ге прекратились только в 1794 году.
В Москве же они продолжались еще дольше - вплоть до 1797 года. По другим
сведениям, собрания масонских лож в Петербурге также продолжались не до
1794, а до 1797 года [702].
   Ожидалось, как уже отмечалось, что император разрешит возобновить
прерванные ранее масонские работы. Однако этого так и не произошло.
Причина, очевидно, в том, что среди ближайшего окружения Павла, наряду с
ревностными масонами (Н.В.Репнин, А.Б.Куракин, Г.П.Гагарин) оказалось
немало и противников их:
   А.А.Аракчеев, И.П.Кутайсов, Ф.В.Ростопчин. Последний, в частности,
воспользовался своей близостью к императору и сообщил ему об одном
масонском ужине начала 90-х гг., когда братья-масоны якобы бросали жребий,
кому убить императрицу Екатерину II [703]. Разговор этот неприятно поразил
впечатлительного Павла I. Но по большому счету, дело здесь было все же не
столько в посторонних влияниях на Павла I, сколько в его принципиальной
позиции. При всей несомненной симпатии к масонам, учение их устроить Павла
Петровича как самодержавного государя едва ли могло как противное "началам
абсолютной его власти" и излюбленному им полицейскому характеру
государственной жизни, - считал Е.С.Шумигорский [704]. Хорошо знакомый с
масонским учением, Павел I, по его словам, еще будучи наследником
возненавидел в их деятельности "проявление общественной силы, независимой
от верховного правительства" [705]. Трудно не согласиться с этим мнением.
   В 1798 году Павел I принимает титул магистра католического
полумасонского ордена Мальтийских рыцарей [706]. "Масоны не могут считать
своим суверенный Мальтийский орден. Ведь это религиозный орден
католической церкви", - пишет современный исследователь В.Л.Захаров [707].
Думается все же, что более прав здесь А.Н.Пыпин. "Мальтийские рыцари, -
отмечал он, - не масоны, но орден их во многом схож с духовным
предшественником масонов - католическим орденом тамплиеров" [708]. В
западной историографии со ссылкой на официальные документы ватиканских
архивов утвердилось мнение, что в обмен на признание его со стороны
Ватикана Великим магистром ордена Святого Иоанна Павел I будто бы обещал
переменить веру, то есть перейти в католичество или, во всяком случае,
содействовать объединению католической и православной церквей под властью
римского папы. "Я католик сердцем", - якобы признавался Павел I в одной из
конфиденциальных бесед в Петербурге в ноябре 1800 года с иезуитом патером
Грубером [709].
   Наши историки относятся к этой версии скептически, справедливо полагая,
что речь может идти всего лишь о тонкой политической игре Павла I,
связанной с его желанием добиться официального признания со стороны
римского папы великим магистром Мальтийского ордена. "Вместе с тем, -
добавляет к этому современный исследователь Петр Перминов, - вполне
очевидно, что в этой политической игре Павел I был готов дойти до опасной
черты" [710].
   Если мы припомним, сколь двусмысленным было отношение к православию
сына Павла I - Александра Павловича, то вынуждены будем согласиться, что
ничего удивительного в этом нет.
   Новое увлечение императора, несомненно, отдалило его от русских масонов.
   Об официальном разрешении на открытие их работ в этих условиях нечего
было и думать. Надежды братьев на приход в лице Павла I своего масонского
царя рушились как карточный домик. Более того, мы имеем ряд иностранных
свидетельств (все они относятся к 1797 году) о запрещении Павлом I
масонских лож в России [711]. Современный исследователь Всеволод Сахаров
также однозначно придерживается этого мнения, хотя и называет другую дату
запрета масонских лож Павлом I - 1799 год. Однако и он связывает этот
запрет с увлечением Павла I орденом Мальтийских рыцарей [712].
   Можно предположить, что обстоятельство это основательно осложнило
отношения Павла I с масонами. Отсюда попытки ряда авторов связать убийство
императора 11 марта 1801 года с масонским заговором против него.
   Заговор против Павла I созревал в масонских кругах, в масонском
подполье, отмечает в связи с этим современный исследователь Олег Платонов
[713].
