го, как Фред... После того случая.
     - Он был в Испанских Ключах, потому что искал работу?
     - Нет, не совсем так. Там уже была пара из Чарльстона, тоже в круизе,
и Говард работал у них. Нам порекомендовала его  дама,  она  сказала,  что
Говард - бриллиант чистейшей воды. Нет ничего такого, чтобы  он  не  сумел
сделать. Он с уважением относится к вашему желанию уединиться и все такое.
Просто ее муж слег с жесточайшей ангиной, и им теперь не до  круизов.  Так
что они собираются лететь домой, как  только  позволит  его  состояние,  а
Говард остается не у дел, и это очень печально. Мы очень обрадовались, это
был просто ответ на наши молитвы. Мы наняли Говарда и оба  были  им  очень
довольны. Так что он переселился в каюту на баке в тот же день, и в тот же
день Фред взялся демонстрировать ему "Саламандру". Он  действительно  знал
свое дело. Мы получили возможность  тут  же  устранить  все  те  идиотские
приспособления,  зажимы  и  подпорки,  которыми  пользовался  Фред,  когда
носился по "Саламандре" один. И он охотно помогал нам готовить и убирать и
все такое. Если вы хотите знать, насколько он  умелый  моряк,  так  я  вам
скажу, что он, если захочет,  обойдет  вокруг  света  на  старом  разбитом
корыте. Мне иногда казалось, что он  знал,  когда  переменится  ветер  еще
прежде, чем ветер думал меняться. Он такой широкоплечий и  массивный,  что
вы опасаетесь, как бы судно не перевернулось  от  того,  что  он  на  него
взойдет. Но он так легко двигается, что совсем не кажется... тяжеловесным.
     - Так он был на судне, когда произошел этот несчастный случай?
     Она так задумчиво принялась рассматривать свой коктейл на свет, что я
было подумал, а не пытается ли  она  просто  замять  вопрос.  Наконец  она
вздохнула, отпила и поинтересовалась:
     - Какая разница, Тревис, ведь этого уже все равно нельзя изменить?
     - Знаете, я тогда толком об этом ничего не знал, но сказал, что  есть
какое-то сходство, что ли, как эти  подводники  реагируют  на  критические
ситуации и их желанием исчезнуть из этого мира.
     - Он на все реагировал превосходно.
     - Что же тогда случилось? Я имею  в  виду,  где  он  был,  когда  это
случилось?
     - Вы даже понятия не имеете, сколько раз я уже рассказывала об  этом,
два с лишним года назад, сколько раз новая официальная рожа заявлялась  ко
мне и интересовалась, не могу ли я изложить всю историю еще раз?
     - Извините. Оставим это.
     -  Все  это  не  настолько  важно,  сколько  об  этом  болтали.   Так
получилось, что Говард и я оба были внизу. Мы купались  тогда  втроем.  Мы
стояли на якоре сразу за Литтл Харбором. Море было  спокойно.  Было  около
трех пополудни. Оба мы, и я, и Говард услышали  какой-то  странный  глухой
звук. Он кинулся туда, и, как только  сообразил,  что  случилось  закричал
мне. Мы выволокли Фреда из  воды  и  как-то  затащили  на  палубу.  Говард
немедленно связался с берегом. Очень скоро примчался катер с врачом, но  к
тому времени Фред уже не дышал. И я уехала на том  же  самом  катере  -  с
телом и Томом Коллайром. Том  был  совершенной  тряпичной  куклой,  только
помаргивал. Я деже не знаю, чтобы я тогда делала без Говарда.
     - Так вы думаете, Говард Бриндль - подходящий  человек  для  плаванья
вокруг света?
     - Думаю, да... Да.
     - С какими-то оговорками?
     - Не то чтобы...  Просто  я  всегда  думала,  что  люди,  в  одиночку
плавающие через океаны, всегда либо великие писатели,  либо  философы.  Им
это нужно для ведения журналов, записей, для долгих раздумий. А  Говард  -
абсолютно мирское существо. Я не думаю, что ему это понравится.  Долго  он
не выдержит. Вы знаете, он  ужасно  приятный,  умеет  делать  кучу  разных
вещеей, с ним исчезают все мелкие проблемы, но если вы спросите:  "Говард,
что, ты думаешь, ждет нас в грядущем?" - он будет очень удивлен. Могу  вам
почти дословно сказать, что ответил бы. Он сказал бы: "Кто-то думает,  оно
будет, а кто-то думает - не будет ничего. Я думаю, наверняка тут ничего не
скажешь".
     - Как вы полагаете, вы хорошо его знаете?
