а  дня,  {не
выказывайте удивления}. Понятно?
     - Да, - ответил  Пирсон.  Он  ничего  не  понимал.  -  Вы  можете
закончить дела пораньше и уйти около трех?
     Пирсон поразмыслил и кивнул:
     - Да. Думаю, что смогу.
     - Договорились.
     - Вы молодец, - сказал Райнеман. - С вами все  будет  в  порядке.
Встретимся в три.
     Он  толкнул  вращающуюся  дверь.  Пирсон  шагнул  вслед  за  ним,
чувствуя, что его разум остался там, на площадке... почти весь,  кроме
малой части, которая требовала еще сигарету.
     День тянулся как обычно до того момента, пока он не возвратился в
банк после ленча (и еще двух сигарет) с Тимом Флэндерсом. Они вышли из
лифта на третьем этаже, и первое, что бросилось в глаза  Пирсону,  был
другой человек-летучая мышь - вернее, женщина-летучая  мышь  в  черных
туфлях на высоком каблуке, черных нейлоновых  чулках  и  в  прекрасном
шелковом деловом костюме - скорее всего, от Сэмюэля Блю.  Великолепное
начальственное одеяние... если не смотреть  поверх  этого  костюма  на
голову, болтавшуюся, словно какой-то странный подсолнечник.
     - Привет, ребята. - Мягкое контральто донеслось из какой-то  дыры
с заячьей губой, заменявшей, видимо, рот.
     {"Это Сюзанна Холдинг,} - подумал Пирсон. - {Невероятно,  но  это
так".}
     - Привет, дорогая, - услышал  он  собственный  голос  и  подумал:
{"Если она подойдет ко мне... тронет меня... я  закричу.  Я  не  смогу
удержаться, что бы мне ни говорил тот паренек".}
     - С тобой все в порядке, Брэнд? Что-то ты бледный.
     - Видимо, то, что ходит кругом, грипп, что  ли,  -  произнес  он,
снова поражаясь естественной легкости своего тона. - Думаю, прехожу.
     - Ладно, - голос  Сюзанны  доносился  из  этого  жуткого  подобия
головы летучей мыши и странно шевелившегося мяса. -  Толька  не  целуй
меня, пока не поправишься, и  дышать  на  меня  не  надо.  Я  не  могу
позволить себе болеть, когда в среду приезжают японцы.
     {"Нет проблем, дорогая, -  не  буду  тебя  целовать,  можешь  мне
поверить".}
     - Постараюсь удержаться.
     - Спасибо. Тим, зайди, пожалуйста, ко мне в  кабинет  и  посмотри
парочку сводок по опционам, ладно?
     Тимми Флэндерс обвил рукой талию привлекательной начальницы и  на
глазах  пораженного  Пирсона  нагнулся   и   запечатлел   поцелуй   на
бородавчатой, волосатой роже этой твари. {"Ему это кажется щечкой,}  -
подумал Пирсон, чувствуя, что разум  мгновенно  покидает  его,  словно
смазанный  трос  сматывается  с  барабана  лебедки.  -  {Ее   гладкая,
надушенная щечка - вот что он видит, и это  целует.  О  Господи.  Боже
мой".}
     - Конечно! - воскликнул Тимми,  галантно  расшаркиваясь.  -  Один
поцелуй - и я ваш вечный слуга, милая леди!
     Он подмигнул Пирсону и направился с чудовищем в ее кабинет. Когда
они проходили мимо питьевого фонтанчика, он снова обнял ее  за  талию.
Короткий и  бессмысленный  танец  петушка  вокруг  курочки  -  ритуал,
сложившийся  за  последние  лет  десять  в  бизнесе,  если  начальница
женщина, а подчиненный мужчина, - был исполнен, и они исчезли из  виду
уже как сексуально нейтральные сотрудники банка, обсуждая только сухие
цифры.
     {"Отличный  анализ,  Брэнд,}  -   отстраненно   подумал   Пирсон,
отвернувшись от них. - {Тебе бы быть социологом"}. Он им почти и был -
в колледже это была его вторая специализация.
