ивное  решение, -
задумчиво проговорил он. - И могу тебе заметить: от тебя зависит  многое, но
не все.
 Это было сказано таким серьезным тоном, что мне стало не по себе.

 Когда я утром пришел в свой отдел, то обнаружил, что  все уже на местах
и как-то напряжены. Все - это Лена и Витя Веленко. Олег  Николаевич напряжен
не был и просто-напросто сладко спал. Я ему позавидовал и решил не будить.
 - Александр Борисович, - сказала Лена. - Шеф просил  Вас зайти к нему в
кабинет. Там  у него уже сидит наш  новоиспеченный. Это просто  ужас - такой
жлоб с деревянной мордой, - и она грустно добавила: - Жалко мне всех нас.
 Я бодро вошел к  шефу.  Николай Иванович ходил по  кабинету,  а  за его
столом сидел Жлоб.
 Да, точнее не скажешь,  подумалось мне. Тем  не  менее, Жлоб поднялся и
протянул мне руку.
 - Здравствуйте,  Александр Борухович, -  начал он. - Моя фамилия Вусов.
Имя-отчество - Степан Петрович. Очень рад с вами познакомиться.
 - И я тоже, - вяло промямлил я.
 - Николай, - сказал Степан Петрович. - Ты разрешишь, я в твоем кабинете
с полчаса побеседую с товарищем.
 - Ради бога, - согласился Коля. - Хоть пару часов.
 - Ну  и  чудесно, - обрадовался  мой будущий  начальник.  - Очень  тебе
благодарен.
 Так-так, они уже на "ты", хотя, возможно, односторонне. Пока они друг с
другом переговаривались,  я успел хорошо  рассмотреть Вусова.  Костюм слегка
помят, дешевый и сидит мешковато. Галстук двадцатилетней давности. Но из-под
стола выглядывали туфли, которые  не вязались  с общим видом, ибо стоили  на
толкучке не меньше  120 рублей.  Да и  часики, пожалуй.. Дорогой "Ориент". Я
удивленно посмотрел на этого Степана.
 Коля  вышел, жалко улыбаясь. Я проводил его взглядом и резко повернулся
к Жлобу. Он был приблизительно моим ровесником.
 - Ну  что,  перейдем на  "ты", -  начал  он  первым.  - Нам еще  вместе
работать. Хотя, судя по всему, недолго. Но это  будет  зависеть, разумеется,
от  тебя.Заранее предупреждаю: я  -  физиономист. Раскрою карты, хотя  люблю
играть  втемную.   У  меня  о  тебе  достаточно  сведений,   причем,   самых
положительных. Я не идиот собирать их из личных дел, просто у тебя неважно с
памятью. А тем не менее, мы знакомы.
 Он сделал паузу и стал просто-напросто читать мои мысли.
 - Значит, так. Я - карьерист,  коммунист, умница и жлоб. Запомни: это -
априори. Костюм и галстук -  для общего  фона. Шузы и котел  - для души.  Не
могу же я во всем нашем дерьме ходить.
 Я сидел и молчал. Во-первых, я не мог  вставить  ни слова, а во-вторых,
мне  и  не хотелось. Я поймал  себя на мысли, что, кажется, он действительно
умница. Спич его тем временем продолжался.
 -  А  жлобствую  я  сознательно,  потому  что,  как  заметил  ранее,  я
карьерист. И  не собираюсь это от тебя  скрывать. И не потому,  что  я успел
тебя зауважать. Нет. Ты не принадлежишь
 к кругу моих близких друзей. А  потому  что я  -  реалист. Ты завтра, к
примеру, ненароком встретишь Алика, случайно разговоришься и..
 Тут он внезапно замолчал, упершись в меня взглядом.
 И  я его узнал. А узнав,  чуть не  свалился со  стула. Это  был один из
самых сильных игроков во все карточные игры. Нет, он не был, что называется,
каталой, но играл блестяще.
