ловно подменили человека".
   У деревянного раскольничьего креста о восьми концах  Яков  остановился  и
полез в кусты.
   - Ну-тка, Степан, гляди. - Он громко засмеялся, радуясь словно ребенок. -
Здесь утра дожидались, - объяснил Яков,  березу  на  постелю  ломали.  Мужик
сухари ел, смотри, крошки. Девка лапти переобула.  Чистые  онучи  надела,  а
старые, вон они. - Он указал на тряпки, висевшие на  сучке.  -  Женки  здеся
вместе лежали. Теперь буди мужиков, похарчим -  и  в  лес,  -  сказал  Яков,
поднимаясь с колен. - Никуда от нас Наташа не уйдет. Так-то, мореход.
   Степан воспрянул духом. Надежда найти  девушку  теперь  не  казалась  ему
далекой и смутной, как раньше...
   * * *

   Солнце только поднималось из-за горизонта, а мужики уже брели по  болоту.
Точно волчья стая, шли цепочкой, один за одним, след в след. Иначе ходить не
решались. Один неверный шаг на  топком  болоте  мог  стоить  жизни.  Впереди
уверенно вышагивал Яков Рябой.
   На следующий день в полдень, ни разу не  сбившись  с  пути,  Яков  привел
отряд к месту гибели Долгополова. На сухом бугорочке нашли разбитую глиняную
кружку, обрывок веревки, несколько размокших ржаных  сухарей  и  голубенький
кружевной платочек. Вокруг все было притоптано и примято.
   Каждую вещь Яков ощупывал своими  руками.  Он  долго  бродил  по  болоту,
что-то разглядывая. Заметив кусочки красной земли, приставшие к свежей щепе,
он удовлетворенно хмыкнул. Яков спросил товарищей:
   - Ну-тка, смекаете, мужики?
   - Смекать-то смекаем, Яков Васильич, истинно так, - почесывая затылок, за
всеш ответил Гневашев, - да ты лучше сам объясни.
   Лицо Якова стало грустным.
   -  Сгиб  в  болоте   хромой,   -   сказал   он,   вздохнув.   -   Пришлые
мужики-рудознатцы, двое их было, девок  спали.  Видать,  они  недалече  руду
ковыряют, девки к ним пошли... Собака с мужиками была, -  помолчав,  добавил
Яков.
   - И што таперя? - опять спросил Гневашев.
   - В гостях скоро будем, вот что.
   Через час  Яков  привел  мужиков  к  зеленому  домику  искателей  братьев
Рогозиных. Здесь их жрало разочарование - ни в шалаше, ни  поблизости  людей
не было. Шалаш окружали  участки  развороченной  земли,  раскиданные  пласты
свежеснятого дерна, кучи красноватой болотной руды.
   В очаге еще тлел огонь. На видном  месте  хозяева  оставили  для  пришлых
странников каравай ржаного хлеба, целого копченого глухаря и немножко соли в
берестяном лоскутке. У входа торчал шест с  болтавшейся  на  ней  тряпкой  -
знак, что хозяева вернутся.
   - Где были, там нет, где шли, там след. - Яков  с  досадой  бросил  оземь
шапку.
   - Ну-к что ж, - ответил обескураженный  Степан,  -  видать,  планида  нам
догонять вышла. Вокруг носу вьется девка, а в руки не дается.  -  Он  присел
около очага и, захватив рукой уголек, закурил трубку.
   - Делать нечего, мужики. По-темному не пойдешь, отдыхай, - скрепя  сердце
решил Яков. - А ты, Фома Гневашев, дозорным встанешь.

