ется.
 Нам запреты от Бога даны.
 Нагрешить, отдохнуть и покаяться -
 И проклятья сняты Сатаны

 То ль светает, а то ли смеркается.
 У стола я сижу в темноте.
 Даже если и буду я каяться,
 То грехи мне отпусят не те.

 Что-то часто мне очень икается -
 Вспоминает и недруг, и друг.
 Моя жизнь под откос тихо катится
 И, глядишь, остановится вдруг.



























 Я слово к слову безуспешно ладил,
 Я рифмовал, старался от души...
 Я пальцами бумагу нежно гладил,
 И бритвою точил карандаши...

 А строчки не слагались. Не слагались.
 Я все сидел и думал - в чем же суть?
 Да просто мы с тобою поругались.
 Я был неправ. Но ты не обуссудь,

 И все прости мне - ссоры и невзгоды.
 Я сердце поднесу тебе в горсти.
 А ты на наши будущие годы
 Прости меня, любимая, прости.

































 Я плохо представляю то, что будет,
 А с прошлым я, наверно, оплошал.
 Меня, конечно, кто-то не забудет,
 Но только тот, кому я помешал.

 Да вроде, я мешал совсем немногим.
 Старался даже дальнего любить,
 И как-то рано подбивать итоги,
 А так и подбивает их подбить.

 Мне не собой быть очень надоело.
 Но не хочу меняться неспеша.
 Пускай в мое стареющее тело
 Вольется обновленная душа.

 Купил пол-литра. Отварил картофель.
 Но сам себе твержу я: "Не греши".
 И все же, где же этот Мефистофель?
 Я душу предлагаю за гроши.

 Вернее, не за деньги. За услуги.
 Я душу отдаю тебе взамен
 За радости и нежности подруги.
 За верность без предательств и измен.

 И слышу голос: "Я явлюсь деньками.
 Но торговаться как-то не с руки...
 Ты будь попроще и возьми деньгами -
 Твои запросы слишком велики."























 "...не раз поганой ложью я пачкал уста..."
 Михаил Булгаков

 Не надо ложью осквернять уста.
 Потом еще не раз себя осудишь,
 И если даже шанс один из ста,
 Что на вранье когда-то пойман будешь -
 Не надо ложью осквернять уста.

 Не надо ложью осквернять уста.
 Не существует в мире лжи невинной,
 Целуя крест, ты вспомни у креста,
 Что правда не бывает половинной.
 Не надо ложью осквернять уста.

 Не надо ложью осквернять уста.
 Сказать - легко. А рифмы - просто шалость.
 Кивая головой и соглашаясь,
 Рта не раскрыв, ты осквернишь уста.




























 Я поворота ждал ключа в двери...
 Я слышал все, что делалось снаружи...
 Себе кумира ты не сотвори,
 Верней, кумиршу. Это много хуже.

 А воспаленный мозг кричал: "Приди!"
 Но сам себе не подавал я виду.
 Лежал и думал: "Что же впереди?"
 И ждал тебя, как Мастер Маргариту.

 Но нет любви. Булгаков был неправ.
 Есть деньги... есть работа... секретарши...
 Спустилась мгла, надежды все поправ,
 На Ершалаим и на Патриарши.



































 Ах, как развивался роман. По спирали.
 Мы словно бы в теннис настольный играли:
 Подача - ответ. Вновь ответ - и подача,
 И каждое слово - большая удача.

 Ночами и днями писал Вам стихи я.
 На нас навалилась как будто стихия.
 И время объятий, и время свободы...
 Кто знал, что отпущены дни, а не годы?

 А нынче лежали в тоске и печали.
 Немного курили. И больше молчали.
 Кто знает, когда и что может случиться?
 Нам многому нужно от жизни учиться.

 Но тяга взаимная вряд ли калечит.
 Она нас врачует, а, значит, и лечит.
 И знать бы, что делать. И вникли бы в суть мы.
 Но как предсказать все грядущие судьбы?

