делала его лицо живее.
   Короткие ручки Бонапарта хлопали Робеспьеру в самый нос. Робеспьер,  не
улыбаясь,  с  широко  открытыми  глазами  разыскивал  кого-то.  Он  увидел
Сантонакса, скользнул взглядом ему  через  плечо,  без  улыбки.  Сантонакс
обернулся: за ним стоял человек небольшого роста, изрытый оспой, в красной
карманьоле, и с ним рядом  -  загорелый  остролицый  солдат  в  треуголке,
веселый и любезный. Робеспьер подошел к  Сантонаксу  и  сделал  знак  этим
людям.
   - Дорогой Сантонакс, - сказал Робеспьер, - ты едешь сегодня  с  поздним
мессажером, не медля ни минуты. Зайди к Пинкалю, восьмая зала Конвента, он
даст тебе на руки сертификаты. И вот тебе твои спутники. Вот  твой  первый
помощник Польверэль, сапожник, член парижской  Коммуны.  Он  первый  надел
фригийский колпак на голову  Капета,  он  вместе  с  Грегуаром  производил
расследование об истреблении негрской делегации в Париже. Это друг  черных
людей, получше, чем все дурачье, окружавшее компанию Мирабо.  А  вот  тебе
другой спутник, ты его узнаешь  в  дороге.  Эльхо,  поздоровайся  с  твоим
командиром. Будьте верны комиссару,  он  клялся  на  верность  Французской
республике. Помните, что в ней не должно быть рабов.
   Потом, отведя в сторону Сантонакса, он сказал:
   - Слушай, комиссар, твое плавание будет на "Ласточке". Я  хотел,  чтобы
матрос Дартигойт был  сделан  капитаном,  но  он  исчез  неизвестно  куда.
"Ласточка" хорошее судно, ее построил Эйлер. Эйлеру мы верим,  он  великий
математик и бескорыстный ученый. Это один из  кораблей,  который  построил
Конвент. Не советую приставать к Сан-Доминго,  -  тебя  встретят  пушки  и
потопят "Ласточку". Дело  твое,  прощай.  Ты  можешь  погибнуть,  но  дело
сделай! Республика требует, чтобы не было больше рабов.


ДНЕВНИК САНТОНАКСА

   3 декада
   (Начало отсутствует)

   "Z..." 1793-W...месяца.

