раз не должен был  обеспечить
безоговорочное  недоверие к сказанному? Может быть подспудно  он  допускал
возможность  измены? Нет, вся дальнейшая работа с клиентом показала,  что,
хотя  он  периодически предпринимал интеллектуальные усилия объявить  жену
виновной  и  пересмотреть  отношение  к  ней,  естественные  его   чувства
бунтовали  против  этой  попытки. Но что же тогда  мешало  ему  забыть  об
обвинение как о заведомо ложном?
 Ответ  на  этот  вопрос тоже связан с пониманием  роли  эмоциональных
отношений  в формировании Образа Я. Подруга всегда была очень  близким  их
семье человеком, она всегда представлялась клиенту как личность безусловно
светлая.  Он давно и безоговорочно впустил ее в свою душу, точно  так  же,
как  и  образ покойной жены. В его представлении о мире образ этой подруги
занимал важное солнечное место, отношения с ним и его женой в течение ряда
лет  составляли  важную  часть его отношения  с  миром  и  его  Образа  Я.
Происшедших  с ней изменений он не видел, не видел и каких-то ее  качеств,
которые  могли  бы объяснить эти изменения. Поэтому он  не  мог  понять  и
принять  мотивов  ее  возможной клеветы, и вообще  допущение  беспричинной
клеветы разрушало его целостное представление о мире. Отношение клиента  к
подруге  было безусловно идеализированным, и оно было причиной внутреннего
конфликта.   Мой  коллега,  намереваясь  помочь  клиенту   избавиться   от
предполагаемой  идеализации  жены  и  сделать  его  взгляд  на  мир  более
адекватным  и  трезвым,  в  действительности  помогал  ему  сохранить  эту
заведомо неадекватную позицию по отношении к подруге, причем с ущербом для
его  личности.  При  развенчании образа жены сохранялась  бы  его  слепота
относительно   мотивов  поведения  подруги,  и  картина   мира   была   бы
действительно искажена.
 Практика  подтвердила правоту моего подхода к проблеме. Не сразу,  но
после  установления  доверительных и эмпатических  отношений  психолога  с
клиентом   удалось   добиться  осознания  им  мотивов,   которые   двигали
несчастной,  в сущности, подругой его жены. Он вдруг представил  себе  как
его семейное счастье, его любовь, пережившая смерть жены, обесценивали всю
не  сложившуюся  жизнь этой женщины. И он одновременно  освободился  и  от
мучительных  сомнений,  и от враждебности к этой  подруге,  и  вернулся  к
своему светлому ощущению жизни.
 Я  вспомнил эту давнюю историю когда задумался о роли, которую играет
личная  философия  психолога  в  его понимании  проблем  клиента,  и  счел
необходимым поделиться этими соображениями.