н сверкнул глазами и снова
топнул с такой силой, что земля затрещала.
     - Домой! Домой! - подхватил Вася.
     Он  тоже затопал ботинками и попытался сверкнуть глазами.
Получилось  это  у него так мощно, как у капитана, но Матросу,
видно, все-таки не понравилось, что на него сверкают и топают.
На  всякий  случай  он побежал куда-то, все время оглядываясь.
Вася и Болдырев побежали за ним.
     Матрос  сворачивал  с  одной  улицы  на  другую, пробегал
проходными  дворами,  и вскоре они оказались на окраине города
Карманова,  в  редком  сосновом  лесу.  Здесь  стояли  дачи за
голубыми и серыми заборами.
     Матрос  остановился  у забора, сбитого из разнокалиберных
досок  и  штакетин.  Кое-где  его  подлатали  ржавой  жестью -
специально, чтоб не было за ним ничего видно.
     Матрос сел у калитки, поджидая Васю и Болдырева.
     - Чего уселся? - крикнул Вася, подбегая.
     Матрос заскулил и лег на землю.
     - Домой!
     И тут Матрос, видно, совсем обиделся. Он чихнул и, поджав
хвост, юркнул в дырку под забором.
     -  Так,  -  сказал  Болдырев.  -  Надо поглядеть, что там
делается.
     Он приоткрыл калитку, и тут же раздался звонкий и злобный
лай.  Очутившись  за  забором,  Матрос преобразился. Как рыжий
горячий дьявол, он налетел на капитана и вцепился в ботинок.
     - Молчи! - сказал Болдырев, дернув ногой.
     Матрос отлетел в сторону и плюхнулся в клубнику.
     -  Смотрите-ка, - сказал Вася, схватив капитана за рукав,
- ульи.
     Между  яблонями, на взрыхленной земле, стояло пять ульев,
выкрашенных зеленой краской.
     - Ну что ж, сказал Болдырев. - Похоже, он привел нас куда
надо.
     По  тропинке,  мимо  сарая,  мимо поленницы дров, капитан
пошел  к  дому,  который  виден был за кустами смородины. Вася
шагал  за  ним.  Он старался шагать смело и уверенно, но шажки
получались мелкие, куриные.
     Поднявшись на крыльцо, Болдырев стукнул в дверь.
     - Кто там? - сразу послышалось за дверью.
     И  в этот самый момент Васе захотелось отличиться. Прежде
чем капитан успел открыть рот, Вася брякнул вдруг басом:
     - Водопроводчики!
     Болдырев   так   глянул   на  Васю,  что  у  него  сердце
остановилось.
     - А чего вам надо? - слышалось между тем за дверью.
     - Водопровод хотим починить, - робко сказал Вася и совсем
стушевался.
     -  А у меня нету водопровода, - сказал голос за дверью. -
У меня - колодец.
     -   Ну  давай  колодец  починим,  -  раздражаясь,  сказал
капитан.
     - А чего его чинить! Он и так качает.
     Говорить  вроде было больше нечего. Болдырев снова вонзил
свой  взор  в  Васю,  подержал  его немножко в Васиной душе, а
потом вынул.
     - Ладно, - сказал он, - откройте. Мы из милиции.
     - Из милиции?
     - Ага.
     - Тогда покажите документ.
     - Как же мы его покажем? Дверь-то закрыта.
     - Ничего-ничего, показывайте. Я в щелочку увижу.
     -  Вот  дьявол!  -  рассердился  Болдырев.  Он  достал из
кармана  красную  книжечку и развернул ее. - Ну что? - спросил
он. - Видно, что ли?
     - Немножко левее, - сказали за дверью.
     Болдырев  передвинул книжечку левее, и тут же над головой
его  раздался  гром,  дверная  доска  расщепилась, с пороховым
огнем   вылетела  на  улицу  пуля  и,  взвизгнув,  улетела  по
направлению к Москве.



Глава пятая. Руки вверх!


