Ученый спал как сурок в своей яме, когда сильная  рука  подняла  его  с
песчаного ложа.
   - Кто это? - крикнул он.
   - Это я.
   - Кто я?
   - Гленарван. Вставайте, мне нужны ваши глаза.
   - Мои глаза? - переспросил Паганель, отчаянно протирая их.
   - Да, ваше зрение - чтобы найти в этой тьме наш "Дункан". Ну идемте же!
   - Черт  бы  побрал  никталопию,  -  проворчал  географ,  впрочем  очень
довольный возможностью оказать Гленарвану услугу.
   Паганель вылез из ямы, потянулся и, разминая на ходу закоченевшие  руки
и ноги,  последовал  за  Гленарваном  на  берег.  Гленарван  попросил  его
вглядеться в темный  морской  горизонт.  В  продолжение  нескольких  минут
ученый добросовестно занимался созерцанием.
   - Ну как? Видите вы что-нибудь"? - спросил Гленарван.
   - Ничего! Да в такой тьме даже кошка  и  та  в  двух  шагах  ничего  не
разглядит.
   - Ищите красный или зеленый свет, то есть носовой или кормовой фонарь.
   - Не вижу  ни  зеленого,  ни  красного  света.  Все  черно!  -  ответил
Паганель, у которого слипались глаза.
   В течение получаса он покорно ходил за своим нетерпеливым другом, время
от времени роняя голову на грудь, потом резким  движением  снова  поднимая
ее. Он не отвечал, он молчал. Его ноги стали заплетаться, как  у  пьяного.
Гленарван посмотрел на Паганеля - Паганель спал на  ходу.  Гленарван  взял
ученого под руку, отвел, не будя, к яме и удобно устроил его в ней.
   На рассвете всех поднял на ноги крик:
   - "Дункан"! "Дункан"!
   - Ура, ура! - отозвались Гленарвану его спутники, бросаясь к берегу.
   Действительно,  милях  в  пяти  в   открытом   море   виднелась   яхта.
Предусмотрительно убрав нижние паруса, она дрейфовала под парами.  Дым  из
ее трубы смешивался с утренним туманом. Море было бурное, и  судно  такого
водоизмещения, как яхта, не могло без риска приблизиться к берегу.
   Гленарван, вооружившись подзорной  трубой  Паганеля,  следил  за  ходом
"Дункана". Судя по всему,  Джон  Манглс,  видимо,  не  замечал  еще  своих
пассажиров на берегу и продолжал  крейсировать,  не  меняя  направления  и
подобрав паруса.
   Но тут Талькав, всыпав двойной заряд пороха в свои карабин, выстрелил в
сторону, где была яхта. Все прислушались. Все зорко  вглядывались.  Трижды
карабин индейца будил эхо дюн.
   Наконец с борта яхты поднялся белый дымок.
   - Они увидели нас! - воскликнул Гленарван. - Это пушка "Дункана"!
   Несколько секунд спустя глухой звук выстрела донесся до берега. И в  ту
же минуту "Дункан", переменив курс и ускорив ход, пошел к берегу.
   Вскоре в подзорную трубу  можно  было  увидеть,  как  с  яхты  спускают
шлюпку.
   - Леди Элен не сможет поехать, - проговорил Том Остин, -  море  слишком
бурно.
   - Ни Джон Манглс, - сказал Мак-Наббс, - он не может оставить судна.
   - Сестра, сестра! - повторил Роберт, простирая  руки  к  яхте,  которую
сильно качало.
   - Ах, как мне хочется уже быть на "Дункане"! - воскликнул Гленарван.
   - Терпение, Эдуард, - ответил майор. - Через два часа вы там будете.
   Два  часа!  Действительно,  шестивесельная  шлюпка  не  могла  в  более
короткий срок совершить поездку в оба конца.
