имается, как веер, на узкой дороге. День за днем прошла  пе-
ред ним жизнь у Красавчика Смита и бои, в которых он участвовал.  В  эти
минуты он скулил и рычал, и люди, сидевшие около него, говорили, что Бе-
лому Клыку снится дурной сон.
   Но мучительнее всего был один повторяющийся кошмар: Белому Клыку сни-
лись трамваи, которые с грохотом и дребезгом мчались на него, точно гро-
мадные, пронзительно воющие рыси. Вот Белый Клык, притаившись,  лежит  в
кустах, поджидая той минуты, когда белка решится  наконец  спуститься  с
дерева на землю. Вот он прыгает на свою  добычу...  Но  белка  мгновенно
превращается в страшный трамвай, который громоздится над ним, как  гора,
угрожающе визжит, грохочет и плюет на него огнем. Так же было и с ястре-
бом. Ястреб камнем падал на него с неба и превращался на лету все в  тот
же трамвай. Белый Клык видел себя в загородке у Красавчика Смита. Кругом
собирается толпа, и он знает, что скоро  начнется  бой.  Он  смотрит  на
дверь, поджидая своего противника. Дверь распахивается, и страшный трам-
вай летит на него. Такой кошмар повторялся день за днем, ночь за  ночью,
и каждый раз Белый Клык испытывал ужас во сне.
   Наконец в одно прекрасное утро с него сняли последнюю гипсовую повяз-
ку, последний бинт. Какое это было торжество! Вся Сиерра-Виста собралась
около Белого Клыка. Хозяин почесывал ему за ухом, а он пел свою  ворчли-
во-ласковую песенку. "Бесценный Волк" - назвала его  жена  хозяина.  Это
новое прозвище было встречено восторженными криками, и все женщины стали
повторять: "Бесценный Волк! Бесценный Волк!"
   Он попробовал было подняться на ноги,  сделал  несколько  безуспешных
попыток и упал. Выздоровление так затянулось, что мускулы  его  потеряли
упругость и силу. Ему было стыдно своей слабости, как будто он провинил-
ся в чем-то перед богами. И, сделав героическое усилие, он встал на  все
четыре лапы, пошатываясь из стороны в сторону.
   - Бесценный Волк! - хором воскликнули женщины.
   Судья Скотт бросил на них торжествующий взгляд.
   - Вашими устами глаголет истина! - сказал он. - Я твердил об этом все
время. Ни одна собака не могла бы сделать того, что сделал  Белый  Клык.
Он - волк.
   - Бесценный Волк, - поправила его миссис Скотт.
   - Да, Бесценный Волк, - согласился судья. - И отныне я только  так  и
буду называть его.
   - Ему придется сызнова учиться ходить, - сказал врач. - Пусть  сейчас
и начинает. Теперь уже можно. Выведите его во двор.
   И Белый Клык вышел во двор, а за ним, словно за  августейшей  особой,
почтительно шли все обитатели Сиерра-Висты. Он был очень слаб  и,  дойдя
до лужайки, лег на траву и несколько минут отдыхал.
   Затем процессия двинулась дальше, и мало-помалу с каждым шагом муску-
лы Белого Клыка наливались силой, кровь быстрее и быстрее бежала по  жи-
лам. Дошли до конюшни, и там около ворот лежала Колли, а вокруг нее рез-
вились на солнце шестеро упитанных щенков.
   Белый Клык посмотрел на них с недоумением. Колли угрожающе  зарычала,
и он предпочел держаться от нее подальше. Хозяин подтолкнул к нему ногой
ползавшего по траве щенка. Белый Клык  ощетинился,  но  хозяин  успокоил
его. Колли, которую сдерживала Бэт, не спускала с Белого Клыка  насторо-
женных глаз и рычанием предупреждала, что успокаиваться еще рано.
   Щенок подполз к Белому Клыку. Тот навострил уши и с любопытством  ог-
лядел его. Потом они коснулись друг  друга  носами,  и  Белый  Клык  по-
чувствовал, как теплый язычок щенка лизнул его в щеку. Сам не зная,  по-
чему так получилось, он тоже высунул язык и облизал щенку мордочку.
   Боги встретили это рукоплесканиями и  криками  восторга.  Белый  Клык
удивился и недоуменно посмотрел на них. Потом его  снова  охватила  сла-
бость; он опустился на землю и, поглядывая на щенка, нагнул  голову  на-
бок. Остальные щенки тоже подползли к нему,  к  великому  неудовольствию
Колли, и Белый Клык с важным видом позволял им карабкаться себе на спину
и скатываться на траву.
   Рукоплескания смутили его и заставили почувствовать былую неловкость.
Но вскоре это прошло. Щенки продолжали свою возню, а Белый Клык лежал на
солнышке и, полузакрыв глаза, медленно погружался в дремоту.