     Пуля  только  еще  пробивала дверь, только еще высовывала
наружу  свою  медную  змеиную  головку,  а Болдырев и Вася уже
махнули  с  крыльца.  Вася  грянул  на  землю  и  укатился  за
цветочную клумбу, а Болдырев врос в стену дома, прижался к ней
так крепко, будто его приколотили гвоздями.
     Он   вытащил  из  кармана  черный  пистолет,  похожий  на
записную книжку.
     Услышав выстрел, Матрос подпрыгнул на месте, повис на миг
в  воздухе,  а  опустившись  на землю, бросился бежать с такой
скоростью, будто хотел догнать пулю.
     Добежав до ближайшего пруда, он плюхнулся в грязную воду,
безумным  стилем  баттерфляй переплыл на другой берег и навеки
затаился в крапиве.
     - Эй, водопроводчики! - послышалось за дверью.
     Вася и Болдырев молчали, окаменев.
     - Эй! Водопроводчики! Что ж молчите?
     - А чего ты стреляешься? - ответил Вася.
     -  Ха-ха!  -  сказал  человек  за  дверью.  -  Водопровод
починять небось не станете...
     -  С  тобой  починишь,  -  сказал  Вася,  оглядываясь  на
Болдырева,  который  потихонечку  подвигался к углу дома. Вася
понял, что Болдырев хочет зайти с тыла, ударить через окно.
     -   А   почему  я  вас  в  щелочку  не  вижу?  -  спросил
неизвестный. - Что, вы спрятались, что ли?
     - Мы на землю залегли, - сказал Вася. - Боимся.
     - Вы уж лучше так и лежите, а то я всех перестреляю.
     -  Ладно,  -  сказал Вася, - полежим пока. Земля не очень
сырая. В самый раз картошку сажать.
     Болдырев  уже  скрылся  за  углом,  и  человек  за дверью
замолчал,  затаился  -  видно,  придумывал что-то. Может быть,
заметил Болдырева?
     Проползла  минута.  И  тут раздался треск, звон разбитого
стекла, и откуда-то из глубины дома долетел до Васи крик:
     - Руки вверх!
     Дверь   вздрогнула,   заскрипела,  кто-то  бухнул  в  нее
изнутри.  Запели  несмазанные  петли,  и  на  крыльцо выскочил
человек с пистолетом в руках.
     Вася зажмурился.



Глава шестая. Три богатыря


     На крыльце стоял капитан Болдырев.
     А дом был пуст.
     То  есть,  конечно,  в  нем  была печка, были стол, стул,
шкаф,  тумбочка. На столе стояла сковородка, в которой имелись
остатки  жареного  мяса, а на стенке висела маленькая картинка
"Три богатыря".
     Все это было. Не было только человека. Того, что стрелял.
Исчез.
     Когда  капитан  разбил окно и крикнул: "Руки вверх!", дом
был уже пуст.
     Болдырев  обошел  весь  дом  неслышным милицейским шагом,
заглянул в шкаф и под кровать.
     Вася шел за ним, каждую минуту ожидая пулю в лоб. Но пули
не было, и человека, который только что стрелял, не было.
     -  Ушел,  -  сказал Болдырев. - А как ушел? Окна закрыты.
Постой! Что это над печкой?
     Над  печкой, прямо в потолке, виден был люк, который вел,
очевидно, на чердак.
     По  приставленной  к  печке лесенке Болдырев дотянулся до
люка.
     - Эй? - крикнул он. - Вылезай!
     Никто  не  ответил,  и  тогда  Болдырев  потихоньку полез
наверх.  Вот  в  люк  ушла  его голова, вот уже только ботинки
капитанские торчат под потолком. Вася остался в комнате один.
     Бух-бух!..  -  что-то  тяжело  загромыхало  над  головой.
Болдырев  ходил  по  чердаку,  и  шаги  его глухо отдавались в
потолке. Но вот и они затихли.
     Васе стало совсем неприятно.
     "Проклятый  Курочкин!  - думал он. - В какую историю меня
втравил!  Чуть  пулю  в  лоб  не  схлопотал, а теперь вот сижу
неизвестно  где.  Того  гляди,  сейчас кто-нибудь ножом ахнет.
Вылезет из погреба какой-нибудь косматый! Болдыреву на чердаке
небось  хорошо.  Чего  он  там  сидит?  Слезал бы! А то сейчас
войдет кто-нибудь".
     Совсем   тихо   стало,   а  в  комнате  не  было  даже  и
часов-ходиков, чтоб оживить тишину.
     Вася присел на краешек стула и тревожно стал разглядывать
картину "Три богатыря".
     Пристально  смотрел  с картины Илья Муромец, поставив над
глазами ладонь козырьком.
     "Что  ты  делаешь  в  чужом доме, Вася? - спрашивал вроде
Илья. - Зачем влез ты в эту историю?"
     "Глупо,  Вася,  глупо",  -  говорил  будто  бы и Добрыня,
равнодушно  взглядывая  в  окно,  где  виднелись яблони и ульи
между ними.
     Алеша  Попович  глядел  печально. Единственный из троицы,
он, кажется, Васю жалел.
     Скрип-скрип...  -  заскрипело что-то на улице. Это запели
ступеньки, и у Васи охладело сердце.
     На крыльце послышались шаги.