   ...в  Брест,  а  пока  смотрел  "Памелу",  превозносящую  дворянство  и
английское правительство в Французском театре. Не мог досидеть  до  конца,
ушел, чтобы не затошнило от глупости. В "Амбигю Комик" ставили  "Адель  де
Саси". Я пошел смотреть, думая, что это что-либо касающееся моего дорогого
наставника Сильвестра де Саси (видел его три дня тому  назад  в  Медонском
замке, - удивительный "неприсяжный" ученый, который  все  силы  кладет  на
науку для новой Франции). Оказывается "Адель де Саси" - это поганая  пьеса
безыменного автора; она изображает королеву  и  ее  сынка,  заключенных  в
крепость в силу "одной только подлой интриги". Народ, освободив их  обоих,
восстанавливает  в  правах,  оказывает  им  почет.   Пьеса   заканчивается
монархическим вздором.
   Из "Амбигю" я, не переводя духа, побежал к Робеспьеру. Застал его дома.
Я рассказал ему эту возмутительную историю. Он сказал:
   - Ты  напрасно  волнуешься,  Комитет  общественного  спасения  уже  дал
распоряжение о снятии  этой  пьесы.  Оба  автора  -  английские  шпионы  -
действуют чрезвычайно ловко.
   У Робеспьера застал слесаря, члена Революционной коммуны.  Его  фамилия
Коффингаль. Вышел вместе с ним. Коффингаль говорил:
   - Вот казнили Журдана-головореза, моего товарища в юные  гиды.  Казнили
за авиньонскую резню в сентябре прошлого года.  Этак  Робеспьер  казнит  и
меня! Я с ним сейчас серьезно поговорил, он покровительствует ученым. Знаю
я этих ученых!  Робеспьер  отдал  им  Медонский  замок.  Ну,  правда,  они
выдумали новый календарь, они  сделали  оружейные  школы,  готовят  порох,
селитру,  пушки.  Марсова  школа  на  Саблонской  равнине  и   Гренельский
пороховой завод - это все  хорошие  вещи.  Правильно,  конечно.  Робеспьер
говорит, что имущество заговорщиков должно быть поделено. Это  ведь  добро
тысяч семей. Из них кое-кто виноват в подготовке фосфорных фитилей,  чтобы
поджечь арсеналы и склады фуража. Уже были пожары  в  парусных  мастерских
Лоранского порта. Ведь ты, комиссар, кажется, сам  выезжал  в  Байонну  на
расследование о пожаре  на  снарядном  заводе  и  в  артиллерийском  парке
Шемилле?
   Я ответил утвердительно, а этот неугомонный Коффингаль продолжал:
   - Робеспьер говорит: "Иметь  два  плана,  один  для  себя,  другой  для
канцелярских служащих". Он нас считает  канцелярскими  служащими?  Да?  Ты
едешь в Сан-Доминго?
   Я ответил утвердительно. Коффингаль перескакивал с предмета на предмет,
болтая без устали.
   - Ты знаешь что, - сказал Коффингаль,  -  оттуда  привезли  в  кандалах
дворянина д'Эспарбеза, сменившего тамошнего губернатора Бланшланда. Я  был
за то, чтобы его простить, а Робеспьер его  казнил.  Да  что  говорить,  -
продолжал Коффингаль, - у Тальена, председателя Конвента,  лежит  в  ящике
новая конституция Франции. Когда же отопрут этот кедровый ящик? Все кричат
- когда наступит мир, а мы думаем, что пора. Так-то, гражданин  Сантонакс!
Робеспьер учеными увлекся, по нашему мнению. По-нашему,  по-рабочему,  все
это господа вроде  Гассенфратца  -  господин  Шанталь,  комиссары  округа,
заводов, пороховщики, какой-нибудь там Фуркруа, ученик  и  друг  откупщика
Лавуазье. Ох,  этот  откупщик!  -  Коффингаль  сверкнул  глазами,  склонив
голову. - Правда, из  Медонского  замка  выходят  хорошие  вещи.  Ну,  там
гремуче-кислая соль дала новый  сорт  пороха,  там  выдумали  полые  ядра,
зажигательные снаряды  для  пушек,  зажигающие  города,  там  даже  начали
подниматься на воздух в корзинке под легким баллоном. Там  даже  гражданин
Шапп сумел зеркалами передавать депешу из Парижа в Марсель в семнадцать  с
половиной минут, - но все  это  пустяки.  Республика  может  обойтись  без
ученых, когда не хватает муки, картошки и мяса.
   Я высказал Коффингалю свое мнение довольно резко и  старался  успокоить
его тем, что в этом году был ранний и  обильный  урожай,  а  что  если  мы
сейчас имеем двести тысяч фунтов пороха в день  и  что  если  войска  наши
одерживают победы, то в этом немало заслуг наших ученых  химиков  и  таких
математиков, как Лазарь Карно.
   Мы с Коффингалем остановились перед кофейной, на стене которой прочли:
   "У купцов нет отечества, черт их дери. Пока они думали,  что  революция
будет им полезна, они поддерживали ее, они  протягивали  руку  санкюлотам,
чтобы уничтожить дворянство и парламент. Но все это только для того, чтобы
занять место аристократов, в то  время  как  активные  граждане  более  не
существуют, в  то  время  как  несчастные  санкюлоты  пользуются  теми  же
правами, что  и  богатый  вымогатель.  Все  они  -  будь  они  прокляты  -
отказались от нас и употребляют всякие меры к уничтожению Республики.  Они
скупали все продовольственные припасы, чтобы продавать  их  потом  на  вес
золота или вызвать голод".
   Я подошел поближе. Это был номер 279 газеты Гебера "Отец Дюшен".
   - Ведь они пишут правду, - сказал Коффингаль,  -  и  Робеспьер  так  же
думает.
   - Чего же ты хочешь, Коффингаль? - спросил я.
   - Хочу, чтобы Робеспьер не умничал и не возился с учеными.
   - Но если это необходимо?
   Коффингаль пожал плечами, и мы расстались.
   Трагическая судьба. Робеспьер остается все чаще и чаще один.


