дебности на фантазийную фигуру -
Бога.

К тому же существует враждебное отношение и к определенным реальным
фигурам, в частности, к представителям элиты. В социальной стратификации
младенческая ситуация повторяется для индивида. Он видит правителей
властными, сильными и умными личностями, которых следует почитать. Он
полагает, что они желают ему добра; он также знает, что сопротивление им
всегда наказуемо; он доволен, когда послушанием может заслужить их похвалу.
Эти чувства идентичны тем, которые он испытывал ребенком по отношению к
отцу, и понятно, что он также расположен некритически верить тому, что
правители преподносят ему как справедливое и правильное, как в детстве он
верил, не сомневаясь, каждому утверждению своего отца. Фигура Бога
дополняет эту ситуацию; Бог всегда союзник правителей. Когда последние,
являясь реальными личностями, подвергаются критике, они могут апеллировать
к Богу, который в силу своей нереальности, с презрением отвергает критику и
своей властью подтверждает власть правящего класса.

В этой психологической ситуации инфантильной привязанности кроется одна из
основных гарантий социальной стабильности. Многие оказываются в той же
ситуации, которую они переживали в детстве, стоя беспомощно перед отцом;
здесь действуют те же механизмы. Такая психологическая ситуация
устанавливается с помощью многочисленных и сложных действий,
предпринимаемых элитой, которая, поддерживая и укрепляя в массах их
инфантильную психологическую зависимость, стремится утвердиться в их
бессознательном в качестве фигуры отца.

Одним из основных способов достижения этой цели является религия. Ее задача
- предотвращать любую психологическую независимость со стороны народа,
интеллектуально его устрашать, приводить его в состояние социально
необходимого инфантильного послушания властям. В то же время у нее есть
другая важная функция: она предлагает массам определенную степень
удовлетворения, делающего жизнь достаточно сносной для них, чтобы они не
попытались изменить свою позицию послушного сына на сына-бунтаря.

Какого рода это удовлетворение? Конечно, это не удовлетворение эго-влечений
самосохранения, не удовлетворение лучшей пищей или другими материальными
удовольствиями. Подобные удовольствия можно получить только в
действительности, а для этого не нужна религия; религия служит
исключительно для того, чтобы массам было легче приспосабливаться ко многим
фрустрациям, продуцируемым реальностью. Предлагаемое религией
удовлетворение имеет либидозную природу; это удовлетворение, получаемое в
основном в фантазиях, потому что, как мы ранее указывали, либидозные
импульсы, в отличие от эго-импульсов, могут быть удовлетворены с помощью
фантазий.

Здесь перед нами встает вопрос относительно одной из психологических
функций религии, и мы кратко отметим наиболее важные результаты
исследований Фрейда в этой области. В работе "Тотем и табу" Фрейд показал,
что животное-бог тотемизма - это возвышенный образ отца, что в запрете
убивать и есть тотемное животное и в противоположной традиции праздничного
нарушения этого запрета раз в год человек повторяет амбивалентное
отношение, приобретенное в детстве к отцу, который одновременно является и
защищающим помощником, и подавляющим противником.

Было показано, особенно Райком, что этот перенос на Бога младенческого
отношения к отцу обнаруживается также и в крупных религиях. Фрейд и его
ученики задавались вопросом о психическом качестве религиозного отношения к
Богу; и ответ заключается в том, что в отношении взрослого человека к Богу
повторяется младенческое отношение ребенка к своему отцу. Это младенческое
психологическое состояние представляет собой образец религиозного
состояния. В работе "Будущее иллюзии" Фрейд ставит вопрос шире. Он более не
спрашивает, что делает религию психологически возможной; он спрашивает,
почему религия вообще существует или почему она была необходима. На этот
вопрос он дает ответ, который учитывает как психические, так и социальные
факты. Он приписывает религии наркотическое воздействие, которое может
принести человеку некоторое утешение в его слабости и бессилии перед
природой:

"В этой ситуации нет ничего нового. Имеется младенческий прототип, чьим
продолжением она фактически является. Ибо однажды человек уже находился в
подобном состоянии беспомощности: будучи маленьким ребенком, по отношению к
своим родителям. У него есть основания их бояться, особенно отца; и в то же
время он уверен, что отец его защитит от известных ему опасностей. Поэтому
естественно было уподобить эти две ситуации. Желание также сыграло здесь
свою роль, как и в сновидениях. Спящий человек может быть охвачен
предчувствием смерти, угрожающей привести его в могилу. Но работа
сновидения знает, как выбрать условие, которое превратит это страшное
событие в исполнение желаний: спящий видит себя в древней этрусской могиле,
в которую он зарылся, чтобы произвести археологические раскопки. Подобным
образом человек ассоциирует силы природы не только с людьми, с которыми он
общается на равных - это бы не соответствовало огромному впечатлению,
которое эти силы на него оказывают, - но он придает им характер отца. Он
превращает их в богов, следуя, как я пытался показать, не только
младенческому, но и филогенетическому прототипу.

