кого не пропуская вперед, советский гонщик Туров.
   На ближайшем, хорошо видном с трибун  вираже  красная  машина  каким-то
немыслимым змеиным маневром проскользнула у края шоссе, неожиданно обогнав
зеленую. На трибунах ахнули. Диктор хрипло закричал:
   - Москва обошла Милан! Туров вырвался на второе место. Он все больше  и
больше отрывается от Козетти. Следите за красной машиной!
   Озеров переводил, а диктор продолжал, упоенно захлебываясь:
   - Если Козетти не сумеет достать советского гонщика,  шансы  Италии  на
победу ничтожны. Вся  борьба  на  финише  развернется  между  французом  и
русским.
   - Кажется, мы не увидим финиша, - сказал Хмелик.
   Мимо свободной нижней  скамьи  к  ним  приближались  юноша-контролер  и
пожилой крепыш с подстриженными седыми усами.
   - Ваши билеты, мосье, - вежливо потребовал контролер.
   - Они у нашего спутника,  -  мгновенно  нашелся  Озеров.  -  Он  сейчас
подойдет.
   - А где он находится?
   - В ресторане.
   - В каком?
   - Ну, в этом... внизу, - замялся Озеров.
   - Внизу два ресторана, мосье.
   - Поищите в обоих. Высокий блондин в светлом костюме. Зовут  его  мосье
Турофф. Родной брат участника гонок.
   Контролер вопросительно взглянул на стоявшего позади крепыша. Тот молча
кивнул, и контролер удалился, а  седоусый  сочувственно,  даже  дружелюбно
улыбнулся и присел в полуоборот к ним на нижней скамье.
   - Брата вы сами придумали или он действительно существует? - спросил он
по-русски. - Я  что-то  не  слыхал  о  нем.  А  уж  газетчики  обязательно
пронюхали бы о его приезде.
   - А почему мы, собственно, должны отвечать на ваши вопросы? - с вызовом
спросил Губин.
   Седоусый ответил не сразу. Он был не молод, должно быть, завершал  свой
шестой десяток.  Белоснежный  костюм  и  дорогая  панама  довершали  облик
солидного, самоуверенного, знающего людей буржуа,  "Власовец",  -  подумал
Озеров.
   - Ну что ж,  давайте  познакомимся,  -  все  еще  приветливо  улыбнулся
незнакомец. - Карачевский-Волк, сын свитского генерала, гимназистом пятого
класса уехавший из России и все еще не забывший  родной  язык.  Любопытно,
слышится у меня акцент?
   - Пожалуй, нет, - сказал Озеров.
   - Приятно слышать. А вопросы я вам задаю, конечно, не по  сомнительному
праву соотечественника.  Разные  бывают  соотечественники.  Не  со  всяким
приятно встретиться. Возможно, и для вас - со  мной.  Служу  я  в  здешней
полиции,  господа.  Нечто  вроде  частного  пристава.  Подчиняюсь   только
полицейскому  комиссару,  а  потому,   так   сказать,   облечен   властью.
Удовлетворены?
   - Вполне, - засмеялся Хмелик. - Спрашивайте.
   - Откуда вы появились, господа? Я сидел выше.  Была  пустая  скамья,  и
вдруг ниоткуда, из воздуха, возникли вы. Прислушался: говорят по-русски. Я
не марксист, но в привидения не верю.  Отсюда  мой  первый  вопрос:  каким
образом вы здесь? Никакого брата у господина Турова на трибунах  нет.  Это
мне известно.
   - Это ты выдумал брата? - спросил Хмелик у Озерова.
   - Надо же было что-то придумать.
   - Короче говоря, у нас нет билетов, господин полицейский.
   - Как же вы прошли контроль?
   - Вы же не верите в привидения.
   - А есть ли у привидений документы? Скажем, паспорта, визы?
   - Остались в отеле, - нашелся Хмелик.
   - В каком?
