зуспешно  пытался  увидеть  ее в  своем
деревянном шлеме в Кэтоумет много лет назад, забывая в то время, что лучи от
горизонта, которые преломляются под большим углом, попадая в воду, принимают
свое  первоначальное направление, выходя сквозь стеклянное  окошечко  внутрь
шлема.
     Однажды  во  время  лекции ему  пришло  в  голову,  что  если погрузить
фотокамеру, пластинку, объектив и все остальное в  воду и подождать момента,
когда рябь на поверхности успокоится, можно получить резкую фотографию этого
явления.  После  предварительных  опытов  с  жестяной  банкой  из-под  сала,
снабженной  горизонтальной  диафрагмой,  он  сконструировал  то,  что  можно
назвать  "камерой с  рыбьей  точкой зрения". Был  изготовлен латунный  ящик,
размером  6х5х2  дюйма.  Пластинка вставлялась сквозь  щель  в  его стороне,
которая затем  закрывалась резиновой прокладкой. Ящик наполняли водой сквозь
маленькое отверстие, закрывавшееся  плотной заглушкой на резьбе.  Оптическая
система  состояла  из  маленького   квадратика  плоского  стекла,  покрытого
непрозрачным слоем металлического  серебра, лакированным сверху. В центре ее
он сделал  миниатюрное  круглое  "отверстие"  для  света,  соскоблив  пленку
серебра.  Пластинка была вделана  в отверстие  в  середине  одной  из сторон
ящика,  стеклянной  стороной  наружу.  Отверстие  закрывалось  крышечкой, на
петлях,  служившей  затвором  камеры.   В  этом   случае  поверхность  пруда
изображалась наружной стороной пластинки, а отверстие давало изображение  на
фотопластинке, которая была погружена в  воду,  заполнявшую  ящик. Это  была
камера с полем зрения в 180°, и ее можно было  направлять под любым углом --
вверх, вниз или в сторону.
     Первым  объектом  съемки он  выбрал мост  эстакады  надземной  железной
дороги,   по  которому  ее   поезда   проходили  над  депо   у   перекрестка
Монумент-стрит.  Это  давало  хорошую картину того, каким кажется мост рыбе,
плавающей  под  ним в  тихой  речке. Положив  угрожающе выглядевший ящик  на
землю, он увидел вдруг, что его окружила группа заинтересовавшихся негритят,
которые  увязались за ним,  чтобы  узнать, в  чем дело. Так  как  они  могли
испортить  снимок,  он велел им уйти, на что  они  ответили  веселым визгом.
Необходима была экспозиция около минуты, и вдруг  на Вуда нашло вдохновение.
Он зажег спичку, приложил ее к ящику, и с криком "потушите, а  то сейчас она
взорвется!"  (подняв при  этом крышечку объектива), убежал в  сторону. Толпа
моментально  разбежалась,  а  он  через  минуту  вернулся,  закрыл  крышку и
спокойно вернулся в лабораторию.
     В то время как  научное значение новой  камеры стало известно  миру  из
Philosophical  Magazine и других  научных журналов,  наш  Literary Digest  и
Illustrated London News  обсуждали ее с точки зрения  рыб -- особенно тех из
них, которые живут в аквариумах, и  так же любят смотреть на нас, как мы  на
них - и, вероятно, считают нас очень странными существами.
     В 1908 году Вуд  купил старую ферму  Миллера,  с  домом дореволюционной
постройки,  огромным  сараем  и пятью акрами  земли, у  морского побережья в
Ист-Хэмптоне, на Лонг-Айденде. Историю дома можно проследить до 1771 года, а
грубые, сделанные топором срубы остальных построек показывали, что они такие
же старые.
     Вуд  превратил  огромнейший  сарай  и прилегавший  к  нему  коровник  в
Ист-Хэмптоне в летнюю лабораторию.  И здесь, и у Дж. Гопкинса, все эти  годы
он был поглощен  своей  работой -- опытами,  открытиями  и изобретениями  --
несмотря на  развлечения и отклонения. Он  изобрел  и  установил в коровнике
ртутный телескоп,  произведший сенсацию во всем мире;  здесь же  он построил
величайшую в мире спектроскопическую камеру и очищал ее от паутины с помощью
(но без согласия) кошки. Он получал аэрофотоснимки, поднимая  камеру на змее
и  открывая  ее затвор  с помощью хлопушки. Он усовершенствовал метод съемки
луны в невидимых  ультрафиолетовых лучах, над которым начал работать  в 1903
году.