 Подведена ль нами черта для итога?
 Нет, все, что случится - от Бога. От Бога.


























 Мы играем в любовь, словно в карты.
 Вся колода у нас на руках.
 Кто играет с особым азартом -
 Остается всегда в дураках.

 И любви пролистая странички,
 Словно в картах, постигнем азы.
 Но, скорее всего, по привычке
 Мы украдкою стащим тузы.

 Не в тузах и не в двойках тут дело.
 Нам не может, увы, повезти.
 Накрапили колоду умело -
 Значит, партию нам не спасти.




































 ..А потом уж про меня
 в части "Разное"
 А.Галич




 РАЗНОЕ




 -Послушай, - я жене сказал,-жена,
 Ответь мне правду, только не рыдая:
 Как дом ты сможешь потянуть одна,
 Когда уйду из жизни навсегда я?
 Жена сказала: - Я смеюсь - нет сил.
 Ну, как над остроумным анекдотом -
 Ты в дом так мало денег приносил,
 Что твой уход смогу считать доходом.










































 Иосифу Кобзону к юбилею

 Неужто так, неужто впрямь уйдешь, все бросив?
 Не верю в то, что ты упрям, Кобзон Иосиф.
 Ведь ты умен, а, значит, нет в тебе упрямства.
 Я знаю: ты - интеллигент, не терпишь хамства.
 И уж прости, что я на "ты" с тобой прилюдно.
 На "вы" обратно перейти совсем нетрудно.
 И я над строчками корплю не из пижонства.
 Я, кстати, тоже не терплю амикошонства.
 Не обо мне сегодня речь. Я незаметен.
 Но твой талант не уберечь от лжи и сплетен.
 Что может так толкнуть уйти? Обиды яд ли?
 Таких, как ты, все обойти - найдешь навряд ли.
 А, может, зары все не те (да я про нарды)?
 Или в житейской суете смешались карты?
 Наплюй на все и пой, Кобзон, селу ли, граду.
 Ведь твой талант, как дивный сон, дан нам в награду.
 А божий дар и время - нет, не обесценит.
 Побудь еще с десяток лет для нас на сцене.
 Перереши, пусть будет в том мое участье.
 Ну а пока - желаю в дом земного счастья.










 Почти сонет жене

 О, эта жизнь мне еще мила!
 Пинанья постоянные ногою...
 Но это счастье зреть тебя нагою
 На помеле. Да и без помела.
 Еще любить имею я права
 Твою незыблемость о верности всех мнений.
 Не моего. И знанье без сомнений,
 Что я всегда неправ, а ты - права.
 Да, я люблю твой ироничный смех,
 И крик души, на визг переходящий.
 Пусть чувства в этой жизни преходящи,
 Презрение ко мне - сильнее всех.
 Мне видно выпал редкий шанс земной:
 Быть страшно ненавидимым женой.







 Татьяне Лебединской
 (подражание)

 Изнасилованы рифмы, не в почете ум и честь.
 Вместо крови в жилах - лимфа. Хорошо, хоть что-то есть.
 И гармошка вместо арфы. А творения - венцом.
 Представляются кентавры с человеческим лицом.
 Склоки, споры и раздоры. Нету яблок. Как им быть?
 Если ящик вскрыт Пандоры, нелегко его закрыть.
 Вот свои Горгона змеи, намотав на бигуди,
 Спит, под солнцем тело грея. У нее - все впереди.
 Пифиасы и Дамоны зло друг друга бьют под-дых.
 По утру Лаокооны пьют бутылку на троих.
 У Аида в царстве смета утверждалася не зря.
 Постепенно Стикс и Лета разливаются в моря.
 Все смешалось: жизнь и мифы. Но ловлю себя на том,
 Может, мы и впрямь Лапифы и в Фессалии живем.
















































 ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО ЮЛИЮ КИМУ
 Предыстория   этого  письма   такова.  Юлий   прилетел  в  Кливленд   в
расстроенных чувствах и, после приветствий,  сказал: "Пошли покупать штаны."
Я его вежливо поблагодарил, но отказался, объяснив, что у меня уже есть одна
пара.  Ким этот юмор не  принял  и  сказал,  что  ему сейчас  не  до  шуток.
Выяснилось, что он забыл свой костюм в  Чикаго. "Не страшно,- сказал я. - Мы
оба не  гиганты. Я тебе что-то  подберу."  В результате Юлий выступал в моих
брюках и в других городах. А потом улетел в Москву. Недавно Юлий Ким отмечал
круглую дату - 60-летие. Я позвонил поздравить его  с днем рождения. А когда
положил  трубку,  то  вспомнил  об  этом  эпизоде.  И  написал это  шуточное
послание.

 Я пишу вам в Москву из Огайо.
 Но но делу, не просто пишу.
 Я по комнате нервно шагаю,
 И не очень ритмично дышу.
 Больше года от вас - ни привета,
 Ни строки, ни звонка, ни письма.
 А меж тем от большого поэта
 Ждать такое обидно весьма.
 Ваше творчество - пьесы и песни -
 Чтоб отвлечь. Ну, не больше, чем трюк.
 Для меня есть вопрос интересней:
 Речь пойдет о судьбе наших брюк.
 Я страдаю не первую зиму.
 А подход - он, конечно, не нов.
 Очень просто - отдай брюки Киму,
 Ну, а сам щеголяй без штанов.
 Посмотрел юбилей Ваш от скуки,
 Это что ж, понимать надо так -
 Вы продали прекрасные брюки
 И купили подержанный фрак?
 От души, и от сердца, и тела -
 Поделился одеждой. А зря.
 Доброте моей нету предела,
 Но мелькнула надежды заря.
 Краем уха слыхал, что возможно,
 Вы опять к нам приехать должны.
 Я хочу вас спросить осторожно:
 Вы захватите наши штаны?
 Вы мне сентиментальность простите,
 Видно, возраст потер, как наждак...
 Кстати, брюкам слегка намекните:
 У меня есть приличный пиджак.















 Я ухожу к отверженным селеньям...
 А.С. Пушкин

 Пришел к тебе. Принес с собой пакет
 (Прими подарок скромный от поэта).
 А в нем - кета. Нежнейшая из кет,
 Но ты сказала, у тебя - диета.
 Ужель судьба мне одному свой крест
 Нести с моей печалью и сомненьем?
 Ну вот и все. И вновь один, как перст.
 Я ухожу с отверженным соленьем.

















 Хорошее мы в памяти храним.
 Обиды, боли - были ли когда-то...
 Но вспоминаем радостные даты
 И, как всегда, печалимся по ним.
 Так даже грешник, вырвавшись из ада,
 И в райском проживающий саду,
 Кипящую свою сковороду
 Припоминает теплым Эльдорадо.






















 Клуб пушкинистов объявляет конкурс
 на лучшее стихотворение. Условия
 конкурса: не более 21 строки, тема
 любая, время ограничено до... Призы
 100, 50 и 25 долларов.
 "Новое Русское Слово"

 Устроителям конкурса

 Открытая тема - тяжелое бремя.
 Такая свобода? Зачем? На черта?
 Но, к счастью, указано точное время.
 И все. И подведена будет черта.
 Но вот то, что радует больше, чем сроки
 (Я здесь откровенный веду разговор).
 Что двадцать одной ограничены строки.
 Набрал двадцать две - и уже перебор.
 Пока существую, я пробую мыслить.
 Пусть я меркантилен, но думаю так:
 Коль трудно полтинник вам будет отчислить,
 То вы не стесняйтесь, приму четвертак.
 Предвижу я ваши и охи, и ахи:
 Каких он набрался нахальных идей!
 Но знайте, что с детства мне люб амфибрахий,
 А также гекзаметр, ямб и хорей.
 И юмор пииту совсем не помеха.
 А банк не сорвав, не впадаю я в транс.
 Поэтам от сердца желаю успеха:
 Кому-то в очко. А себе - в преферанс.