   Хмелик смущенно взглянул на Озерова: может быть, тот  знает  хоть  один
отель в Монте-Карло? Но седоусый перебил:
   - Не выдумывайте второго брата русского гонщика. Кстати, он  имеет  все
шансы на  гран-при.  А  вас,  господа,  попрошу  проследовать  за  мной  в
управление.
   - Что же делать? - испуганно зашептал Гиллер на ухо Хмелику. - Ведь это
пахнет международным скандалом.
   - Выкрутимся.
   В полицейской дежурке, как это  ни  странно,  было  чисто  и  безлюдно.
Только  отполированная  до  блеска  скамья  перед  деревянным   загончиком
свидетельствовала о том, что здесь  сиживало  великое  множество  клиентов
полицейского  комиссара.  Стол  за  барьером  с   полудюжиной   телефонных
аппаратов и пухлых телефонных справочников тоже пустовал.
   - Все на гонках, - пояснил Карачевский-Волк. -  А  вам,  увы,  придется
подождать, - с деланным сожалением прибавил он.  -  Комиссар,  видимо,  не
уйдет до финиша, хотя  я  и  поспешу  предупредить  его.  Надеюсь,  вы  не
соскучитесь в  своей  компании,  да  и  осталось  до  финиша  каких-нибудь
двадцать минут - не больше. О результатах  узнаете,  если  откроете  окно:
отсюда все слышно. - Он поскучнел и присовокупил: - А бежать  не  советую:
окно выходит во двор и все выходы охраняются. О ревуар, господа.
   Он ушел. В наступившей тишине гулко отсчитывала минуты большая  стрелка
на круглых стенных часах. Валя сидела с видом наказанной школьницы.  Губин
с наигранным равнодушием  разглядывал  ногти.  Остальные  просто  молчали:
Только Гиллер, нервничая,  то  вскакивал  к  деревянному  барьеру,  словно
пытался достать телефонную трубку, то садился опять.
   - Да перестаньте же, профессор, - сказал Хмелик.
   - А вы понимаете, что произошло? - гневно спросил геолог. -  Сошин  был
прав, говоря о вашем легкомыслии. Полицейский участок  в  чужой  стране  -
финал вашего экспериментум круцис! Что мы скажем комиссару?
   - Ничего не скажем. Комиссар найдет  только  пустую  скамейку.  Озеров,
давай!
   И за деревянным барьером  дежурки  показался  знакомый  уголок  комнаты
Хмелика - навощенный паркет, стулья в  беспорядке  и  диван  у  стены,  на
котором одиноко сидел озабоченный Сошин.
   Полицейская  дежурка  исчезла.  Все  уселись  с  веселым   недоумением,
перебивая друг друга:
   - Как будто ничего и не было.
   - Мираж.
   - Расскажешь кому - никто не поверит.
   - Ничего вы никому уже не расскажете, - требовательно вмешался Сошин. -
Это первое. О браслете  забудьте  -  это  второе.  Кстати,  ваша  авантюра
продолжалась не полчаса, а час десять минут.
   - Произошло осложнение, - сказал Хмелик.
   - Я это предвидел.
   - У меня такое  впечатление,  -  обиженно  заметил  Хмелик,  -  что  вы
расцениваете наши действия как нечто противозаконное.
   Профессор ответил не сразу. Он прищурил один глаз и то ли с иронией, то
ли всерьез сказал:
   -  Конечно,  противозаконное.  Переход  границы   без   соответствующих
документов. Ни один прокурор не помилует.
   - Какой же это переход границы? Это нуль-переход.
   - А чем он отличается  от  перелета  на  самолете  без  опознавательных
знаков? Или на воздушном шаре? Или под водой с аквалангом? Во всех случаях
использование техники для одной цели. - Увидев смущенные, даже растерянные
лица, Сошин улыбнулся и прибавил: - Но нам, я думаю,  это  простят.  Из-за
техники. Очень уж она необыкновенна...
