено было погибнуть.
   На самом деле ни Джон, ни Эмма Пеннс не погибли бы  в  приближающейся
катастрофе. В данную конкретную  минуту  они  оба  были  вполне  живы  и
здоровы и прекрасно себя  чувствовали,  находясь  в  двадцать  четвертом
столетии,  вдалеке  от  какой  бы  то  ни  было  опасности.  Эвакогруппа
Хронокосмического Исследовательского Центра тихо  и  незаметно  похитила
супругов из их номера в отеле «Франкфуртер Хоф»  ранним  утром  третьего
мая 1937 года и переправила  на  конспиративную  квартиру  в  предместье
Франкфурта. К настоящему времени «Миранда»  уже  должна  была  доставить
Джона и Эмму  в  2314  год  от  Рождества  Христова,  и  Фрэнк  искренне
надеялся, что настоящий Джон  Пеннс  не  будет  очень  возражать  против
похищения, когда ему все как следует объяснят. Фрэнк весьма  сомневался,
что кто-то  на  месте  Джона  и  Эммы  стал  бы  сильно  расстраиваться,
учитывая, что альтернативой была неминуемая смерть в огненном аду.
   Теперь Фрэнк сам стал пятидесятилетним американским бизнесменом;  Леа
выглядела на  сорок,  хотя  на  самом  деле  ей  было  двадцать  девять.
Искусственная нанокожа и имплантированные вокализаторы столь убедительно
изменили их облик, что не далее как позавчера они  успешно  отужинали  с
капитаном Эрнстом Леманом —  старым  знакомым  Пеннсов.  Капитан  Леман,
инспектировавший    капитана    Прусса    во    время    его     первого
трансатлантического перелета, не заметил подмены, однако  все  остальное
время Леа и Фрэнк благоразумно держались своей каюты и почти не общались
со  своими  спутниками;  чем  меньше  они  сталкивались  с  экипажем   и
пассажирами, тем меньше  была  опасность  непреднамеренно  изменить  ход
истории.
   И  все  же  совершенно  исключить  контакты   с   окружающими   было,
разумеется, невозможно. Один такой случай произошел вчера, когда  вместе
с другими пассажирами супруги Пеннс отправились на экскурсию по кораблю.
   Экскурсия эта была необходима. Джон и Эмма  осматривали  дирижабль  —
следовательно, Фрэнк и Леа  должны  были  поступить  так  же,  чтобы  не
нарушать естественного хода событий. Но самым главным было то,  что  эта
прогулка позволяла  исследователям  выполнить  свою  основную  задачу  —
собрать  достоверные  аудиовизуальные  материалы  о   последнем   полете
«Гинденбурга» и установить истинную причину гибели цеппелина  ЛЗ-129.  И
пока пассажиры гуськом пробирались по узкому килевому мостику и, разинув
рты, рассматривали  огромные  резервуары  с  водородом,  схваченные  для
прочности титанических размеров дюралюминиевыми кольцами,  Фрэнк  и  Леа
остановились,   чтобы   прикрепить   в   укромном   месте    миниатюрный
«наблюдатель» — крошечную  передающую  видеокамеру  размером  не  больше
заклепки, под которую она и была замаскирована.  «Наблюдатели»,  искусно
размещенные ими по всему  кораблю,  передавали  изображение  и  звук  на
записывающие устройства, спрятанные в портсигаре Фрэнка  и  в  пудренице
Леа. Сотрудники гестапо, внимательно осматривавшие багаж и  личные  вещи
пассажиров накануне отлета, не заметили  их;  впрочем,  нацисты  искали,
разумеется, взрывчатку, а не шпионское оборудование, которое было  столь
миниатюрным, что его можно было  без  труда  разместить  в  обычных  для
первой половины двадцатого века безделушках.
   Неприятность случилась, когда экскурсанты достигли кормы дирижабля