   Патагонец, скрестив на груди  руки,  стоял  рядом  со  своей  Таукой  и
спокойно глядел на взволнованный океан. Гленарван подошел к нему, взял его
за руку и, указывая на "Дункан", сказал:
   - Едем с нами!
   Индеец медленно покачал головой.
   - Едем, друг! - повторил Гленарван.
   - Нет, - мягко ответил Талькав. - Здесь Таука, там пампа, - добавил он,
широким жестом указывая на беспредельную равнину.
   Гленарван понял, что индеец никогда добровольно не покинет прерий,  где
покоился прах его предков. Он знал благоговейную любовь этих сынов пустыни
к своей родине. Он  не  настаивал  -  лишь  крепко  пожал  Талькаву  руку.
Гленарван не настаивал и тогда, когда индеец, улыбаясь, отказался  принять
плату за свой труд.
   - По дружбе! - сказал он.
   Взволнованный Гленарван ничего  не  смог  ему  ответить.  Ему  хотелось
оставить честному индейцу хоть что-нибудь на память о друзьях  европейцах.
Но оружие, лошади - все погибло во время наводнения. Его спутники были  не
богаче,  чем  он.  Гленарван  не  знал,  что  делать,  как   отблагодарить
бескорыстного проводника, как вдруг его осенила счастливая мысль. Вынув из
бумажника драгоценный медальон, служивший оправой дивному портрету, одному
из лучших произведений кисти Лоуренса, он протянул его индейцу.
   - Моя жена! - пояснил он.
   Талькав растроганно посмотрел на портрет и сказал:
   - Добра и красива!
   Роберт, Паганель, майор. Том Остин, оба матроса один  за  другим  стали
трогательно прощаться с Талькавом. Эти славные люди были искренне огорчены
разлукой со своим  отважным  и  преданным  другом.  Индеец  всех  прижимал
поочередно к своей широкой груди. Паганель подарил ему карту Южной Америки
и обоих океанов, которую патагонец не раз с любопытством разглядывал.  Это
было самое драгоценное сокровище ученого. Роберту  нечего  было  подарить,
кроме ласк, - он с жаром обнял своего спасителя,  не  забыв  поцеловать  и
Тауку.
   Между тем шлюпка подходила к берегу. Проскользнув  через  узкий  пролив
между отмелями, она мягко врезалась в песчаный берег.
   - Что с моей женой? - спросил Гленарван.
   - И с моей сестрой? - подхватил Роберт.
   - Миссис Гленарван и мисс Грант ждут вас на яхте, - ответил рулевой.  -
Но надо торопиться, сэр, - прибавил он, - нельзя тратить  ни  минуты:  уже
начался отлив.
   Все поспешили в последний раз обнять индейца.  Талькав  проводил  своих
друзей до самой шлюпки, уже снова спущенной на  воду.  В  тот  миг,  когда
Роберт садился в шлюпку, индеец взял его на руки и, с  нежностью  поглядев
на мальчика, сказал:
   - Знай: теперь ты настоящий мужчина!
   - Прощай, друг, прощай! - еще раз сказал Гленарван.
   - Неужели мы никогда не увидимся? - воскликнул Паганель.
   - Quien sabe! [Кто знает! (исп.)] - ответил Талькав,  поднимая  руку  к
небу.
   То были последние слова индейца. Их заглушил свист ветра.
   Лодка быстро отчалила от берега и, увлекаемая  отливом,  направилась  в
открытое море. Долго над пенившимися волнами виднелся  неподвижный  силуэт
Талькава, но мало-помалу его высокая фигура исчезла из виду.
   Через час Роберт первым взбежал по трапу на борт "Дункана"  и  бросился
на шею к Мери Грант под несмолкаемые крики "ура" всего экипажа.
   Так закончился этот переход по прямой линии через всю Южную Америку. Ни
горы,  ни  реки  не  могли  заставить   путешественников   уклониться   от
намеченного пути, и если этим самоотверженным, отважным людям не  пришлось
столкнуться на своем пути со злой волей других людей, то  стихии,  не  раз
обрушиваясь на них, подвергали их суровым испытаниям.