Глава седьмая. Йод из Тарасовки


     Медленно-медленно  приоткрылась  дверь,  и  тут же сердце
Васино  ахнуло  и  полетело куда-то в глубокий колодец. Вася -
хлоп-хлоп!  -  прихлопнул  его  ладонью,  пытался  удержать на
месте, но не сумел.
     Дверь  распахнулась  пошире, и стал виден человек в сером
костюме, а Вася уже и сообразить не мог, кто это.
     - Жив? - спросил капитан, прикрывая дверь.
     Вася  молчал.  Он все еще соображал, как же это так: улез
на чердак, а вошел в дом с улицы?
     -  Видишь, какие дела, - сказал Болдырев. - Через люк над
печкой  неизвестный попал на чердак, а к чердаку с той стороны
дома приставлена лестница. По ней он и ушел.
     - Куда ушел?
     - Откуда я знаю! - сказал Болдырев и махнул рукой.
     И   вот   когда   Болдырев  махнул  рукой,  Вася  наконец
успокоился,  сердце  его  шмыгнуло  на  свое  законное  место,
точь-в-точь  кошка,  которая  вбегает  в дом с мороза и первым
делом - на печку.
     - Что же будем делать? - бодро уже спросил Вася.
     - А! - сердито сказал Болдырев. - Упустили! Теперь его не
найдешь!    А    тебя    кто    просил   влезать   со   своими
"водопроводчиками"? Кто?
     - Не знаю.
     -  "Водопровод хотим починить"! - передразнил Болдырев. -
Если еще раз сделаешь что-нибудь без разрешения, пиши пропало!
     - Пишу, - сказал Вася, моргнув.
     Капитан  прошелся  по  комнате, заглянул зачем-то еще раз
под  кровать. Потом взял с подоконника пепельницу, сделанную в
виде  фиолетовой  рыбки,  и  стал  рассматривать окурки-бычки,
которые лежали в ней.
     Вынув  из кармана целлофановый пакетик, капитан аккуратно
сложил туда окурки.
     С удивлением смотрел Вася на такие действия.
     Капитан  тем временем открыл тумбочку, стоящую у кровати.
В  тумбочке  тоже не нашлось ничего особенного. Болдырев вынул
мыло,  повертел  его в руках - "Детское", потом достал бритву.
Бритва  как  бритва  -  безопасная.  За  бритвой  показался из
тумбочки маленький пузырек темно-коричневого стекла.
     Болдырев принялся рассматривать этот пузырек, крутя его в
пальцах.
     - Как думаешь, - спросил он, - что это?
     - Йод, - сказал Вася. - Каким раны мажут.
     - Откуда он?
     - Из тумбочки.
     - Прочти этикетку.
     На  этикетке было написано: "Тарасовская аптека. Настойка
йода".
     - Ну и что? - спросил Вася.
     - Ничего, - ответил Болдырев. - Йод из Тарасовки.
     - Ну и что?
     - "Что да что"! - рассердился Болдырев, засовывая пузырек
в карман. - Запомни, и все! Может пригодиться.
     - Да зачем нам йод? Пуля-то мимо пролетела.
     Болдырев  открыл  рот  и,  видимо,  хотел  сказать что-то
сердитое, но вдруг закрыл рот и приложил к губам палец:
     - Т-ш-ш-ш...
     На крыльце послышались шаги.



