ной  кожи,  с  золотыми
углами и инициалами. Но содержимое превзошло все мои ожидания.
     Кредитная карточка Американ Экспресс. Куча  визиток.  Членский  билет
Атлантик-Клуба и  многих  других,  судя  по  названиям,  аналогичных.  Три
пятидесятки, четыре двадцатки, пара десяток и пара однодолларовых бумажек.
Я  порылся  еще  и  из  потайного  отделения  извлек  две  пятисотенную  и
стодолларовую банкноты. Ого! Тысяча триста семьдесят  два  доллара  за  не
слишком глубокую яму. Деньги я отложил,  а  его  карточки  и  водительские
права - там были и они - засунул обратно  в  бумажник.  Они  послужат  ему
утешением.
     Итак,  деньги  я  засунул  себе  в   карман,   а   бумажник,   изящно
развернувшись, небрежно кинул в могилу. Может быть,  мне  послышалось,  но
упал он, кажется, уже в приличную лужу.
     - Мак-Ги... - наконец-то подал он голос. Самый вкрадчивый  и  елейный
голос, какой только может выдавить из себя опытный адвокат, когда защищает
сам себя.
     - Заткнись! - Ай-яй-яй, так не разговаривают прокуроры,  когда  хотят
дать понять, что апелляция принята быть не может.
     - Я - адвокат, очень  хороший  адвокат.  Вам  могут  понадобится  мои
услуги.
     - Ну уж нет. Я все продумал, обойдемся как-нибудь без адвоката.
     - Ничего вы не продумали. Вы собираетесь закопать меня в этой яме?  В
таком случае вы вообще не умеете думать. Я стою в тысячи раз  больше,  чем
вы добыли из того бумажника.
     Я снова сел на край могилы, болтая ножками.
     - На этот счет можете быть совершенно  спокойны.  Меня  устраивает  и
так. Вам будет очень славно в этой норе, и я вовсе не  собираюсь  хоронить
вас заживо. Я вовсе не из этой породы. Но вы просто обязаны там  остаться.
Обещаю, что сначала прибью вас лопатой, уж это-то я для вас, так  и  быть,
сделаю.
     - Но почему я обязан?
     - Потому что они вас уже наверняка ищут. Они  сообразят,  что  такому
человеку, как вы,  удариться  в  бега  -  проще  простого.  Уж  больно  вы
пройдоха. А когда они доберутся до вас, то  не  замедлят  добраться  и  до
меня.
     - Вы уверены, что не сошли с ума? Я возглавляю  солидную  юридическую
фирму. Вам не кажется, что словечко "пройдоха" не совсем ко мне подходит?
     - Я им  намекну,  обязательно  намекну.  Один  раз  позвонить  будет,
наверное, маловато, но два или три - в самый раз. Из  разных  мест.  Прямо
завтра же. Я смогу сказать, что об этом в газете, в утреннем выпуске.
     - О чем? О том, что я сбежал?
     - Нет, о том, что вы сбежали, они не узнают, пока не явятся к вам  на
дом. Слушайте, вы что, ничего не понимаете? Я все рассчитал. Такой удачный
случай, надо же! Я всегда знаю, когда самое время заметать следы  и  рвать
когти. А вас я выбрал, потому что уж очень вы под это дело подходите.
     - Под какое дело, Боже мой?
     - Под такое. Под убийцу Лоутона Хиспа и его жены, которое  состоялось
сегодня после полудня.
     - Что-о?!
     - Уй, мы с Лоутоном так  славненько  поговорили!  Время  от  времени,
правда, приходилось его подталкивать. Ему очень не нравится выть от  боли,
рассказчик из него был гораздо лучший. Ну, мы с ним и разобрались во всем,
а когда он мне отдал копии последних семи проектов  Теда  Левеллена  -  со
всеми  картами,  планами  и  прочими  причиндалами  -  наша  беседа   была
закончена.
     - Левеллена?