ЧАСТЬ ВТОРАЯ


1. ВОЗВРАЩЕНИЕ НА "ДУНКАН"

   В первые минуты все отдались радостям встречи. Лорд Гленарван не хотел,
чтобы неудачный исход поисков омрачил радость  друзей,  и  поэтому  первые
слова его были:
   - Будем верить в успех, друзья мои, будем верить! Капитан Грант еще  не
с нами, но мы твердо уверены, что найдем его!
   И  достаточно  было  этих  слов,  чтобы  вернуть   надежду   пассажирам
"Дункана".
   Ведь за то время, пока шлюпка шла к яхте,  Элен  и  Мери  Грант  успели
пережить  все  муки  сомнения.  Стоя  на  юте,  они   пытались   сосчитать
возвращающихся на борт.  Молодая  девушка  то  теряла  надежду,  то  вновь
обретала ее: ей чудилось, что она видит отца. Ее сердце  тревожно  билось,
она не в силах была говорить, она едва стояла на ногах. Леди Элен  держала
ее в своих  объятиях.  Джон  Манглс  находился  рядом  с  Мери,  молчал  и
пристально вглядывался  вдаль.  Его  глаза  моряка,  привыкшие  видеть  на
далеком расстоянии, не видели капитана Гранта.
   - Он там! Вон он! Мой отец! - шептала молодая девушка.
   Но шлюпка все приближалась, иллюзия рассеялась сама  собой.  Шлюпка  не
подошла еще на сто саженей, а уже не только Элен и Джон Манглс, но и Мери,
глаза которой были полны слез, потеряла всякую надежду.  Ободряющие  слова
Гленарвана прозвучали вовремя.
   После первых объятий Гленарван  рассказал  Элен,  Мери  Грант  и  Джону
Манглсу о  всех  мытарствах  экспедиции  и  затем  ознакомил  их  с  новым
толкованием документа, которое предложил мудрый Жак Паганель. Гленарван  с
большой похвалой отозвался о Роберте и заверил  Мери  Грант,  что  она  по
праву  может  гордиться  братом.  Его  мужество,  его   самоотверженность,
опасности,  которых  он  избежал,  -  все  было  так  красочно  рассказано
Гленарваном, что мальчик не знал, куда  деваться,  от  смущения,  и  нашел
приют в объятиях сестры.
   - Не красней, Роберт, - сказал Джон Манглс, - ты достойный сын капитана
Гранта.
   Он притянул к себе брата Мери и расцеловал его в щеки, еще  влажные  от
слез молодой девушки.
   Излишне говорить о том, как сердечно были встречены майор и географ,  о
том, с какой благодарностью вспоминали великодушного Талькава. Элен  очень
сожалела, что не может  пожать  руку  честному  индейцу.  Мак-Наббс  после
первых же излияний спустился к себе в каюту, чтобы прежде всего  тщательно
побриться. Что касается Паганеля, то тот порхал от одного к  другому,  как
пчела, собирая мед похвал и улыбки. Он хотел обнять весь экипаж  "Дункана"
и, утверждая, что Элен и Мери Грант являются частью этого экипажа, начал с
них и кончил мистером Олбинетом.
   Стюард  нашел,  что  единственный  способ  отблагодарить   ученого   за
любезность - это провозгласить, что завтрак подан.
   - Завтрак? - воскликнул географ.
   - Да, господин Паганель, - ответил Олбинет.
   - Настоящий завтрак, за настоящим столом, с приборами и салфетками?
   - Конечно, господин Паганель!
   - И нам не подадут ни сушеного мяса, ни крутых яиц, ни филе страуса?
   - О, сударь, - укоризненно промолвил уязвленный стюард.
