.
     "Слились  черточки,  - думал Вася, - пропали во тьме. А я
стою один, у сарая. Ну и жизнь!"
     Спина  Васина стала потихоньку замерзать - то ли сарай ее
холодил, то ли сама по себе.
     Но  скорей  всего,  виноват  был  сарай. Он совсем к ночи
охладился.
     Что-то  зашуршало  в  сарае.  Ясное  дело - мышь. Пожрать
пошла. День спала в опилках, а ночью тронулась. Куда ее несет?
Спала бы.
     Шуршит  и шуршит. А может быть, это не мышь? А что-нибудь
покрупнее! Вроде человека! С ножом!
     Нет,  не  видно  никого.  Это  все фантазия, воображение,
мышь. Это мышь шуршит, а Вася думает: человек.
     Зачем  человеку  шуршать?  Человек топает. Он не мышь. Он
большой.  Плечи  -  огромные, глаза - фонари, в кармане - нож.
Сейчас подкрадется, вытащит нож и...
     Ночь  совсем  уж темная стала. Закрывай глаза, открывай -
все одно и то же: темнота.
     А в темноте, конечно, кто-то крадется.
     Вот он дышит тяжело, со свистом!
     Вася  вынул  руки из карманов и зачем-то присел. Он хотел
крикнуть, но не успел.
     Кто-то  черный, приземистый кинулся на него, сопя и грубо
дыша прямо в лицо.



Глава одиннадцатая. Страшноватая ночь


     - Витя! - послышалось капитану.
     "Какой Витя?" - подумал он.
     Укрывшись  за стволом яблони папировки, Болдырев наблюдал
за  окнами  и  дверью дома. Он касался ухом шершавого ствола и
слышал, как в яблоне что-то шевелится, вздрагивает, журчит.
     - Витя! - снова послышалось Болдыреву.
     "Какой  такой  Витя?"  -  подумал он, но вдруг понял, что
слышит  совсем  другое  слово.  Это  слово "помогите", которое
долетает откуда-то из-за сарая.
     Оттолкнувшись  от  папировки, Болдырев бросился туда. Тут
же послышался какой-то треск - это старшина развалил поленницу
дров и кинулся к Васе на выручку.
     И  тут  в свете карманного фонаря Болдырев увидел ужасную
картину:  какой-то  растрепанный  человек  катался  по  земле,
обхватив  руками  что-то  косматое  и  несуразное.  В человеке
Болдырев признал Васю, а кого тот держит в руках, никак не мог
разобрать.
     - Что же это!? - сказал Болдырев.
     - Все в порядке, - донеслось с земли. - Одного поймал!
     При  этих  словах  старшина Тараканов хлопнулся сверху на
Васю и, гремя усами, вцепился в то, что держал Вася в руках.
     Через   секунду   старшина  поднял  за  шиворот  какое-то
существо,  глаза  которого в свете карманного фонаря блестели,
как у сыча.
     В  репьях и в тине, кудлатый, растерзанный, в мощной руке
Тараканова  болтался  Матрос. Шерсть у него стояла дыбом, ухо,
которое прежде торчало, теперь повисло как подрубленное, а то,
что висело раньше, теперь же, наоборот, поднялось.
     Тут  в  доме  стекольщика  вспыхнул  свет,  и  на крыльце
показался Рашпиль.
     -  Кто  там?  -  крикнул  он  и,  выхватив из-под крыльца
какую-то  корявую  дубину, стал спускаться в сад. - Кто тут? -
орал он. - Убью!