   - Простите, профессор, -  перебил  Губин,  -  вы  предложили  забыть  о
браслете. Я не ослышался?
   - Не ослышались. Я имел в виду, конечно, не нашу  докладную  записку  в
Академию наук,  а  обывательские  пересуды  о  происшедшем.  Предположите,
друзья, что за границей узнают об этой  штуковине?  Какие  средства  будут
ассигнованы, какие силы приложены, чтобы раздобыть ее! С этой минуты жизнь
Озерова будет в опасности величайшей: ведь только она будет  стоять  между
ним и браслетом. И наша задача с этой минуты оберегать ее, и наша удача  в
том, что находка Озерова досталась не какому-нибудь крупному  или  мелкому
хищнику, не болвану, мнящему себя гением,  а  просто  честному  советскому
человеку. Великий соблазн таит в себе эта лампа Аладдина. А владелец ее не
соблазнился ничем, кроме нескольких туристских  походов  в  майн-ридовском
вкусе.
   - Кстати,  один  туристский  поход  все-таки  понадобится...  -  сказал
Хмелик. - Вы о роще забыли.
   - Верно, - согласился Сошин. - С нее-то мы и начнем. Кто знает,  может,
именно там и состоится встреча, о которой мы  до  сих  пор  и  мечтать  не
могли.
   Прошла только минута молчания, но  в  эту  минуту  в  сознании  Озерова
промелькнула вся его жизнь. Где-то далеко -  детство,  ближе  -  институт,
лекции и лингафон, Диккенс и Уэллс в подлинниках, первые  шаги  учителя  и
робкие мечты об аспирантуре. И  вдруг  как  вспышка  магния  -  диковинный
браслет,   одинокие   забавы   глобтроттера   и   вмешательство   Хмелика,
поставившего последнюю точку. И потом вспышка гаснет - еще закрыт занавес,
еще не засветился экран  перед  первыми  кадрами  нового  фильма,  еще  не
открылась калитка в стене. Она так и не открылась перед героем Уэллса,  но
Озеров знает, что нужно только толкнуть ее.
   И знает, что за калиткой. Новое дело, новые обязанности, новая жизнь.
   Может быть, риск, может быть, подвиг.
   Может быть.



   Александр Абрамов, Сергей Абрамов.
   Спокойной ночи!

   -----------------------------------------------------------------------
   Авт.сб. "Тень императора". М., "Детская литература", 1967.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 4 October 2000
   -----------------------------------------------------------------------


1

                            "Внимание: тот, кто выходит из рамок всеобщего
                         каталога снов, - уже потенциальный враг!"
                                   Из речи шефа Системы Всеобщего Контроля

   Красный глазок над дверью мигнул и погас. Ли подвинул кресло к пульту и
включил микрофон внешней связи.
   - Младший блок-инспектор Ли Джексон к смене готов.
   На светящихся экранах  над  пультом  появились  расплывающиеся  зеленые
полосы.  Ли  подкрутил  верньер  настройки.  Полосы  исчезли,   и   четкий
металлический голос произнес:
   -  Блок  номер  триста  семнадцать.  Двадцать  часов  ноль   минут   по
меридиальному времени. Восемьсот шестьдесят каналов под  контролем  блока.
Дополнительные подключения регистрируются.
   Ли  довольно  откинулся  в  кресле.   Вот   и   началось   его   первое
самостоятельное дежурство. В Особом отделе Системы с  новичками  долго  не
церемонятся. Краткий курс теории механического контроля  сна,  два  сеанса
гипнопедии, отведенных на заучивание библии спящего человека или Всеобщего
Каталога снов, и час практической демонстрации  аппаратуры.  Только  вчера
старший инспектор  Бигль  показал  ему  весь  подконтрольный  им  механизм
аппаратной, а уже сегодня Ли сам сидит перед пультом. Конечно, обязанности
блок-инспектора  не  так   уж   сложны:   просматривай   сны,   отобранные
автоконтролем как отклонения от каталогических норм, и сообщай  о  них  по
начальству. А уж кто прав и кто виноват, без него разберутся.