     Войдя в комнату, он почувствовал, что весь покрылся потом, словно
вязкой слизью. Пирсон забыл о социологии и стал нетерпеливо дожидаться
трех часов.
     В  два  сорок  пять  он  заглянул  в  кабинет  Сюзанны   Холдинг.
Чужеродный астероид на  месте  головы,  склоненный  к  серовато-синему
экрану компьютера, повернулся к нему, когда  он  произнес:  "Тук-тук",
отдельные части этого странного лица неустанно двигались туда-сюда,  а
черные  глаза  рассматривали  его  с  холодным   любопытством   акулы,
примеряющейся к ноге пловца.
     - Формы четыре по компаниям я отдал  Баззу  Карстерсу,  -  сказал
Пирсон. - Я возьму формы девять  по  индивидуальным  закладным  домой,
если не возражаешь. У меня там скопированы диски.
     - Это ты  так  объявляешь,  что  сачкуешь,  дорогой?  -  спросила
Сюзанна. Черные вены неописуемым образом вздулись на ее лысом  черепе;
наросты вокруг рта вибрировали, и Пирсон  заметил,  что  один  из  них
лопнул  и  из  него  вытекает  густая  розоватая  масса,  похожая   на
окровавленный крем для бритья. Он заставил себя улыбнуться:
     - Точно.
     - Ладно, - сказала Сюзанна, - значит, наша оргия  в  четыре  часа
обойдется без тебя, надо полагать.
     - Спасибо, Сьюзи. - Он повернулся.
     - Брэнд?
     Он вздрогнул; ужас  и  отвращение  вот-вот  могли  заставить  его
выдать себя, он вдруг ощутил  уверенность,  что  эти  зловещие  черные
глаза видят его насквозь и что эта тварь,  маскирующаяся  под  Сюзанну
Холдинг, сейчас скажет:
     {"Хватит играться, дорогуша. А ну-ка закрой дверь. Проверим,  так
ли ты хорош на вкус, как на вид".}
     Райнеман  подождет  немного,  а  потом  пойдет  по  своим  делам.
{"Вероятно,} - думал Пирсон, - {он поймет, что  случилось.  Может,  он
это уже видел".}
     - Да? - спросил он с вымученной улыбкой. Она уставилась  на  него
долгим  оценивающим  взглядом  -  это  гротескное  подобие  головы  на
привлекательной фигуре начальственной дамы, а потом сказала:
     - Сейчас ты выглядишь немного лучше. - Рот еще зиял, черные глаза
еще пялились на  него  с  выражением  поломанной  куклы,  забытой  под
кроватью, но Пирсон понимал, что всякий на его месте видел  бы  только
Сюзанну Холдинг, ласково улыбающуюся  подчиненному  и  демонстрирующую
модель поведения "А" в нужной степени. Не совсем Матушка Кураж, но все
же заботливая и доброжелательная.
     - Хорошо,  -  произнес  он,  но  тут  же  сообразил,  что   этого
недостаточно. - Замечательно!
     - Вот если бы ты еще бросил курить.
     - Я пытаюсь, - ответил он  с  коротким  смешком.  Смазанный  трос
опять срывался с лебедки.
     {"Отпусти меня,} - думал он.  -  {Отпусти  меня,  страшная  сука,
отпусти, пока я не сделал чего-то непоправимого".}
     - Ты же знаешь, тебе автоматически увеличат  сумму  страховки,  -
сказало чудовище. Теперь другой нарост лопнул  с  тихим  чмоканьем,  и
снова поползла та самая розовая масса.
     - Да, я знаю, - подтвердил он. - И я серьезно  подумаю,  Сюзанна.
Правда.
     - Подумай, - сказала  она  и  отвернулась  к  светящемуся  экрану
компьютера. С минуту он стоял  неподвижно,  пораженный  тем,  как  ему
повезло. Допрос закончился.