     - Ну-ну, давай! Заливай  мне  баки!  Ты  что,  считаешь  меня  полным
идиотом? Ладно, пора кончать с этой волокитой.
     Тут я потянулся за заступом, торчавшим из кучи земли и песка.
     - Нет, нет, я знаю, кто это, просто переспросил! Ну да. Профессор Тед
Левеллен. Я его душеприказчик. Так что же все-таки с мистером Хиспом?
     Я положил заступ себе на колени - чтобы  он  был  под  рукой  -  и  с
наслаждением потянулся.
     - Глупейшая случайность. Можно  сказать,  просто  не  повезло.  Вы-то
знаете, какой у него выпирающий кадык. Под конец он решил  надуть  меня  и
удрать, я взялся его останавливать, да и врезал ребром  ладони.  Наверное,
сломал что-нибудь, потому что так неприятно хрустнуло...  С  ним  сделался
припадок, пальцы скрючились, рожа покраснела. Потом  он  забил  ногами  по
ковру и умер. То есть уж так наверняка умер, что и слепому видно. Мы с его
бабой так оба и вытаращились. Я ее из-за этого чуть не упустил. Помчалась,
как заяц вспугнутый. Да я ее ухватил за волосы, намотал  на  руку.  Другой
рукой схватил за горло да и макнул в одну из тех луж,  которые  у  них  по
всем крышам блещут. Какой-то был просто шейный день! Обоих за одно и то же
место. Она там так и осталась, когда перестала  булькать,  я  не  стал  ее
вытаскивать. Я бы ее не тронул, но она видала, как я ее муженька  угробил,
так что у меня, можно сказать, выхода не было.
     - И вы приехали туда на этом своем дурацком "роллсе"?
     - Нее-е. Я машину напрокат взял.
     - А их дети? Их дома не было?
     - Ни одного.
     - Слушайте, у меня затекли руки и вывернуты плечи. Я не могу думать в
таком состоянии. Вы не могли бы развязать меня?
     - Вот еще! Забудь об этом, судебная крыса.
     - Ну, пусть... В котором часу это произошло?
     - В два часа дня. Я не знаю, что у вас есть оригиналы.  Я  знаю,  что
они оказались у вас в руках, потому что Тед внезапно  умер,  вы  с  Хиспом
мудрили, как бы их всавить в  завещание,  если  он  погибнет  в  ближайшей
экспедиции. О'кей. Я да Фрэнк Хейс только и остались в живых из  тех,  кто
был с Тедом в заливе Ла Паз. Мы там кое-что искали и уже взяли след, как у
нас сломалась помпа.  И  погода  начала  портиться.  Мы  бы  нашли  и  все
остальное, да в тот год по побережью прошел ураган и  все  перемешал.  Нам
даже неоткуда было начинать все заново.
     - А этот Фрэнк Хейс - он случайно не Хейс из "Семи Морей",  подводной
компании, которая базируется на острове Большой Кайман?
     - Он самый. Мы оба собирались идти с Тедом в новое плаванье,  которое
он планировал как раз тогда, когда его  сбила  машина.  Оно  обещало  быть
легким и прибыльным. Фрэнк принес мне письмо от Менсфилда Холла, и мы  оба
сошлись на том, что кто-то пустил в ход бумаги Теда. А они, между  прочим,
принадлежат его дочери, и я точно знаю, что она их не получила,  и  вообще
никто их не видел с тех пор, как Тед умер.
     Повисло молчание. Я наслаждался  ночными  звуками.  В  канале  давали
концерт лягушки: две вели сложную сольную партию, а время от времени к ним
присоединился с припевом весь  хор.  Свет  моих  ламп  привлек  несколькмх
ночных бабочек. Они кружили вокруг, выписывали невиданные  пируэты,  время
от времени садясь на чуть теплое стекло, в кои-то веки  не  причиняя  себе
вреда. Огромные тени от их маленьких крыльев плясали у меня на лице.