 Мы с ним познакомились лет пятнадцать назад, когда я еще играл на очень
высоком уровне, не то, что сейчас.  Степан не блефовал, он в самом деле, как
в  картах,  просчитал все варианты.  Даже  не выпустил случайной  встречи  с
Аликом, с которым мы не виделись с десяток лет, но все может быть.
 -  Ну,  вот,  - удовлетворенно заметил Степан.  - Вижу,  что  вспомнил.
Теперь вернемся к нашим баранам, то есть ко мне. Я не  антисемит и не дурак.
Меня не  волнует, что будет делать наш  отдел, кто  где  будет находиться. -
лишь  бы  все выдавалось вовремя и все  было официально. Премии  будут всем.
Лично меня, - он опять  ухмыльнулся, - деньги, как ты сам  догадываешься, не
волнуют.  Коля скоро вылетит,  но я постараюсь  его куда-нибудь  пристроить.
Через пару месяцев я буду  в  этом кабинете.  Этот вопрос решил не я, и Коля
это знает. Тебе, конечно, Александр Борухович, начальником  отдела не  быть,
но  самое  страшное, я знаю, кого  пришлют. Поэтому и  сказал тебе, что наша
совместная работа зависит не от меня..
 - А кого, интересно,  пришлют? - я  нарушил молчание. Мне  уже было все
равно.  Я понимал, что скоро  станет  очень  хреново,  и  самое главное- уже
ничего нельзя изменить.
 - Пришлют, к  сожалению, не законченного болвана, - продолжал Степан. -
Это для тебя  было  бы  неплохо. А  страшного  демагога и антисемита. Я тебе
гарантирую,  что  ни одного еврея здесь не останется. Самое смешное,  что он
сам - еврей, Исаак Израилевич Ревич. Вот так,
 - сказал он,  радостно потирая  руки. - Он-то у меня попляшет. Но ты, к
сожалению, попляшешь у него.
 - Давай бухнем, что ли, - предложил я.
 - Ну, нет. Я же тебе сказал, что  делаю карьеру. - ответил он. -  После
работы  - уполне. А в отведенное время для созидания социализма - ни грамма.
И, кстати, скажи  алкашу нашему, чтобы глупостей не  натворил.  Легонько так
намекни. Чтобы не  было эксцессов. Кстати,  Дмитрий  Запольский,  могу  тебя
обрадовать, умней тебя оказался.
 Я даже не сделал попытки возмутиться, а просто спросил, как он дошел до
такой гениальной мысли.
 -  А  просто,  -  сказал  Степан.  - Уволился,  учит  английский  и  не
занимается строительством коммунизма.
 - Откуда ты все это знаешь? - полюбопытствовал я.
 - А  это  я  ему английский и преподаю.  Ему  и  еще  четырем гаврикам.
Кстати, знаю  еще и немецкий, - добавил он многозначительно. - Так что, если
понадобится, то с нашим удовольствием.
 Я  вернулся  обратно в  отдел и сел за свой стол.  Олег Николаевич  уже
проснулся и был злой, как черт. Витя что-то читал, а Лена красила ногти.
 - Ну, что, как там Жлоб? - спросила она почему-то шепотом.
 Я усмехнулся.
 -  Ребята,  слушайте  меня  внимательно.  Повторяться не буду. И вообще
советую  ни с  кем  ничего  не  обсуждать. Скажу одно: вам очень повезло  со
Степаном  Петровичем, ясно?  И  забыли.  А тебе, Олег Николаевич, я разъясню
отдельно.
 Тут  же  у  всех  улучшилось  настроение  -  много  ли  людям  надо. За
исключением, конечно меня, но это было естественно.
 В обед заявился Димка.
 - Ну, как дела? - спросил он бодро, не ожидая ответа.
 - А ну-ка, давай  выйдем,  Дмитрий Александрович, - сказал я  выпихивая
его  в коридор. -- Что же ты, скотина, не сказал,  кто будет  начальником? -
зловеще прошептал я.