   - Я не хотел вас обидеть, друг мой, - сказал, улыбаясь, ученый, - но  в
течение месяца мы ели, лежа на земле, в  лучшем  случае,  сидя  верхом  на
ветвях. Поэтому тот завтрак, который вы нам обещаете, кажется мне  мечтой,
вымыслом, химерой.
   - Пойдемте же, господин Паганель, и удостоверимся, что это  реальность,
- сказала Элен, едва удерживаясь от смеха.
   - Позвольте предложить вам руку, - сказал галантный географ.
   - Не будет ли каких-либо распоряжений относительно  "Дункана",  сэр?  -
спросил Джон Манглс.
   - После завтрака, дорогой Джон,  -  ответил  Гленарван,  -  мы  обсудим
сообща план нашей новой экспедиции.
   Пассажиры яхты и молодой капитан спустились в  кают-компанию.  Механику
дан был приказ держать яхту под парами, чтобы отплыть по первому  сигналу.
Свежевыбритый майор и другие путешественники, быстро переодевшись, уселись
за стол.
   Завтраку мистера Олбинета была оказана заслуженная честь. Его  признали
великолепным и даже превосходящим изумительные пиршества в пампе. Паганель
брал  по  две  порции  каждого  блюда,  уверяя,   что   делает   это   "по
рассеянности".
   Это злополучное слово побудило Элен Гленарван спросить, часто ли  милый
француз впадал в свой обычный грех.  Майор  и  лорд  Гленарван,  улыбаясь,
переглянулись.  Паганель  громко  расхохотался  и  поклялся  честью  -   в
продолжение всего путешествия воздерживаться от присущего ему греха. Потом
он очень забавно рассказал о  своем  разочаровании  и  о  своем  вдумчивом
изучении поэмы Камоэнса.
   - В заключение скажу: "не было бы счастья, да несчастье помогло",  и  я
не сожалею о своей ошибке.
   - А почему, мой достойный друг? - спросил майор.
   - Потому что теперь я изучил не только испанский,  но  и  португальский
язык. Я говорю теперь на двух новых языках вместо одного.
   - Право, я об этом не подумал, - ответил Мак-Наббс. -  Поздравляю  вас,
Паганель, от всего сердца поздравляю!
   Все зааплодировали ученому, который ни на секунду не переставал жевать.
Паганель умудрялся одновременно и есть и вести разговор. Но он не  заметил
кое-чего, что не ускользнуло от Гленарвана: внимания Джона Манглса к  Мери
Грант.  Легкий  кивок  Элен  убедил  Гленарвана,  что  это  "именно  так".
Гленарван с сердечной  симпатией  посмотрел  на  молодых  людей,  а  затем
обратился к Джону Манглсу, но совсем по иному поводу.
   - Как прошло ваше путешествие, Джон? - спросил он.
   - При самых благоприятных условиях,  -  ответил  капитан.  -  Только  я
должен довести до вашего сведения, сэр, что мы миновали Магелланов пролив.
   - Вот как! - воскликнул Паганель. - Вы обогнули мыс  Горн,  а  меня  не
было с вами!
   - Ну так повесьтесь! - посоветовал майор.
   - Эгоист! - отозвался географ. - Вы даете мне этот совет, чтобы забрать
себе, как говорят, на счастье мою веревку.
   - Полноте, дорогой Паганель! - вмешался в разговор Гленарван. - Ведь вы
не вездесущи, нельзя же одновременно присутствовать в  нескольких  местах.
Так как вы странствовали по пампе, то не могли в это же время огибать  мыс
Горн.
   - Конечно, но это не мешает мне сожалеть о том, что меня там не было, -
ответил ученый.