     Когда Пирсон вышел из банка, дождь лил как из ведра, однако  Люди
десятого часа - теперь это  были  Люди  третьего  часа,  но,  конечно,
никакой разницы тут не было - все равно стояли на  улице,  сбившись  в
кучу подобно овцам, и делали  то  же  самое.  Мисс  Красная  Юбочка  и
уборщик, носивший кепочку  козырьком  назад,  прятались  под  вывеской
газеты "Бостон глоб". Они явно промокли, но Пирсон все равно завидовал
уборщику. Мисс Красная Юбочка пользовалась дезодорантом "Джордже":  он
несколько раз уловил этот запах в лифте. А проходя,  конечно,  шуршала
шелком белья.
     {"О чем ты думаешь, черт побери?"} - спросил он сам себя и тут же
ответил:  {"Пытаюсь  не  дать  себе  спятить,  благодарю  покорно.  Ты
доволен?"}
     Дьюк Райнеман стоял под навесом  цветочного  магазина  за  углом,
съежившись, с сигаретой во рту. Пирсон подошел к нему, глянул на  часы
и решил, что можно было и не спешить. Он склонил голову, вдыхая аромат
сигареты Райнемана. Он сделал это бессознательно.
     - Моя начальница тоже  из  них,  -  сообщил  он  Дьюку.  -  Если,
конечно, Дуглас Кифер не устраивает маскарад с переодеванием.
     Райнеман мрачно усмехнулся и ничего не ответил.
     - Вы сказали, что их еще трое. Кто двое остальных?
     - Дональд Фаин. Вы  его,  наверное,  знаете  -  начальник  службы
безопасности. И Карл Гросбек.
     - Карл... председатель правления? Боже мой!
     - Я вам уже говорил, - заметил Райнеман. - Эти ребята гоняются за
высокими постами... Эй, такси!
     Он  ринулся  из-под  навеса  навстречу  коричнево-белому   такси,
которое он высмотрел в пелене дождя.  Машина  подъехала,  разбрызгивая
воду из луж. Райнеман ловко увернулся, но Пирсону забрызгало  туфли  и
низ брюк. В его нынешнем состоянии это не имело большого значения.  Он
открыл дверцу  Райнеману,  который  быстро  проскользнул  на  сиденье.
Пирсон забрался вслед за ним и захлопнул дверцу.
     - В таверну Галлахера, - сказал Райнеман. - Это прямо напротив...
     - Я знаю таверну Галлахера, -  перебил  его  водитель,  -  но  мы
никуда не поедем, пока ты не выкинешь свою канцерогенку, дружок. -  Он
указал  на  табличку  над  счетчиком:   "В   ЭТОМ   ДИЛИЖАНСЕ   КУРИТЬ
ЗАПРЕЩАЕТСЯ".
     Мужчины обменялись взглядами, Райнеман пожал плечами полусердито,
полурастерянно - типичный жест племени Людей десятого часа примерно  с
1990 года.  Потом,  не  произнося  ни  слова,  выбросил  едва  начатую
сигарету под струи дождя.
     Пирсон начал было рассказывать Райнеману, как  он  был  потрясен,
когда открылись двери  лифта  и  он  увидел  свою  начальницу  Сюзанну
Холдинг, но Райнеман, нахмурившись, едва  заметно  покачал  головой  и
указал на водителя.
     - Поговорим позже, - коротко бросил он. Пирсон послушно  умолк  и
стал сосредоточенно смотреть  на  проносившиеся  мимо  дома  в  центре
Бостона. Он поймал себя на том, что с любопытством наблюдает маленькие
уличные сценки, разыгрывавшиеся  за  заляпанным  грязью  окном  такси.