 - Ну, знал, - опешил Димка. - Но я не думал, что вы знакомы. А что?
 - А то, - начал я умно, не зная, как продолжить.
 - Александр Борисович, я же Вам ничего плохого не говорил, -  Димка уже
забыл, что мы с ним договорились перейти на "ты".
 - Значит, английский изучаешь? - спросил я с сарказмом.  Ничего лучшего
я спросить не мог.
 - Йес, - гордо ответил  он и  еще что-то добавил, но я не  понял.  И он
сказал  доступнее  для меня:  -  Хотите -  верьте,  хотите -  нет,  но там в
основном говорят на английском.
 - А о чем ты хотел со мной поговорить?
 - Да, понимаете, - Димка чуть замялся. - Таня говорила, что у  вас мало
денег. А я знаю одного человека. Он может одолжить один к пяти.
 - Что один к пяти? - не понял  я. Тут Димка, видимо, вспомнил, что мы с
ним были на "ты" и ошарашенно посмотрел на меня.
 - Саша,  -спросил он тихо. - Ты что, притворяешься или издеваешься? Или
считаешь меня полным идиотом?
 - Да ни черта я не знаю, - ответил я невесело.
 - Тогда возьми отпуск  на пару дней, - предложил он и добавил: - Поверь
мне, если б я тебя не уважал, то  послал бы куда подальше. А так готов убить
на тебя пару дней, может, вылезешь из своего панциря.
 - А откуда ты Таню так хорошо знаешь?
 - Да не знаю я ее хорошо, - удивился Димка. - Видел пару раз, когда она
к тебе на работу приходила. И тогда, у Беллы с Изей..
 - А ты разве был у них на проводах? Что-то я тебя не припомню.
 -  Да  когда я  пришел, ты  вообще  мало  что  помнил.  А  Татьяна твоя
красивая. - добавил он завистливо. - Ну, что, берешь отпуск?
 - Беру, - сказал я резко.
 Однако  сразу  отпуск  взять  не  удалось.  Степан тут  же заартачился.
Сказал, что пока он не войдет в курс  дела, а это  продлится как минимум две
недели, отпуск он не разрешит.
 Эти пара недель  проскочили без  особых  приключений, если  не  считать
подачи  заявления  Попова.  Моисей Ефимович Попов решил  уматывать. Это всех
обрадовало. Он  даже  не  был  завистником,  а  просто  склочником,  который
заваливал  начальство анонимками. Ума,  видать, он был небольшого  и,  чтобы
подстраховаться,   написал  анонимку  на  себя,  обвиняя  себя  в   связи  с
калькировщицей - весьма симпатичной особой.
 Николай Иванович, кажется, впервые за все время, дал ход делу и устроил
общее собрание, на  котором  присутствовала русская жена  Попова, одолжившая
ему  свою  фамилию.  Шеф  успел  подготовить  калькировщицу, и  та при  всех
заявила, что беременна. Моисей Ефимович  был бит женой прямо на собрании. Но
это была уже другая история. А чего он решил уезжать, я понять не могу, да и
не очень-то хотелось.
 Через  пару  недель, без всяких  напоминаний,  Степан  дал  мне отпуск.
Причем, тут же приехал  Димка. Так что я всерьез стал подумывать  о заговоре
против меня.
 - С завтрашнего дня поездим по Киеву, - тут же бодро заявил Димка.
 - Поездим, поездим. - пробурчал я. - А куда?
 - Завтра увидишь, - загадочно протянул Димка.
 Жена  все  эти  дни ходила радостная.  Мишка относился  ко  мне с таким
вниманием,  что  однажды  даже  принес  мне  тапочки.  Все были  почему-то в
восторге от моего недельного отпуска. Я даже стал подозревать в этом  Димку,
но Таня заявила, что понятия не имеет, о чем я говорю.