     Я знал, что Коллайр лихорадочно ищет выход, что его мысль скользит  и
не находит опоры, что он в отчаяньи. Я был доволен.
     - Менсфилд Холл, - произнес он наконец. Это был не  вопрос.  Если  бы
маленький поверенный услышал, как это было сказано,  он  бы  не  на  шутку
испугался.
     - Не-е-ет! - протянул я как мог презрительнее.  -  При  чем  тут  он.
Он-то вас не называл. Да и я бы не догадался. Я подумал, что  если  кто  и
начнет разыскивать сокровища через подставное лтцо, так  это  будет  Хисп.
Это Хисп уж мне сказал, в чем тут дело.  Нет,  Коллайр,  все  заметано.  Я
позвоню им и скажу, как это не смешно, чистейшую правду. Что  вы  обокрали
дочку Левеллена. Что это вы шантажом заставили Хиспа молчать. Я ведь  знаю
все о том вашем дельце с векселями и подписями. Я скажу им, что вы  решили
пустить Тедовы бумаги в дело и  тайно,  через  подставное  лицо,  пытались
связаться с "Семью Морями". Я скажу, что вы на эту тему с Хиспом  чуть  не
передрались, потому что он тоже хотел урвать  кусок.  Так  что  все  будет
против вас, Коллайр, и они тут же возьмутся вас искать. И они обыщут  весь
свет, но забудут заглянуть в эту яму. Извини, приятель, у меня есть только
один шанс на то, чтобы не ждать к себе копов всю  оставшуюся  жизнь.  Если
можешь придумать что-нибудь еще, придумай что-нибудь еще.
     - Я непременно бы придумал, но эти веревки режут мне руки. Я не  могу
думать в таком состоянии, мне больно! Не могли бы вы...
     - Никоим образом. Думай так.
     - Вы ошибаетесь, если считаете, что  все  в  порядке.  Вы  ничего  не
выиграете с моей смертью.
     - Я выиграю собственную свободу.
     - Нет, Мак-Ги, поверьте мне. Не найдя меня,  они  примутся  выяснять,
где меня видели в последний раз и с кем  меня  в  последний  раз.  Я  могу
сделать вам предложение. Я поклянусь, что вызывал вас на свое ранчо. И что
вы приехали около часа. И я верну вам все бумаги Левеллена.
     - А потом спустите на меня всех собак? Кому они поверят,  Томасу  Дж.
Коллайру или мне? Не смешите меня.
     - Да с какой, скажите,  стати  мне  это  делать?  Вы  знаете,  что  я
воспользовался  бумагами,  доверенными  мне  клиенту.  Вы  знаете,  что  я
участвовал в не слишком честных банковских делах, а потом еще  и  подделал
документы. Вы в любой миг можете мне порушить  не  только  карьеру,  но  и
обеспеченную жизнь. Как я могу, как вы выражаетесь, спустить на  вас  всех
собак, если вы немедленно и с полным обоснованием можете заявить, что  это
я послал вас разделаться с Лоутоном Хиспом?
     Я обдумал его слова. В покере есть такой момент, в который  вы,  даже
имея  на  руках  самые  превосходные  карты,  просто  обязаны   изобразить
нерешительность  и  осторожность.  Большинство  людей  с  грязными  руками
предлагают пари слишком часто и улыбаются слишком елейно. Поэтому,  прежде
чем  протянуть  им  навстречу  свою  руку,  делайте  хотя  бы   вид,   что
сомневаетесь.
     Поэтому я встал, снова воткнул заступ в землю, подошел к нему и  взял
за подмышки.
     - Что вы...
     Я молча тащил его к могиле.
     - Послушайте! О, Боже!..
     Подтащив его к краю, я хорошенько подтолкнул, и Коллайр  скатился  на
дно. Теперь он лежал на спине, в дюйме от лужи в которой  уже  плавал  его
бумажник. Лужица потихоньку росла.
