не  этого  ожидал  от  Павла  первый  консул  Франции,  хорошо
сознававший, что с возможной гибелью двух балтийских эскадр нависнет  угроза
над самим  Петербургом, где в мрачном Михайловском замке, как в неприступной
средневековой крепости,  обнесенной  глубокими  рвами, с подъемными мостами,
усиленными  караулами преображенцев,  уединился от всего света нервный  и не
всегда  предсказуемый  русский  император,  упрямо   дожидавшийся   весенней
навигации, дабы с  открытием  оной  начать  в союзе с Францией морскую войну
против Англии. Даже свою любовницу  княгиню Гагарину он поместил  в замке  и
уже никуда не выезжал, как это любил делать прежде.
     В первоматерии  исторических событий отнюдь не всегда победы составляют
суть   содержания.   Очарованный   Жозефиной    Наполеон,    считавший    ее
"совершеннейшим  идеалом  женщины"  и  считавший,  наверно,   справедливо  -
грациозная креолка  с темными, красноватого  отлива волосами и мечтательными
глазами в тени длинных, густых ресниц,  с ее стройным, гибким телом, которое
она так изящно  облекала в  легкие, неуловимо просвечивающие ткани, способна
была  осчастливить  любого  мужчину, что  она охотно  и делала в  Париже,  -
очарованный и  ослепленный Наполеон, гнавший от себя мысли о неверности этой
безумно расточительной женщины,  напрасно не желал  признавать  и  того, что
самая тонкая дипломатия, самые коварные интриги берут свое начало в будуарах
светских красавиц. Не бывает блистательных женщин вне большой политики, и не
об  этом ли шепчут губы  прекрасной  Жозефины, которую он  привлекает к себе
страстным порывом, готовый подчиниться любым ее капризам: "Какой ты смешной,
Бонапарт!..".
     С Жозефиной де Богарне его некогда  познакомил  предусмотрительный Поль
Баррас, бывший  тогда еще членом Директории,  а  для немногих посвященных  -
нынешний тайный капитул ложи "Великий Восток Франции".
     - Он такой смешной, этот Бонапарт! И маленький...
     - Жозефина, послушай меня и, может быть, тебе встанет не до смеха. Этот
человек все знает, все хочет и... все может.
     Вопреки  сложившимся представлениям Наполеона I о масонах  - они далеко
не  во   всем  сами  стремятся  к  разнузданным  страстям  и   порокам  рода
человеческого. Они - играют на этих пороках.  Любовница английского посла  в
Петербурге лорда Уитворта, красавица  и авантюристка Ольга Жеребцова легко и
быстро  вскружила  голову  генерал-прокурору  сената  Обольянинову и  с  его
помощью  вернула  в  столицу  опальных  братьев  Зубовых,  ставших  вместе с
вице-канцлером  графом   Паниным,  военным  губернатором  Петербурга  графом
Паленом,  генералом Беннигсеном и  адмиралом  де Рибасом во главе масонского
заговора, который имел своей целью вынудить Павла  I отречься от престола  в
пользу своего сына Александра.
     Павел смутно догадывался о том, что  плетется вокруг него.  Не случайно
он пошел  на  сознательное затворничество,  прекратив  даже  дипломатические
приемы и протокольные церемонии. Однако  догадку никому не поставишь в вину.
Наконец заговор сделался до  такой  степени  обсуждаемым в свете,  что о нем
стало  известно и  самому Павлу. В  бешенстве  разогнав  поутру  неугодивший
выправкой вахт-парад, он призвал к себе графа Палена.
     - Знаете ли вы, что против меня затевается злоумышлие?
     Никто не превосходил масонского интригана и  лукавого царедворца Палена
в хладнокровии, но тут он едва не упал в обморок.
     - Знаю, ваше величество...
     - И кто против меня - тоже знаете?
     Как тут  было угадать Палену степень осведомленности императора?  Вдруг
тому  все  известно.  Донесли?   Спасти  положение  может  только  отчаянная
наглость, рожденная страхом.
     - Знаю,  ваше величество, - ответствовал граф.  - Я  сам  состою в этом
заговоре.
     - Как?.. Что вы такое несете?!
     Стало  ясно,  что  Павлу  пока неведомы  имена  заговорщиков, поскольку
первым там числился сам Пален.