   "К" 179...

   Путь на Брест труден и тяжел. Никогда переезд к морю не стоил  мне  так
много сил, "Ласточка" действительно прекрасный корабль. Четырнадцать пушек
отлиты из церковных колоколов, орудия новенькие,  ни  разу  не  стреляные.
Итак, в дорогу.
   Скоро  услышу  снова  страшные  песни  негров   "Куа-Нассе"   и   "Камп
де-Гранд-Прэ", как они, коверкая язык, называют лагерь Большой долины. Под
эти жуткие песни умирали десятки тысяч негров.
   На палубе купец. Если бы он не  был  мулатом,  я  сказал  бы,  что  это
вылитый  портрет  полицейского  шпиона  Рош-Маркандье.  Он   отвратительно
говорит  по-французски,  ломает  слова,  его  почти   невозможно   понять.
Шапповские аппараты, гелиограф для мгновенной  передачи  депеш  -  везу  с
собой.


   "S" 179...

   Утром - человек за бортом. Мулат с лицом Рош-Маркандье стоит как  ни  в
чем не бывало. Странный человек. Спасти матроса не  удалось.  Размышляя  о
предстоящей работе и о поручении Робеспьера, сравниваю их обоих:  молодого
генерала Бонапарта и молодого  члена  Комитета  общественного  спасения  -
Робеспьера. Бонапарт замкнутый и злой. Робеспьер - бесконечная  доброта  и
страшная усталость. Бонапарт наводил пушки на  дома  беднейшего  населения
Тулона, Робеспьер не спит ночи и готов бежать на край Парижа для  спасения
невинно осужденного. Оба по-своему нужны.
   Читаю  последние  сводки  военного  министерства.   Война   с   Англией
неблагоприятно отражается на состоянии колоний. Мы сами отчасти виновны  в
том, что  возбудили  ненависть  и  недовольство  населения  Антилий.  Если
Антильские колонии нельзя в полном смысле слова назвать Новой Вандеей,  то
во всяком случае их нужно рассматривать как то место, где значение Франции
оценивается особо. Там все принимается за чистую монету, в  то  время  как
Париж считает возможным надолго  задерживать  осуществление  и  публикацию
конституции 1793 года. Париж ждет для этого наступления  мира,  а  мир  не
наступает в силу того, что конституции, примиряющей противоречия сословий,
до сих пор во Франции нет. Мы "не сеем новых  посевов  до  тех  пор,  пока
земля не привыкнет к новым семенам". О, это сложная, о, это темная сторона
человеческой истории! Генерал Симкоэ, Уайтелок и Майтланд  занимают  почти
весь остров Гаити.
   Самое последнее донесение: испанцы и англичане  ссорятся  между  собой.
_Генерал Лаво на свой страх и риск сформировал негрскую армию. Где-то я ее
застану?_


   "D" 179..

   Не писал одиннадцать дней. Чувство смутного беспокойства,  плохой  сон.
Окончательно ознакомился с документами и  инструкциями.  Хуже  всего,  что
необходимо иметь три или четыре варианта  быстрых  решений  и  безошибочно
принять одно из них сразу. Это возможно только  в  том  случае,  если  для
этого быстрого решения будут все данные. А если нет? Я могу погибнуть,  но
хуже всего погубить все дело.