Глава двенадцатая. Собачья жизнь


     Размахивая  дубиной,  Рашпиль  обошел  весь  двор.  Потом
вернулся на крыльцо и снова угрожающе сказал в темноту:
     - Убью!
     Он  потоптался  на  крыльце, хлопнул изо всех сил дверью,
ушел в дом.
     Скоро  свет в окне погас. На улице слышно было, как ухнул
Рашпиль на кровать - заныли железные пружины.
     В стороне от дома, под соснами, виднелись какие-то тени.
     Две-то  тени  стояли спокойно, а третья, усатая тень, все
время  шевелилась,  она  прижимала  к  груди что-то лохматое и
брыкающееся.  Это  старшина Тараканов держал в руках Матроса и
напоминал   сейчас   старинного  богатыря,  который  побеждает
некрупного дракона.
     Печально  выглядывал  этот дракон из милицейского кулака.
Ему  хотелось  ужасно  укусить  старшину,  но руки того были в
специальных непрокусываемых перчатках.
     Да,  день  сегодняшний оказался для Матроса днем сплошных
разочарований. Просидев до вечера в крапиве, Матрос отправился
на  поиски Васи, с трудом разыскал его у сарая, а Вася дал ему
по морде и стал душить. Не это ли называется собачья жизнь?
     - Отпустите пса, - тихо сказал Болдырев.
     Старшина  разжал  перчатку,  и  Матрос бухнулся на землю,
прижался  к  Васиной  ноге. За день он что-то совсем исхудал -
шкура  болталась  на  нем,  как  шинель  с  чужого плеча. Вася
погладил его.
     - Собака - друг человека, - насмешливо сказал Болдырев. -
И  этот человек вместе с собакой может отправляться домой. Мне
такие водопроводчики не нужны.
     Болдырев  повернулся  к  Васе  спиной и шагнул в сторону,
старшина - за ним.
     Мгновение  -  и  они  скрылись бы в темноте, но случилось
неожиданное.
     Матрос ринулся вдогонку и вцепился в галифе старшины.
     Галифе тревожно затрещали.
     -  Чего!!!  -  шепотом крикнул старшина. - Обмундирование
рвать!!!
     Он  махнул  ногой  -  хорошо начищенный сапог, как сабля,
сверкнул в темноте.
     - Назад, Матрос! Ко мне!
     Матрос выплюнул галифе, отскочил в сторону.
     -  Тихо!  -  сказал  Болдырев  и  что-то  шепнул  на  ухо
старшине.
     Тот козырнул: есть!
     - Пойдем, - сказал Болдырев Васе. - Я тебя провожу...
     -  Собаку  с  человеком  спутать  трудновато,  -  говорил
Болдырев, пока они шли по кармановским темным улицам. - Видно,
ты здорово перепугался. Ну ничего, многие люди боятся темноты.
А ты парень сообразительный, только, пожалуй, трусоват. Ладно.
Домой тебе ехать поздно. Пойдем в милицию, там переночуешь.
     -  Ничего  мне  не  надо,  -  сказал Вася. - Я на станцию
пойду.
     - Чего ж ты? Обиделся, что ли?
     - Ничего я не обиделся. До свидания.
     Он  повернулся  к  Болдыреву  спиной,  свистнул Матроса и
пошел к станции.
     Все-таки  Вася,  конечно,  обиделся. Правда, на Болдырева
обижаться не приходилось. Оставалось обижаться на себя.
     Так,  обижаясь на себя, пришел Вася к станции. Была ночь,
и последний поезд давно уж дремал в теплом депо.
     По  пустынной  платформе  слонялись два или три человека,
которые  тоже, кажется, обижались на себя. Один подошел к Васе
и попросил закурить.
     - Я не курю, браток.
     - Эх! - сказал обиженный. - И тут не везет.
     Да,  бывают  на  свете  такие  люди, которым не везет. Они
вечно  опаздывают  на  поезд и покупают пса за поросят. Вся их
жизнь  -  сплошное  невезение.  Иногда кажется: вот-вот должно
повезти,   вот-вот   ухватят  они  за  хвост  синюю  птицу,  а
оказывается,  это  и  не  синяя  птица, а так себе, воробушек,
воронье перо, куриная косточка.
     Вася  уселся  на  длинную  железнодорожную  лавку  и стал
думать о своих обидах и невезениях. И так получалось, что ни в
чем-то, ни в чем ему не везет.
     Матрос,  которому в жизни тоже не везло, залез на лавку и
улегся,  свернувшись. Он превратился в рыжую пушистую подушку.
Вася положил голову на эту подушку и скоро заснул, слушая, как
бурчит у подушки в животе.
     Ранним утром сел Вася на поезд, поехал домой и, когда уже
подходил к деревне, издали увидел Евлампьевну.
     Она  сидела  на  бревнышке  у  скотного  двора  и  горько
плакала.

 * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ЗАПАХ МЕДА *



Глава первая. Цветочек без поливки


     Жизнь  Васина  потекла теперь самым обычным образом. Она,
как говорится, вошла в свою колею.
     Но  колея  эта  Васе не очень-то нравилась. Ему хотелось,
чтобы была она с каким-нибудь вывертом, с загогулинкой.
     Однако  откуда было взяться этой загогулинке, если с утра
до  вечера  приходилось  ему  учиться  на механизатора, часами
сидеть  над  книжкой  с  мощным названием "Трактор"? И если он
видел какую-нибудь загогулинку, так только в руках тракториста
Наливайко, который ковырялся ею в тракторном моторе.
     Недели  через  две  после  возвращения  из Карманова Вася
решил  написать  Болдыреву  письмо  и посмотреть, что из этого
получится. Взяв чистый лист бумаги, он стал писать:
     Добрый  день (или добрый вечер, не знаю), дорогой товарищ
капитан!
     Пишет письмо вам ваш знакомый Василий Куролесов из Сычей,
который  усы  лепил  (от полушубка). Он пишет письмо в милицию
первый  раз, поэтому прошу извинить его за ошибки (запятые или
буквы).  А  если  не  извиняете, все равно дочитайте письмо до
конца.
     В  первых строках обращаюсь к вам с глубочайшей сердечной
просьбой. Сообщите мне: поймали Курочкина или нет?
     Во  вторых строках меня интересует Рашпиль (рябой). Все в
том доме живет или переехал?
     В  последних строках сообщаю вам, что я тогда не струсил,
а просто напугался. Если надо, то я пойду сражаться за Родину.
     Жду ответа, как космонавта ракета.

                                            Василий Куролесов.

     Вася перечел письмо, заклеил его в конверт и вывел крупно
адрес:   "Райцентр   Карманов,   милиция,  капитану  Болдыреву
(лично)".  Вверху  приписал  еще слово: "Срочно". Но этого ему
показалось  мало:  в  уголке  конверта,  рядом  с  маркой,  он
добавил: "Почтальон! Шире шаг!"
     Опустив  письмо  в ящик, приколоченный к сельсовету, Вася
стал ждать ответа.
     День  шел за днем - ответа не было, и Вася становился все
более  мрачным.  Улыбка  что-то  совсем  исчезла  с  его лица.
Приходя  домой,  он  садился  на  сундук и глядел задумчиво на
фотографии дальних родственников.
     -  Васька  у  меня как цветочек без поливки, - жаловалась
соседям Евлампьевна. - Совсем захирел.
     Соседи разводили руками, пожимали плечами - надо бы, мол,
полить  этот  цветочек,  да  как  это  сделать, неизвестно. Не
придумано  еще  такой  аппаратуры, чтобы душевные неприятности
поливать.
     А  между  тем  настоящие  цветочки  -  анютины  глазки  и
вероники  -  повсюду уже распускались. Дождь их поливал, грело
солнце, и дни, как рыбки, уплывали.
     Вот  только  что  был  день, только что держал его Вася в
руках, а вот уж и нет его, в руках пусто, и ночь наступила.
     Как-то утром Евлампьевна разбудила Васю.
     - Васьк, - сказала она, - письмо!