   За спиной Ли почти бесшумно открылась дверь, но он  все  же  услышал  и
обернулся.
   - Привыкаешь, сынок? - спросил вошедший Бигль.
   Он  был  высок,  грузен  и  не  очень  подвижен,  как  бросивший  спорт
тяжеловес. Ему было явно жарко в его черном инспекторском мундире: он то и
дело вытирал вспотевший лоб и шею большим клетчатым  платком,  -  прогресс
техники ничем не оснастил этот вид туалетного сервиса.
   - Я посижу у тебя немного, ладно? - прибавил он.
   Ли согласно  кивнул.  Ему  нравился  Бигль,  его  ободряющая  улыбка  и
добродушная интонация в обращении. Но было чуточку обидно,  что  инспектор
все-таки не доверяет ему. Ну что ж, пусть лишний раз убедится, что  на  Ли
можно положиться в любую минуту дежурства.
   Впрочем, Бигль как будто и  не  заметил  этой  маленькой  обиды  своего
подчиненного. Он лениво расстегнул мундир и развязал галстук.
   - Ну и жара, - сказал он, отдуваясь.
   Ли, все еще обиженный, сидел, склонившись над пультом. Бигль  посмотрел
на его стриженый затылок  и  подумал  с  отеческой  теплотой:  "Мальчишка.
Чертовски хороший мальчишка. И  ничто  его  не  тревожит,  -  ни  шеф,  ни
сонники. А ты крутишься тут как белка в колесе:  Бигль  -  туда,  Бигль  -
сюда. И вдобавок тебе подсовывают эту  темную  историю  с  доктором.  Поди
разберись, когда сам шеф разобраться не может. "Бигль, проследи". А тут не
следить, а кончать надо. Привезти и допросить".
   - И чего это людям не хватает?  -  вздохнул  он.  -  Ложишься  спать  -
загляни в каталог. Выбери что-нибудь по вкусу  и  спи  на  здоровье.  Тебе
хорошо, и нам спокойно. Хочешь из классики что-нибудь про ковбоев или  про
гангстеров, хочешь  про  супермена  или  про  наших  парней  с  Юпитера  -
пожалуйста!  Хочешь  стриптиз  какой-нибудь  или  спортивную   драку   для
полировки крови - тоже не возражаем. Хочешь музыки  -  только  выбирай:  в
каталоге снов все джазы с сотворения  мира  подобраны.  Набери  индекс  на
сомнифере и смотри до утра. Так нет - им обязательно запретное подай!
   Бигль замолчал, обмахиваясь, как веером,  своим  огромным  платком.  Ли
слушал, не поворачиваясь и все время краснея: он не знал,  как  воспринять
неожиданную откровенность начальника. А Бигль словно и не замечал смущения
юноши.
   - Один мой приятель всех кинозвезд во сне пересмотрел, - продолжал  он,
вспоминая и улыбаясь, - самые сенсационные боевики  выбирал.  Как  сейчас,
помню его коронный сон: Марджори Кинг на съемках фильма "Марс, Марс,  черт
его побери!" Мировой боевик. Ты уже парнишкой был, небось видел.
   - Это тот, где она все время цвет меняет? - спросил Ли.
   - Вот-вот, - радостно подтвердил Бигль. - Совсем  идиотская  чепуха,  а
ему нравился. Ну и пожалуйста - каталог не запрещает. "Кинозвезды во время
съемок. Индекс эс-ка-эс, восемнадцать "А" прописное",  -  процитировал  он
параграф Всеобщего Каталога снов.
   - А где этот ваш приятель?