   "Z" 179...

   Появились первые птицы. Сегодня держал совет с капитаном и  канонирами,
согласились на обстрел берега в случае явного сопротивления нашей высадке.


   "W" 179...

   С форта Дофин в ответ на сигнал  четыре  выстрела.  Кто  мог  их  дать?
Неужели форт занят испанцами или англичанами? Ушли в открытое море.


   "N" 179...

   Форт  Акюль.  Французский  сигнал:  "Имеются  ли  на  борту   комиссары
Конвента?"
   Ответ: "_Да. Просим обеспечить высадку до наступления сумерек_".
   Вместо сигнала - _боевой залп шестнадцати орудий_. Сбита мачта,  сломан
штурвал,  погибли  четыре  канонира  и  младший  помощник  капитана  немец
Штюрцваге.


   "S" 179...17...

   ...
   Не могу найти страниц. В бауле никто не рылся. Генерал  Лаво  в  плену,
взят под утро испанцами, как раз в тот день,  когда  мы  совершили  тайную
ночную высадку. _Нам все враги, кроме  негров_.  У  меня  обедал  адъютант
генерала Лаво, негр Франсуа Доминик Туссен Лувертюр. Смеясь, за обедом  он
рассказывал мне, каким способом  удалось  изгнать  англичан.  Но  об  этом
после. Самое странное, что он сказал:
   - Гражданин комиссар и вы, честные Польверэль и Эльхо, будьте уверены в
моей дружбе. Вы считаете,  что  генерал  Лаво  честно  служит  Французской
республике? Генерал Лаво нынче ночью будет с нами.
   Удивительный и странный этот негр. Уходя, он пожал мне руку и сказал:
   - Я не мальчик, мне сегодня ровно пятьдесят лет, я не говорю  напрасно:
нынче ночью вы увидите генерала.


   "7...

   Порт-о-Пренс. Познакомился с  генералом  Лаво.  Во  время  богослужения
вдруг раздался пушечный выстрел. Я вышел из зала  муниципального  собрания
на соборную площадь. В коляске под руку с Туссеном Лувертюром  ехал  седой
француз. Это был генерал Лаво. Эскадрон негрских гусар пылил по улице.
   Эти странные негры искрошили испанский отряд, освободили  Лаво  и  1700
пленных французов. Эти негры делают чудеса храбрости. Вполне понимаю,  что
сорокапятитысячный английский корпус, высадившись четырьмя  десантами,  не
мог удержаться; лихорадка, нападение испанцев и негры,  эти  замечательные
бойцы, сделали пребывание их на острове нестерпимым. Самыми упорными  были
Майтланд, Уайтелок и Симкоэ. Последние сдались раньше всех, и если  бы  не
Майтланд, англичане ничего не потеряли бы,  но  Майтланд  стянул  основные
силы в Крет-а-Пьерро.
   Пользуясь  преимуществом  горной  местности,  негры  нанесли  Майтланду
колоссальный урон. Англичане вызвали дополнительный флот и на 85  кораблях
покинули остров.


   "D" 179...

   Неделю не писал дневника.  В  этой  фантастической  стране  особенности
человеческой породы до такой степени странны, что не сразу осваиваешься  с
целым рядом явлений. Восьмые сутки вместе с Туссеном работаем  над  новыми
законами гаитийских общин. Туссен - друг и почитатель Рейналя, но говорит,
что Рейналь дает очень много для критики, а когда необходимо приступить  к
организации  государства,  когда  требуется  продолжительная  программа  -
необходимо руководствоваться декретами Конвента, учением Мабли и, как  это
ни странно, _Корсиканской конституцией Жан Жака Руссо_.