   Глава двадцать пятая
   НА МАЧТЕ СИГНАЛ БЕДСТВИЯ

   Среди ночи мореходы проснулись от сильных толчков, сотрясавших  лодью.  В
темноте да второпях они тыкались во все углы и не сразу нашли люк на палубу.
Ругаясь, потирая ушибы, мореходы выбрались из темной поварни.
   Ночь  была  ясная,  звездная.  Яркая   полная   луна   покрыла   серебром
колыхавшееся море,  а  льды,  освещенные  ее  мертвым  светом,  казались  не
настоящими, какими-то плоскими,  будто  обструганными  под  рубанок.  Сбитая
ветром кромка льда шевелилась; качаясь, взбрасывая фонтанами воду, льдины  с
грохотом бились друг о друга.
   Встретив сплоченные  льды,  волны  шумели,  словно  прибой  у  скалистого
берега. Покачиваясь, тяжелые льдины задевали корпус "Святого Варлаама", били
и толкали его.
   Кормщик понял: жить кораблю осталось считанные минуты. Надо  выходить  на
лед, и выходить как можно  скорее.  Удары  покачивающихся  на  волнах  льдин
опасны для корпуса самого крепкого корабля. А "Святой Варлаам",  потрепанный
жестокими ударами судьбы, едва  держался  на  плаву.  Еще  один-два  хороших
толчка, и корпус его развалится, как поленница дров.
   Но и выйти сейчас на лед не простая задача, особенно для  калеки  Семена.
Однако выбора не было.
   - На лед! - крикнул Химков. Нырнув в поварню, он сорвал со  стены  икону,
заткнул за пояс топор и ринулся наверх. Огромная льдина поднялась над водой,
оголив  свои  острые  закраины,  и,  качнувшись,  рухнула  вниз.  Затрещала,
застонала лодья... В  эти  минуты  смертельной  опасности  только  отчаянная
смелость могла спасти жизнь моряков.
   Химков первый перескочил на льдину. Едва держась на широко  расставленных
ногах,  он  успел  подхватить  поскользнувшегося  товарища.  Когда   ледяной
обломок, на котором спаслись мореходы, снова поднялся на волне, они  увидели
во льдах жалкие деревянные остатки.
   На вторую льдину Химков с Семеном перебрались  благополучно.  Удерживаясь
на скользкой поверхности баграми, помогая друг другу, они медленно двигались
по качающимся, грохочущим льдам.
   - Везет нам, Семен,  -  сказал  Химков,  перейдя  через  опасную  ледяную
кромку, - видать, бог не без милости, а мореход не без счастья. Не пропадем.

   - Говори: господи подай, а сам руками хватай, - отозвался  Семен,  тяжело
дыша, - дальше-то что будем делать?
   - На бриг надо идти, - Химков махнул рукой туда, где виднелись  мачты,  -
все равно у нас и огня нет, и жрать нечего. Таково наше дело, что идти  надо
смело.
   - Пойдем, - согласился Семен.  Он  был  радостно  возбужден.  Ковыляя  на
костыле, Семен не отставал от Химкова; мысль о мщении окрыляла его,  вливала
новые силы.
   На пути встречались гревшиеся на солнце нерпы и  тюлени.  Морские  жители
любопытно поглядывали на людей, но не боялись их, не уходили в воду.
   "Не пуган зверь, - отметил про себя Химков. - Неужто на бриге нет людей?"