   После этого Паганеля оставили в покое, а Джон Манглс начал рассказывать
историю своего плавания. По его  словам,  огибая  американский  берег,  он
обследовал все острова западного архипелага, но не  обнаружил  там  следов
"Британии". У мыса Пилар, при входе в  Магелланов  пролив,  яхту  встретил
противный ветер, пришлось повернуть на юг. "Дункан" проплыл мимо  островов
Отчаяния, поднялся до шестьдесят седьмой параллели, обогнул  мыс  Горн  и,
пройдя через пролив Лемера, оставил позади  Огненную  Землю  и  взял  курс
вдоль берегов Патагонии.  Там,  на  высоте  мыса  Корриентес,  он  испытал
сильнейшую бурю, ту самую, которая с такой  яростью  обрушилась  во  время
грозы на наших путешественников. Но яхта устояла против этого шторма  и  в
течение трех дней крейсировала вдоль берегов, пока выстрелы из карабина не
дали знать о прибытии с таким нетерпением ожидаемых путешественников.  Что
касается леди  Гленарван  и  мисс  Грант,  то  капитан  "Дункана"  был  бы
несправедлив, если бы забыл упомянуть о их редкой отваге. Буря не испугала
их, и если они и беспокоились, то лишь за своих  друзей,  странствовавших,
по равнинам Аргентины.
   Джон Манглс закончил свой рассказ. Лорд Гленарван  поблагодарил  его  и
обратился к Мери Грант.
   - Дорогая мисс, - сказал он, - я вижу, что капитан Джон воздает должное
вашим достоинствам. Я очень рад, что вы хорошо чувствовали себя  на  борту
его судна.
   - Могло ли быть иначе? - ответила Мери, взглянув на  Элен  Гленарван  и
едва заметно на молодого капитана.
   - О, моя сестра вас очень любит, мистер Джон, - воскликнул Роберт. -  И
я также!
   - А я плачу тебе тем  же,  дорогой  мальчик,  -  ответил  Джон  Манглс,
несколько смущенный словами Роберта. А Мери Грант слегка покраснела.
   Джон Манглс поспешил переменить тему разговора:
   - Я  окончил  рассказ  о  плавании  "Дункана".  Может  быть,  вы,  сэр,
ознакомите нас с подробностями вашего путешествия по Америке и  расскажете
также о подвигах нашего юного героя?
   Ни одно повествование не могло доставить большего удовольствия  Элен  и
мисс Грант. Гленарван не замедлил удовлетворить их любопытство. Он описал,
не пропустив ни  одного  эпизода,  все  путешествие  от  одного  океана  к
другому:  о  переходе  через  Кордильеры,  о  землетрясении,  исчезновении
Роберта, похищении его  кондором,  выстреле  Талькава,  нападении  красных
волков,  самопожертвовании  мальчика,  знакомстве  с  сержантом  Мануэлем,
наводнении, убежище на омбу, молнии, пожаре, кайманах, смерче, о  ночи  на
берегу Атлантического океана. Все эти эпизоды, то  страшные,  то  веселые,
попеременно вызывали ужас или смех у слушателей. Не раз, когда речь шла  о
Роберте,  его  сестра  и  Элен  Гленарван,  восхищаясь,  осыпали  мальчика
горячими поцелуями.
   Свое повествование Эдуард Гленарван закончил словами:
   - Теперь, друзья мои, подумаем о дальнейшем. Что было,  то  прошло,  но
будущее в наших руках. Поговорим о капитане Гарри Гранте.
   Завтрак был окончен. Все перешли в салон Элен Гленарван и  разместились
вокруг  стола,  заваленного  картами  и  планами,  и  разговор  тотчас  же
возобновился.