     - Мак-Ги! - истошно заорал он.
     А я преспокойно взялся за заступ, набрал его полный земли  и  сбросил
первую пригоршню прямо Коллайру на живот.
     - Постойте! - орал он. Голос его сравался на визг. - Погодите!
     Слова не шли ему на язык, да и к тому же, судя по  моему  молчанию  и
следующей лопате, совершенно не действовали. Тогда  он  завыл.  Томас  Дж.
Коллайр был готов окончательно.
     Мне было его почти не видно в темноте, и  я  взял  одну  из  световых
трубок и бросил так, чтобы она упала рядом с его лицом. Он перестал выть и
посмотрел на меня.
     - Я не понимаю, почему я должен тебе все это  еще  и  растолковывать,
Коллайр. Ты всегда был прохвостом, прохвостом  и  останешься.  Тебе  нечем
подтвердить твои слова так, чтобы я им поверил. Ты всю  жизнь  продавал  и
покупал всех и вся. У  тебя  наверняка  есть  друзья  и  в  полиции.  Меня
выпотрошат подчистую, а ты выйдешь сухим из воды. Нет уж. Кстати,  я  чуть
не забыл передать тебе привет от Нэнси. Она просила сказать  тебе,  что  у
нее все просто великолепно - без тебя.
     -   Послушайте!   Пожалуйста,   послушайте!   Ведь   существуют    же
доказательства. Пожалуйста, выпустите меня отсюда! О, Господи!  Вы  просто
сумасшедший. Я могу записать... могу признаться в ужасных вещах. Вы правы.
Конечно, никто не должен верить мне.
     - Тед Левеллен  тебе  верил.  И  Гуля  тебе  верила.  Как  ты  вообще
собирался утаить свои махинации с бумагами Левеллена? Гуля  же  знает  все
названия судов, которык раскопал ее отец. Она бы отдала это на растерзание
журналистам, а те разорвали бы тебя в клочья.
     - Выпустите меня отсюда!
     - Никоим образом.
     - Подождите! Что вы хотели знать?  Насчет  дочери?  Но  она  была  бы
отправлена в сумасшедший дом. Никто не обратил бы  на  ее  слова  никакого
внимания.
     - Почему это в сумасшедший дом?
     - Эмоциональные проблемы. Эта история с ее поисками стабильности... Я
сделал так, чтобы она была... доведена до  нужного  состояния.  Ее  муж...
словом, он все сделает.
     - Ты столковался с Говардом Бриндлем?
     - Помогите мне. Пожалуйста.
     - Ты, чертов ублюдок, хочешь знать, сколько лопат надо на  то,  чтобы
заткнуть тебе рот?
     - Да что же вы от меня хотите наконец?
     - Говард не мог иметь с тобой никакого дела. Даже в  могиле,  даже  в
собственной могиле ты  бесстыдно  врешь!  Говард  -  превосходный  парень.
Спроси кого хочешь.
     - Бриндль - мой баг! Шпионящее устройство! Он работает на меня! Любой
законник, если он общается с криминальными делами, знает, что такое  живой
баг! Через пять минут разговора с ним о смерти Фреда Харрона, я знал,  что
его убил он!
     - Говард не способен обидеть и мухи!
     - Да черт бы вас побрал, он сам признался мне в этом! Он сидел у меня
в кабинете, и булькал, и вздыхал, и заламывал  руки.  Он,  видите  ли,  не
хотел его убивать! Просто так получилось. И что это с ним впервые в жизни.