   "Н" 1794 Zis

   (В тексте перерывы)

   ...истекшем году; такие есть опасения, что это повторится  в  нынешнем.
Странные вести: некий Амираль, как пишет "Монитер", дожидался у выхода  из
дворца Конвента Максимилиана Робеспьера. Перепутал его с Колло  д'Эрбуа  и
снес череп последнему пистолетным выстрелом. Девушка двадцати лет - Сесиль
Рено - ворвалась к Морису Дюпле с тем, чтобы убить Робеспьера. Максимилиан
счастливо отделался, он не был в этот день в Конвенте и ночевал у  кого-то
из друзей. Трагическая история! Робеспьер в ссоре с гебертистами. Война на
фронте, ссора в тылу, что может быть хуже! Но к  чести  Неподкупного  надо
сказать, что он предпринял репрессии только тогда,  когда  Гебер  выступил
вооруженной силой против Конвента.


   "P" G 17...ZY

   Казнены Камилл Демулен и Жорж Дантон. Что это значит? Я держу  газетный
листок и письмо, полученное мною от Фуркруа.
   Лавуазье, _друг черных людей_, арестован! за что? Ведь он уже давно  не
откупщик. Стены, воздвигнутые крупье  Генеральной  фермы,  этим  продажным
человеком Леду, вовсе не были "стенами Лавуазье", как  о  том  говорили  в
Париже. К тому же...
   Нет, об этом надо написать отдельно, я буду писать  Фуркруа,  чтобы  он
хлопотал за Антуана Лорана Лавуазье. _Стены  вокруг  Парижа  и  таможенные
станции разрушены еще до взятия Бастилии восставшим народом_,  задолго  до
ликвидации откупов. Лавуазье перестал быть откупщиком. За  что  же  сейчас
сажать в тюрьму ученого?


   "Y" 17...

   Франция ведет победоносную войну.


   "V" 1794

   Как ужасна жизнь! Кто знает, что будет завтра? Вот сейчас  передо  мной
это странное письмо:
   "Дорогой друг, я давно не писал  тебе  и  не  мог  писать.  Это  письмо
последнее. Республика погибла. Негодяй Тальен, получив отчаянное письмо от
своей  сожительницы,  проститутки   Кабарюс,   арестованной   по   приказу
Робеспьера за  лихоимство,  вместе  с  Баррасом  подняли  весь  гнусный  и
спекулянтский Париж против нашего общего друга. Я ждал, что  ты  приедешь.
Со времени твоего отъезда было столько горя и я так был одинок,  что  твое
присутствие одно только облегчило бы мою участь. Скажу тебе  прямо:  я  не
знаю,  как  ты  сейчас  отнесешься  к  Робеспьеру,  я  простой  гравер,  я
типографский рабочий, - я знаю, что у нас многие сердиты на  Неподкупного,
но я говорил товарищам, что  именно  _он  стоит  за  проведение  закона  о
максимуме_ в такой форме,  которая  облегчила  бы  жизнь  трудового  люда.
Изголодавшиеся типографщики мне не верят, лионские шелкопряды  думают  еще
хуже, орлеанские ткачи и бельгийские суконщики  тоже  стонут.  _Крестьяне,
особенно кто побогаче, накупили земли из национального фонда и,  наевшись,
отвалились от стола. Их беспокоит только внешняя война, закон о  максимуме
для крестьян так же противен, как противен для парижского откупщика_.  Эту
сволочь  ничем  не  остановишь.  И  вот  ужасное  случилось.  Я  не   знаю
подробностей,  я  знаю,  что  Тальен  махал  кинжалом,  что  он  не  давал
Робеспьеру говорить. Я знаю, как издевались над ним,  когда  арестованного
отказывались  принять  все  тюрьмы,  -  до  такой  степени  гнусным  делом
показалось это дело даже полицейским и гильотинеру.  Но  страшное  событие
совершилось. Максимилиан неудачно пытался  застрелиться.  С  простреленной
челюстью эту мудрую голову положили в  окно  гильотины.  Погибла  Франция!
Негодяи, совершенные негодяи встали у власти. Прощай,  дорогой  Сантонакс,
мне нечем дышать. Не отвечай мне, так как я решил не жить. Ты знаешь, я не
говорю напрасных слов. Прощай.
   Моклер-гравер".