     - Знаете, все шесть недель на "Саламандре" я думала,  что  ничего  не
осталось несказанного иежду нами. После того, как Говард привел ее назад в
Лодердейл, Том спросил меня, имею ли я какие-либо возражения против  того,
чтобы Говард жил на борту и следил за судном. Я сказала, нет, ни малейших.
Я только забрала с "Саламандры" все наше барахло, и еще Говард помогал мне
все это грузить в вагон на перроне. Так  хорошо,  что  я  все  еще  хотела
продать ее к тому времени, как ее все-таки купили. Потому что сейчас я  об
этом жалею.
     За домом орала и вопила резващаяся молодежь.  Она  сделала  последний
глоток, глядя на меня поверх кромки  бокала.  Кусочки  нерастаявшего  льда
глухо  брякнули,  когда  она  поставила  пустой  бокал.  Потрепанная,   но
симпотичная женщина с глазами азартного игрока. У меня очко, и снова очко,
прикажете карту? И такая славная улыбка.
     - Знаете, я бы хотеда зайти как-нибудь на вашу яхту, когда все  будет
не так кувырком. Я помню, там был совершенно гигантский салон, или мне это
приснилось? Совершенно гигантский для такой яхты.
     - Нет, не приснилось, он и в самом деле такой, - ответил я.
     Она явно ждала должного последовать приглашения.  Ну  уж  нет,  милая
вдовушка. С такой фигурой  и  губами  ты  можешь  заполичить  себе  любого
здорового и молодого теленка. Я встал.
     - Благодарю вас. Извените, что беспокоил такими необычными вопросами.
     - Все в порядке. Мне необходима была передышка. Ненавижу уборку. Если
я не найду кого-нибудь в самом скором времени, я продам этот дом, пока  он
не свел меня в могилу.
     - Сейчас самое подходящее время размещать объявления в бостонских или
чикагских газетах.
     - Ай, пустяки. После того, как кончатся школьные  каникулы,  я  смогу
смыться отсюда и поваляться на теплом  пляже.  Надеюсь,  мы  еще  увидимся
где-нибудь в округу, Тревис.
     Итак, я вернулся в  Бахайя  Мар  заполнять  самую  большую  лакуну  в
истории Бриндля. Майер напомнил мне,  что  мы  знали  Говарда  еще  с  тех
времен, как он поселился на "Саламандре", чтобы поддерживать  ее  товарный
вид. Но она была продана до того, как погиб Тед Левеллен. Так  что  Говард
не мог видеть Гулю раньше, чем она приехала их колледжа. А это было  сразу
после смерти Теда. До этого времени он не  имел  ни  малейшей  возможности
просвить себя рядом  с  ней  и  жил,  должно  быть,  где-то  в  округе  на
побережье.
     Холодный влажный ветер вымел из Флориды толпы рождественских гостей и
туристов.  Счетчики  на  стоянках  сиротливо  и  бесполезно  торчали,  как
одинокме деревца. Пустынны были пляжи. Мокрые толпы  молодежи  лихорадочно
искали таксистов, но таксисты тожде стали разборчивы и редки. Мокрые  яхты
ворочались на волнах у пирсов, как круглые черные блестящие тюлени.
     Я проверил несколько поселков, прежде чем что-либо обнаружил. В людой
бухте все немногочисленные соседи знают друг друга как облупленных. Прокат
лодок,  толпы  тупистов,  гаражи   и   ремонтные   мастерские,   небольшие
магазинчики - все это очень объединяет.
     Толстый Джек Гувур менял компрессор на "Мисс  Киске",  строй  яхте  с
единственной  мачтой.  Это  древнее   мореного   красного   дерева   судно
принадлежало такой же древней сумашедшей леди  их  Далута.  Она  приезжала
однажды или дважды в год, на неделю или дней на десять,  привозя  с  собой
служанку, повара, трех пуделей и четверых друзей. Придя в нашу бухту,  она
принималась  крейсировать  вверх-вниз  по  Уотервею,  причем   черепашьими
темпами. Она очень  не  любила  шума  и  беготни,  и  всяческой  суеты,  и
предпочитала иметь их как можно меньше. Все счета Толстый Джек присылал  в
банк Далута. Они платили с такой обязательностью, что иногда он  гадал,  а
не предупреждает их кто-нибудь заранее, что в такой-то день он пришлет  им
чек строй леди.
     Он вытер грязные лапы какой-то  старой  тряпкой  и  сел  на  огромную
коробку, в которой прибыл новый компрессор.