   Одолев  половину  пути,  друзья  присели  отдохнуть.   Дружок,   спокойно
улегшийся было у ног Семена, насторожился и  злобно  зарычал.  Посмотрев  на
корабль,  мореходы  увидели  дымок,  курившийся  над  палубой.   Они   молча
переглянулись.
   - Вернемся, а? - нерешительно спросил Химков.
   - Ты как хошь, а я пойду, - не глядя на друга, ответил Семен. Он поднялся
и, поправив пояс, сделал первый шаг.
   - Сподручнее, Сеня, вдвоем-то, - тихо отозвался Химков, шагнув  вслед  за
ним.
   И друзья снова пошли по льду, направляясь к пиратскому кораблю.  Они  шли
молча до самой встречи с людьми.
   Обойдя большой торос, мореходы увидели двух чужеземцев: матросы сидели  с
удилами в руках у большой промоины. Бриг был совсем рядом - в двух  десятках
шагов. Мореходы остановились.
   - Что за судно? - будто не зная, показал на бриг Химков. -  Давно  ли  во
льдах?
   - Русский, - закричал один из ловивших рыбу,  -  русский  мореход!  -  Он
встал и подошел к поморам. - Я - Билли, - ткнул себя в грудь чужеземец. -  Я
знаю говорить по-русски. О, вы совсем  худой!  -  изумился  он,  разглядывая
мореходов.
   Билли  оказался  словоохотливым  парнем.  Угостив  поморов  табачком,  он
рассказал, как шесть недель назад корабль попал  во  льды,  как  спустя  две
недели часть команды сбежала на единственной исправной шлюпке.
   - Теперь нас осталось двенадцать человек, - закончил Билли, - мы не можем
выбраться из этих проклятых льдов... - Пират грязно выругался.
   Химков, в  свою  очередь,  рассказал  чужеземцам  выдуманную  им  историю
кораблекрушения.
 - Только я, кормщик, и матрос, - он показал на Городкова, - остались в живых после ужасной бури.
   - О, вы капитан! - обрадовался Билли. - Пойдемте на судно. Вы нам сможете
оказать большую услугу.
   - Пойдем, - согласился Химков, - поможем чем можем. Пойдем,  Сеня!  -  Он
пристально взглянул на товарища и незаметно пожал ему руку.
   На паруснике было пусто и тихо. Поскрипывал  рангоут,  хлопали  на  ветру
позабытые, ненужные  сейчас  паруса.  От  толчков  льда  корпус  брига  чуть
вздрагивал. Палуба была грязная,  неубранная.  Повсюду  царил  беспорядок  и
запустение. Пират привел мореходов в матросский кубрик на носу брига.
   Спустившись по крутому  трапу,  Химков  осмотрелся.  На  грязных  скамьях
вокруг топившейся печки сидели люди. Пол был заставлен тяжелыми  матросскими
сундуками, бочками и ящиками. Початая бочка солонины распространяла  крепкий
дух. На столе в медных подсвечниках  горели  две  оплывшие  свечи.  Валялись
пшеничные сухари, объедки снеди.
   Химков шагнул  к  столу.  Опираясь  на  костыль,  рядом  встал  Городков.
Бледные, худые, дико заросшие волосами, они мало походили на живых людей.
   Одноглазый толстяк в бархатном жилете и нелепой куртке с  золотым  шитьем
долго рассматривал поморов.
   - Н-да, - наконец произнес он, - ты говорил с ними, Билли?
   - Это русский  шкипер,  -  ответил  матрос,  кивнув  на  Химкова.  -  Они
потерпели кораблекрушение. В живых остались только двое.
   - Шкипер?! - Одноглазый подпрыгнул на табуретке. - Это меняет дело...  Вы
можете вывести наше судно из льдов? -  обернулся  он  к  Химкову.  -  Билли,
переведи. Вы будете нашим шкипером до первого английского порта. Мы дадим, -
он посмотрел на матросов, - жалованье вперед. Так, ребята? - Увидев на лицах
пиратов согласие, боцман вытащил кошелек.
   - Пятьдесят золотых гиней, - говорил он, звеня монетами. - Недурно, а?
   Двенадцать пар глаз впились в Химкова. Он молчал, раздумывая,  как  быть.
Его душила дикая злоба. Иван вспомнил  все:  гибель  товарищей,  смертельные
муки, голод...
   - Ну, говори! - В голосе Одноглазого  послышалась  угроза.  -  Если  нет,
то... - Он запнулся, встретив спокойный взгляд синих глаз Химкова.
   - Я согласен, - твердо ответил он,  -  ежели  будет  мне  повиновение,  я
выведу корабль. Перескажи им, Билли... Но где ваш шкипер? Неужто он  покинул
бриг?
   Матрос перевел. Боцман снова переглянулся с товарищами.
   - Ладно, мы согласны, - пробурчал он, - капитан  всегда  капитан...  Так,
ребята?
   Послышались одобрительные восклицания. Матросы оживились. Боцман отсчитал
пятьдесят гиней и спрятал в кошелек.
   - Берите, сэр. - Он проводил жадным  взглядом  в  карман  Химкова  каждую
монету.
   - А теперь покажите господину капитану его каюту... ты, Билли.  -  Боцман
злорадно ухмыльнулся. - Х-ха, там он узнает, что случилось с нашим дьяволом.