 Все началось с понедельника. С утра я вознамерился выспаться хотя бы до
десяти, но в восемь заявился Димка.
 - Ты чего это в такую рань? - возмутился я.
 - Нечего терять драгоценное время, - заявил он. - Поехали.
 Я  попытался сопротивляться, но  он обладал железной хваткой и, осознав
это, я уныло стал собираться.
 Захватив 25 рублей, оставленных Таней, мы вывалились из квартиры.
 -- Есть хочу, - жалобно заканючил я.
 - Позже,  все позже, -  нагло ответил  Димка и потащил меня  к  машине,
стоящей у  дома.  - Познакомься, - заявил  он, усаживаясь. -  Это человек, о
котором я тебе говорил.
 Разумеется, я не понял, к кому относилась эта расплывчатая фраза. То ли
ко  мне,  то  ли  к  хозяину  машины. Впрочем,  он тоже не  понял,  и так мы
представились.
 - Вот и получилось,  - сказал мой  новый  знакомый, продолжая разговор,
начатый с Димой, - что теперь я нищий.
 - Ну, уж, так прямо и нищий, - недоверчиво протянул Димка.
 - Нет-нет, - горестно замотал головой чудак, - именно нищий.
 Мне показалось, что он этим упивается, но я на всякий случай промолчал.
Как  выяснилось,  он что-то учудил с каким-то большим  бриллиантом. То ли он
его съел, то ли его шурин, так я и не выяснил. Я только понял одно: там, где
его ждали, по необъяснимым причинам его не оказалось.  Сначала я думал,  что
шурина,   потом   понял,   что   бриллианта.  Меня  страшно   заинтересовали
подробности, но они с Димкой от меня отмахнулись и я остался в неведении.
 - Приехали, - сказал хозяин машины, имя которого я уже успел позабыть.
 Димка сунул ему червонец, и мы вышли.
 - Большая сволочь, - заметил он и тут же добавил: - Но хороший человек.
И к тому же богатый.
 - Да он только что распинался, что нищий. - возразил я.
 - Ну и псих  же ты, Александр Борисович. Это же  тот тип, который может
одолжить  деньги один к  пяти, - возмутился Димка. - Он тебе дает пять тысяч
рублей, а ты ему там отдаешь тысячу долларов.
 - Откуда же  я там возьму целую тысячу долларов? - перепугался я. И тут
же  сообразил, что  не сказал главное: мне вообще  не нужны никакие  деньги,
поскольку я никуда не собираюсь! Я еще подумал про  себя, мол, сколько можно
быть тряпкой, ведь они тобой вертят, как хотят.
 -  Да брось  ты,  - опять отмахнулся Димка.  - Возьмешь, еще  и не одну
тысячу возьмешь. Я вчера из Чикаго письмо получил, от Давида. Так ты знаешь,
сколько он получает?
 - А Голиаф  сколько? - неудачно пошутил я,  да так, что сильно разозлил
Димку.
 - Послушай, Александр Борисович, - он почему то  перешел на шепот. -  Я
не  только  о  вашей  семье  забочусь,  а  прежде  всего  о  себе.  С  твоим
профессиональным уровнем  ты  через  пару  лет  сможешь заиметь  собственную
фирму, в которой я  у тебя  смогу  работать. Считай, я сейчас трачу время на
тебя с расчетом на  будущее. А ты тут еще шутишь. Так вот. Давид получает 32
тысячи в год. А ему до тебя, как мне до него.
 - А я тебя не возьму к  себе, - в пику Димке  произнес я шепотом и тоже
зло.
 -  Ага, вот этого  я и  добиваюсь,  - нелогично заключил  он.  -  Лучше
посмотри туда.
 Толпа, которую  я увидел, напоминала мне болельщиков киевского "Динамо"
после выигранного  матча, а  может быть, и  после проигранного. Народу  была
тьма-тьмущая, так что я чуть не присел от удивления.
 - Что это? - спросил я у Димки.
