Тихо всходила; с длинным крестом, во всем
                                                  облаченьи
             Патер Лаврентий шел впереди; за ним шла
                                                   Бертальда
             В горьких слезах, на дряхлую руку отца опираясь.
             Вдруг посреди Бертальдиных женщин, одетых в
                                                      глубокий
             Траур и шедших в свите ее, заметили белый
             Образ, в длинном, густом покрывале, тихо идущий,
          30 Грустно потупивши голову. Страхом проникнут был
                                                         каждый,
             Шедший подле такого товарища; все сторонились,
             Пятились, так что порядок хода расстроился.
                                                      Силой
             Два смельчака хотели незванного из ряду вывесть;
             Но, от них ускользнувши, как легкая тень, он на
                                                          прежнем
             Месте явился опять и последовал тихо за гробом.
             Вот напоследок он мало-помалу, менялся местом
             С теми, кто в страхе спешил от него удалиться,
                                                         подле
             Самой вдовы очутился; но ею сначала примечен
             Не был и сзади пошел смиренно-печальный.
                                                 Достигнул
          40 Ход до кладбища, и все обступили могилу. Тут в
                                                         первый
             Раз Бертальда незваного гостя увидела, в страхе
             Стала она рукою махать, чтоб он удалился;
             Но покровенный, кротко упорствуя, тряс головою,
             Руки к ней простирал и как будто молил о пощаде.
             Вспомнила тут невольно Бертальда Ундину, как
                                                        руку
             К ней она подняла на Дунае, когда ей хотела
             Так добродушно подать ожерелье, и как под водами
             Скрылась потом навсегда. Но в это мгновение подал
             Знак отец Лаврентий, чтоб все умолкли. И стали
          50 Гроб опускать в могилу, и мало-помалу засыпан
             Был он землею. Когда же совсем был набросан
                                                  могильный
             Холм и читать последнюю начал молитву
                                               священник,
             Стала вдова на колени, стали и все на колени,
             В том числе и могильщики, кончивши насыпь.
                                                     Когда же
             Снова все встали... уж белый образ пропал; а на
                                                         месте,
             Где он стоял на коленах, сквозь травку сочился
                                                    прозрачный
             Ключ; серебристо виясь, он вперед пробирался,
                                                      покуда
             Всей не обвил могилы; тогда ручейком побежал он
             Дале и бросился в светлое озеро ближней долины,
          60 Долго, долго спустя про него тех мест поселяне
             Чудную повесть любили прохожим рассказывать;
                                                       долго,
             Долго жило поверье у них, что ручей тот Ундина,
             Добрая, верная, слитая с милым и в гробе Ундина.

1831-1836



ПРИМЕЧАНИЯ

В. А. ЖУКОВСКИЙ. УНДИНА

     "Ундина" - перевод прозаической повести немецкого романтика де ла  Мотт
Фуке (1777-1843). Поэт переводил эту повесть в 1831-1836 гг.
     Фрагменты из первых трех глав "Ундины" были опубликованы в  "Библиотеке
для чтения" в 1835 г. (Т. XII. С. 7-14), там же в 1837 г. (Т. XX.  С.  5-32)
были напечатаны IV-X главы "Ундины".
     Уже в марте 1837 г.  читатели  смогли  ознакомиться  с  полным  текстом
"Ундины"; она появилась одновременно в двух  изданиях:  "Уцдина",  старинная
повесть, рассказанная на немецком языке в прозе бароном Д. Ламотт  Фуке,  на
русском языке в стихах В. Жуковским СПб.: Изд-во Смирдина, 1837. Один  тираж
этой книги содержал замечательные гравюры немецкого  художника  Г.  Майделя,
который изготовил их, живя вместе с Жуковским  в  Эллистфере,  другой  тираж
такого же формата (in quarto) был выпущен без  иллюстраций.  Летом  1837  г.
вышло 4-е издание "Стихотворений"  Жуковского,  в  него  поэт  тоже  включил
"Ундину" (СПб., 1837. Т. VIII).
     Тексту "Ундины" Жуковский предпослал стихотворное посвящение  вел.  кн.
Марии Николаевне и обращенное к ней предисловие.
     Сохранилась  рукопись   первых   20   строк   перевода   повести   Фуке
гекзаметрами, датированная 18 ноября 1831 г. (ГПБ. Жуковский В.  А.  Ф.  286
II. Ед.  хр.  30).  Согласно  дневниковым  записям  и  пометам  в  рукописях
Жуковский переводил затем "Ундину" 9 декабря 1832 г. по н. ст., и в  течение
декабря он перевел 3 главы и написал 15 строк 4-й.  4  февраля  1833  г.  он
подвел итог сделанному и записал в "Дневнике": "Поправлял Ундину" (Жуковский
В. А. Дневники / Изд. И. А. Бычкова. СПб.,  1901.  С.  250,  252,  254).  За
1834-1836  гг.  "Дневники"  не  сохранились,  и   приходится   исходить   из
хронологических помет на  рукописях:  с  17  по  30  октября  1835  г.  были
переведены 4-8 главы. После перерыва чуть свыше полугода  Жуковский  перевел
одиннадцать последних глав (9-19). Под текстом стоят две  даты:  "Эллистфер,
17 июля 1836 г." и ниже: "25  июля  все  кончено".  Видимо,  за  эту  неделю
Жуковский отредактировал весь переведенный текст "старинной повести".
     В последнем прижизненном издании сочинений поэта предисловие к "Ундине"
уже отсутствует. Осталось только посвящение. Публикуемый нами текст "Ундины"
повторяет текст IV тома этого  издания  сочинений  Жуковского  с  изменением
орфографии и пунктуации согласно современным  нормам  русского  языка,  если
внесенные поправки не нарушают стилистической системы автора  (Жуковский  В.
А. Стихотворения. 5-е изд. СПб., 1849. Т. IV).