Глава вторая. Щепки летят


     Сегодня была нерабочая суббота, и тишина стояла в деревне
Сычи.
     Конечно,  это  не была такая уж мертвая тишина. Например,
слышно  было,  как  соседка  Марусенька  доит  корову. Струйки
молока  били  в  ведро  с  однообразным пилящим звуком: вжж...
вжж...  вжж...  Можно было даже подумать, что Марусенька пилит
это ведро. Но это она доила корову. Розку.
     Сонными  еще  руками Вася разорвал конверт и вынул оттуда
письменный листок: "ВАСЬКА! БЕРЕГИСЬ! ТЫ ПОЛУЧИШЬ СВОЕ!"
     Вася  крутил  листок  в руках и глядел на него, ничего не
понимая.
     - Вась! - приставала Евлампьевна. - От кого письмо?
     - От тети Шуры, - соврал зачем-то Вася.
     - Ну что там у них под Казанью?
     - Корова отелилась.
     - Телочка или бычок? - допытывалась Евлампьевна.
     - Бычок, - сказал Вася.
     Матрос  вылез  из-под  кровати,  лизнул  Васю  в  пятку и
понюхал  письмо.  Запах  ему  не понравился. Он фыркнул и ушел
обратно под кровать.
     "Курочкин! - подумал вдруг Вася. - Это он угрожает".
     Натянув  брюки,  Вася схватил зачем-то топор и выбежал на
улицу.
     Помахивая  топором, Вася обошел весь двор. Каждую секунду
он  почему-то ожидал встретить у сарая Курочкина, но никого не
встретил.
     У сарая лежали напиленные дрова.
     Чтоб  топор  зря  в  руке не пропадал, Вася вынул из кучи
еловое полено и поставил его перед собой.
     Странная   история   -   полено   показалось  похожим  на
Курочкина.  Ясное дело, не было у него ни носа, ни глаз, а все
ж и вправду оно походило на Курочкина.
     -  Получай, Курочкин! - сказал Вася и вдруг со всей силой
трахнул полено по башке. Оно разломилось, как яблоко.
     И  второе  полено  тоже оказалось похожим на Курочкина, и
его  Вася так долбанул, что топор, пройдя насквозь, вонзился в
землю.
     Третье  полено  было  корявым  и  суковатым,  кора на нем
облетела.
     "Рашпиль!" - тревожно подумал Вася.
     Он  установил  полено  и  врезал  топором  в  его широкую
розовую морду. Топор вонзился неловко в край. Чирикнув, щепка,
как воробей, отлетела в кусты.
     С  этим  поленом  пришлось повозиться. Вася взял железный
клин и вколотил его, разрывая древесные узлы. Полено закричало
и лопнуло.
     К  обеду  Вася  расколол штук сто "курочкиных" и полсотни
"рашпилей".
     "Как  же  он  узнал  мой  адрес? - думал Вася. - Наверно,
следил".
     Нет,  Курочкин,  конечно,  не  следил.  Он  еще в милиции
слышал, как Вася назвал свой адрес Тараканову.
     Всю  ночь  Вася  неровно спал. Ему казалось, что Курочкин
подглядывает  неприятным  взглядом.  Вскакивая  с  кровати, он
вглядывался  в темное окно, ожидая увидеть наглые курочкинские
скулы,  но  видел только крышу собственного сарая, а над ней -
Малую Медведицу.
     Впрочем,  за  сараем  все-таки  маячила какая-то туманная
фигура.
     Выскочив  на  крыльцо,  Вася  залепил  в  нее  поленом  и
крикнул:
     - Получай, Курочкин!
     Но  это  был не Курочкин, а тракторист Наливайко, который
случайно прогуливался за сараем.
     Потрясенный Васиным поленом, тракторист Наливайко побежал
по дороге, высоко подскакивая над лужами.