   Действительно, среди участников заговора было немало членов масонских
лож:
   И.Вяземский, В.Мансуров, П.Кутузов, П.Толстой, Б.Голицын, Н.Бороздин,
Я.Скарятин, братья Платон и Валериан Зубовы. Масоном (ложа "Искренность" в
Москве, 1786) был и полковник А.Л.Беннигсен, возглавивший группу офицеров
(братья Зубовы, князь Яшвиль, Татаринов, Скарятин и др.), которая,
собственно, и умертвила Павла Петровича. Видную роль среди заговорщиков
играл военный губернатор Санкт-Петербурга - Петр-Людвиг (Петр Алексеевич)
Пален. Но П.-Л.Пален был всего лишь, если можно так сказать, больше
техническим руководителем заговора. Вдохновителем же его была масонская
аристократическая группировка во главе с бывшим российским послом в Англии
Семеном Романовичем Воронцовым (член петербургской ложи "Скромность"). К
числу вдохновителей и организаторов заговора можно отнести и графа
Н.П.Панина, стоявшего во главе Коллегии иностранных дел [714].
   Однако однозначно толковать события 11 марта 1801 года как
исключительно масонский заговор [715] рискованно. Недовольство крутым
нравом Павла I выражали в это время не только масоны, но и большая часть
тогдашней правящей российской элиты. Да и политика сближения с Францией,
которую проводил незадолго до своей смерти Павел I, явно шла вразрез с
устремлениями русского дворянства, ориентированного (прежде всего
экономически)
   на дружбу с Англией. Однако и доводы в пользу существования масонского
заговора тоже весьма весомы. "Длительное участие в успешном заговоре
против Павла I, - пишет В.Сахаров, - таких видных масонов, как Н.В.Репнин,
А.М.Белосельский-Белозерский, Д.П.Трощинский, Н.П.Панин, С.Р.Воронцов и
многих рядовых "братьев" из числа офицеров гвардии (пока не ясно, что
объединяло таких разных людей, как И. де Рибас, П.Талызин, П.Пален,
Л.Беннигсен и П.Зубов и придворных (тогда началась головокружительные
карьеры родственника Репнина П.М.Волконского, будущего министра,
фельдмаршала и светлейшего князя) показало, что масоны до конца
использовали свое право на месть, не примирились с поражением и потерей
влияния, готовы были расправиться с нарушившим клятву и обещания "тираном"
Павлом I "мстящей рукой"" [716].
   В свое время (1915 год), полемизируя с защитниками версии масонского
заговора против Павла I из-за прикосновенности последнего к масонству:
   нарушил клятву на верность ордену, за что и был, якобы, приговорен ими
к смерти [717], известный историк Е.С.Шумигорский справедливо отмечал, что
истина здесь, по всей видимости, "заключается разве в том, что среди
недовольных правлением Павла были лица, принадлежавшие ранее к масонским
ложам", но, добавлял он, вслед за Н.М.Карамзиным, мы спросим: "кто же в
России оплакивал смерть императора Павла?" [718].
   Учитывая это, О.А.Платонов счел необходимым несколько подкорректировать
свою позицию. Повторив, что заговор против Павла созревал в масонских
кругах, он, вместе с тем, ясно дает понять, что далек от того, чтобы
сводить все дело только к масонам и их проискам. "Мы, конечно, - пишет он,
- не сводим убийство Павла I только к заговору масонов. Существовали и
другие движущие силы, в частности, английский посол, группа недовольных
при дворе. Однако масонское подполье сыграло определяющую роль в этом
преступлении. Оно обеспечило организаторов и кадровый состав заговорщиков"
[719].
   Как бы то ни было, масоны в заговоре участвовали, хотя им самим
опасаться за свою жизнь из-за принадлежности к ложам в царствование Павла
I было нечего. Убедительное свидетельство этому - негласное открытие 15
января 1800 года, то есть еще при жизни Павла Петровича, в Петербурге
старым масоном екатерининского времени Александром Федоровичем Лабзиным
первой в наступившем столетии русской масонской ложи - "Умирающий сфинкс"
[720].
   "Ложа сия, - доносил 22 июня 1822 года Александру I Е.А.Кушелев, -
называемая "Умирающий сфинкс", была на Васильевском острове, в разные
наемные дома перемещаемая, собиралась раз в месяц, иногда чаще, иногда
реже" [721].