Особенно его интересовали кучки Людей десятого часа, толпившихся перед
каждым административным зданием. Там, где было какое-то  укрытие,  они
забивались в  него;  если  такового  не  было,  они  просто  стояли  с
поднятыми воротниками и курили, прикрывая  сигареты  ладонями.  Пирсон
понял, что по крайней мере в девяноста процентах шикарных  небоскребов
в центре Бостона курение запрещено, как и в том, где  работали  они  с
Райнеманом. И еще он  понял  (это  было  словно  озарение),  что  Люди
десятого часа - это на самом деле не новое  племя,  а  жалкие  ошметки
старого, ренегаты, в ужасе разбегающиеся перед новой  метлой,  которая
намерена вымести эту плохую древнюю  привычку  из  жизни  американцев.
Объединяло их нежелание или неспособность перестать убивать себя;  они
были маргиналами во все сужающейся сумеречной зоне, где  их  пока  еще
терпели. Необычная социальная группа, думал  он,  которой  не  суждено
протянуть долго. По его прикидкам, где-то к 2020 году, ну к 2050-му от
силы, Люди десятого часа станут чем-то вроде птицы додо.
     {"О черт, подожди минутку,} - думал он. - {Мы просто последние  в
этом мире упрямые оптимисты,  вот  и  все  -  большинство  из  нас  не
заботится пристегивать ремни безопасности, и мы  охотно  сидели  бы  у
края  бейсбольного  поля,  куда  со  страшной  скоростью  летит   мяч,
совершенно не беспокоясь, есть ли там защитная сетка".}
     - Что там такого смешного, мистер Пирсон? - спросил  Райнеман,  и
Пирсон вдруг почувствовал, что улыбается во весь рот.
     - Ничего, - ответил он. - Ничего существенного.
     - Ладно, только не обижайтесь на меня.
     - Я обижусь, если вы не будете называть меня Брэндон.
     - Вот как, - сказал Райнеман, видимо, обдумывая это  предложение.
- Ну хорошо, если вы будете называть меня Дьюк и мы  не  опустимся  до
Би-Би, или Буби, или чего-нибудь в этом роде.
     - Об этом можете не беспокоиться. Хотите я вам кое-что скажу?
     - Конечно.
     - Это самый удивительный день в моей жизни.
     Дьюк Райнеман кивнул без ответной улыбки:
     - И он еще не закончился.



                                  2


     Пирсон  решил,  что  Дьюк  нарочно  выбрал  таверну  Галлахера  -
совершенно не  типичное  для  Бостона  идеальное  местечко,  где  двое
банковских служащих могли бы обсудить дела, дающие знакомым  основание
сомневаться в здравости их ума. Самая длинная стойка,  которую  Пирсон
когда-либо видел не в кино, а  наяву,  огибала  огромную  танцевальную
площадку,  на  которой  три  парочки  задумчиво  покачивались  в  такт
исполняемой дуэтом Мэри Стюарт и Трэвис Тритт песенке "От  этого  тебе
больно не будет".
     Будь площадь бара поменьше, он  был  бы  переполнен,  но  высокие
стулья были так ловко расставлены вдоль этой немыслимо длинной беговой
дорожки красного дерева, что создавалось ощущение уединения, словно  в
отдельных  кабинках.   Пирсону   понравилось.   Слишком   легко   было
представить, как человек-летучая мышь (а то и  парочка  их)  сидит  на
стуле (или на насесте) в соседней кабинке и внимательно прислушивается
к их разговору.
     {"Разве  не  это  называется   мышлением   осажденной   крепости,
старина?} - подумал он. - {Долго же ты до этого додумывался!"}
     Нет, решил он, пока что ему все равно. Он просто был  благодарен,
что не надо осматриваться по  сторонам,  пока  они  будут  говорить...
вернее, пока будет говорить Дьюк.
     - Ну как,  годится?  -  спросил  Дьюк,  и  Пирсон  удовлетворенно
кивнул.