     1 В предисловии к  вел.  кн.  Марии  Николаевне  от  26  июля  1836  г.
Жуковский касается лишь позднего этапа своего  "общения"  с  "Ундиной"  -  с
момента правки первых трех глав.
     "Повинуясь воле, которую мне было особенно приятно исполнить,  -  писал
поэт, - я рассказал  русскими  стихами  "Ундину".  В  1833  г.,  находясь  в
Швейцарии и живя уединенно на берегу Женевского озера  (в  деревеньке  Берне
близ Мантре), написал я первые три главы этой повести. По возвращении моем в
Россию занятия другого рода надолго отвлекли меня от  начатого  поэтического
труда; и только в нынешнем году я мог опять  за  него  приняться.  Последние
главы Ундины написаны  в  сельском  уединении  близ  Дерпта,  где  я  провел
половину лета и мог по-прежнему посвятить досуг свой поэзии.  Еллистфер.  26
июля, 1836. Ж."
     Учтивые уверения Жуковского, что он только исполнитель чужой  воли,  не
следует понимать излишне  буквально:  они  означают,  что  поэта,  возможно,
поторапливали  осуществить  его  замысел.  Как  мы  видели  выше  из  письма
Жуковского к Дашкову, желание перевести "Ундину" стихами возникло в те годы,
когда поэт еще не был "своим" человеком при дворе (он стал заниматься с вел.
кн. Александрой Федоровной лишь в конце октября 1817 г.),  а  главное,  вел.
кн. Мария Николаевна, которой адресовано предисловие, еще не родилась.
     В  данном  случае  уточнение  адресата   стихотворного   посвящения   и
предисловия  к  "Ундине"  важно  не  только  во  имя  достоверности   самого
литературного факта: оно помогает правильно понять творческие стимулы поэта.
С выяснением адресата была как раз некоторая путаница.
     Начало ей  положил  Зейдлиц,  сказав,  что  стихотворение  "Бывали  дни
восторженных видений..." посвящено  наследнику,  а  предисловие  обращено  к
императрице (Зейдлиц К. К. Указ. соч. С. 155).
     Зейдлицу возражал уже П. А. Плетнев. "Внимательному читателю,  -  писал
он, - станет ясным к кому относятся "посвятительные  перед  "Ундиною  стихи,
когда  он  сравнит  их  со  стихотворением  Жуковского  "Праматерь   внуке",
написанным в 1819 г. на первое причащение в. кн. Марии Николаевны"  (Плетнев
П. А. Сочинения и переписка. СПб., 1885. Т. 3. С. 104). Я. Я. Грот, издавший
"Сочинения и переписку Плетнева", всецело был с ним согласен и сожалел,  что
мнение Зейдлица "обыкновенно разделяют даже другие биографы поэта".
     Адресат был точно установлен после выхода каталога И.  Бычкова  "Бумаги
В. А. Жуковского": черновик  предисловия  к  "Ундине",  не  имеющий  личного
обращения, Бычков занес в перечень рукописей как черновик предисловия к вел.
кн. Марии Николаевне (Бумаги В. А. Жуковского, поступившие  в  Императорскую
Публичную библиотеку в 1884 г. Изд. И. Бычкова. СПб., 1901, Э 39). "Прошу...
- писал Жуковский в этом черновике, - принять  с  благосклонностью  новый  и
быть может последний труд моей устарелой Музы: прошу принять его _в знак_  и
со временем _на память_ моей душевной к Вам привязанности, которая,  как  Вы
знаете, началась еще у Вашей колыбели" (ГПБ. Ф. 286, I, Жуковский.  Ед.  хр.
39Г).
     Бычков не  мотивировал,  чем  он  руководствовался,  определяя  адресат
предисловия. По-видимому, он совершенно справедливо сопоставил упоминание  о
привязанности,  начавшейся  еще  у  колыбели,  со  строчками   стихотворения
"Праматерь внуке":