     Он  занялся  также  опровержением  распространенной  теории о  причинах
высоких  температур, получаемых в  парниках и оранжереях;  теория эта попала
почти во все учебники и  книги,  в которых затрагивается этот вопрос. Хорошо
известно,  что  стекло совершенно  непрозрачно для большей  части солнечного
спектра за красной границей, т. е. в области длинных волн. "Теория" считала,
что видимый свет и коротковолновая часть теплового излучения проходят сквозь
стекло и. нагревают землю.  Предполагалось, что нагретый грунт  при этом сам
излучает  волны такой большой длины,  что они не могут  обратно выйти сквозь
стекло и таким образом оказываются "пойманными".
     Теория  Вуда была  очень  проста: стеклянная  крышка  пропускает  лучи,
нагревающие  землю, которая  в свою очередь  согревает воздух.  Этот  теплый
воздух заперт в  парнике и не может подняться к облакам, как  это происходит
на открытой земле. Если  вы  откроете  дверь оранжереи, что станет со старой
теорией?
     Он доказал свою правоту следующим простым опытом: сделав две коробки из
черного  картона, он  покрыл одну из  них стеклянной пластинкой,  а другую--
прозрачной  пластинкой из каменной  соли. В каждую коробку был помещен шарик
термометра, и  обе они выставлены  на солнце. Температура  поднялась до 130°
Фаренгейта,  почти  в точности на  одну  и ту же величину в обеих  коробках.
Каменная соль прозрачна для очень длинных, волн, и, по  старой теории, такая
крышка  не  должна была  дать эффекта  оранжереи --  т.  е.  здесь не  могли
"улавливаться"  солнечные лучи,  и температура  должна была быть  меньше.  В
декабре  1908  года Вуда пригласили прочесть публичную  лекцию о  цветах и о
живописи.  Частью --  как демонстрацию  для  оживления  лекции,  а  с другой
стороны,  думая,  что его идея может быть  полезна при освещении театральных
декораций,  он разработал оптический  метод интенсификации освещения картин.
Вуд  сам писал  маслом пейзажи  для  развлечения и часто замечал, что  пятно
солнечного  света,, проходящего  сквозь листву  и падающего  на зеленый луг,
производит  очень приятный эффект на  картине. Он  решил, что если  усиление
освещенности применить  ко  всем  ярким  местам картины,  то она  приобретет
особый  блеск и  яркость. Самые  яркие  белила всего  в шестьдесят раз  ярче
черной  краски,  употребляемой  художниками,  в  то  время  как  соотношение
интенсивности освещения, скажем, залитой солнцем стены белого дома и темного
подъезда  может  достигать  тысячи  к   одному.   Он  нашел   такой   способ
интенсификации  световых контрастов:  фотографировать оригинал,  печатать  с
негатива диапозитив и проецировать его на картину с такого расстояния, чтобы
изображение в точности с ней совпадало. При этом светлые пятна картины  ярко
освещались,  а  тени  оставались затемненными, с  правильной  градацией всех
тонов. Эффект в  темном помещении получался  поразительный --  ландшафт сиял
бликами  солнечного света. Если смотреть на такую картину несколько минут, а
потом выключить проектор и зажечь
     свет в комнате, картина кажется такой, как будто бы ее несколько лет не
очищали от пыли. Присутствовавшие очень веселились, когда новым способом был
освещен  портрет   одного  весьма  авторитетного  лица;  Вуд  показал,  что,
покачивая  проекционный   фонарь  чуть-чуть  из  стороны  в  сторону,  можно
заставить зрачки глаз портрета очень оживленно поворачиваться.  Вуд  считал,
что это изобретение можно успешно применить  в освещении  сцен  театров, где
задний план  декорации можно осветить  проектором  из зала,  поставив в него
диапозитив  этой  самой декорации.  Он  думал,  что  особенно эффектны будут
сцены, которые должны происходить при ярком свете солнца.