     - Ну кто бы мог теперь подумать, что Райн Хук, наш несчастный  старый
Райн Хук мог когда-то совершать такие сделки!
     - Это который продает яхты?
     - Ну да, тот самый. Харроновский кеч был тогда в  такой  великолепной
форме, пока на нем жил Говард. Так что он решил, что может вполне доверять
ему и дальше подобную работу. А это, ты же знаешь, ценится везде. Это  как
с домом: очень удобно, чтобы кто-нибудь жил в нем, пока ты его не продашь.
Чтобы не застаивался воздух, не заводились клопы, птицы не загадили крышу.
Так что после того, как он закончил с тем кечем, его  перекинули  на  одну
разбитую посудину,  которую  хотели  продать  за  яхту.  Она  принадлежала
какому-то сукиному сыну из Техаса, квартимейстеру, что ли. Двигалась она с
трудом. Что-то около девяноста футов длинной, вроде бы так. Ну,  в  общем,
совершенно разбитая посудина. Как же она называлась?  Как-то  чудно.  Вот.
"Трещотка", вот как. На мой взгляд, продать ее было почти невозможно. Но в
общем-то, если привести в порядок, то вполне. Говард согласился,  когда  я
ему сказал, что надо поставить дизели, сменить обшивку внутри  и  снаружи,
половину такеллажа.  Построена  она  была  в  тысяча  девятьсот  пятьдесят
четвертом, а выглядела так, как будто  владелец  пытался  порубить  ее  на
дрова, так что теперь она было готова перевернуться на  любой  ряби.  Этой
посудине можно было дать от семидесяти до восьмидесяти лет, и  то  в  виде
комплимента. Владелец получил  ее  впридачу  к  новой  жене,  совершенному
козленку, и  это  было  единственное  приданное,  которое  она  унесла  от
предыдушего мужа, заявив, что не собирается возвращаться к этому  мерзавцу
даже за зубной щеткой. Фамилия нового мужа была, кажется, Фархоузер. Такой
круглый лысый человечек с совершенно крысиным голоском.  Работы,  конечно,
была прорва, так что Говард взялся за нее, ну и имел  конечно,  кое-что  с
этого. Райн Хук нанял его тогда с одобрения Фархоузе.
     Я не мог себе  даже  представить,  Трев,  что  найдется  какой-нибудь
богач, который был бы к богатству еще и идиотом  настолько,  чтобы  купить
эту яхту. На мой взгдяд, это можно сделать только спьяну. Однажды  там  на
палубе появилась девчонка, одна из тех тонкоруких и  тонконогих  кисок,  у
кторых обычно длинные светлые волосы, а размалеваны они так, как будто они
уже умерли, а их загримировали под живую. И  одеты  они  всегда  не  то  в
драную джунсу, не то в мешковину. Но как япотом выяснил  у  Говарда,  она,
оказывается, была дочерью этого самого Фархоузера. Он ее отправил в школу,
а она сбежала, и хотела жить на посудине, но только чтобы старик не  знал.
Говард не знал, что и делать. Но она, должно быть, все-таки  его  уломала,
потому что во всяком случае неделей позже я видел их вместе на пляже, хотя
в первый момент не был уверен, что  это  та  же  самая  девушка,  так  как
купальный костюм, - это совсем  не  то  же  самое,  что  драные  джинсы  и
мешковатый свитер, под которым ни рук, ни ног не  разглядеть.  Так-то  она
была прехорошенькая. Откуда они тогда свалились, было ясно любому  дураку,
так что она его, как видишь  уломала.  Как  же  ее,  черт  подери,  звали?
Сьюзен, вот  как.  Но  в  скором  времени  их  Далута  снова  явилась  моя
сумашедшая леди, и я опять должен был полторы недели мотаться с ней  вверх
и вниз по этому несчастному Уотервею. Поэтому я довольно  долго  не  видел
Говарда совсем, а потом однажды углядел его на "Лани" -  он  помогал  Гуле
Левеллен. Я остановился и спросил его, купил ли кто это несчастное корыто,
и он сказал, что еще нет и что он все еще на нем  живет,  и  что  продажей
даже и не пахнет, по крайней мере ему так кажется. Я так думаю, что он жил
на этой "Трещотке" до самой  свадьбы.  А  потом  в  один  прекрасный  день
развалина исчезла. Да ты же еще сам спрашивал тогда у Райна  Хука,  что  с
ней сталось. Слушай, Мак-Ги, а не сойти ли нам вниз  и  не  выпить  ли  по
парочке пива? День  сегодня,  конечно,  холодноват  для  пива,  но  долгие
разговоры всегда вызывают у меня жажду.