   Вслед за Билли на палубу поднялся  Химков.  Постукивая  костылем,  тяжело
взобрался по лестнице Семен. Когда шаги поморов стихли, одноглазый обернулся
к матросам.
   - Х-ха, мы отвернем ему голову, как только самый  зоркий  из  нас  увидит
черный материк. Так, ребята? Европейские порты не очень-то  подходят  сейчас
для нашего корабля. Мы могли без убытка положить в карман  этому  парню  все
наши гинеи. Х-ха, капитан, пусть командует. - Толстяк  самодовольно  выпятил
живот, расстегнув три верхние пуговицы на жилете.

   * * *

   - Сюда, сэр, - показал Билли на дверь капитанской каюты.
   Химков толкнул дверь. Из темной каюты пахнуло густым смрадом. Пересиливая
отвращение, мореходы вошли.
   Привыкну в к темноте, глаза Химкова стали различать предметы:  вот  стол,
на столе истрепанная морская карта, пустая  бутылка  из-под  рома,  огромный
парик с бантом на косичке. У потолка - клетка с дохлой заморской птицей. Все
ящики выдвинуты, дверцы шкафов распахнуты, содержимое разрыто, выброшено  на
пол. "Вверх дном все  перевернули,  искали,  видать,  что-то",  -  догадался
Химков.
   В углу из-под коечной занавески торчали грязные ботфорты. Химков  откинул
шторы и застыл от  неожиданности:  на  койке  лежали  разложившиеся  останки
капитана  Томаса  Брауна.  Труп  был  прикручен  к  койке  крепкой  смоленой
веревкой.
   - Собаке собачья смерть, - плюнув, сказал Семен. - Не угодил  своим.  Что
ж, одного подлеца сбросим со  счета...  Смотри-ка,  Ваня!  -  С  отвращением
приподняв подушку, он вытащил два длинных пистолета. - Теперь не  с  пустыми
руками.
   - Исправны! - радостно отозвался Химков, осмотрев оружие. -  За  это  ему
спасибо, - кивнул он на мертвеца, - уберег.
   На палубе собралась команда. Пиратам не терпелось увидеть, чем  окончится
шутка боцмана, как поступит русский капитан.  "Наверно,  он  будет  кричать,
ругаться", - посмеиваясь, рассуждали они. Но позабавиться не пришлось.
   - Билли, - приоткрыв дверь, распорядился Химков, - убери  дрянь  из  моей
каюты!
   Через минуту он поднялся на  мостик  и  как  ни  в  чем  не  бывало  стал
разглядывать лед в большую подзорную трубу.
   Разочарованные матросы, поеживаясь на холодном ветру,  быстро  разошлись.
Убирать каюту  и  прислуживать  новому  капитану  боцман  послал  негритенка
Цезаря. В прошлом году капитан Томас Браун выменял его на Западном берегу за
десять серебряных колокольчиков и пять коралловых бусин.
   Мореходам впервые довелось увидеть настоящего негра.
   - Черен, как смертный грех, - говорил Семен, с  любопытством  разглядывая
его круглое лоснящееся лицо, широкий нос, толстые губы. - Глянь-ка, Ваня,  -
осторожно тронув курчавые волосы негритенка, позвал он  -  что  твой  войлок
волосья и гребень не возьмет...
   Мальчик, увидев,  что  его  новые  хозяева  ничуть  не  сердятся,  весело
улыбался, сверкая  белыми  зубами.  Он  оказался  на  редкость  смышленым  и
сообразительным. С одного взгляда негритенок тотчас догадывался, что от него
хотят.
   На следующее утро  Иван  распорядился  прибрать  корабль.  Обалдевшие  от