   Первыми членами ложи стали старые масоны А.А.Вахрушев, Г.Г.Беляев,
С.Д.Микулин, П.И.Русановский, И.А.Петров [722].
   С началом царствования Александра I оживились и "уснувшие" было во
времена Екатерины II ложи и других масонских "систем". Сохранившееся
предание утверждает, что в 1803 году состоялась конфиденциальная встреча
Александра I с Великим префектом капитула "Феникса" И.-В.Бебером, в ходе
которой император обещал негласное содействие возрождению масонских лож в
России. Вскоре, то есть еще в этом же году, якобы произошло и посвящение
Александра I в братство, причем свершилась эта церемония едва ли не на
собрании всех масонов Петербурга [723]. Есть указания и на посвящение
Александра I в одной из польских лож. Не исключено также, что император
мог быть посвящен в орден в 1808 году в Эрфурте, в 1812 году в Петербурге
и в 1818 году в Париже (вместе с Фридрихом-Вильгельмом III) [724].
   Царь действительно мог посещать все эти ложи и даже принимать
посвящения, однако самое первое из них состоялось, скорее всего, все же в
1803 году.
   Уж очень благоволил впоследствии император к ложам именно "шведской
системы".
   Простой случайностью явное предпочтение, отдаваемое им шведскому
масонству, не объяснишь. Не следует, впрочем, думать, что император был
посвящен в обычной масонской ложе, в присутствии всех братьев. Церемония
его посвящения происходила, по всей видимости, по особому обряду и, скорее
всего, в Зимнем дворце. Характерно, что в этой же ложе были посвящены и
ближайшие друзья императора обер-прокурор Святейшего синода А.Н.Голицын и
сенатор Г.Г.Кулешов [725].
   Это сейчас историки спорят: был Александр I масоном или нет. В его
царствование это было само собой разумеющимся, что приводило иногда к
весьма курьезным случаям. Один из них связан с посещением Александром I в
1818 году ложи "Трех добродетелей" в Санкт-Петербурге. Наместный мастер
ложи Александр Николаевич Муравьев рассказывал потом, что во время
завязавшегося между ним и императором оживленного разговора он имел
неосторожность допустить непростительный промах: обратился к императору по
масонскому обычаю как к брату на "ты", что произвело на последнего крайне
неблагоприятное впечатление [726]. Другими словами, принадлежность к
ордену в глазах императора еще не давала повода для "братских отношений"
между ним и масонами, которые в его глазах по прежнему оставались только
подданными.
   Это, однако, не могло уберечь Александра I от плотной опеки со стороны
"братьев". Так, из четырех членов Интимного кружка, с помощью которого он
управлял на первых порах империей, по крайней мере трое: Адам
Чарторыйский, Виктор Кочубей и Николай Новосильцев были масонами.
Опасаться каких-либо преследований со стороны правительства в этих
условиях масонам было нечего.
   Они сами и были, по сути дела, правительством.
   Мы уже упоминали о ложе "Умирающий сфинкс" (1801) во главе с
А.Ф.Лабзиным.
   Это была розенкрейцерская ложа. Можно поэтому констатировать, что
первыми оправились от удара, нанесенного по масонству Екатериной II,
именно розенкрейцеры.
   Показателен и состав ложи А.Ф.Лабзина, куда входили на первых порах
исключительно старые масоны новиковского круга: А.А.Вахрушев, П.Г.Беляев,
С.Д.Микулин, П.И.Русановский. Среди других: священник А.А.Сперанский,
архитектор А.Н.Воронихин, знаменитые художники В.Л.Боровиковский,
Д.Г.Левицкий, а также ряд менее известных представителей "изящных
искусств": Кирилл Андреевич Лохвицкий, Иван Петрович Чернов,
П.П.Чекалевский. Привлекательность для них именно ложи "Умирающего
сфинкса" во многом объясняется должностным положением А.Ф.Лабзина в это
время - конференц-секретарь, а с 1818 года и вице-президент Академии
художеств [727].