     - Ваше величество, я умышленно вступил в ряды заговорщиков с тем, чтобы
в точности  выведать  все их намерения  и  доложить вам. Иначе, как бы я мог
узнать это?
     - Сейчас  же схватить всех, заковать  в цепи.  Посадить  в крепость,  в
казематы! Отправить в Сибирь! На каторгу!..
     Павел  гневно  выкрикивал  слова,  не замечая  посеревшего  лица  графа
Палена. Император  быстрыми шагами  расхаживал по  комнате  и тяжело  дышал.
Ярость  теснила ему  грудь,  ярость  отринула все  другие соображения, кроме
необходимости мгновенной  расправы с  заговорщиками. Думать и  рассуждать  в
такие моменты Павел был не способен. Граф учел это и пошел ва-банк.
     - Сделать  подобное без вашего своеручного  указа я никогда  не решусь,
потому что в  числе заговорщиков - оба ваших  сына, обе невестки, а также ее
императорское  величество  Мария   Федоровна.  Взять  все  семейство  вашего
величества  под стражу  и в заточение без явных улик и  доказательств  - это
настолько опасно, что может взволновать всю Россию,  и я не буду иметь через
то верного средства  спасти вашу корону. Я прошу, ваше величество, ввериться
мне и  дать такой указ, по которому я смог бы  исполнить все то, что вы  мне
сейчас  приказываете, но исполнить тогда, когда  будут уличения в злоумышлии
членов вашей фамилии.Остальных заговорщиков я тогда схвачу без затруднения.
     Ложь удачно легла  на давние  сомнения:  в последнее  десятилетие жизни
Екатерина II,  всегда с опасением смотревшая на образ жизни великого князя и
его отровенное  недовольство двором, приняла окончательное решение устранить
Павла от престола пользу его сына и своего старшего внука Александра, но так
и  не  успела  его  осуществить. Знал  об  этом  Александр,  знала  и  Мария
Федоровна. Они никогда не выражали сочувствия такому плану, но кто их знает,
что у них на душе?
     Кто знает,  что на  душе  у  старшего  сына, великого князя Александра,
которому  едва  ли  не  ежедневно  дежурный  флигель-адъютант  обязан был  в
точности и громко повторять слова венценосного отца: "Ты  дурак и скотина!"?
Офицеру надлежало получить ответ.
     - Слышал, - тоскливо отвечал Александр. - Знаю, ступай...
     Взбешенный неиссякаемым  коварством своей  фамилии  Павел  поддался  на
провокацию и туг же написал указ, повелевавший императрицу  и  обеих великих
княгинь развести по монастырям, а наследника престола Александра и брата его
Константина  заключить  в  крепость,   прочим  же  заговорщикам   произнести
строжайшее наказание.
     Пален со своими конфидентами получил в  руки такой козырь, о котором не
смел  и  мечтать -  ведь  на деле  Александра  никак нельзя  было склонить к
участию  в заговоре  против отца,  он  лишь не  исключал возможности  своего
восшествия  на престол  в случае  самоотречения Павла. То есть без  твердого
согласия Александра на сомнительные и рискованные действия вся затея обещала
обернуться  крахом и неминуемой виселицей для самих заговорщиков, ибо  никто
еще не отменял закона о престолонаследии.
     - Смотри! Видишь, что тебя ждет?! -  сказал Пален, примчавшись с указом
к великому князю Александру. - Читай  внимательно. Все понял?.. Нельзя более
терять  ни  единого  часа...  ваше императорское  величество!  Гвардия  ждет
счастливой возможности крикнуть: "Ура, Александр!"
     Дальше  все  последовало  бестолково, суматошно и  пьяно.  Денег  лорда
Уитворта на шампанском не экономили.
     Возня и крики в покоях разбудили  императора.  Босой, в ночной сорочке,
он схватил шпагу и спрятался  за ширму.  Не  обнаружив императора в постели,
Платон Зубов разочарованно присвистнул: "Упорхнула птичка!"
     Беннигсен быстро ощупал постель. Она еще хранила тепло.
     - Смотрите лучше, князь! Здесь он должен быть.
     В полумраке спальни увидели босые  ноги за ширмой.  Шталмейстер Николай
Зубов вытащил упиравшегося Павла.
     - Арестован? Что значит арестован?.. - вопрошал император.
     Кто-то  ему   кричал  о  своих  обидах,  кто-то  судорожно  всхлипывал.