     Убей меня Бог, я не помню этого разговора. Но  потом,  покопавшись  в
памяти, я понял, что и в самом деле разговаривал с Райном Хуком. Это  было
год назад или чуть больше. Я даже вспомнил, как  он  выглядит:  человек  с
крупной головой, большой лысиной, с вечной перхотью в волосах и  огромными
очками в черной роговой оправе.
     Именно на него я наткнулся, выходя их бара.
     Он окликнул меня, я обернулся и, вгшлядевшись узнал его.
     - Господи Боже мой, Райн! - воскликнул я прежде, чем спохватился.
     Он покачал головой и увел меня за столик в углу у стойки.
     - Я знаю, я знаю! Я посмотрел бы на тебя, если бы ты носил эту штуку,
да не теперь, а в такую погоду, которая стояла последние две недели. Трев,
эта штука  смахивает  на  ушанку  оленеводов.  Я  сам  не  понимаю,  зачем
обливаться потом, но зато тебя в ней никто не  узнает.  А  очки  довершают
дело. Я теперь вообще не тот, что в  молодости.  А  торговля  -  игра  для
молодых, Трев, не следует забывать этого.
     - Кончай ныть, Райн. Как там насчет Сандерса и его тощих цыплят?
     - Я не продол и коробки.
     - Не надо обижаться на меня только потому, что мне не  нравится  твоя
лысина. У меня скоро такая же будет. Мы никогда не были близкими друзьями,
Райн, но ты мне симпатичен.  Ты  представляешь  собою  редкое  ископаемое:
честный делец в бизнесе, где честность практически  исключена.  Слушай,  я
хочу узнать у тебя пару вещей. Во-первых, почему такой жуткий цвет?  Пряио
как шерсть у ирландского сеттера.
     - Ты будешь очень смеяться, но это натуральный цвет моих волос.
     - Ты продал те шлюпки в пятьдесят футов, или они все еще на торгах?
     - Продал, прямо в этой забегаловке.
     - А маленькая подружка у тебя есть?
     - У меня?!!
     - Ну ты хотя бы ищешь себе?
     - Я что, похож на человека, который жаждет неприятностей  с  судебным
исполнителем?
     - Райн, кто-то не сумел в свое время наставить тебя на путь истинный.
А яхты ты все еще продаешь?
     - Знаешь, дела сейчас чертовски паршивы.
     - Слушай. Я не хочу знать, стар ты или молод. Я знаю  о  тебе  только
то, что  ты  -  Райн  Хук,  человек,  занимающийся  продажей  всевозможных
плавучих средств. Я никогда особенно  не  задумывался  о  твоем  лице.  Но
сейчас я вижу твою физиономию в обрамлении красно-коричневых дыбом стоящих
волос, и выглядишь ты таким несчастным и старым, что я  не  знаю,  плакать
или смеяться. Ты выглядишь настоящим дауном, Райн. Ты выглядишь  так,  как
будто ты не знаток своего дела. Ты выглядишь унылым и угнетенным. Я бы  не
стал  покупать  и  обрывка  бечевки  у  торговца   с   такой   опрокинутой
физиономией.
     - А ну-ка вставай и чеши отсюда, - сказал он, не глядя мне в глаза.
     - Райн, - произнес я очень вежливо.
     Он  набрал  полную  грудь  воздуха,  видимо,  собираясь  сказать  мне
что-нибудь убийственное, но только медленно выдохнул. Он растерянно моргал
за стеклами очков, и я видел, что глаза у него  влажные  и  несчастные.  В
конце концов он вскочил с места, подбежал к двери и пинком  распахнул  ее.
Чувствовал я себя паршиво.  Некоторые  люди  так  зацикливаются  на  своих
неудачах. Но почему бы им просто не  пресечь  их?  Но  это  уже  вне  моей
компетенции. Я ждал. И ждал. И ждал.
     Он тщательно протер стекла, насадил очки обратно на нос  и  вернулся.
Он не смотрел на меня. Он сидел, сгорбившись,  на  своем  стуле,  особенно
несчастный на фоне великолепной панели вишневого дерева, украшавшей стойку
бара.
     - Сделать тебе "Черного Джека"?
     - Прекрасная идея.
     Он заказал два одинаковых коктейля убийственной крепости.  Принес  их
на наш столик. К нему подсунулся  какой-то  парень,  судя  по  всему,  его
клерк.
     - Мистер Хук!
     - Да, Марк?
     - Там пришел мистер Мертц. Он интересуется "Метьюз - 52".
     - Ну так продай ему.