Глава третья. Вася хочет быть лошадью


     А  от Болдырева по-прежнему ничего не было - ни ответа ни
привета.
     И  не удивительно: вместо почтового ящика Вася сунул свое
письмо  в ящик вопросов и ответов, приколоченный к сельсовету.
Все  вопросы  были  заданы,  ответы  на них получены, и в ящик
никто не заглядывал.
     Капитан  сам  хотел  было написать Васе, да не собрался -
дел у него было по горло.
     Капитан "разрабатывал" Рашпиля.
     Как  иной  огородник  терпеливо  обрабатывает почву, чтоб
посеять  в  нее огурцы, так действовал и капитан. Только он не
размахивал  лопатой:  он  выяснял,  что  делает  Рашпиль, куда
ходит, кого видит. И скоро многое узнал. Узнал, к примеру, что
Рашпиль  любит  вставлять  стекла. Даже ходит по улицам и орет
неприятно:
     "Вста-а-а-а-влять сте-о-о-кла-а!"
     А   потом  в  доме  с  новыми  стеклами  вдруг  пропадает
что-нибудь: пиджак, грабли, электрический утюг.
     Капитан, конечно, мог взять Рашпиля, но не брал.
     Он  понимал, что Рашпиль - мелкий жулик, а вот Курочкин -
тот покрупнее.
     Болдырев   рассчитывал,   что   Рашпиль  в  конце  концов
встретится с Курочкиным. Капитан ждал.
     Но Вася-то не мог ждать.
     "Хватит!  -  думал  Вася.  -  Надо действовать. Пузырек с
йодом - вот за что мне нужно ухватиться. Еду в Тарасовку".
     Ранним  утром, в воскресенье, он решительно вышел из дома
и направился к станции.
     Матрос  недовольно  бежал  следом.  Ему хотелось спокойно
лежать  под  кроватью  и  вспоминать  свою  прошлую преступную
жизнь.
     -  Скажи  спасибо,  что  едешь не в мешке, - толковал ему
Вася.
     Вася  сел  в  поезд,  втащил  за  собой  Матроса, и поезд
тронулся.
     "Главное,  ехать,  -  думал Вася, - а остальное получится
само собой".
     И  в  общем,  он  был  прав.  Не успел поезд проехать две
остановки,   в  тамбуре  его  окликнул  какой-то  гражданин  в
соломенной шляпе:
     - Здорово, Васька!
     - Что-то не узнаю, - ответил Вася, приглядываясь.
     -  Чего? - сказал гражданин. - Туши свет! Взгляни в глаза
мои суровые...
     И  тут  Вася  увидел,  что этот порядочный на вид человек
есть не кто иной, как Батон.
     Живот  у  него  вроде  бы  еще вырос, а голова под шляпой
уменьшилась.   Вася   подал  ему  руку,  и  Батон  сжал  ее  с
оглушительной силой.
     - Ты куда едешь?
     - Да так, - неуверенно ответил Вася, - прокатиться.
     -  Чего  зря  кататься? - прошептал Батон. - Хочешь денег
заработать?
     - Каких денег?
     - Туши свет! - сказал Батон. - Слушай ухом.
     Он  пригнулся  к Васиному уху и принялся шептать какую-то
абсолютную  чепуху.  Из  чепухи  этой  получалось,  что деньги
заработать  ничего  не стоит, надо только, чтоб Вася поработал
лошадью.
     - Как лошадью?
     -  Дело  простое,  -  подмигивая, толковал Батон. - Кроме
того, ты, как лошадь, получишь велосипед.
     -  Не  пойму  я  что-то,  -  растерянно  отвечал  Вася. -
Прежде-то я лошадью не бывал.
     -  Ничего  особенного,  -  объяснял  Батон. - Подъедешь к
одному дому, возьмешь вещички и уедешь.
     - Какие вещички?
     -   Хорошие,  -  пояснил  Батон.  -  Меховые  полупальто,
фотоаппараты.  Телевизор  мы  сами  понесем,  а  ты засунешь в
рюкзак всякую мелочь, сядешь на велосипед и уедешь.
     - Да откуда все это возьмется? - удивлялся Вася.
     - Есть один магазинчик, - подмигивал Батон. - "Культурные
товары". Понял? Туши свет!
     И  тут  Вася  похолодел:  он  понял, что Батон собирается
залезть в этот самый магазинчик.
     -  Пожалуй,  я  пока  подожду,  - сказал Вася. - Я парень
молодой. До лошади-то я, наверно, еще не дорос.
     -  Баран  ты!  -  рассердился  Батон.  -  Не хочешь - как
хочешь. Сейчас моя остановка. Привет!
     Поезд  остановился - Батон соскочил на платформу. И тут в
глаза Васе бросилось название станции: "Тарасовка".
     И,  прежде  чем  Батон смешался с толпой пассажиров, Вася
вытолкнул на платформу Матроса, сам выскочил за ним и крикнул:
     - Эй, погоди! Я согласен.