безделья пираты весело взялись за дело. Мусор, скопившийся  за  много  дней,
полетел за борт. Палубу выскребли, вымыт, убрали паруса, привели  в  порядок
такелаж.
   Химков придирчиво следил за уборкой, залезая в  каждую  щель,  осматривая
каждый парус, каждую веревку. Вместе с тем он знакомился  с  кораблем.  Ведь
ему никогда не приходилось  плавать  на  таких  судах.  Заметив  оплошность,
Химков делал строгие замечания.
   - Да, сэр, будет исполнено, сэр, - то и дело слышалось на палубе.
   - Х-ха, он совсем неплохой моряк, -  получив  очередной  выговор,  шепнул
боцман длинновязому Майклу - с ним держи ухо востро.
   Еще два дня матросы собирали лед и вытаивали из него воду. Химков показал
им, как отличить старый пресный лед от солоноватого,  негодного  для  питья.
Под конец Одноглазому велели починить  потрепанные  паруса.  Несколько  дней
провозились матросы с парусиной, орудуя нитками, иголками,  гардаманами?.  А
боцман, короткий и толстый, важно расхаживал по палубе.
   В ящике под койкой Химков нашел большой медный окант. Пираты  с  завистью
смотрели, как русобородый шкипер  мерил  высоту  Полярной  звезды  и  что-то
вычислял на бумаге.  Определить  место  в  море,  где  находится  бриг,  он,
конечно, не мог, но знать хотя бы одну широту было необходимо.
   За две недели, проведенные на бриге, мореходы окрепли, вошли  в  тело.  В
кладовке Брауна хранилось вдосталь белых галет, варенья,  сливочного  масла,
копченой свинины и много других
 ____________________________________
   ? Приспособление, надеваемое на ладонь, для  проталкивания  большой  иглы
при шитье.
   полезных вещей. Негритенок  готовил  вкусные  обеды  и  ужины;  по  утрам
мореходы наслаждались сладким горячим кофе.
   В свободное время Семен учил негритенка говорить по-русски, и  Цезарь,  к
великому удовольствию учителя, быстро запоминал слова.
   Как-то ночью ударил мороз,  посыпал  мелкий  колючий  снег.  Проснувшись,
помрачневшие пираты с беспокойством поглядывали на покрытые снегом льды.  Но
Иван был спокоен. Если переменился ветер, он  обязательно  расшевелит  льды.
Так и случилось. Лед, окружавший бриг, ожил,  начал  двигаться,  там  и  сям
показались узенькие полоски воды. Наступило время действовать. И тут  Химков
показал свой опыт и знания. Он заставил  протянуть  вперед  корабля  крепкие
пеньковые тросы, их крепили на ледовых якорях и выхаживали шпилем.
   Корабль  медленно  двигался  между  льдинами;  ему  помогали  топорами  и
баграми, вырубая и  расталкивая  лед.  Пираты,  те,  что  выхаживали  тросы,
затянули песню, ее подхватила вся команда:

   Наши утлые шлюпки
   Сорвала волна,
   И сказал
   Капитан удалой:
   - Будет плакать моя
   Молодая жена.
   В эту ночь она станет вдовой!..

   Химкову  такая  работа  была  не  в  диковинку.  Он  умело  распоряжался,
показывая и помогая сам, где  было  трудно.  А  невеселая  матросская  песня
продолжала раздаваться в холодных льдах:

   Мы работали дружно,
   Тонули мы врозь -
   Это было
   Судьбой суждено.
   Уцелевшего бота
   У нас не нашлось,
   И пошли мы
   На темное дно, на дно, на дно,
   За русалкой
   На темное дно?.