С течением времени были сделаны первые наблюдения о регулярности природных
явлений и их соответствии закону, и тогда силы природы потеряли свои
человеческие черты. Но человеческая беспомощность остается, и наряду с этим
остается его устремление к отцу и богам. Боги сохраняют свою триединую
задачу: они должны заклинать ужасы природы, они должны примирять людей с
жестокостью судьбы, особенно со смертью, и они должны компенсировать им их
страдания и лишения, которые наложила на них совместная цивилизованная
жизнь".

На вопрос: "Что составляет внутреннюю силу религиозных учений и каким
обстоятельствам эти учения обязаны своей эффективностью независимо от
рационального одобрения?" Фрейд отвечает следующим образом:

"Эти [религиозные идеи], которые провозглашаются в качестве учений, не
являются накопленным опытом или конечным продуктом мыслительного процесса:
это иллюзии, осуществление самых старых, странных и наиболее настоятельных
желаний человечества. Секрет их силы заключается в силе этих желаний. Как
мы уже знаем, пугающее впечатление беспомощности в детстве вызвало
потребность в защите - защите любовью, - которую обеспечивал отец, а
понимание того, что эта беспомощность будет длиться всю жизнь, вызвало
необходимость цепляться за существование отца, но на этот раз - более
могущественного.

Таким образом, благожелательное правление божественного Провидения
ослабляет наш страх перед опасностями жизни; установление нравственного
мирового порядка обеспечивает выполнение требований справедливости, которые
так часто оставались неисполненными в истории цивилизации; а продолжение
земного существования в будущей жизни обеспечивает местные и временные
рамки, в которых должно произойти это исполнение желаний. Ответы на
загадки, разжигающие любопытство человека, как, например: откуда берет
начало вселенная или какова связь между телом и сознанием, предлагаются в
соответствии с основополагающими установками этой системы. Психика индивида
испытывает огромное облегчение, если конфликты его детства, исходящие от
отца - комплексы, которые ему никогда не удавалось полностью преодолеть, -
выводятся за ее пределы и подводятся к общепринятому объяснению".

Таким образом, Фрейд видит возможность религиозной установки в младенческой
ситуации; он усматривает ее относительную необходимость в слабости и
бессилии человека по отношению к природе, и он делает вывод, что с ростом
контроля человека над природой к религии следует относиться как к иллюзии,
которая становится все более ненужной.

Подведем итог вышесказанному. Человек стремится к максимальному
удовольствию; социальная действительность побуждает его ограничивать многие
импульсы, и общество стремится компенсировать индивиду эти ограничения
другими видами удовлетворения, безобидными для общества, то есть для
господствующих классов.

Эти виды удовлетворения такого рода, что по сути их можно реализовать в
фантазиях, особенно в коллективных фантазиях. Они выполняют важную функцию
в социальной действительности. Поскольку общество не позволяет реально
удовлетворять потребности, фантазийное удовлетворение служит им заменой и
обеспечивает мощную поддержку социальной стабильности. Чем больше
ограничений люди терпят в действительности, тем сильнее должна быть
обеспокоенность компенсацией. Фантазийное удовлетворение имеет двойную
функцию, характерную для любого наркотика: оно действует как успокаивающее
и как средство предостережения против активной перемены действительности.
Общие фантазийные виды удовлетворения имеют существенное преимущество перед
индивидуальными мечтаниями: благодаря своей универсальности эти фантазии
воспринимаются сознанием как реальные. Иллюзия, которую разделяют все,
становится реальностью. Наиболее старым видом этого коллективного
удовлетворения является религия. С поступающим развитием общества фантазии
усложняются и рационализируются Сама религия становится более
дифференцированной, наряду с ней появляются поэзия, изобразительное
искусство и философия как отражения коллективных фантазии.

Подводя итог, отметим, что религия имеет троякую функцию- для всего
человечества - утешение за лишения судьбы, для большинства людей -
побуждение к эмоциональному принятию их классового положения; а для
доминирующего меньшинства - облегчение чувства вины, вызванного страданиями
тех, кого они угнетают.

Дальнейшее исследование ставит целью подвергнуть детальной проверке
вышесказанное путем рассмотрения небольшого отрезка религиозного развития.
Мы попытаемся показать, какое влияние имела социальная действительность в
конкретной ситуации на конкретную группу людей и как эмоциональные течения
находили выражение в определенных догмах, в коллективных фантазиях, а также
показать, какое психическое изменение было вызвано изменением в социальной
ситуации. Мы постараемся проанализировать, как это психическое изменение
нашло -выражение в новых религиозных фантазиях, удовлетворявших
определенные бессознательные импульсы. Таким образом, станет понятно, как
тесно изменение в религиозных концепциях связано, с одной стороны, с опытом
различных возможных младенческих отношений с отцом или матерью, а с другой
стороны, с изменениями в социальной и экономической ситуации.