     Наиболее   важная  работа   Вуда,   однако,  концентрировалась   вокруг
оптического исследования паров  натрия.  Изучая  спектр  поглощения  паров в
области ультрафиолетовых лучей,  он увеличил число известных линий в главных
спектральных сериях  с восьми, известных до него, до пятидесяти. Это была --
и  остается  --  самая  большая  группа  сериальных  линий.  Этот  результат
впоследствии  Нильс  Бор  считал  прекрасным доказательством своей квантовой
теории атомов  и  спектров. Другой  опыт Вуда,  имеющий  большое  значение в
современной теории атомов и молекул и спектров, это доказательство того, что
свет флуоресценции паров натрия (а также паров калия и йода)  поляризован. В
то же время Вуд работал с одним из  своих студентов" X.В.  Спрингстином, над
вопросом о действии магнитного поля на поляризованный свет, проходящий через
пары натрия.
     Несколькими годами,  ранее итальянский физик  Корбино заметил, что если
поместить  пламя натрия  между полюсами электромагнита  и  пропустить сквозь
него пучок поляризованного белого света, то плоскость поляризации в  области
желтого  дублета поворачивается  на несколько градусов.  Вуд  и  Спрингстин,
работая  с металлическим  натрием, нагреваемым в стеклянной  трубке,  вместо
"натриевого" пламени получили  величину поворота до 14° в  желтом  дублете и
обнаружили  меньшее  вращение  в  других  частях спектра.  В дальнейшем  Вуд
продолжил эту работу  с более сильными магнитами  и совершенной аппаратурой,
получив вращение на 1440°, т. е. на четыре полных оборота!
     В 1909  году ожидалось противостояние  Марса, и все  астрономы  были  в
сильном  волнении по этому поводу. Вуд вынул шестидюймовый  объектив  своего
большого  спектроскопа в Ист Хэмптоне и установил его на цементной плите, на
лужайке  перед  дверью  лаборатории.  Посеребренное  зеркало  отражало  свет
красной планеты сквозь объектив  на  окуляр, находившийся в сорока футах,  в
глубине темной лаборатории, где он наблюдал увеличенное изображение планеты,
лежа с комфортом на полу на старом матраце.
     В  то  же  лето  он  возобновил   опыты  по   фотографированию  луны  в
ультрафиолетовых  лучах и  показал возможность  изучения  строения скалистой
поверхности луны при  помощи снимков,  сделанных в монохроматическом  свете.
Его  первая статья на. эту тему  была сообщена Королевскому Астрономическому
Обществу  Великобритании сэром  Робертом Баллом,  королевским астрономом,  и
опубликована в Monthly Notices общества, откуда я и цитирую:
     "Предварительные  опыты были проделаны  мною в летней лаборатории в Ист
Хэмптоне Лонг-Айленд,  штат Нью-Йорк, с помощью  наскоро  импровизированного
прибора.  Тонкий  слой  серебра,  непрозрачный  для  видимого  света, вполне
свободно  пропускает  ультрафиолетовые лучи с длиной волны 3000 ангстрем, но
зато эти лучи задерживает стекло--  поэтому была необходима кварцевая линза.
Фотографический   телескоп  был  сделан  из  трехдюймовой  кварцевой  линзы,
покрытой серебром,  с фокусным  расстоянием  в шесть футов, смонтированной в
конце печной  трубы из  оцинкованного  железа,  с адаптером для  пластинок с
другого  конца. Все  это было  скреплено с пятифутовым телескопом, служившим
для того,  чтобы  следовать за луной в  течение трехминутной экспозиции. Оба
они были укреплены на экваториале из старой  велосипедной рамы, поставленной
на  цементную плиту так, что ось передней вилки была направлена  на Полярную
звезду. Медленным  движением мне удавалось добиться  экспозиций  в несколько
минут,  если  они  были  необходимы. Более  подробное  описание  инструмента
последует в English Mechanics за 12 ноября 1914 г. Я открыл обширные  залежи
вещества, которое получается темным в  ультрафиолетовых  лучах, недалеко  от
кратера Аристарха. Эти залежи едва различимы на снимках,  сделанных в желтом
свете,   и  почти  черны  в  снимках,  сделанных   в   свете,   ограниченном
ультрафиолетовой  областью длины  волны  около 3000  ангстрем.  Параллельные
опыты, проделанные  в лаборатории,  показали,  что  многие вещества, которые
являются "белыми" в обычном свете, совершенно черны, если их фотографировать
в этих коротковолновых лучах. Китайские белила (окись  цинка) и многие белые
цветы служат  хорошим примером этого. Эти  цвета были  бы почти невидимы  на
фоне  снега  и не  вышли бы на обычной фотографии, но  появились  бы  вполне
отчетливо на снимках, сделанных кварцевым объективом с серебряной пленкой на
нем.