Что на самом деле он очень  хороший.  Глядя  на  него,  этому  даже  можно
поверить. Но за ним целая гора трупов! Он не хотел признаваться, не  хотел
даже после того, как я несколько раз поймал его на лжи. Но потом он понял,
что я пущу в ход историю с Харроном, если он не сознается. Так  что  он  в
конце концов сознался, и  был  очень  недоволен,  когда  я  прокрутил  ему
запись. Не тогда же, конечно, потому что я не был уверен, что он не унесет
кассету, оставив меня на полу с проломленным черепом. И я сказал ему,  что
это дубликат, и что оригинал хранится у меня.  Никто  раньше  не  мог  так
подловить его. Я знал, что он сделает все  так,  как  я  скажу,  и  пэтому
пользовался я этим очень осторожно. Я велел ему остаться на побережье и не
терять со мной связи. У меня были различные планы  на  его  счет,  но  тут
погиб Левеллен. И я придумал превосходный план, один из  самых  лучших.  Я
велел ему жениться на ней.
     - И вы думали, он сможет?
     - Тут полно воды. И она все прибывает.
     - Так поплавайте немного.
     - У меня сердце вот-вот выскочит из груди.
     - Ничего, скоро оно отдохнет на славу.
     - Вы еще хуже Бриндля! Вы - жестокий убийца! У вас нет сердца. Просто
нет сердца... Да, я велел ему жениться на ней и  он  женился  на  ней!  Он
ошивался вокруг. Был у нее на побегушках. Делал всю неприятную работу.  Он
всегда бал при ней. А она была одна. Он всем казался таким славным парнем.
Я сказал ему, что круиз - превосходная идея. Почему бы инет? Яхта и деньги
- что еще нужно человеку  для  круиза?  Я  велел  ему  использовать  любую
мелочь, чтобы она поверила в свое безумие. А когда начинаешь  верить,  что
ты свихнулся,  ты  в  очень  скором  времени  свихнешься  на  самом  деле.
Начинаешь делать  непонятные  глупости.  А  раз  оказавшись  внутри  такой
клетки, выбраться очень нелегко, особенно если рядом есть человек, который
следит за этим.
     - Вы сказали, что он - убийца. Так что ж вы не велели ему убить и ее?
     - Она стоит слишком дорого для такого  риска.  Было  бы  много  шума,
кто-нибудь непременно начал  бы  выяснять,  откуда  у  нее  взялось  такое
наследство. Могли начать потрошить Бриндля, всплыли бы его прошлые дела. Я
сказал ему, что если  он  убьет  ее,  Я  изжарю  его  на  медленном  огне.
Послушайте, Мак-Ги, я могу записать это все для вас, если хотите.
     - Так вы думаете, он не убьет ее.
     - Я не знаю. Такие,  как  Бриндль,  непредсказуемы.  Если  он  сможет
придумать, как сделать это, чтобы ни у кого не возникло и  тени  сомнения,
что произошел несчастный случай, он это  сделает.  Или  покончит  с  собой
из-за какого-нибудь внезапного порыва. Такие люди пытаются так  или  иначе
надуть окружающих всю свою жизнь. Они думают, что все остальные -  круглые
идиоты. Они думают, что все так же скучны и пусты изнутри, как и они сами.
Я знал, что иду на риск. Но с другой стороны, я точно знал, что у  нее  не
будет возможности поднимать скандал. Мертвая или сумасшедшая, она в  любом
случае выходит из игры. Поверьте мне, Мак-Ги, миллионы стоят такого риска.
Вы никогда не получите больше подобного шанса,  даже  если  проживете  еще
столько же.
     - Да, наверное, - сказал я тихо. - Думаю, да.
     Эта мокрица извивалась на дне грязной ямы, вода лилась ему на уши.  А
Тед,  наверное  даже  не  подозевал  подвоха.  Пожалуйста,  помогите   мне
разобраться в этом вопросе, мистер Коллайр. Я хочу, чтобы моя дочь была  в
безопасностри, если со мной вдруг что-нибудь случится.
     И Коллайр позаботился о его дочурке на славу. У него на посылках  был
веселый услужливый сопиопат, он только и дожидался самой  странной,  самой
необычной работы. Позаботься о Тедовой дочке. О моей  девочке.  Подари  ее
старому доброму Говарду Биндлю.