Ход исследования обусловлен изложенными ранее методологическими посылками.
Задачей является понять учение, изучая людей, а не людей, изучая учение.
Таким образом, мы предпримем попытку прежде всего описать общее состояние
общественного класса, который породил раннехристианскую веру, и понять
психологическое значение этой веры в термитах общего психологического
состояния этих людей. Далее мы. покажем, как отличалась ментальность людей
в более поздний период. Наконец, мы попытаемся понять бессознательное
значение христологии, которая сформировалась в результате трехсотлетнего
развития. Мы обратимся главным образом к раннехристианской вере и
Никейскому учению.






                   РАННЕЕ ХРИСТИАНСТВО И ЕГО ИДЕЯ ХРИСТА

Всякая попытка понять происхождение христианства должна начинаться с
изучения экономической, социальной и культурной жизни и психического
состояния первых христиан.

Палестина как часть Римской империи впала в это время в глубокий
экономический и социальный кризис. Августинский принципат означал конец
правления феодальной олигархии, способствуя осуществлению триумфа
городского гражданского правления. Увеличение международной торговли не
несло улучшения жизни широким массам, не удовлетворяло в достаточной мере
их ежедневные нужды. В развитии торговли был заинтересован только тонкий
слои имущего класса. Города были переполнены безработным и голодным
пролетариатом. Вслед за Римом, наверное, только в Иерусалиме этот слой был
столь многочисленным. Ремесленники, лишенные надежного дохода и примыкавшие
к пролетариату, быстро объединялись с нищими, неквалифицированными рабочими
и крестьянами. Можно предположить, что в Иерусалиме пролетариат оказался
даже в худшем положении, чем в Риме В нем не действовало римское
гражданское право и неотъемлемая потребность народа в хлебе и зрелищах не
удовлетворялась императором через огромные подачки и организованные игры и
спектакли.

Сельское население было истощено чрезвычайно тяжелым налоговым бременем и
оказывалось либо в тяжелом долговом рабстве, либо среди мелких фермеров, а
средства производства или все небольшие земельные наделы у них отнимались.
Некоторые из этих фермеров пополняли собой ряды пролетариата большого
города Иерусалима, а другие прибегали к таким отчаянным мерам, как
политические выступления и грабежи. Кроме этого обедневшего и доведенного
до отчаяния слоя пролетариата в Иерусалиме, как и во всей Римской империи,
существовал средний экономический класс, хотя и страдающий от римского
угнетения, но тем не менее экономически устойчивый. Над этой группой
находился небольшой, но мощный и влиятельный класс феодалов,
священнослужителей и денежной аристократии. В соответствии с экономической
раздробленностью среди палестинского населения произошла и социальная
дифференциация. Фарисеи, саддукеи и ам-гаарец были политическими и
религиозными группами, представлявшими эти различия. Саддукеи составляли
богатый высший класс; "(их) доктрину принимала малая труппа людей, но
состоявшая из тех, кто обладал высоким

образовательным уровнем". Несмотря на их высокое положение, Иосиф Флавий не
находит их манеры аристократическими: "Поведение одного саддукея по
отношению к другому в такой степени дико, а их язык настолько варварский,
что кажется, что они чужестранцы".

Ниже этого небольшого высшего класса феодалов стояли фарисеи,
представлявшие собой средний, хотя и немногочисленный слой горожан,
"дружественно настроенных друг к другу, стремящихся распространять согласие
и внимание к публике".

"Теперь о фарисеях. Они живут бедно, не употребляют деликатесов. Они в
своем поведении следуют разуму и делают то, что, как они считают, идет им
на пользу. Они стремятся строго соблюдать на практике те правила, которые
им подсказывает разум. Они также уважают тех, кто стар годами. Они не столь
решительны, чтобы противоречить им в чем-либо. Когда они настаивают, что
все происходит по воле судьбы, они не мешают людям действовать так, как они
считают нужным. Но они сами полагают, что Богу угодно, чтобы события
совершались отчасти по воле судьбы, а отчасти по воле таких людей, которые
влияют на жизнь, поступая либо добродетельно, либо порочно. Они также
верят, что их души бессмертны и что после смерти они получат вознаграждение
или наказание соответственно тому, как они жили в этой жизни -
добродетельно или порочно. Последним предназначена вечная тюрьма, а первые
обретут силу воскреснуть и жить снова. На основе этих доктрин им удается
убедить большое число людей в божественной воле и склонить их к молитвам и
жертвоприношениям, которые они осуществляют в соответствии со своими
убеждениями".