     С виду вроде один бар, размышлял Пирсон, проходя вслед за  Дьюком
под внушительной табличкой "КУРИТЬ РАЗРЕШАЕТСЯ ТОЛЬКО В  ЭТОМ  КОНЦЕ",
но на самом деле их два...  так  же,  как  в  пятидесятые  годы  любая
забегаловка на Юге делилась на две части: для белых и  для  черных.  И
теперь,  как  и  тогда,  четко  видна  разница.  Посередине  зала  для
некурящих  стоял  "сони"  с  экраном  чуть  ли  не  во  всю  стену;  в
никотиновом же гетто к стенке был привинчен болтами старенький  зените
с выразительной надписью: "ВЫ ИМЕЕТЕ ПОЛНОЕ ПРАВО ПОПРОСИТЬ В ДОЛГ,  А
МЫ ИМЕЕМ ПОЛНОЕ ПРАВО  ПОСЛАТЬ  ВАС  НА  ...".  Здесь  и  стойка  была
погрязнее  -  сначала  Пирсон  решил,  что  ему  это  показалось,  но,
присмотревшись, убедился, что фанера кое-где вздулась и сплошь покрыта
кругами от стаканов. И, конечно, густой, горьковатый  запах  табачного
дыма. Можно было поклясться, что он исходит от стула. Парень, читавший
сводку  новостей  на  стареньком  закопченном   экране,   походил   на
умирающего от недоедания; он же на громадном экране для некурящих имел
такой вид, будто только что пробежал стометровку за  девять  секунд  и
после этого десятый раз подтягивается на перекладине.
     {"Проходите на задние  места  в  автобусе,}  -  думал  Пирсон,  с
обостренным любопытством  рассматривая  своих  собратьев  по  десятому
часу. - {Ладно, нечего жаловаться; через  десять  лет  курящих  вообще
никуда не будут пускать".}
     - Сигарету? - спросил Дьюк, словно читая его мысли.
     Пирсон посмотрел на часы и принял подарок, прикурив от  зажигалки
Дьюка - подделки под "ронсон". Он глубоко  затянулся,  с  наслаждением
вдыхая дым и получая  удовольствие  даже  от  легкого  головокружения.
Конечно, это опасная привычка, даже смертельная; а как же иначе,  если
она так овладевает тобой? Просто мир так устроен, вот и все.
     - А вы? - спросил он, заметив, что Дьюк прячет пачку в карман.
     - Я могу потерпеть, - улыбнулся Дьюк. - Я же затянулся  пару  раз
перед тем, как сесть в такси. И еще выкурил лишнюю за ленчем.
     - Вы себя ограничиваете, да?
     - Угу. Обычно я себе позволяю  за  ленчем  одну,  а  сегодня  вот
принял две. Вы меня сильно напугали, знаете ли.
     - Я и сам сильно испугался.
     Подошел  бармен,  и  Пирсон  поразился,  с  какой  ловкостью  тот
избегает струйки дыма, вьющейся от его сигареты.
     {"Не знаю, понимает ли он... но если бы  я  выпустил  дым  ему  в
лицо, спорю, он перепрыгнул бы через стойку и набил бы мне морду".}
     - Что желаете, джентльмены?
     Дьюк заказал два пива "Сэм Адамс", не  спрашивая  Пирсона.  Когда
бармен отошел, Дьюк наклонился к Пирсону и сказал:
     - Не наваливайтесь сразу. Сегодня не  стоит  напиваться.  И  даже
быть на взводе.
     Пирсон кивнул и бросил пятерку на  стойку,  когда  бармен  принес
пиво. Он сделал большой глоток, потом затянулся  сигаретой.  Некоторые
считают, что сигарета особенно вкусна после еды, но Пирсон с  ними  не
был согласен: в глубине души он был уверен, что не яблоко вовлекло Еву
в первородный грех, а пиво с сигаретой.
     - Так чем вы пользовались? - спросил  Дьюк.  -  Вшитой  полоской?
Гипнозом? Доброй старой американской силой воли? Судя по вашему  виду,
вшивали полоску.
     Если Дьюк хотел рассмешить его, то  это  у  него  не  получилось.
Пирсон сегодня много думал о курении.
     - Да, вшивал, - признался он. - Я носил ее года два  после  того,
как родилась дочка. Я только  посмотрел  на  нее  в  роддоме  и  решил
бросить. Я считал сумасшествием выкуривать по сорок-пятьдесят  сигарет
в день, когда мне еще восемнадцать лет отвечать за это юное  существо.