   - Дорогая Элен, - сказал Гленарван, - едва взойдя на борт "Дункана",  я
сказал, что хотя моряки, потерпевшие крушение на "Британии", не  вернулись
с нами, но у нас есть твердая  надежда  найти  их.  После  перехода  через
Америку у нас создалось убеждение, больше того - уверенность  в  том,  что
катастрофа  не  произошла  ни  у  берегов  Тихого  океана,  ни  у  берегов
Атлантического. Из этого вытекает, что мы ошибочно толковали  документ  во
всем, что касается Патагонии. К  счастью,  наш  друг  Паганель,  осененный
внезапным вдохновением, понял ошибку. Он доказал, что мы идем  по  ложному
пути, и так истолковал документ, что теперь содержание его не вызывает  ни
малейших сомнений. Я говорю о документе,  написанном  по-французски,  и  я
прошу Паганеля разъяснить его вам, чтобы ни у кого  из  присутствующих  не
осталось ни тени недоверия к моим словам.
   Ученый не замедлил  исполнить  просьбу  Гленарвана.  Он  убедительно  и
пространно рассуждал о словах gonie и  _инди_;  он  ясно  вывел  из  слова
аустрал слово _Австралия_. Он доказывал, что судно капитана Гранта, отплыв
от берегов Перу в направлении к Европе, потерпев аварию, могло оказаться в
полосе южных течений Тихого  океана,  которые  и  увлекли  его  к  берегам
Австралии. В конце концов остроумные  догадки  ученого,  его  выводы  были
столь убедительны, что заслужили  полное  одобрение  даже  Джона  Манглса,
очень осторожного судьи в таких важных вопросах и человека,  не  склонного
увлекаться игрой  воображения.  Как  только  Паганель  окончил,  Гленарван
объявил, что "Дункан" тотчас же берет курс на Австралию.
   Однако майор, прежде  чем  будет  дан  приказ  взять  курс  на  восток,
попросил разрешения сделать одно замечание.
   - Говорите, Мак-Наббс, - сказал Гленарван.
   - Моя цель, - начал майор, -  заключается  не  в  том,  чтобы  ослабить
впечатление от доказательств моего друга Паганеля; еще менее  собираюсь  я
опровергать их, так как нахожу их серьезными, мудрыми,  вполне  достойными
нашего внимания, и, несомненно, они должны лечь  в  основу  наших  будущих
поисков. Но я хотел подвергнуть их последней проверке, чтобы их смысл стал
бесспорным и неопровержимым.
   Никто не понимал, куда клонит осторожный Мак-Наббс, все слушали  его  с
некоторым беспокойством.
   - Продолжайте, майор, - сказал Паганель, - я готов отвечать на все ваши
вопросы.
   - Вам будет это очень легко сделать, - промолвил майор.  -  Когда  пять
месяцев тому назад, в заливе Клайд, мы все изучали  толкование  этих  трех
документов, то нам казалось неоспоримым, что крушение "Британии" не  могло
произойти нигде, кроме как у берегов Патагонии.  У  нас  не  было  и  тени
сомнения на этот счет.
   - Совершенно верно, - подтвердил Гленарван.
   -  Позже,  -  продолжал  майор,  -  когда  Паганель   благодаря   своей
благословенной рассеянности оказался на борту нашей яхты,  документы  были
показаны ему, и он, не колеблясь, одобрил наше решение производить  поиски
у берегов Америки.
   - Правильно, - подтвердил географ.
   - И все же мы ошиблись, - закончил майор.
   - Мы ошиблись, - повторил Паганель. - Человеку  свойственно  ошибаться,
но лишь безрассудный человек упорствует в своей ошибке.
   - Не горячитесь, Паганель!  -  промолвил  майор.  -  Я  вовсе  не  хочу
сказать, что мы должны продолжать наши поиски в Америке.
   - Тогда чего же вы хотите? - спросил Гленарван.
   - Я хочу признания того, что Австралия кажется нам  теперь  единственно
возможным местом крушения "Британии" совершенно так же, как  некогда  этим
местом казалась нам Америка.
   - Охотно признаем это, - ответил Паганель.
   - Принимаю к  сведению,  -  продолжал  майор,  -  и  пользуюсь  случаем
предостеречь вас от увлечения этой  якобы  "очевидностью".  Как  знать!  А
вдруг после Австра