   В 1808 году А.Ф.Лабзин привлек в свою ложу знаменитого А.Л.Витберга,
автора первого, так называемого "масонского" проекта храма Христа
Спасителя на Воробьевых горах. Дело в том, что будучи масоном, А.Л.Витберг
задумал его как систему трех храмов. Первый или нижний из них имел форму
гроба или параллелепипеда и как бы пропадал в горе - масонском символе
дикого необработанного камня. Здесь должны были, по замыслу архитектора,
найти свое успокоение останки героев Отечественной войны 1812 года. Над
этим храмом-гробом возвышался равноконечный православный греческий крест,
лежащий в основе плана второго храма, храма распростертых рук - символа
жизни, труда и человеческих страданий. Венчал же все сооружение третий,
последний храм - храм Духа, в виде ротонды, увенчанный огромным куполом. В
плане этого храма лежал масонский круг, символ вечности и покоя.
Каких-либо наружных изваяний, призванных украсить храм, не
предусматривалось [728].
   Проект был с восторгом принят Александром I [729].
   К сожалению, не будучи архитектором-профессионалом, А.Л.Витберг имел
неосторожность лично возглавить строительство. Уже при Николае I он был
обвинен в злоупотреблениях и сослан в Вятку, вследствие чего строительство
храма так и не было им завершено. Достраивать его, правда уже по своему
проекту, пришлось другому архитектору - К.А.Тону.
   Основываясь на том, что крупнейшие портретисты начала XIX века
Ф.С.Рокотов, В.Л.Боровиковский, Д.Г.Левицкий были членами масонских лож, а
также исходя из распространенного масонского обычая дарить друг другу свои
портреты, которым придавалось мистическое значение, некоторые авторы
приходят к выводу, что масонство якобы дало серьезный стимул развитию
одной из сфер портретной живописи, а именно интимному мужскому портрету
[730].
   9 марта 1809 года из ложи А.Ф.Лабзина выделилась так называемая
Теоретическая ложа для изыскания "премудрости соломоновой". Работала она
по актам теоретической степени розенкрейцеров XVIII века. История
розенкрейцеров начала царствования Александра I была бы неполной, если бы
мы не упомянули о их тесной связи с религиозно-мистическим обществом графа
Тадеуша Лещица-Грабянки "Народ Божий" (1806), известного еще и как "Новый
Израиль". Само общество было учреждено еще в 1778 году в Берлине, затем в
Авиньоне. Цель его состояла в том, чтобы возвещать народам по повелению
Божию второе и близкое пришествие Иисуса Христа, причем посредником в
сношении с небом граф Грабянка, естественно, объявил самого себя [731].
Как и у розенкрейцеров, в ложе графа Грабянки увлекались теософией,
алхимией и магией. Это-то видимо и привлекло сюда розенкрейцеров. Среди
адептов ложи: А.Ф.Лабзин, А.А.Ленивцев, П.И.Донауров, Ф.П.Лубяновский.
Собиралась ложа в Мраморном дворце в Санкт-Петербурге в покоях цесаревича
Константина Павловича или же в доме вдовы масона С.И.Плещеева.
   Среди посетителей были и женщины, в том числе и М.А.Нарышкина. В 1807
году граф Грабянка был арестован и посажен в крепость. Общество прекратило
свое существование [732].
   В 1806 году А.Ф.Лабзин попытался было наладить издательскую
деятельность розенкрейцеров, затеяв издание "Сионского вестника". Однако
уже в том же году его журнал был закрыт правительством. 10 лет спустя, в
1817 году А.Ф.Лабзин опять возобновил свое издание, и опять оно вызвало
энергичные протесты со стороны православного духовенства. Уже в который
раз А.Ф.Лабзину воочию пришлось убедиться, как нелегко приживаются
масонские идеи в нашем Отечестве.
   В 1818 году "Сионский вестник" окончательно прекратил свое
существование.
   Деятельность А.Ф.Лабзина ограничивалась главным образом Петербургом.
   Не меньшей активностью отличалась в этом отношении и Москва, где еще в
1803 году была открыта розенкрейцерская ложа. Называлась она "Нептун",
возглавил ее куратор Московского университета сенатор Павел Иванович
Голенищев-Кутузов.
   Это был старый моряк - бывший флигель-адъютант адмирала Самуила Грейга
и бывший член кронштадтской ложи "Нептун" (1779). Как и члены ложи
А.Ф.Лабзина в Санкт-Петербурге московские "новые" розенкрейцеры тоже
работали втайне и тоже по актам XVIII века. Характерной особенностью их
являлся, пожалуй, только в большей степени, нежели это было характерно для
ложи Лабзина, религиозно-мистический фанатизм. Настольными книгами
П.И.Голенищева-Кутузова и его "братьев" были сочинения Якова Беме,
Ф.А.Парацельса и других мистиков [733].