- {"В которое я немедленно влюбился",} - хотел добавить он, но  решил,
что Дьюку и так понятно.
     - Не говоря уже о том, как вы привязаны к жене.
     - Не говоря уже о жене, - согласился Пирсон.
     - Да еще куча братьев, невесток, сборщиков налогов, арендаторов и
друзей дома.
     Пирсон расхохотался и кивнул:
     - Да, именно так.
     - Но не так все легко, как кажется, да? Когда четыре часа утра  и
не можешь уснуть, все это благородство куда-то улетучивается.
     Пирсон искривил губы:
     - Или когда надо идти наверх и вкалывать на Гросбека, и Кифера, и
Фаина, и всех прочих начальников. В первый  раз,  когда  мне  пришлось
идти туда и воздерживаться от сигареты... ох, и тяжко было.  -  Но  на
{какое-то} время вы совсем бросили.
     Пирсон взглянул на Дьюка, не очень  удивившись,  что  тот  и  это
знает, а потом кивнул:
     - Примерно на шесть месяцев. Но {про себя} я никогда  не  бросал,
если вы понимаете, что я имею в виду.
     - Конечно, понимаю.
     - Наконец я снова закурил. Это было в 1992 году, когда  появились
сообщения, что люди, которые  продолжали  курить  с  вшитой  полоской,
стали умирать от инфаркта. Вы помните это?
     - Угу, - ответил Дьюк и хлопнул себя по лбу. - У меня  вот  здесь
огромный  файл  историй  о  курильщиках,  дорогой  мой,  в  алфавитном
порядке. Курение и прогрессивный паралич, курение и кровяное давление,
курение и катаракты... вот так.
     - Вот я и сделал выбор, - закончил Пирсон. По его  лицу  блуждала
слабая, растерянная улыбка человека, который знает, что вел  себя  как
идиот, {что продолжает} вести себя как идиот, но не знает, почему. - Я
не мог ни бросить курить, ни удалить подоску. Вот я и ...
     - {Перестал носить полоску!}  -  разом  выдохнули  оба,  а  затем
разразились таким хохотом, что бармен в зоне для некурящих укоризненно
взглянул на них, нахмурился, а затем вновь уставился в телевизор.
     - Жизнь - сплошное искушение,  не  правда  ли?  -  спросил  Дьюк,
продолжая смеяться, и  принялся  рыться  в  кармане  своего  кремового
пиджака. Он остановился, увидев,  что  Пирсон  протягивает  ему  пачку
"Мальборо"  с  одной  выдвинутой  сигаретой.  Они   опять   обменялись
взглядами  -  Дьюк  удивленным,  Пирсон  понимающим,  и  снова  дружно
рассмеялись. Бармен опять посмотрел на них, на этот  раз  нахмурившись
немного сильнее. Ни один из них не обратил на это внимания. Дьюк  взял
предложенную сигарету и  закурил.  Все  это  заняло  не  более  десяти
секунд, но обоим мужчинам этого было достаточно, чтобы стать друзьями.
     - Я дымил, как паровоз, с пятнадцати лет и  до  женитьбы  в  1991
году, - рассказывал Дьюк. - Матери  это  не  нравилось,  но  она  била
довольна, что я хотя бы не курю травку и не торгую  ею,  как  половина
пацанов на нашей улице - я говорю о Роксбери-стрит, - так что  она  не
сильно ко мне цеплялась. Мы с Венди провели медовый месяц на  Гавайях,
и в день возвращения она сделала мне подарок. - Дьюк глубоко затянулся
и выпустил из ноздрей две струи дыма,  похожие  на  инверсионный  след
истребителя. - Она нашла это в одном каталоге. У  него  было  какое-то
замысловатое название, но я забыл; я его  называл  просто  "павловской
дыбой". Но я страшно любил ее - и люблю сейчас, можете мн