     В том же 1909 году Американская Академия искусств и наук присудила Вуду
золотую  медаль  Румфорда  за  его  работы  об  оптических  свойствах  паров
металлов, а Университет  Кларка в Вустере (Массачусетс) сделал  его почетным
доктором  прав,  вместе с  другими известными американскими  и  европейскими
учеными,  включая  Фрейда и  Вольтерра, знаменитого итальянского математика.
Вуд никогда не принимал почести особенно серьезно, и вот что он рассказывает
об этом случае:
     "После  того,   как  окончились  длинные   и  торжественные  церемонии,
профессор  Вебстер, глава  Отделения  физики, пригласил нас  к себе домой на
пиво с сыром. Когда мы немного развеселились, Вебстер попросил меня показать
знаменитый фокус, который я изобрел, будучи студентом у Джона Гопкинса. Лежа
однажды  на  полу  и  наблюдая  оттуда лицо  одного  из  студентов,  который
разговаривал стоя,  я был поражен нелепыми гримасами говорящего рта, если на
него  глядеть снизу.  В  своем  воображении  я  нарисовал  глаза  и  нос  на
подбородке, чтобы  дополнить  маленькое  личико,  разговаривающее с  большим
оживлением.  Это было страшно смешно, и я сразу  же  достал свои акварельные
краски и нарисовал глаза и нос в соответствующих местах по отношению ко рту,
положил  на стол зеркало, сел  перед ним и закрыл верхнюю часть лица  черной
тканью,  достаточно прозрачной,  чтобы  смотреть  сквозь  нее.  Держа другое
зеркало  в.  руке  на  достаточном  расстоянии  перед  собой,  я  мог видеть
отраженное изображение  маленького "лица" в правильном положении перед собой
и прочитал стихотворение-- скороговорку с гримасами, чтобы наблюдать эффект.
Получилось очень  здорово, и я много раз показывал его  маленькой, но полной
энтузиазма аудитории, сидящей перед зеркалом. После того как представление в
гостиной  Вебстера закончилось и смех  прекратился,  милый  старый Вольтерра
подошел  к Вебстеру,  пожал плечами  и, держа  руки ладонями кверху --  жест
отчаяния -- сказал: "C'est plus gai ici qu'en Europe!" (Здесь веселее, чем в
Европе!).
     Несмотря на  металлические пары,  золотые медали, напряженную работу  и
все  остальное, у Вудов было очень весело летом в Ист Хэмптоне. Верьте этому
или нет, но наш профессор научился танцевать "бани хаг" ["Тесные объятия"] и
"тэркйтрот" ["Шаг индюшки"].
     Маскарады, танцы и  домашние спектакли следовали один за  другим каждое
лето, и на каждом  из них Вуд проявлял свою  изобретательность  и остроумие.
Фокус с "лицом на подбородке" был разработан в целое представление с помощью
проецирования. его  изображения  на  огромную  белую "голову", сделанную  из
подушки.  Но  самому  Вуду  больше  всего удовольствия  доставил  "полет  на
аэроплане",   который  был  кульминационным  пунктом  представлений  Вуда  в
знаменитом сарае. Вот рассказ самого Вуда о нем:
     "Гвоздем вечера был объявлен полет на аэроплане с крыши сарая. К столбу
на  его  крыше была привязана железная проволока, спускавшаяся под небольшим
углом через широкую лужайку к воротам дома. К проволоке я подвесил  на  двух
стальных  роликах огромный  коробчатый  метеорологический змей Бюро  погоды,
который мне прислали для фотографических опытов. В указанный  час я появился
на лугу, одетый в странный авиационный костюм, в огромных очках и с бородой.
Меня  представили  гостям   как   Блерио,  первого  человека,  перелетевшего
Английский  канал  по воздуху; я  взобрался по  лестнице  за сараем, перелез
через  крышу  и отпустил змей с соломенным чучелом,  одетым,  как я, висящим
снизу. Перед этим я  зажег  красный  бенгальский огонь на переднем и  заднем
крыле, и,  толкнув машину, спрятался за столбом. Он заскользил по проволоке,
испуская  облака красного дыма.  Визг роликов соединился  с криками  женщин,
когда все  приспособление -- "человек", машина и красный огонь -- шлепнулось
в кусты перед домом".