Глава восьмая. Рашпиль


     Ступеньки   перестали   скрипеть  -  человек  на  крыльце
остановился.
     - Ох, - сказал он, отдуваясь.
     Потом донеслось звяканье ключей и бормотание:
     - Хлеба взял, соли взял, бутылку взял. Надо было бы воблы
взять, да где ж ее возьмешь?
     Он  замолчал  и  все  звенел  ключами,  никак, видимо, не
находил подходящего.
     -  Что  это? - послышалось вдруг на крыльце, и в дырке от
пули что-то зашебаршилось.
     В  нее  всунулся  заскорузлый  палец,  и  Васе захотелось
схватить его, но палец, покрутившись, ушел обратно.
     -   Воры!   -   закричал  человек  на  крыльце.  -  Дырку
просверлили!
     Дверь  распахнулась,  и  в  комнату  влетел  человек.  Он
выскочил  на  середину  комнаты,  размахивая  сумкой-авоськой,
тяжело сопя, и тут же у Васи над ухом грянуло:
     - Р-Р-РУКИ ВВЕР-Р-РХ!
     Вася  даже  не  понял,  что  это  крикнул Болдырев, таким
страшным  показался  капитанский  голос.  Он  рявкнул  с силою
пароходной  сирены.  От  этого  ужасного  и неожиданного звука
человек  выронил  авоську,  ахнула  об  пол  бутылка,  а  руки
вошедшего  вздернулись  вверх  так  резко,  будто  бы он хотел
подтянуться на турнике.
     Болдырев   подошел  к  нему  сзади  и,  похлопав  его  по
карманам, вытащил ключи и пачку папирос "Беломор".
     Не   опуская  рук,  вошедший  обернулся.  И  лицо-то  его
оказалось знакомым - рябое, изъеденное оспой.
     "Стекло! - вспомнил Вася. - Двойное, бэмское!"
     - Рашпиль! - сказал Болдырев. - Старый знакомый!
     Стекольщик,  по  прозвищу  "Рашпиль", опустил руки. Глаза
его  были  глубоко  упрятаны под бровями и глядели оттуда, как
мыши из подвала.
     -  Смотри,  Вася, - говорил Болдырев, - ведь это Рашпиль,
старый вор, который сидел в тюрьме триста или четыреста раз.
     - Два, - глухо проворчал стекольщик, а потом ткнул в Васю
пальцем: - Эта морда мне тоже знакомая.
     - Что ты здесь делаешь, Рашпиль?
     - Как что, гражданин начальник? Домой пришел.
     - Это твой дом?
     - А чей же? И дом, и сад, и ульи - все мое. Наследство от
родителя, Иван Петровича. Помер родитель. Добрый был.
     -  Жаль  родителя, жаль Иван Петровича, сказал капитан. -
Значит, теперь дом твой. А кто же стрелял?
     -  Да мне откуда знать, гражданин начальник? Я в магазине
был. Пришел - дырка.
     -  Интересно получается, - сказал Болдырев. - Дом твой, а
кто был в доме, ты не знаешь. Я бы на твоем месте подумал.
     -  Чего  мне  думать?  - ответил Рашпиль. - Пускай лошадь
думает, у ней башка большая.
     - Ну, если не хочешь думать, тогда пошли.
     - Куда?
     - Куда надо.
     Тут  Рашпиль  спрятал  глаза  под бровями, и теперь стало
казаться, что у него вообще нету глаз, как, например, у репы.
     - Может быть, жилец стрелял, - сказал он хрипло.
     - Какой жилец?
     -  Да  на рынке один попросился ночевать, я его и пустил.
Сам-то в магазин пошел, а он дома остался.
     - Как звать жильца?
     - Васька.
     - А фамилия?
     - Фамилию-то я чего-то плохо помню. На букву "К" вроде.
     - Курочкин? - влез в разговор Вася.
     -  Не-не,  другая  какая-то.  Постойте, Кулоресов. Точно:
Васька Кулоресов.
     -  Ага,  -  сказал Болдырев. - Вот как выходит. Ну ладно,
гражданин Рашпиль. Сиди дома, никуда не выходи. Понял?
     Он  широко  распахнул  дверь  и уверенно пошел по садовой
дорожке.  Вася  по-солдатски  повернулся  на  каблуках и пошел
следом, глядя в затылок капитана.
     - Только не оглядывайся, - тихо сказал Болдырев.
     - Почему? - спросил Вася, когда они уже вышли на улицу.
     -   Человек,   который   уверен   в   себе,   никогда  не
оглядывается.
     Вася шагал вслед за Болдыревым, крепко ударяя ботинками в
землю,  как  человек,  уверенный  в  себе. Но на самом деле он
совсем не был в себе уверен.