   (Большой пропуск в рукописи)


   "S" 17...

   Гроза не  разразилась.  Небо  было  совершенно  черно,  в  четыре  часа
пополудни, казалось, наступила ночь, только бушприт, мачты и реи покрылись
беглыми огоньками: это огни святого Эльма.
   Ветер был крепкий, но сухой, облака шли низко и казались безводными,  -
я в первый раз в жизни вижу это явление. Очевидно, где-то вдали был гром и
буря. Мы шли берегом, то  отдаляясь,  то  приближаясь  к  линии  каботажа.
Компас обнаруживал  странную  игру  и  колебания.  При  полном  отсутствии
горизонта небо полыхало зарницами где-то страшно далеко и беззвучно. Через
два часа внезапно проглянуло солнце  сквозь  разорванные  тучи,  и  облака
словно развалились в этих лучах. Мы шли в направлении Порт-о-Пэ, и внешние
очертания берега показались нам знакомыми, но я не узнал места, в  котором
не бил так давно. Как  ласточкины  гнезда,  высматривали  на  уровне  горы
четырнадцать орудий неизвестного мне форта. Они смотрели прямо в море, это
были длинные английские береговые пушки.
   Туссен положил мне руку на плечо:
   - Здесь была мулатская пулькерия, а вот теперь новый форт.
   - Так это действительно Порт-о-Пэ? - спросил я.
   -  Да.  Этот  новый  форт  знаменит  тем,  что  его  выстрелы  потопили
крупнейший крейсерный парусник  англичан.  Самоуверенное  командование  не
узнало даже этого  места,  оно  подошло  к  форту  настолько  близко,  что
англичан удалось потопить сразу, не разрешая им ответного выстрела.
   - Скажите, генерал, - обратился я к Туссену, -  в  чем  состоит  секрет
спасения Лаво?
   - Ни в чем, - ответил Туссен. - Испанцы должны  были,  по  договору  со
мной, убраться  с  острова,  они  выговорили  себе  только  одно  -  право
отправлять богослужение и назначать свое духовенство. Несмотря на невыгоду
этого,  пришлось  согласиться,  чтобы  не  тревожить  тамошних  католиков.
Испанцы фанатичны. Когда Лаво был взят в плен, я вошел в  Гинче  в  собор,
предварительно введя за сутки батальон моих негров, переодетых в испанскую
форму. В соборе хор пел "Te Deum". В этот момент я поднял руку,  остановил
богослужение  и,  выйдя  из  портала,  приказал  барабанщикам  ударить   в
барабаны. Батальон  испанских  негров,  к  великому  удивлению  испанского
правителя, с  барабанным  боем  прошел  по  городу,  освободил  из  тюрьмы
генерала Лаво, открыл  стрельбу  по  казармам.  Вместе  с  подготовленными
мулатами мы искрошили военное командование и гражданские власти последнего
опорного  пункта  Испании,  Гинч  сделался  нашим.  В  Гинче   я   получил
доказательство того, что  письма  Винсента  Оже,  выражающие  согласие  на
полное рабство негров при условии освобождения мулатов и предоставления им
избирательных прав, - сплошь поддельные письма.


   "W" 179...NP

   В Порт-о-Пэ провели собрание. Восемь  делегатов,  а  именно:  Мерканти,
Гуцман, Лозье, Тавеньер и другие, фамилии которых не  помню,  выступили  с
бурными речами. Они кричали опять о том, что  не  согласны  на  ликвидацию
рабства, так как это разоряет колонистов.
   Я узнал, что Гуцман и Тавеньер являются крупнейшими агентами  парижских
акционеров  Индийской  компании.  Я   сказал,   что