Гвардейские офицеры, набившиеся в спальню, не знали, как надо убивать своего
императора.   Павел  в   жалких   попытках  вырваться  из  объятий  могучего
шталмейстера   сломал  шпагу  и  силился  теперь  достать   обломком   эфеса
ненавистного Платона Зубова.Тот пятился к ширме и беспричинно улыбался.
     - Господа! - отчаянно крикнул Валериан Зубов. - Что же вы тянете?..
     Николай по-мужицки крякнул и  хватил  императора висок  случившейся под
рукой  табакеркой.  Потом  эфесом  его  же сломанной шпаги проломили голову.
Потом долго душили шарфом, снятым с полкового адъютанта Аргамакова.
     Потом наступила разгоряченная тишина, которую обычно называют мертвой.
     Еще через час пили шампанское и кричали: "Ура, Александр!"
     Произошло это  в ночь с 11 на 12 марта  1801 года. То менее,  чем через
три месяца после неудавшегося покушения на Бонапарта.
     Ольга Жеребцова 11 марта была в Берлине. Там ее спросили, верно ли, что
император  Павел  намерен  воевать  с  Англией  и  что в России  вовсю  идут
приготовления к этой кампании?
     - Нет, неверно, господа.
     - Но, позвольте, разве император Павел...
     - Император Павел... крепко умер! - засмеялась Ольга.
     - Вы шутите? Когда он умер?..
     - Завтра! - ответила Жеребцова.
     Агентура Бонапарта передала  ему эти слова на следующий же день.  Он не
поверил салонной болтовне А еще через день в Париж  пришла весть об убийстве
императора Павла I в Михайловском замке, который тот считал своей крепостью.
     - Англичане промахнулись по мне в Париже, горько  сказал Бонапарт. - Но
они не промахнулись и Петербурге.
     Жозефина  молча раскладывала новый пасьянс, которому  ее научила давняя
подруга Терезия Тальен
     Пасьянс назывался "Наполеон".


Глава пятая УСТРИЦЫ ИЗ ПАРИЖА

     В  силу  романтических традиций  русской  государственности  императора
Павла   убивали  зело   похабно.  А  поскольку  Европе   объявлено  было  об
апоплексическом   ударе",   то  бальзамировщикам,  гримерам   и   художникам
понадобилось более тридцати часов, чтобы придать  лику  безвременно усопшего
самодержца  пристойный  вид.  Не  слишком  многого  добившись  ввиду  обилия
дарового  шампанского,  надвинули  ему  на  лоб треуголку,  щедро  подбавили
напудренных буклей и взгромоздили гроб повыше, дабы  скорбящая публика могла
лицезреть только подошвы царских сапог со шпорами.
     И  приставили  офицера,  которому  велено  было  произносить три слова:
"Проходите! Не задерживайтесь!"
     Проходили и  не задерживались. Только прыткий французский посол, улучив
момент,  заглянул  под  галстук  почившего  в  бозе  государя,  где   ему  и
привиделось нечто жуткое.А так  - все  путем: подошвы крепкие, шпоры острые,
мундир голштинский. Сказывают, табакеркой в ухо? Зато это и вся революция. И
государственный корабль поспешает в сторону, противоположную прежнему курсу.
То, что  вчера  было  полезным  и важным, сегодня -  вредно и  осуждаемо.  И
наоборот.
     Павел  I  запретил круглые  шляпы  и  жилеты - самодур. Александр  I их
разрешил - душка он и свет очей.
     Лучше Карамзина тут и не скажешь: "Сердца дышать тобой готовы, надеждой
дух наш оживлен..."
     А Державина что-то и не понять совсем: "И сильный упадает, свой кончить
бег где не желал".
     Желал тамо или не желал, а табакеркой в ухо, и дух наш оживлен весьма.
     - Извольте проходить, сударь! Там наливают. 3а углом...
     Император Александр привел русскую армию к жестокому позору Аустерлица,
погубил  кавалергардов  под Фридландом, предал  союзную Пруссию  и  накануне
Тильзитских  переговоров просил Наполеона о тесном союзе,  который "только и
может дать всему свету счастье и мир".  Отцу само шло в руки все то,  к чему
теперь стремился сын, пролив для ясности дела реки русской крови и Европе.