     В  конце полного событий  1909  года.  Колумбийский университет прислал
Вуду письмо, в котором спрашивал, согласен ли он стать стипендиатом Адамса в
Колумбии. Дело в том, что Эдуард  Дин  Адамс из Нью-Йорка,  в  память своего
сына Эрнеста  Кемптона Адамса, оставил фонд, доход от  которого  должен  был
идти на субсидии исследователю и опубликование результатов его работ.
     Все,  что  профессор  Вуд  должен  был делать  в  ответ  на  гонорар --
разрешить Колумбийскому университету публикацию в виде отдельной книги своих
статей за период, когда он будет состоять стипендиатом.
     Вуд принял условие  и был стипендиатом Адамса три  года. Это  дало  ему
возможность ездить за  границу в 1910-- 1911 годах, и еще раз в 1913-- 1914,
причем  Университет  Джона  Гопкинса  во  время   этих  поездок  платил  ему
половинный оклад.



        ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

     Вуд  устанавливает ртутный телескоп в коровнике  и пускает кошку в свой
спектроскоп
     "Динг, донг, звон,
В колодце он.
Что же Вуд взял в путь?
Лоханку, и в ней ртуть.
Что же вышло из сего?
Почти что ничего!"

     Изобретенный  Вудом  так называемый  ртутный  телескоп  --  вращающийся
плоский сосуд  с  ртутью на дне колодца -- был одним из самых бесполезных  и
сенсационных его произведений. Он был основан на том, что  поверхность ртути
во вращающемся сосуде принимает форму  параболоида.  Блюдо  со  ртутью  было
установлено на дне колодца под коровником, и в потолке над  ним было пробито
отверстие.  Сосуд  медленно  вращался  электромотором,  а  наблюдатель   над
колодцем наблюдал  через  окуляр увеличенные отраженные  изображения звезд и
планет, проходивших через зенит.
     У  Вуда  был  инструмент, построенный  Уорнером  и Свэси  из Кливленда,
известными  строителями больших  астрономических телескопов. Необходимы были
крайние ухищрения,  чтобы  обеспечить равномерное вращение сосуда со ртутью,
так  как  малейший  толчок  вызывал  рябь  на  ее   поверхности,  искажавшую
изображение  в  зеркале.  Вуд  блестяще разрешил  задачу,  подвесив  сосуд в
независимо  вращающемся  кольце,  приводимом  в  движение  электромотором  и
связанном с  сосудом  с  ртутью только тонкими резиновыми  полосками.  Таким
образом, сосуд  вращался, но колебания мотора ему не передавались.  Фокусное
расстояние инструмента можно было изменять от  четырех до четырнадцати футов
простым изменением числа  оборотов  мотора. Стоя  на  краю колодца и  смотря
вниз, можно было видеть изображения звезд,  по яркости похожих на отдаленные
электрические  лампы,  "висящими  в воздухе" у отверстия колодца -- особенно
замечательное зрелище, когда большое  скопление  звезд в созвездии Геркулеса
проходило через зенит.
     27 августа 1908 года "Нью-Йорк Тайме" посвятила  всю заглавную страницу
своего второго отдела, щедро иллюстрированному очерку под заглавием:

     НОВАЯ ИДЕЯ ДЛЯ НАБЛЮДЕНИЯ ЗВЕЗД.
     Вуд  из  Университета  Джона  Гопкинса   работает  в  Ист  Хэмптоне   с
телескопом, в котором нет никаких линз.
     В  воскресенье  11 апреля  1909  года  балтиморская "Сан" поместила еще
более  сногсшибательное описание на первой странице,  с  изображением  Вуда,
напоминавшего Тарзана, огромного усеянного кратерами полумесяца, похожего на
швейцарский зеленый сыр, и покосившегося бревенчатого коровника.  Были также
приложены чертежи --  разрез  колодца,  не похожий ни  на что  на свете,  но
предвосхищавший карикатуры,  которые  впоследствии  сделали  Руба Гольдберга
знаменитостью. Заголовки были столь же замечательны:

     Новый телескоп раскроет загадку вселенной. Населен ли Марс?
     РТУТНОЕ ЗЕРКАЛО,  ИЗОБРЕТЕННОЕ  ГЕНИЕМ ИЗ  БАЛТИМОРЫ, ПРИБЛИЖАЕТ ЛУНУ К
ЗЕМЛЕ ДО НЕСКОЛЬКИХ МИЛЬ.

     "Ассошиэйтед Пресс" и  научно-популярные синдикаты также набросились на
н