 Самое  смешное  то,  что  устроители  конкурса  прислали  мне  Почетную
Грамоту, хотя мое письмо было явной шуткой. И я не удержался.

 Прислал мне Почетную Грамоту клуб,
 Но я оскорблен и обижен:
 Ужель пушкинистам и впрямь я не люб,
 В сравненьи с другими унижен?
 Что это? Ошибка иль чей то каприз -
 Столь некомпетентное мненье!
 Я твердо на первый рассчитывал приз,
 Мне грамота - как оскорбленье.
 Хоть добрый отец я и любящий муж,
 Но злости созрели початки.
 Дантеса я клуб открываю, к тому ж
 Скупаю в округе перчатки.






 Уважаемое  жюри!  Я  вам  пишу,   друзья  парисы  (хотя  скорей  всего,
мидасы),не с целью добыванья приза, иль выделения из массы.Стих -  не вино и
не котлета, и, по  какой, пардон, системе судить  вы можете  поэта? Размере,
рифме или теме? А судьи кто? Рабинер Яков? Марк Митник? Вы меня простите! А,
может, даже из варягов вы Евтушенко пригласите? Увы, я не блещу талантом, но
вам замечу осторожно, что дилетантов дилетантам судить не должно и не можно.








 Начальству Игоря Иртеньева

 Жалоба (совершенно скелетно)

 Да, я беззуб, я лыс, я мал.
 Но мне покоя нет.
 Зачем Иртеньев написал,
 Что я уже скелет?
 Что худ - совсем не виноват,
 Скорей, виновен ген.
 Пускай соседи говорят,
 Что я живой рентген.
 Но это, право, не беда,
 Что я почти усох:
 Ведь кое-где я - хоть куда,
 И кое-чем - неплох.
 Не претендую на красу,
 Но все же - не мертвец.
 И, как другие крест несут,
 Несу я свой крестец.
 Иду, смешавшийся с толпой,
 Кругом горит неон.
 То полумертв, то чуть живой.
 Мне имя - легион.


















 Про Петра
 Опыт синтетической биографии

 Люблю Чайковского Петра!
 Он был заядлый композитор,
 Великий звуков инквизитор,
 Певец народного добра.
 Он пол-России прошагал.
 Был бурлаком и окулистом.
 Дружил с Плехановым и Листом.
 Ему позировал Шагал.
 Он всей душой любил народ.
 Презрев чины, ранжиры, ранги.
 Он в сакли, чумы и яранги
 Входил простой, как кислород.
 Входил, садился за рояль
 И, нажимая на педали,
 В такие уносился дали,
 Какие нам постичь едва ль.
 Но точно зная, что почем,
 Он не считал себя поэтом
 И потому писал дуплетом
 С Модестом, также Ильичем.
 Когда ж пришла его пора,
 Что в жизни происходит часто,
 Осенним вечером ненастным
 Не досчитались мы Петра.
 Похоронили над Днепром
 Его под звуки канонады,
 И пионерские отряды
 Давали клятву над Петром.
 Прощай, Чайковский, наш отец,
 Тебя вовек мы не забудем,
 Спокойно спи на радость людям,
 Нелегкой музыки творец.
 Игорь Иртеньев














 К опыту синтетической биографии
 Открытое письмо И. Иртеньеву
 Люблю Иртеньева, но все ж
 Он знает музыку не шибко.
 И каждая его ошибка -
 Мне прямо в сердце острый нож.
 Вначале я начну с конца.
 Точней, с могилы над рекою.
 Я над Днепром сидел порою
 В тиши. С бутылочкой винца.
 Хоть там еще течет река,
 Ну, обыщись - могилы нету.
 Возможно, заложили в смету,
 Но не построили пока.
 А правды я не утаю:
 Петро лежит под Сталинградом.
 В атаку он ходил с отрядом
 И, как герой, погиб в бою!
 Служа вахтером в ЖСК,
 Он написал "Старик и море".
 Но озером сменил. А вскоре
 И лебедями - старика.
 Тем нераскрытых - целый рой.
 Пример: Чайковский и природа.
 А как он чаянья народа
 Передавал своей игрой!
 Меж тем Чайковский был горазд
 Передавать любые звуки,
 И говорили все в округе:
 - Чайковский?! - Этот передаст!