     Однако,  по  мнению петербургской  знати, отраженному  в хвалебной  оде
стихотворцем   Державиным,   состоявшим   по    казенному   совместительству
статс-секретарем, "вид величия и ангельской души" Александра I  нисколько не
умаляет  гибель стотысячной русской  армии, равно  как и  утрата  всяческого
влияния в Европе.
     Все перевешивали круглые шляпы  и фривольные кружевные панталоны,  коих
терпеть не мог самодур Павел.
     Романтика   выступила   против   инстинкта   порядка,   дисциплины    и
справедливости, и дело таким образом оказалось в шляпе.
     Английский премьер принимал неофициальные поздравления. Лорд Уитворт не
оставил своим  вниманием  Ольгу Жеребцову даже  тогда,  когда  стал  королем
Англии.Ей следует отдать должное - как женщина она стоила любви короля.
     Наполеону Бонапарту, ставшему императором Франции, нужно было от России
многое.  Но,  кажется,  ничего  от Александра.  Понуждаемый Англией  молодой
русский император направил Бонапарту неуклюжую ноту протеста по поводу того,
что отряд  французской  конной  жандармерии стремительным маршем  вторгся на
территорию Бадена, арестовал  там и вывез во Францию  одного из Бурбонов, на
которого Англия делала ставку в дальнейшей  игре, - герцога Энгиенского. Его
судили в  Венском  замке военным судом, приговорили  к смертной казни и  без
проволочек поставили  к  стенке. Очередная комбинация  Англии  рассыпалась в
прах.  Негодование  Лондона  не имело  пределов,  однако  выразить  открытый
протест Франции там не рискнули, поскольку стало известно,  что перед казнью
несчастный  герцог  написал Бонапарту пространное  письмо, выражавшее,  надо
полагать,   не   горячие  признания   в  любви,   а  имена  непосредственных
вдохновителей плана устранения "корсиканского чудовища".
     Протестовать обязали Александра  I.  Он  и высказался против "нарушения
неприкосновенности  баденской  территории  с  точки   зрения  международного
права".Наполеон даже  не сразу поверил, что  это  не шутка.Ему, захватившему
почти  всю Европу, предъявляют претензии по  поводу ничтожного  пограничного
инциндента? Может быть, Александр  дает понять, что следовало захватить весь
Баден со всеми имеющимися роялистами?
     Ответ,   который  Наполеон   продиктовал   Талейрану,  явился  жестоким
оскорблением для русского  императора. Основная суть его сводилась  к  тому,
что, если  бы,  например,  император Александр узнал,  что  убийцы его отца,
императора  Павла, находятся во  Франции, то есть - на территории,  "с точки
зрения международного  права",  для России неприкосновенной, а Александр тем
не  менее решил  бы  арестовать их, то  он, Наполеон  Бонапарт,  не стал  бы
протестовать против такого нарушения. Даже еще и помог бы.
     Александр I был ославлен на всю  Европу и никогда  не простил Бонапарту
косвенного обвинения и отцеубийстве.
     Разгромив  русскую   армию   и  в  очередной  раз  поставив  на  колени
неугомонных австрийцев, Наполеон остановился на Немане, где  и внял просьбам
русского императора о личной  встрече. Он не  пожелал чтобы Александр ступил
на берег,  который отныне считался  французским, но и  на российскую сторону
тоже  не   стремился.  Посреди  реки  соорудили   громадным   плот  с  двумя
великолепными  павильонами. Сюда  и ступили  оба  императора  - победитель и
побежденный  Не  о  такой  встрече  с  русским  самодержцем  думал  когда-то
Наполеон, однако и эта устроилась для него не худшим образом. Он был весел и
дружелюбен  Александр  тоже  старался  вести  себя  непринужденно, но  нервы
натянулись до бесчувственности.
     - Из-за чего мы воюем? - просто спросил Наполеон
     Что  мог ответить  русский царь  "невиданному и неслыханному  со времен
Александра Македонского и  Юлия  Цезаря полководцу,  коих  он  несомненно но
многом превзошел"?
     -  Я  ненавижу   англичан,..  -   поторопился   высказан,  свое   новое
политическое кредо.
     Наполеон засмеялся и увлек его в павильон, где они беседовали почти два
часа.  Русскому  императору смутно  запомнились  эти два  часа. Но что-то  и
врезалось  в память. Бонапарт сказал,  что он лично руководил сражением  под
Фридландом  и видел,  с  каким  бесстрашием и  презрением  к  смерти дрались
зажатые в излучине реки Алле русские батальоны.