 -  Объясняю,  - он уже  говорил  спокойно.  -  Это -  ОВИР Днепровского
района.
 - И ч-что, - как то неуверенно спросил я. - Здесь все евреи?
 - Ну почему же? Украинцы тоже есть. И русские попадаются. Но в основном
- да. - Он
 взял меня за руку. - Идем, я тебя познакомлю тут кое с кем.
 Я поперся за ним, сам не  зная, зачем. Мне подумалось,  что  с самолета
это столпотворение выглядит, как муравейник.
 Хождение в народ заняло у Димки минут  двадцать, пока он разыскал того,
кого собирался. Как это он умудрился сделать, мне было непонятно, потому что
через пять минут постоянного толкания  потерял  всякую  способность что-либо
соображать.
 Димка познакомил меня с Марком Абрамовичем (причем, это была фамилия, а
не  отчество), который  почему-то мне обрадовался, как родному. Он  оказался
кандидатом физико-математических  наук.  Математик пер  из  него  на  каждом
слове:  "я  подсчитал,  я  вычислил",  и  в том  же  духе.  По его подсчетам
выходило,  что евреев будут бить  через восемь месяцев,  а вычислил он,  что
стоять в ОВИРовской очереди надо года два. Совместить это он никак не мог, и
очень при этом мучился. На мой вопрос,  какого числа  нас будут  бить  через
восемь месяцев, ответить наотрез отказался. Я начал его успокаивать, разумно
предположив, что, может быть, в последних числах месяца. Тогда получается не
восемь, а целых девять месяцев, а это уже кое-что.
 Толпа производила тягостное впечатление.  Не  может быть, чтобы они все
были идиотами. А если нет, тогда  выходит, что идиотом оказывался  только я.
Хорошенькое дельце!
 В толпе все время шастали подозрительные типы. Один попытался вмешаться
в разговор, когда все заговорили, как  нас "режут" на работе,  и стал давать
невразумительные советы. Димка в грубой форме попросил его отвалить.
 Я решил пока помалкивать, ко всему прислушиваться. Конечно,  мне это не
очень удавалось, но толкотню я все же сносил терпеливо.
 - Ну, что, - наконец спросил я с надеждой Димку, - еще немного погуляем
и пойдем?
 - Слушай, Александр Борисович, - удивленно заметил он. - Я ведь все это
для тебя делаю. Смотри, люди и поумней нас уезжают.
 - Вот, спасибо, что дотянул меня до своего уровня.
 - А ты без своего сарказма  не можешь. - он опять начинал злиться. - Да
оглянись вокруг, посмотри, что делается. А, впрочем,  -  он  махнул рукой. -
Пошли отсюда.
 Мы с трудом  выбрались, и тут я обнаружил,  что у меня вытащили в толпе
список с продуктами и деньги.
 - Ну, деньги -  я понимаю, - сказал я.  - но зачем им  список продуктов
понадобился. Жаль,
 -  добавил я  уныло, - что  не написал адреса  на бумажке. Они бы прямо
домой привезли.
 Димка взял такси  и повез меня  домой.  Всю дорогу он почему-то молчал.
Высадив около дома, махнул рукой и уехал.
 - Потерял я денежки, - сказал я Тане  горестно. - Вместе со  списком  и
нервами.
 - Ну, положим, в первое и  во  второе я  верю, - спокойно отреагировала
она. - Но насчет нервов - это ты врешь. Их у тебя просто нет. Тебя же ничего
не волнует.
 " Ну, все, - подумал я. - завела пластинку." На следующий день Димка не
приехал. Я провалялся  весь  день  на диване в полудреме. Но, тем не  менее,
отдохнул неплохо.  А в среду зачем-то поперся на работу.  Там не было ничего
интересного, за исключением случая с Семеном из сметного отдела.
 Я  Сему  страшно уважал. Все свои неприятности он  переносил стоически.