Глава девятая. Каша в голове


     Отойдя  с  полсотни  шагов,  Болдырев  завернул за угол и
остановился.  Он  достал  из  кармана  черную записную книжку,
похожую  на  маленький  пистолет, и стал что-то быстро писать.
Потом выдрал листочек.
     -  Пулей  в  милицию!  -  сказал  он.  -  Отдашь  записку
Тараканову.
     - А вы?
     - Я здесь останусь.
     Зажав  записку в руке, Вася побежал по дороге. Сначала он
бежал  медленно, но потом разогнался и в милицию действительно
ворвался пулей.
     Тараканов  сидел за столом в дежурной комнате. Размеренно
и важно он ел бутерброд.
     - Записка! - крикнул Вася. - От капитана!
     Одной  рукой  старшина  взял  у  него  записку,  а другой
по-прежнему ел бутерброд. Он стал читать медленно и вдумчиво.
     -  Так,  - сказал он, дочитав записку и доев бутерброд. -
Все ясно.
     Секретным  ключом  старшина  открыл  несгораемый  шкаф  и
достал оттуда пиджак-букле и соломенную шляпу, потом аккуратно
снял  форменный  китель и фуражку. Переодевшись, старшина стал
неузнаваем.  В  пиджаке-букле  и  в  шляпе  он  был  похож  на
сельскохозяйственного   агронома   с  авторучкой  в  нагрудном
кармане.
     -  Сиди  здесь!  -  сказал он Васе и вышел, скрипя хорошо
начищенными сапогами.
     "Как  это  так: сиди здесь? - подумал Вася, усаживаясь на
лавку. - Там дела делаются, а я сиди здесь! Встану сейчас да и
отправлюсь  следом.  Чего  я  буду зря сидеть?" Но все-таки он
сидел,  не  решаясь  нарушить приказ, и только прислушивался к
тому,  какая  каша  варится  у  него в голове. А каша варилась
действительно  странная.  Кто  стрелял?  Зачем стрелял? Почему
Болдырев вдруг ушел?
     Вася  пытался  разобраться  в  этой  каше,  но  ничего не
получалось. Тогда он плюнул и стал думать о другом.
     "Мама-то  Евлампьевна, наверно, с ума сходит. Думает: где
мой  Вася?  А  Вася в милиции сидит. А куда, интересно, пропал
Матрос?  Наверно, совсем обиделся. Там его в мешок суют, здесь
ногами топают".
     Скрипнула дверь. В комнату вошел Болдырев.
     - Ну, - сказал он, - так кто же все-таки стрелял?
     - Курочкин.
     - Почему думаешь?
     - Так я его по голосу узнал.
     -  Хорошо,  - сказал Болдырев. - Теперь давай думать, кто
был в комнате, когда мы постучали.
     - Курочкин.
     - А где был Рашпиль?
     - В магазине.
     - Почему думаешь?
     - Он сам сказал.
     -  Мало  ли  что  он сказал! А почему на столе лежали две
вилки?  Нет,  парень,  Курочкин и Рашпиль - одна компания. Они
оба  были  дома, и мы застали их врасплох. С перепугу Курочкин
выстрелил. Потом они удрали.
     - А зачем же Рашпиль вернулся?
     - Вот я и думаю: зачем?
     -  А  может  быть,  -  сказал Вася, - они в доме позабыли
что-нибудь?
     -  Ну молодец, - сказал Болдырев. - Конечно, они оставили
что-то важное. Скорей всего, деньги.
     Болдырев  прошелся  по  комнате, внимательно посмотрел на
план города Карманова, висящий над столом.
     -  Но  Курочкин  -  это  гусь. С пушкой ходит. Это важный
преступник.  У него дела покрупнее, чем твои поросята. Кстати,
ты уверен, что слышал его голос?
     - Еще бы! Я этого Курочкина теперь за километр узнаю и по
голосу и не по голосу.
     - А в темноте узнаешь?
     - Я его с закрытыми глазами узнаю. Только понюхаю и сразу
скажу: вот он, Курочкин.
     -  Ай  да  парень!  -  насмешливо сказал Болдырев. - Всем
хорош,  только  водопроводчиком  объявился.  Ну ладно, сегодня
вечером будешь нюхать.