     - Но вы говорили...
     - Выкинь из головы все, что я говорил. Прекрасная цена за  прекрасную
вещь. Продай ему.
     Он взял свой бокал, приподнял его в мою честь и выпил  все  разом  до
дна. Потом поставил локти на стол и обхватил ладонями свою лысую голову.
     - Никак не привыкну. Свои старые очки я забыл на буфете.
     - Так разбей эти к чертовой матери.
     Ноконец разозлившись, он ударил кулаком по столу.
     - Ты даже понятия не имеешь, Трев, как это  ужасно,  когда  ты  вдруг
обнаруживаешь, что кто угодно может отпускать шуточки в твой адрес.
     - Могу себе представить.
     - Ничего ты не можешь себе представить. Господи. Все усилия впустую.
     - А ты только сейчас это понял?
     - Нет. Все, что ты сказал мне, я знаю давным-давно.  Это  точно  -  я
теперь просто старая плешивая дворняга. Но я благодарен тебе, Трев, за то,
что ты мне это все-таки сказал. Не хочешь ли ты купить у  меня...  парочку
обрывков бечевки?
     Он широко ухмыльнулся и наморщил нос.
     Я понял, что все в порядке,  и  спросил  его  напсчет  "Трещотки",  в
первый момент невероятно шокировав его тем, что я вообще интересуюсь  этой
старой посудиной. Посудину он хорошо помнил, но как ни старался, так и  не
мог сообразить, что же с ней сталось в конце концов. В итоге  он  полез  в
записную книжку, где нашел  пометку,  что  владелец  прислал  двоих  ребят
отогнать так называемую яхту обратно в Техас и попробывать продать ее там.
Ребята возвращались дважды, пытаясь устроить переезд  так,  чтобы  она  не
развалилась по дороге.
     - А Говард Бриндль хорошо за ней присматривал?
     - Я так желею, что он больше у меня не работает. Мне бы дюжину  таких
Говардов Бриндлей - я бы горы свернул. Нельзя сказать, чтобы он очень гнул
спину на то, чтобы все было в порядке, но  если  ты  говорил  ему:  нужно,
чтобы было так-то и так-то, то мог быть уверен, что так  оно  и  будет.  А
если бы это его хоть немного заинтересовало, он мог бы стать  великолепным
торговым агентом.
     - Это Том Коллайр рекомендовал его тебе?
     - Должно быть, он. Я точно не  помню.  Или  миссис  Харрон.  Или  оба
сразу.
     - И никогда никаких проблем?
     Он покачал головой.
     - Чего это ты так им интересуешься?
     - Забавный вопрос.
     - Да уж, пожалуй. Фархоузер вряд ли вернет себе потраченные на ремонт
деньги, даже если когда-нибудь и продаст эту свою посудину. Да и дочь  он,
наверное, до сих пор разыскивает.
     - Сьюзен? Ту девчонку, которая жила с Говардом на "Трещотке"?
     - Вовсе не жила. То есть ни малейшего намека на "жила с Говардом". Он
только, кажется, ссудил ей немного денег, чтобы добраться домой. Он сказал
это парням, которые явились его разыскивать, и сказал то же самое мне -  в
смысле, что у него не было с этой девчонкой абсолютно  ничего.  Он  просто
позволил ей жить на борту и немного придти в себя, прежде чем она вернется
домой; и никогда ни о чем не спрашивал. Он сказал, что под конец  серьезно
подумывал, чтобы в любом случае связаться с ее родней, но потом решил  все
же этого не делать. Я думаю, она совсем не хотела возвращаться в Техас,  и
если ее сейчас там нет, то больше никогда и не будет.
     - Может быть, теперь она и дома.
     - Ладно, так почему ты расспрашиваешь насчет Говарда?
     - Так, небольшое обозрение. Как было имя Фархоузера?
     - Джефферсон.
     Я поблагодарил его. Возвращаясь к машине, я обернулся и  увидел,  что
Райн Хук  разглядывает  себя  в  небольшое  зеркало,  высевшее  на  стене.
Кажется, он решил все-таки заняться собой. Но пока что выглядел  чертовски
старым.


     Вернулся на "Молнию" я только в половине  четвертого.  Сотворил  себе
огромный сандвич и откусил ровно  половину.  Пошарив  по  карте  райнов  в
телефонной книге, я нашел квадрат пятьсот двенадцать,  включавший  в  себя
нужную мне часть Техаса, и запросил в местном  справочном  домашний  номер
Джефферсона Фархоузера.
     Набрав указанный номер, я услышал в трубке густой  женский  голос.