Были, правда,  у него  две  слабости. Во-первых,  он  страшно боялся  всякой
техники. Так, простая скороварка вызывала у него шок. О таких сложных вещах,
как утюг  с регулятором температуры я уж не говорю. А во-вторых, он страстно
любил ездить в командировки.  Скорее всего,  из-за возможности сэкономить на
суточных пару рублей.
 Трудягой  Сема  был  удивительным. Я, помню, просидел в  их отделе часа
четыре, все время  болтая  с Женечкой -  красивенькой такой девочкой. Так он
все это время вертел своим арифмометром. Я просто умилялся.
 В  день  моего  отпуска  Сеня отправился  в  очередную  командировку  с
начальниками двух отделов в Москву. В какой гостинице  они остановились - не
знаю.  Но  комнату  получили  с  огромным  трудом.  Причем   в  люксе.  Едва
завалившись туда  в полчетвертого утра, они увидели  там спящего грузина. На
два  места  у них было четыре человека.  Один уже, слава Богу, спал.  А наши
располжились на диване, кровати и раскладушке. Сене достался диван.
 Что   произошло  дальше,  я   узнал   от  Олега  Николаевича,  который,
рассказывая  об этом мне, был,  как ни странно,  абсолютно трезв. Собственно
говоря, о случае в гостинице уже знал весь институт.
 Что эти  умники съели днем - история умалчивает.  Но  все  трое маялись
животами. Было  уже около четырех утра. По своей природной скромности, Семен
пошел  в  туалет  последним,  и,  судя  по  рассказам,  ели  добежал. На его
несчастье,  в туалете  было  биде.  Что ударило в  голову Сене,  неизвестно.
Назначение самого биде тоже ему оказалось незнакомым. Шансов не бывает 50 на
50, во всяком случае, для Семена, который использовал, вероятно, по какой-то
своей внутренней интуиции это биде  не совсем по его прямому назначению. Это
бы еще  куда  ни шло,  но его природное  любопытство взяло верх и при слитии
воды он решил туда заглянуть.
 Уходили они в четыре тридцать. Причем все трое заявили кастелянше,  что
грузин там натворил нехорошие  вещи. И больше находится с ним в одном номере
они не намерены.
 Все это было рассказано по телефону из Москвы, неоднократно прерывалось
истерическим хохотом и клятвенным  обещанием не включать разговор в отчет по
командировке.
 - Ну, так вот, - заключил Олег.  - Значит, и этот уедет.  Жаль, хороший
парень, хоть и непьющий.
 - А ему-то чего уезжать? - удивился я.
 - Так ведь засмеют, - просто заметил он. - Весь город знать будет.
 - Ну, это ты уже утрируешь. Не весь.
 -  Посмотрим,  -  меланхолично  промолвил  трезвый  Олег  Николаевич  и
отправился курить.
 Я  покрутился еще минут десять в отделе и заглянул к Степану.  У него в
кабинете никого не было.
 - Ну, чего приперся? Дома не сидится, что ли? - спросил Вусов.
 - Да черт его знает, - пожал я плечами. - Все что-то не так.
 -  Нет,  Саша, все будет  так, - заметил он  спокойно.  -  Не скоро, но
будет. А ты, давай, сваливай.  Сейчас ко  мне ба-альшое начальство заявится.
Придется нарушить закон и выпить на работе. Так что, бывай...
 По дороге  домой увидал  очередь и  решил  на  всякий пожарный  встать.
Оказалось,  что  давали  яйца.  Четверть  часа  простоял,  скучая.  А  потом
послышалась весьма своеобразная ругань и я заинтересовался. Дело было в том,
что продавщица положила покупательнице битые яйца. И та, и другая были очень
деревенскими бабами, но ругались удивительно по-городскому.
 - Ехай в свой Зраиль, - кричала одна, - и там обманывай усех!
 - Сама езжай в свой Израиль, - орала другая на более русском языке.
 Они,  видимо, были уверены, что страшно оскорбляют  друг дружку. Минут