Глава десятая. Засада


     День-то почти что уж кончился.
     Незаметно  подплыли  сумерки,  за  ними подвалил вечер. В
домиках  за  деревьями  загорелись  настольные  лампы  -  ночь
наступила.
     Еще  в  сумерках  Болдырев  с  Васей  снова пришли к дому
Рашпиля.  Осторожно  приоткрыв  калитку,  капитан вошел в сад.
Вася  за  ним.  У  поленницы дров капитан остановился и сказал
негромко:
     - Докладывайте.
     -  Все в порядке, - ответили дрова глухим еловым голосом.
- Пташка в клетке. Нет ли чего-нибудь пожевать?
     -  Подкрепляйтесь,  -  сказал капитан и сунул в поленницу
бутерброд, завернутый в газету.
     Дрова тихонько заворчали, шелестя газетой.
     - Стань у сарая, - сказал Болдырев Васе, - и гляди в оба.
Только не вздумай чего-нибудь делать. Стой, смотри и молчи.
     - А если меня будут резать?
     -  Тогда кричи, - сказал Болдырев и растворился где-то за
кустами смородины, за пчелиными ульями.
     Вася  стоял, прислонившись спиной к сараю. Справа от него
была  поленница дров, слева - смородина и помойка, прямо перед
Васей - яблони и ульи, а за ними - дом.
     В  темноте  Рашпиль  выходил  несколько  раз  на крыльцо,
кашлял,   ругался,   законопачивал  дырку  от  пули,  наверно,
бутылочной пробкой.
     Где Болдырев, Вася не знал. Видно, пристроился поудобней,
чтоб в окно глядеть.
     В  окно-то  глядеть,  конечно,  интересней.  А тут стоишь
спиной  к  сараю  и только дрова видишь, а смородину и помойку
уже  и не видно. Так, что-то сереет, что-то чернеет, а что это
- не разберешь.
     "Надо  было домой ехать, - думал Вася. - Мама Евлампьевна
совсем,  наверно,  извелась. Сидит на завалинке и плачет. Да и
как  не  плакать  -  Вася-то  у  ней  один. Может, убили Васю!
Прижали в темном углу, сняли пиджак, часы "Полет"..."
     Вспомнив  маму,  Вася  совсем  загрустил  и  бессмысленно
смотрел  теперь  на  поленницу  дров,  уже  не  различая,  где
березовые дрова, а где сосновые. Нет, конечно, березовые дрова
были  пока видны, но слабо, бледно, невыпукло. Кора-то белела,
а вот черточки на ней растворились