Глава четвертая. Темная лошадка


     Удивительная все-таки станция Тарасовка.
     Здесь  есть все, что и на других подмосковных станциях, -
дачи,  елочки,  козы,  колодцы,  шлагбаумы,  бочка с надписью:
"Русский  квас".  Но  есть  и  кое-что  такое,  чего  нигде не
найдешь.
     У  дороги  под  расписным навесом разместилась закусочная
"Кооператор".   Из-под   навеса  вываливает  на  улицу  дым  и
кавказский запах жареного лука и мяса. Этот запах ползет вдоль
шоссе,   зажигает   блеск   в  глазах  у  случайных  прохожих,
подбирается  к  стадиону "Спартак". В дни футбольный матчей он
будоражит  болельщиков, и тогда над Тарасовкой стоит такой рев
и  свист,  какого,  конечно,  никогда  не  услышишь  на других
подмосковных станциях.
     А  запах,  миновав  стадион,  ползет  дальше:  мимо  дач,
елочек,  коз,  колодцев,  мимо  шлагбаумов и бочки с надписью:
"Русский квас".
     Вася и Батон шли по шоссе как раз вслед за запахом. Батон
нюхал запах с большим интересом.
     - Люблю есть мясо, - толковал он, обняв Васю за плечи.
     Матрос   ненадолго   отстал   от  них,  покрутился  возле
закусочной,  и  неизвестно  откуда  во  рту  у  него  появился
здоровенный кусок шашлыка.
     -  Толковый парень! - восхищенно сказал Батон. - Такой не
пропадет!
     Довольно  долго  они  шли  по  шоссе, и, как только запах
жареного мяса иссяк, Батон остановился.
     - Сюда, - указал он на розовый дом сбоку от дороги.
     Дом   был   обычный   на  вид  -  низенький,  длинный,  с
облупленной  штукатуркой.  Единственно,  что поражало, так это
огромное количество телевизионных антенн на крыше.
     Вася   остановил  Матроса  на  улице,  вслед  за  Батоном
поднялся  на  крыльцо,  вошел в полутемную комнату, освещенную
только  бледным  экраном  телевизора.  Окна были занавешены от
солнца.  При  неверном  мертвом  свете увидел Вася человека, и
сразу сердце его ударило в уши с колокольным звоном.
     -  Нашел лошадку? - хрипло спросил тот, полуобернувшись к
двери.
     -  Ага,  -  весело  ответил Батон, - приятель мой, вместе
сидели. Васька Куролесов.
     При   этих  словах  человек  вскочил  со  стула,  щелкнул
выключателем, и в комнату рухнул свет.
     Ослепленно глядел Вася на знакомое лицо - корявое, рябое,
то самое, на котором горох молотили.
     - Кого ты привел, собака! - закричал Рашпиль и дал Батону
по зубам. - Лошадку! Темную лошадку!
     Зубы  батонские  лязгнули,  он  зажмурил  глаза  и быстро
залопотал:
     - Я не виноват. Я не виноват.
     В  этот  же  момент Вася пригнулся и что есть силы боднул
Рашпиля в живот.
     Живот этот оказался твердым, как комод, и бодать его было
все равно что биться головой об стену.
     Рашпиль  махнул в воздухе своей короткой и толстой рукой,
чтоб  схватить  Васю,  но  тот  увернулся,  прыгнул  вправо  и
отчаянно б