Описание Иосифом Флавием класса фарисеев представляет этот класс более
единым, чем он был в действительности. Среди последователей фарисеев были
люди, происходившие из низших слоев пролетариата, которые не теряли своих
связей с этой средой, поддерживая прежний образ жизни (например, рабби
Акиба). Однако вместе с этим были здесь и выходцы из хорошо материально
обеспеченных городских кругов. Эти социальные различия проявлялись
по-разному; наиболее явно - в политических противоречиях внутри
фарисейства, возникавших, когда речь заходила об отношении к римскому
правлению и революционным движениям.

Самые низкие слои городского "люмпен-пролетариата" (и угнетенных крестьян,
так называемые ам-гаарец, а литературно выражаясь - сельские жители) стояли
в жесткой оппозиции фарисеям и их более широкому кругу последователей. На
деле это был класс, который испытывал всю тяжесть экономического кризиса,
вызванного римским правлением. Им бь1л6 нечего терять и, возможно, не на
что надеяться. Экономически и социально они находились вне еврейского
общества, интегрированного в целостность Римской империи. Они не шли за
фарисеями и не унижались перед ними. Они их ненавидели и в свою очередь
презирали их. Самым характерным примером такого отношения служит заявление
Акибы, одного из самых влиятельных фарисеев, который сам вышел из
пролетариата: "Когда я был еще простым (неграмотным) человеком ам-гаарец, я
обычно говорил: "Если бы мне в руки попал ученый, я кусал бы его, как
осел". Далее в Талмуде приводится реплика: "Рабби, скажи "как собака", ведь
осел не кусается". И Акиба ответил: "Когда осел кусается, он обычно ломает
кости у своей жертвы, а собака обычно кусает только плоть". Мы видим в этом
же абзаце Талмуда ряд высказываний, где описаны отношения между фарисеями и
ам-гаарец: "Человек должен продать все свое имущество и взять себе в жены
дочь ученого, а если он не может взять в жены дочь ученого, он должен
попытаться найти дочь известного человека. Если ему и здесь не повезет, он
должен попытаться взять в жены дочь сборщика пожертвований, и если и этого
ему не удается сделать, он должен попытаться найти дочь учителя школы и
жениться на ней. Ему следует избегать обручения с дочерью простого человека
(члена ам-гаарец), так как она мерзость, их женщины отвратительны и про их
дочерей сказано: "Проклят, кто ляжет с каким-либо скотом!" (Вт. 27:21). И
здесь же рабби Иоанн говорит: "Каждый может порвать на куски простого
человека, как рыбу... Тот, кто отдает свою дочь простому человеку в жены,
пусть вначале бросит ее льву, чтобы он рвал и трепал свою жертву без стыда,
поскольку так же поступает простой человек, который спит со своей женой как
жестокое и бесстыдное животное".

Рабби Элиезер опять же в Талмуде говорит: "Если простой народ по
экономическим причинам не нуждается в нас, он будет еще очень долго убивать
нас... Враждебность простого человека к ученому даже больше, чем жестокость
к израильтянам... Шесть вещей нужно знать о простом человеке: никто не
должен зависеть от простого человека как от свидетеля и не должен делиться
с ним своим секретом, он не может быть опекуном сироты, казначеем
благотворительных фондов, нельзя отправляться в компании с простым
человеком в путешествие и нельзя ему говорить, что вы что-то потеряли".

Приведенные здесь мнения (количество которых можно во множестве увеличить)
принадлежат лицам из круга фарисеев и демонстрируют, с какой ненавистью они
выступали против ам-гаарец, но вместе с этим они ясно показывают
обоснованность ненависти простого человека к ученым и их последователям.

Описать разногласия, существовавшие внутри палестинского иудаизма между
аристократией, средним классом и их интеллектуальными лидерами, с одной
стороны, и сельским пролетариатом, с другой, было необходимо для того,
чтобы прояснить стоящие за этими разногласиями причины таких политических и
религиозных революционных движений, как раннее христианство.

Более детальное представление различий среди чрезвычайно разнообразных
кругов фарисеев не входит в задачи настоящего исследования и увело бы нас
от главной темы. Конфликт между средним классом и пролетариатом нарастал по
мере того, как римское угнетение становилось все тяжелее и низшие классы
экономически все более разорялись и деклассировались. В такой же мере
низшие классы общества становились основой национальных, социальных и
религиозных революционных движений.

Эти революционные настроения масс проявлялись в двух направлениях: в
политических движениях протеста и освобождения, направленных против своей
собственной аристократии и против римлян, а также во всех видах
религиозно-мессианических движений. Однако между этими явления