 P.S. Хоть мы от центра и вдали,
 Но просьба к Вам: в стихах и в прозе
 Поведать нам о Берлиозе,
 И о жене его - Дали.

 Дикое захолустье г. Кливленд












 Подражание Н. Сагаловскому

 Напиши мне, пиит, для души. Ну, хотя бы сонет.
 Так, примерно, четырнадцать строчек. Но можно поболе.
 Пожеланье прими ты как добрый и мудрый совет:
 Не пиши о плохом. Я и так уже на валидоле.
 Ты ж умеешь смешно, а сюжет я придумал давно.
 Поделиться могу, отрываю от сердца и тела.
 Скажем, черный мужик с белой бабой встречается, но
 Не пиши примитив, как Шекспир написал об Отелло.
 Или так заверни, чтоб никто догадаться не смог
 На манер детективов у Кристи (писала ж старуха!).
 Этот черный забыл, куда свой он засунул платок,
 Ну, а баба ему что-то ночью закапала в ухо.
 Вот тогда все поймут то , что ты - настоящий поэт.
 И машину дадут. И зарплату повысят в награду.
 Удивительно все же, на что ты сгубил столько лет -
 Все корпел у стола, понимаешь, писал Иллиаду.

































 Мой конь

 Нет, не очень судьба благосклонна ко мне.
 Кто-то скачет по жизни на белом коне,
 Я завидую - кони, как кони,
 Ну, а мой называется пони.
 Недомерок, урод он, горбат, одноглаз.
 Злые шутки фортуны? Иль чей-нибудь сглаз?
 Как смогли так меня облапошить?
 Это явно Пржевальского лошадь.
 За жар-птицы пером, за живою водой
 Мог бы я поскакать по дороге прямой,
 Но судьба рассудила иначе,
 И досталась мне тощая кляча.
 Откормлю я конька, я насыплю овса,
 И начнутся на свете тогда чудеса:
 Нарастет на костях его мясо,
 И мой конь превратится в Пегаса.
 Вдруг появятся крылья, изменится стать,
 И смогу я на нем и скакать, и летать,
 Но одно меня явно тревожит:
 Его кто-нибудь тут же стреножит.





























 Тощая кляча
 Пародия на меня

 Нет, не очень судьба благосклонна ко мне.
 Я сидел и размазывал мух на стене,
 Вдруг какая-то тощая кляча
 Приближается, чуть ли не плача.
 Я бы мог бы насыпать бы ей бы овса,
 Чтобы мяса добавить в ее телеса,
 Но спросил, чтоб ее огорошить:
 "Ты, наверно, Пржевальского лошадь?"
 "От Пржевальского слышу! - мне кляча в ответ.-
 Твой нелепый вопрос - клевета и навет.
 Промолчи, если ты не уверен.
 Я не лошадь - я Фрумкера мерин!
 - Фрумкер? Гарик? Поэт? - прихожу я в экстаз.
 Недомерок? Урод? Он горбат, одноглаз?
 Фантазер высочайшего класса,
 Превращающий клячу в Пегаса?
 Он в Охайо живет, пародист, эрудит.
 Уходи, он в Пегаса тебя превратит!
 Чем к такому поэту в Пегасы -
 Право, лучше пойти на колбасы...
 Наум Сагаловский



























 Н. Сагаловскому

 Мне в зеркала смотреться недосуг,
 Но критику твою приму за честь.
 Ведь если из Чикаго пишет друг,
 Возможно, в жизни я такой и есть.
 Хоть, может, ты чего не доглядел:
 За одноглазье принял мой прищур,
 А за спиной - не горб, а масса дел.
 Но что урод - ты это чересчур.
 Да, ростом я, конечно, не высок.
 И выше, видно, мне уже не стать.
 Но мы стоим - и ты мне по висок,
 Так что, давай, мою не трогай стать.
 А в остальном, конечно же, ты прав:
 Какой я к черту там еще поэт!
 Люблю тебя за твой веселый нрав,
 А мерин персональный шлет привет.






