   Среди первых членов "Нептуна" - П.А.Болотов, профессор М.Я.Мудров и
другие. В 1809 году, по примеру Санкт-Петербурга, в Москве также были
открыты работы розенкрейцерской ложи Теоретического градуса. Называлась
она "К мертвой голове". Среди членов ее: И.А.Поздеев, А.Х.Чеботарев,
Р.С.Степанов, И.В.Лопухин, Ф.П.Ключарев, братья Н.Н. и Ю.Н.Трубецкие,
адмирал Н.С.Мордвинов - всего до 20 человек [734].
   Русские розенкрейцеры начала XIX века не представляли собой в идейном
отношении единого целого и колебались между двумя идеологами масонства
того времени: Н.И.Новиковым, представлявшим, по сути дела, левое крыло
движения, и И.А.Поздеевым, придерживавшимся открыто консервативных
взглядов.
   Поскольку ни тот, ни другой формально никаких должностей в ордене не
занимали, тогдашним руководителям розенкрейцерских лож в Москве
(П.И.Голенищев-Кутузов)
   и Петербурге (А.Ф.Лабзин) приходилось нелегко. Мистик и консерватор
И.А.Поздеев ориентировал их исключительно на так называемую "внутреннюю
духовную работу"
   в ложах, направленную на постижение братьями "божественной премудрости".
   До 1812 года И.А.Поздеев жил в селе Чистякове в 50 верстах от Москвы, а
затем переехал в свое вологодское село Нелюбовское Кадниковского уезда,
где у него был свой собственный стекольный завод. Горячими поклонниками
И.А.Поздеева были впоследствии такие видные руководители Великой
провинциальной ложи 2-й половины 1810-х годов, как С.С.Ланской,
М.Ю.Виельгорский и А.П.Римский-Корсаков [735].
   Либеральное крыло в раннем масонстве Александровского времени
олицетворял собой Н.И.Новиков. Настоящий масон, доказывал он, не может
ограничиваться только работой над своей собственной душой в ложе, а
непременно должен ставить перед собой и более широкие, просветительские
задачи, направленные на облагораживание и улучшение всего общества.
Подспудное противостояние между сторонниками И.А.Поздеева и Н.И.Новикова
продолжалось вплоть до кончины этих "патриархов" русского
розенкрейцерства, последовавшей в 1818 и в 1820 годах. Характерно, что
наибольшей популярностью среди розенкрейцеров начала XIX века пользовался
все же И.А.Поздеев. Не имея возможности непосредственного общения с
московскими и петербургскими братьями, Н.И.Новиков и И.А.Поздеев общались
с ними, главным образом, путем переписки. "Помните, что работа ваша есть
повиноваться и молчать, и мир сей весь считать за единое ваше проходное
училище. Не привязываясь ни к какому его углу и не делайте из того себе
собственность. И приводите себя, будучи в мире, в такое равнодушное
положение, чтобы вам до миру, что в нем не производится, не было нужды", -
наставлял И.А.Поздеев своих младших коллег.
   Русские масоны начала XIX века весьма достоверно изображены в романе
Л.Н.Толстого "Война и мир": граф Вилларский, Пьер Безухов (его прототипом,
возможно, был граф М.А.Дмитриев-Мамонов). Есть даже предположение о
принадлежности самого писателя к "братству", настолько глубоко и верно
удалось ему проникнуть в духовную сущность масонства [736]. "Меня очень
радует, - писал Л.Н.Толстой 7 марта 1905 года К.Верксхагену, - что я, сам
того не зная, был и есть масон по моим убеждениям. Я всегда с самого
детства питал глубокое уважение к этой организации и думаю, что масонство
сделало много добра человечеству" [737].
   Впрочем, ничего интересного "новые" розенкрейцеры начала XIX века из
себя не представляли, являясь сколком розенкрейцерства 1780-х годов.
Характерен в этом плане эпизод, рассказанный известным писателем
С.Т.Аксаковым. В 1808 году, желая завлечь его в свою ложу, масоны дали ему
деликатное поручение:
   забрать масонские бумаги у по