   - В сумасшедшем доме, сынок. Насмотрелся до чертиков. - Бигль  помолчал
и прибавил грустно: - Тоже меру знать нужно, Головы не терять.
   - Бывает, - равнодушно заметил Ли.
   Бигль неожиданно рассердился.
   - Что ты понимаешь? "Бывает"! - передразнил он. - Знал бы ты  все,  что
бывает, поседел бы, как я!
   Он тяжело вздохнул; злость прошла, и он уже досадовал на  себя  за  эту
ненужную вспышку: сказывалось напряжение последних дней. "Проклятый док! -
поморщился он. - Опять следить и ждать, когда, в сущности, все уже ясно. А
посоветоваться  не  с  кем".  Он  критически  посмотрел  на  Ли,  обиженно
нахохлившегося у пульта.
   -  На  что  обиделся?  Непонятно?  Старику  Биглю  самому  еще   многое
непонятно. - Его передернуло от одной мысли о досье доктора. -  Сомниферы,
видите ли, им не нравятся. Природу им подавай!
   - Скажите, сэр... - В наступившей тишине вопрос Ли прозвучал неожиданно
громко. Юноша испуганно замолчал и прибавил почти шепотом: - Как появились
эти сомниферы? Откуда? Нам в школе о них не говорили. И в учебниках ничего
не было.
   - "В учебниках"! - насмешливо  повторил  Бигль.  -  Какой  дурак  будет
писать об этом в учебниках? У нас  не  любят  подробностей  о  прошлом.  А
зря... - Он помолчал, глядя куда-то поверх Ли, и  спросил:  -  Ты  что  же
думаешь, Система Всеобщего Контроля существовала всегда?
   Ли так не думал. Его  вообще  не  волновал  этот  вопрос.  Он  вырос  в
обыкновенной  семье,  учился  в  обыкновенной   школе,   по   обыкновенным
учебникам, у обыкновенных учителей. Прошлое он знал, как  галерею  великих
людей: фараоны, Ксеркс, Александр Македонский, Тимур, Наполеон, Гитлер.  В
Штатах были свои герои:  Морган,  Рокфеллер,  Форд,  Маккарти,  Голдуотер.
Свободный  мир  удалось  отстоять  от  красной  лавины,  залившей  большую
половину планеты только потому, что  власть  вовремя  взяли  в  свои  руки
творцы Системы Всеобщего Контроля. Она казалась Ли незыблемой, как  солнце
днем или звезды ночью.  Она  просвещала,  воспитывала,  учила,  вела.  Она
обеспечивала работу и отдых. И сомниферы были  такой  же  неотъемлемой  ее
частью, как и вытеснившие автомобили спиды, телеинформация и  юниэкраны  -
универсальные зрелища, пришедшие на смену таким древним  увеселениям,  как
театр, телевидение и кино. И  сомневаться  в  полезности  сомниферов  было
столь же бессмысленно, как не признавать реле искусственного климата.
   - Ах, сынок, сынок, - ласково проговорил Бигль, -  мало  и  плохо  тебя
учили! -  Он,  кряхтя,  полез  в  задний  карман  брюк  и  вытащил  оттуда
засаленную синюю книжку в твердом пластиковом  переплете.  -  Посмотри  на
букву "С" - "сомниферы". - И он перебросил книжку Ли.
   Тот взглянул на обложку. Выцветшее золото  букв  сообщало:  "Инструкция
для старшего персонала блоков СВК".  И  чуть  ниже,  помельче:  "Секретные
материалы". Ли почти с  благоговением  открыл  ее,  медленно  перелистывая
страницы.
   - Зачем листаешь? - нетерпеливо остановил его Бигль.  -  Я  же  сказал:
смотри на "С".
   Ли открыл страницу на указанной букве: саванна, селектор... Ага, вот  и
"сомнифер". Он вопросительно взглянул на инспектора.
   - Читай, читай, - кивнул тот.