                   Мое дитя, со мною от купели
                   Твой первый шаг житейский соверши...-

     а также со строками стихотворения 1851 г.
     "В. кн. Марии Николаевне. Приветствие  от  русских,  встретивших  ее  в
Бадене":

                                               ...смотрю
                    В лицо, столь мне знакомое, которым
                    От колыбели вашей до цветущих
                    Лет милой младости, день за день, я
                    Так любовался.

     Сравнив приведенные  строки  хотя  бы  с  пятой  строфой  стихотворного
посвящения:

                      Перед пустой когда-то колыбелью
                      Задумчиво-безмолвен я стоял.
                      "Кто обречен святому новоселью
                      Тобой в жильцы?" - судьбу я вопрошал,

     становится ясно, что адресатом и посвящения, и предисловия  могла  быть
только  вел.  кн.  Мария  Николаевна.  Для  Жуковского,  видимо,  сам   факт
знакомства с человеком еще в его младенчестве был овеян особой поэтичностью,
которая не утратила своего обаяния и спустя многие годы.
     После  выхода  каталога  Бычкова  в  дореволюционных  изданиях  XX   и.
адресатом стихотворного посвящения и предисловия к "Ундине"  считалась  вел.
кн. Мария Николаевна.
     И  неожиданно  в  споем   обстоятельном   комментарии   к   двухтомнику
стихотворений В. А. Жуковского Ц. Вольпе назвал адресатом  и  посвящения,  и
предисловия  вел.  кн.   Александру   Николаевну   (Вольпе   Ц.   Жуковский.
Стихотворения. Л., 1940.  Т.  II.  С.  541).  Вслед  за  ним  все  советские
комментаторы, не соотнося ни предисловия к "Ундине"  с  его  черновиком,  ни
посвящения  с  приведенными  выше  стихотворениями   Жуковского,   повторяют
утверждение Вольпе, хотя, вероятнее всего, это была или его простая  описка,
или невыправленная опечатка.
     Лишь Хильдегард Эйхштедт, исследовательница из ФРГ,  в  своей  книге  о
Жуковском-переводчике возразила Вольпе и адресатом стихотворного  посвящения
опять  назвала  вел.  кв.  Марию  Николаевну  (Eichstadt  H.  Zukovskij  als
Ubersatzer.  Drei  Studien  zu   Ubersetzungen   aus   dem   deutschen   und
Franzosischen. Munchen. S. 91-02).
     2 "...легкая станом... воздушное" - интерполяция Жуковского.
     3 пропуск 7 строк. См. текст "Ундины". С. 16.
     4 "...сердито... слезки" - интерполяция Жуковского.
     5 Биография рыбака написана Жуковским.
     8 "Но мирной сей жизни... чистого неба" - интерполяция Жуковского.
     7 Опущен эпизод с обручальными  кольцами  Ундины.  Текст  "Ундины".  С.
38-39.
     8 См. конец  главы  7-й  и  начало  8-й  "Ундины"  Фуке,  принципиально
измененный Жуковским. См выше С. 43.
     8 "Лесной обыватель..." -  у  Фуке  "барон  фон  Кюлеборн".  См.  текст
"Ундины". С. 51.
     10  "Ты  смелый  рыцарь...  волну..."  -  аллитерации  Фуке   Жуковский
передает, вводя еще внутреннюю рифму в свой сказочный гекзаметр.
     11 Пропуск целого абзаца. См. текст "Ундины". С. 54.
     12 "...с небесным она поцелуем..." - эпитет Жуковского.
                                                                   Е.В. Ланд