 Гарику Фрумкеру

 Партизанские стихи

 Весенние дни чрезвычайно погожи,
 ни облачка в небе, деревья в цвету,
 а я пропадаю - ни кожи, ни рожи,
 ни денег на личном текущем счету.
 Здоровью уже не помогут нарзаны,
 чего еще ждать от злодейки - судьбы?
 Возьму бутерброды, уйду в партизаны -
 до леса всего три минуты ходьбы.
 Прокиснет кефир, зачерствеет повидло,
 остынет моя трудовая кровать.
 Оставлю записку, что все мне обрыдло,
 я хату покинул, ушел воевать.
 Три бедрума в хате, ни кур, ни коровы,
 из крана не каплет, подушка мягка,
 там вазы хрустальны, дорожки ковровы.
 а нет, чтоб парного попить молока.
 Ой, где ж вы, мои партизанские тропы,
 кровавые раны, крестьянский обоз?
 Построю землянку, отрою окопы
 и первый же поезд пущу под откос.
 Под белой березой поставлю "Спидолу"
 и сразу настрою ее на Москву.
 Еще б только мне динамиту и толу -
 я вражеский штаб ненароком взорву.
 А ночью, когда мне по злому капризу
 захочется кушать в конце-то концов,
 схожу в магазин и без денег, на "Визу"
 картошки возьму, колбасы, огурцов.
 Поем - и опять запылают пожары,
 и будет хайвей в разноцветном дыму!..
 Мой друг, не пойдешь ли ко мне в комиссары,
 А то одиноко в лесу одному?..

 Наум Сагаловский












 Науму Сагаловскому

 Вернулся с работы, надел шаровары.
 Включил телевизор, прилег на кровать.
 И на тебе, новость - зовут в комиссары.
 А я в преферанс собирался играть.
 Заманчиво. В лес. На природу. Весною.
 Теплее одеться. Обуть сапоги.
 (Мой верный товарищ, я правды не скрою:
 Меня окружают сплошные враги.)
 И песен военных немало я знаю.
 Они на борьбу поднимают народ.
 Вот, помню, что с кем-то жила бы родная -
 И больше, практически, нету забот.
 Ну, что же, готов я рискнуть и податься.
 Вдвоем мы составим надежный каркас.
 Коль встретим врага, можем даже подраться.
 Тут важно, чтоб их было меньше, чем нас.
 А в плен попаду (жизнь бывает сурова) -
 Накормят икрой, и захочется пить,
 Я зубы сцеплю, не промолвлю ни слова
 (Напомни протезы с собой захватить).
 Пускай мы погибнем, два русских поэта,
 Но каждый запомнится всем, как герой...
 Ты знаешь, давай-ка потерпим до лета -
 Меня ишиас донимает весной.






















 И плакал за вьюшкою грязной
 О жизни своей безобразной.
 Саша Черный

 В нашей жизни семейной - ни капши анархии.
 Все продумано четко. И, главное, - строго.
 Я на нижней ступеньке стою иерархии.
 Даже ниже собаки. Хотя не на много.
 У собаки попоны. Соседкою связаны.
 Одеваем мы пса, как последнего модника.
 И плетемся, одною веренкою связаны.
 Слава богу, пока я хожу без намордника.
 Поводок наш - надежнее цепи у узника.
 Карабины, как на альпинистах, защелкнуты.
 Вы скажите, зачем же рычать на союзника?!
 Я в ответ не р