     -  С  такими  солдатами  невозможно  проигрывать  сражения, -  серьезно
заметил он. - Генералиссимус Суворов, кажется, не проиграл ни одного, не так
ли?
     Бонапарт говорил  об этом без задней мысли.  Он  не обращал внимания на
то, что такие слова быть истолкованы  Александром как насмешка над бездарным
командованием  русских. Александр ведь тоже... лично руководил сражением под
Фридландом. Нет, Наполеон не ломал комедии. Он говорил то, что считал нужным
сказать, и его обязаны были слушать.А быть понятым Наполеон не стремился.
     - Я  ненавижу  англичан,-  снова  сказал  Александр,  -  и  буду  вашим
помощником во всем, что вы станете делать против них.
     Разговор  походил  на  школьную  сценку, когда ученик просит прощения у
классного наставника и обещает вести себя примерно. - Из-за чего мы воюем? -
сдержанно усмехнувшись, повторил свой вопрос французский император.
     Александру,  видимо,  трудно  было изловить  мысль,  носившуюся  где-то
неподалеку. Наполеон помог ему.
     - Воюет не Россия. Воюют - Россией! Разве это не правда?
     - Правда, ваше величество! - выдохнул покрасневший царь.
     - Не переживайте! Вы еще  так  молоды.  Все устроится. Мы заключим мир.
Забирайте себе Восток, а мне пусть  останется Запад. Александр напрягся. Все
это была прелюдия.  Теперь начинался  торг. Он  не  готов был ни  воевать  г
Наполеоном, ни следовать фарватером его  политики Он  боялся Наполеона  и не
верил  ни  одному его  слову Восток - означало Константинополь: проливы, Айя
София... Несбывшаяся и скорее всего несбыточная византийская мечта "Третьего
Рима".
     -  Валахию и Молдавию я тоже пока не  спешу отнять у Порты. Может быть,
настало  время  решать  их  судьбу  -  Наполеон  цепко  следил  за  реакцией
Александра -  в  Валахии и Молдавии уже  стояли  русские войска.  - Есть еще
Галиция... Поляки умоляют меня создать им суверенную Польшу, но не понимают,
что  когда триста  панов  претендуют  на престол и  никто из  них не намерен
подчиняться другому, то получится то, что всегда у них получалось.
     - А Тадеуш Костюшко? Если не ошибаюсь, этот... национальный герой у вас
в Париже?
     -  Я тоже  считал его  подходящей фигурой и даже велел  своему министру
Фуше  переговорить с ним, когда  маршал  Мюрат  занял  Варшаву. Туповатый  и
честный правитель тут  был бы к  месту,  даже если он  и ненавидит Наполеона
Бонапарта. А  польский национальный патриотизм -  вещь  неуловимая и  пустая
потому именно, что  каждый - сам себе  патриот Словом,  дело не в воззрениях
Костюшко. Таковых нет по существу. Есть некий миф. Есть кичливое кичливость.
Больше  ничего  нет.  Так  я   считал,  когда  подумал  про  Костюшко.  Фуше
переговорил с ним и явился  ко мне на грани  помешательства. Я успокоил его,
выслушал  и понял, что Костюшко -  это археологическая  находка.  Ископаемый
дурак. Между прочим, такая же редкость, как и гений.  Потому и держу его при
себе.  Но  оставим  это.  Меня чисто  по-человечески  волнует  один  вопрос,
который, возможно, неприятен для вас...
     - Понимаю. Мой отец...
     - О вашем отце я знаю все! - Наполеон нетерпеливо прервал Александра. -
Мне не вполне понятно ваше участие  в его трагической  судьбе. Поймите, ваше
величество, я проникся к вам личной симпатией и только поэтому позволил себе
коснуться такой щекотливой темы.
     -  Я был обманут заговорщиками дважды!  -  быстро заговорил  Александр,
словно только и ждал  возможности излить душу. - Меня ввели в заблуждение. Я
поверил, что отец решил  расправиться со всей семьей и  сочетаться  браком с
княгиней Гагариной, которая  уже родила  ему сына... Это непросто понять  со
стороны. Я хочу  быть  с  вами  предельно  откровенным...  Вы,  вероятно, не
знаете, что мой брат Николай был... прижит императрицей Марией Федоровной от
гофкурьера  Бабкина. У сестры Анны  отцом  является статс-секрета