     Белый холодный свет заливал могилу,  вокруг  лампы  велись  мотыльки,
задевая мохнатыми крылышками  могилу  Тома  Коллайра.  Он  издал  какой-то
странный звук и, наклонившись поближе, я увидел,  что  он  плачет.  Нижняя
губа его кривилась и дрожала. Бедный Том. Ладно, час  потехи  прошел.  Все
долги заплачены. Пусть теперь кто-нибудь другой нанимает убийц,  сводит  с
ума, торгует обманом оптом и в розницу и вообще всячески забавляется.
     Я сжал древко заступа с такой силой, что мои натруженнные ладни свело
от боли. Дикое, жестокое желание подавил я в себе: взять сейчас  лопату  и
быстрыми четкими ударами закопать яму вмес те  с  содержимым,  от  ног  до
скривившегося лица, разровнять место, заложить срезанным  дерном  и  забыт
сюда  дорогу.  Хихиканье,  доносившееся  из  могилы,  напоминало  кваканье
лягушек в канале.
     Я достал из кармана нож, прыгнул в яму,  надрезал  несколько  петель,
стягивающих ему руки.  Остальное  пусть  распутывает  сам.  Прихватив  обе
длинных лампы и взяв заступ подмышку, я аправился к машине. Я шел еле-еле,
словно нехотя, словно кто-то дергал мое мое ватное,  непослушное  тело  за
веревочки. Мне так хотелось убить  его,  почему  же  я  этого  не  сделал,
повторял я про себя,  шатаясь,  как  пьяный.  Я  едва  разыскал  огни  фар
"Агнессы" в темноте. Бездумно свалив весь  принесенный  скарб  в  ящик,  я
уселся за руль, и только там меня, наконец, отпустило. Постепенно я пришел
в себя, почти сразу развернулся, выехал из  развалившихся  ворот,  берегом
канала выехал  на  дорогу  у  моста,  по  ней  единым  духом  домчался  до
автострады - и, уже совершенно успокоившись, отправился домой.
     Когда озабоченность, усталость и  тоска  отступили,  верх  немедленно
взяло чувство юмора. Я представил,  как  это  чучело,  шатаясь  добирается
домой, на свою шумную вечеринку. А вот и снова я, девочки мои! Мой славный
канареечный костюмчик вывалян в грязи, а  в  волосах  полным-полно  песку!
Бумажник мой, знаете ли, пуст, а челюст едва не сломана чьим-то кулаком. А
я так плакал, ой-ей-ей!
     Но тем не менее гораздо больше  меня  забавляла  другая  вещь,  менее
шутовская.  Он  доберется  до  дома  только  к  рассвету,  когда  все  уже
разойдутся, примет  душ,  вычистится,  переоденется.  Запрется  у  себя  в
кабинете и наберет домашний номер Хиспа. И когда Лоутон  Хисп  подойдет  и
скажет "алло", какой звук первым вырвется из горла Тома Коллайра? Полагаю,
тихое бульканье. А потом, после непонятно олгой паузы,  Хисп  услышит:  "С
Новым Годом, Лоутон, вот все, зачем я тебе звонил!" И повесив трубку,  Том
Коллайр будет  мрачно  и  недоуменно  смотреть  в  стену,  а  потом  будет
придумывать, чтобы такое  ужасное  сделать  со  мной,  и  ничего  дельного
придумать не сможет...
     До конца старого года оставалось не более двух часов. И мне почему-то
не хотелось проводить их с кем бы то ни было. Даже с Майером.
     В  Бахья  Мар  я  сразу  свернул  к  докам,  чтобы  не  нарваться  на
какую-нибудь празднующую компанию друзей и  знакомых,  которые  непременно
захотят, чтобы я к ним присоединился. "Молния"  тихонько  покачивалась  на
волнах. Из какого-то смутного ощущения, что так будет лучше, я зажег сразу
же одну лампу в сало