   - "Сомнифер, - прочел Ли, - прибор - транслятор снов. На входы  прибора
поступает программа, откорректированная по Всеобщему Каталогу снов  (см.).
Сомнифер дает направленное излучение, действующее на кору головного мозга.
Рассчитан  на  непрерывное  восьмичасовое  действие.  Изобретен  в   конце
прошлого века Джакомо Секки, впоследствии основавшим и возглавившим  фирму
"Сны на заказ". В политической  борьбе  сомниферизация  стала  программным
лозунгом  победившей  и  находящейся  ныне  у  власти  партии.   Платформа
парламентской оппозиции  "сонников",  возражавших  против  сомнифериэации,
была объявлена антигосударственной. Фирма Секки со всеми ее гипностанциями
переходит в собственность государства, превращаясь  в  один  из  важнейших
рычагов Системы Всеобщего Контроля. В коммунистическом секторе запрещена".
   Ли молча дочитал до конца. Почему он не знал об этом? Почему даже  этот
чисто информационный параграф инструкции относится к секретным материалам?
Почему так тщательно скрывается,  что  мир  не  так  еще  давно  прекрасно
обходился без сомниферов, а в коммунистическом секторе планеты они  вообще
запрещены? В какой это политической борьбе  победила  находящаяся  ныне  у
власти партия? О каком парламенте идет речь, когда в стране уже давно  нет
никакого парламента и  подобные  ему  демократические  институты  даже  не
упоминаются в школьных учебниках. Обо всем этом  Ли  хотелось  спросить  у
Бигля, но он подумал и, возвращая инспектору  книжку,  задал  только  один
несущественный и, как ему казалось, невинный вопрос:
   - А  кого,  собственно,  мы  называем  "сонниками"?  И  почему  их  так
называют?
   Бигль поморщился, вызывая в памяти когда-то слышанные им комментарии  к
инструкции, и неохотно пояснил:
   - В древности хаос был. Каждый видел во сне то,  что  виделось.  Всякую
всячину. А сонники - как бы это тебе объяснить? - толковали ее  по-своему.
По косточкам разбирали.  А  косточки  разные  бывают.  Иную  проглотишь  -
подавишься. - Бигль по  выражению  лица  своего  подчиненного  понял,  что
запутался, и сердито оборвал: - Вот мы и называем  сонником  всякого,  кто
свои сны смотрит не по каталогу.
   - Занятно, - сказал Ли, не сумев сдержать улыбки.
   - "Занятно"?! - неожиданно вспылил Бигль.  -  Тебе  занятно,  а  я  эти
двадцать жеваных строк своей шкурой писал. Годы и годы. Жизнь. Таким  вот,
как ты, начинал, самым молодым шерифом на побережье.  Бил,  стрелял,  жег,
вешал. Ну и заметили. И отметили. Произвели. Подняли. -  Инспектор  рванул
полу расстегнутого мундира. - Думаешь, дешево обошлась мне эта курточка? А
ты ее сразу надел. Со школьной скамьи.
   Ли с восхищением смотрел на сидевшего  перед  ним  рыхлого  человека  в
черном мундире. Какую грозную жизнь прожил он, чтобы стать в конце  концов
хозяином спящего города. Как ангел-хранитель обходит он  блок  за  блоком,
благословляя верных и поражая лукавых. Спящие не  обманут.  Еще  днем  они
могут  укрыться  за  лживыми  заверениями  в  преданности,  а  ночью   сон
когда-нибудь выдаст их. Аппарат зарегистрирует опасную мысль, затаенную  в
сновидении. Ли занесет ее в контрольную  сводку,  и  сонник  отмечен.  Что
происходит с ними в дальнейшем, Ли  не  знал,  и  спрашивать  об  этом  не
полагалось.  Судьбу  их  вершил  Георгий-победоносец  в  мундире  старшего
блок-инспектора.
   Бигль, казалось, понимал,  что