   Вечером бриг "Два ангела" вышел из льдов  и  под  дружный  победный  клич
команды закачался на чистой воде. Пираты ликовали.
   Семен  Городков  не  принимал  участия  в  работе.  Нахмурившись,  грозно
посматривая на пиратов, он ходил по палубе, постукивая костылем. Много ночей
он ложился спать с подозрением на товарища.
   - Все в порядке, сэр, -  доложил  боцман,  вместе  с  переводчиком  Билли
появившись перед Хнмковым, - судно готово к плаванию, сэр!
   - Поставить все паруса.
   - Будут ли встречаться еще льды, сэр? - спросил боцман уже за порогом.
   - Да, льдов в море много, - осторожно ответил Иван, - скоро увидите сами.

   Поднявшись  на  мостик,  Химков  внимательно  присматривался   к   работе
матросов. Стоя на реях, они  ловко  управлялись  с  грубой  парусиной.  Бриг
медленно набирал ход.
 ____________________________________
   ? Перевод с английского С. Я. Маршака

   - Курс юго-запад, - скомандовал Химков. - Заглянув в компас, он подождал,
пока судно легло на курс.
   - Так держать! Курс на юго-запад, - еще раз повторил он.
   - Да, да, - обрадовано отозвался боцман, - на юго-запад, хороший курс.  -
Немного потоптавшись возле рулевого, он ушел.
   Дул ровный и сильный северо-западный ветер. Корабль  шел  правым  галсом,
вполветра, все ускоряя и ускоряя ход. Не глядя на расступившихся  перед  ним
матросов, Химков прошагал к трапу и спустился вниз.
   - Экая холодная ночь! - сказал он, войдя в каюту и потирая руки.
   Семен Городков ничего не ответил.  Лежа  на  узком  диванчике,  он  хмуро
глядел в потолок.
   - Иван Алексеевич, - помолчав, зло сказал он, - выходит, ты так: попал  в
стаю, лаешь не лаешь, а хвостом виляешь? Не ждал  я  такого...  Куда  мы?  В
Африку? Тьфу, как ты им веры дал! Кончат они нас, злодеи...
   - Сеня, да я... - Химков посмотрел на дверь и  понизил  голос:  -  Окромя
Архангельска, я никуда... Откажись я тогда - душу бы вынули. Задумал я...  -
Иван нагнулся совсем близко к товарищу.

   * * *

   На баке отбили восемь склянок. Четыре часа утра, совсем  темно,  на  небе
видны все звезды. На руле сменились матросы. Из  кубрика  раздалась  звучная
перебранка. И опять тихо.
   С однообразным рокотом покорно расступается море  под  острым  форштевнем
брига. Изредка в борт с громким всплеском ударяют волны. Мерно  поскрипывает
рангоут, сердито свистит в снастях ветер.
 Около пяти часов сон особенно крепок. Хлопнула дверь капитанской каюты. На мостик вышел Химков. Постукивая костылем по ступенькам трапа, вслед за ним взобрался Семен Городков.
   Рулевой обернулся. Увидев на мостике шкипера, он снова принялся  ворочать
штурвал: поворот вправо, полповорота влево.
   Химков стоял, сжав топор, не решаясь подойти к пирату.
   - Ваня, пора, - зашептал Городков, заметив колебания друга. - За Федюшку,
помнишь? Не пожалели мальчонку, - жарко выдохнул он, скрипнув зубами.  -  За
наши мучения, Иван Алексеевич, милый, душа  горит!  Топор,  богом  прошу.  -
Семен протянул дрожащую руку.
   - На. - Химкова самого била лихорадка. Схватив  топор.  Городков  с  маху
ухнул рулевого.
   - Становись на руль, - хриплым, чужим голосом сказал Химков. Ухватив  под
мышки неподвижное тело, он спихнул его в море. За бортом тяжело всплеснулась
вода, и опять все стихло.
   - Я пойду, - придя в себя, шепнул Химков, - крикну  -  поворачивай.  Все,
как говорено.
   Г